Если милетцы и пифагорейцы создали дихотомию материализм/идеализм, то элеаты, оппонируя Гераклиту породили другую категорию дихотомии изменчивость/постоянство. Если Гераклита кидало в одну крайность, где вообще всё изменяется, то Парменид говорил прямо противоположное – ничто не изменяется. Парменид ученик Ксенофана здесь вводит новые важные понятия, утверждая, что ничто не может стать чем-нибудь и нечто не может превратиться в ничто. С одной стороны, в таком ракурсе он подчеркивает нереальность перехода одной категории в другую, небытия в бытие. Но такая позиция, однако, тоже не объективна, т.к. отрицает изменение в принципе, что неверно. Рассмотрим всё по порядку.
Философия Ксенофана для нас важна тем, что он первым начал здравую критику пантеизма. Он упрекал современников за то, что они приписывают богам поступки, которые у людей считаются предрассудительными и позорными. Позиция Ксенофана ясна, с его точки зрения крайне нелепы антропоморфные боги. Он считал, что языческие боги древних греков выдуманы человеком, который приписал им собственные поступки. При это сам Ксенофан не отрицает божественной сути мира, он считает, что существует единый бог. При этом он до конца не избавился от греческого пантеизма, в его понимании единый бог статичен, охватывает весь мир и является этим миром. Философ практически приближается к монотеизму, но ещё только в натурфилософском понимании природы вещей, не отделяя физические законы мира от божественного действия.
В принципе мы можем заключить, что Ксенофан справедливо бичевал поэтов, которые отождествляли деяния богов с деяниями людей, тем самым подчеркнув глупость греческих пантеонов, их выдуманность из явлений природы и самого человека, которые обожествлял для себя всё необыкновенное и не познанное. Но сам Ксенофан – язычник. Он не сумел отойти от концепции представлений о боге как о шаре, охватывающим всю планету. Критикуя же естественный ход вещей как борьбу противоположностей, он отстаивает радикальную позицию сплошного постоянства, за что сам справедливо подвергается критике и насмешкам.
Исходя из описаний жизни, Ксенофана можно назвать настоящим философом, ведь он не стремился к богатству, был безжалостен к праздным в своих сатирических стихах, был погружен в созерцание идей. Будучи осторожным, не спешил называть свои идеи истинными, утверждая, что ничего нельзя знать достоверно. Его вклад в методологию науки обуславливается разделением «знания по мнению» и «знания по истине». В обществе всегда царит первое, т. к. люди больше доверяют слухам и любят сплетни. Состояние его души Аристотель описывал фразой: «Вперив свой взгляд в беспредельное небо, он объявил, что единое Бог».
Ученик Парменид продолжает логическую линию философствования своего учителя. На его примере мы можем увидеть всю абсурдность, до которой дошёл европейский рационализм, которым так кичатся экономисты и политики. Парменид не просто предостерегал от доверия чувственному восприятию, он его полностью отрицал, абсолютировав рациональное познание. Рационализация всего и вся к добру не приводит, и европейская мысль, отринув чувства и положившись только на собственный разум, начала хладеть к самому человеческому бытию, ценности скукожились и омертвели.
Парменид отрицал существования небытия и приводил следующие доводы:
1) Что существует – может быть мыслимо.
2) Что не существует – не может быть мыслимо.
Пойдём от противоположного и помыслим о летающих розовых единорогах. Значит ли это, что они существуют? Следуя логики Парменида – да. И это выглядит, мягко говоря, фантастично.
Парменида сложно назвать материалистом или идеалистом. Он статист. Утверждает, что изменение является логически невозможным, исходя из двух своих аргументов. Парменид доверяет только разуму, а если видимое противоречит ходу его мыслей, то неверны ни мысли как можно было бы предположить, а видимое чувствами. С бытовой стороны отношений между людьми, где мимика часто бывает наиграна, а чувства показными, такой подход ещё можно было бы принять. Но в науке видимое должно приходить в соответствие с пониманием мышления, иначе возникает диссонанс – человек отрицает мир. Такой подход с большим натяжкой можно было бы приписать субъективному идеализму, в котором идеализируется совершенство человеческого разума, но взгляды философа на шаровидное мироздание-бытие и полное отрицание внешнего восприятия разума несколько противоречат и этой модели.
Наконец пиком абсурдности абсолютирования рационального над чувственным становятся идеи Зенона, который защищая Парменида попытался доказать логическое невозможность изменения. Вот только у него получился парадоксальный пример, в которым Ахиллес, догоняя черепаху в соревновании по бегу, постоянно отстаёт от неё. Даже когда он бежит в 50 раз быстрее черепахи за это время черепаха успевает пройти 1/50 пути и двинуться вперёд Ахиллеса. Мышление грека не предполагало, что Ахиллес и черепаха бегут постоянно с разной скоростью по одной траектории, Зенон продолжал настаивать, что черепаха всегда будет впереди. Он хочет доказать, что пространство делимо, а поскольку оно делимо, то нельзя достичь определённой точки в пространстве, когда другой переместился из этой точки раньше. Зенон считает, что пространство можно разделить на множество мелких частей, где черепаха всегда будет частью пространства впереди. В дальнейшем математики доказали через предельные интегралы, что даже при условии того, что Ахиллес ждёт движения черепахи, он её догонит. Так элеатам не удалось доказать, что движения нет. А. С. Пушкин выразил это в четверостишьи.
«Движенья нет!
Сказал мудрец брадатый,
Другой смолчал,
Но стал пред ним ходить».
Отсутствие «пустоты» межу веществами в наше время тоже опровергнуто: рассмотрев строение атома, мы увидим «просветы» электронов.