Теория кинодраматургии – это наука о законах построения сценария и фильма.
А нужно ли эти законы изучать, не мешает ли это творчеству, основанному, как известно, на вдохновении?
Нужно. Профессиональный художник отличается от пусть даже талантливого любителя и дилетанта тем, что знает, как надо работать.
О сценаристе, не владеющем основными законами построения сценария, можно сказать словами шекспировского персонажа Ипполита из комедии «Сон в летнюю ночь»: «Он сыграл свой пролог, как ребенок играет на флейте: звук есть, но управлять им он не умеет».
«Творить, не осознавая законов своего искусства, попросту невозможно» (А. Тарковский).
Знание законов – это и необходимое условие их преодоления и прорыва к творческой свободе…
Существует сомнение: а есть ли в реальности такая наука – «теория кинодраматургии»? Сомнение произрастает на почве рассуждений о том, что среди теоретических воззрений на построение сценария и фильма мы находим целый ряд взглядов и направлений, в большей степени отличающихся, а порой прямо противоречащих друг другу.
Но разве существование различных направлений служило когда-либо достаточным основанием для отрицания научности той или иной дисциплины? Литературоведение, психология, не говоря уже о философии… Сколько в них систем взглядов, школ, которые, казалось бы, начисто опровергают друг друга. «Было пять или пять тысяч философов, которые объясняли вселенную совершенно по-разному»[1]. Но в каждом из направлений, если оно было достаточно серьезным, содержались зерна истины, из которых вырастало общее древо научного знания.
И потом: что есть закон в искусстве, в том числе и в кино? Он ведь – квинтэссенция практического опыта отдельных личностей и целых поколений художников; опыта, который затем оформился как необходимость.
В истории кино бывали случаи, когда теория обгоняла практику, открывала ей пути. Так, методы истинно кинематографического использования звука в кино, соотнесения его с изображением были открыты чисто теоретически до их воплощения на экране. Они были опубликованы в 1928 г. в известной «заявке» С. Эйзенштейна, В. Пудовкина и Г. Александрова, которая называлась: «Будущее звуковой фильмы».
Но, конечно же, значительно чаще практика в искусстве идет впереди теории. Теория эти творческие открытия обобщает.
Однако существуют ли в кино особые, присущие только ему законы построения сценария и фильма, отличающиеся, скажем, от законов построения романа или пьесы? Конечно, существуют. Они основаны на специфике кино как вида искусства.
Фильм – это движущееся изображение
В чем же заключается эта специфика?
В кино мы находим многое, что сближает его с литературой, театром, живописью, музыкой, фотографией. Но в нем мы обнаруживаем то, чего нет ни в одном другом виде искусства – в нем изображение движется.
В живописи и фотографии есть изображение, но оно в них не движется. В театре, балете есть движение, но персонажи спектакля не изображены – это живые люди.
Впервые в истории человечества в новом для него виде искусства изображение и движение совместились! Поэтому так потрясал публику первый фильм братьев Люмьер «Прибытие поезда». Многие из зрителей пугались и бежали к выходу из зала: прямо на них двигался поезд! Нужно было еще привыкнуть к тому, что движется не сам предмет, а всего лишь его изображение.
Собственно сам феномен изобретения кинематографа состоял в том, что неподвижные фотографические картинки задвигались.
Аттракцион «движущееся изображение» лежит в основе искусства кино и многое в нем объясняет.
Именно в главной особенности кинематографа заключена его сила. Надо о ней знать, ею овладеть и в своем творчестве ее использовать. И настоящие мастера кино ее используют.
Вместе с тем, подчас эта сила недооценивается. На стадии написания сценария это обнаруживается в недостаточной разработке его описательной части, т. е. ремарок, в отсутствии «немых» кусков, в засилии диалогов. Недаром ведь голливудский специалист по кинодраматургии Скип Пресс на протяжении всей своей книги «The complete idiot's guide to Screenwriting», изданной у нас под названием «Как пишут и продают сценарии в США для видео, кино и телевидения», не устает повторять: «Кино – это движущиеся картинки?»[2]. И советует: «Рассматривайте ваш сценарий прежде всего с точки зрения движущихся картинок. Тогда ваша работа будет максимально эффективной»[3]. И даже прибегает к авторитету Бернарда Шоу, который назвал Чарли Чаплина «единственным гением, развившимся в движущихся картинках»[4].
Английское название кино – «motion pictures» и означает в переводе на русский – «движущиеся картинки».
С данной особенностью кинематографа связана и другая его важная специфическая черта.
Фильм – это запечатленность движения во времени
Кино как бы консервирует действие, развертывающееся во времени, и течение самого времени. И имеет возможность тиражировать их.
Андрей Тарковский считал эту способность кино главным его преимуществом и писал о ней в статье «Запечатленное время». Но подробнее об этом – в разделе «Движение времени».
Фильм – это произведение зрелищного искусства
Он воспроизводится перед публикой в определенный временной промежуток.
Из этого следует, что в построении кинокартин должны быть учтены законы ее зрительского восприятия.
Одно дело хорошо придумать историю, и другое – правильно и впечатляюще ее рассказать.
Законы зрительского восприятия фильма известны, (мы их еще не один раз коснемся), они тщательно изучаются[5] и в практической работе мастеров кинематографа в той или иной мере, но всегда учитываются.
Кино – это не только искусство, но и производство
Причем производство очень сложное:
– над созданием фильма трудится много людей самых разных профессий;
– в создание кинокартины вкладываются большие денежные средства; считается, что фильм в прокате должен принести прибыль или хотя бы оправдать затраты на его постановку.
Поэтому перед началом производства фильма осуществляется чрезвычайно много «инженерных» расчетов. Происходит разработка постановочного проекта картины, в который входят: пробы актеров, эскизы декораций, смета и т. д. Но основной составляющей этого проекта является режиссерский сценарий, написанный на основе сценария литературного. И от того, насколько профессионально сценарий был выполнен, зависит верность возведения здания всего фильма.
Знание законов кинодраматургии так же важно, как знание законов в архитектуре: неверный расчет – и мост рухнет.
Отсюда в среде кинематографистов распространено мнение: сценарий не столько пишется, сколько строится.
Можно и иногда даже нужно. «История русской литературы, – писал Л. Толстой о своем романе «Война и мир», – со времен Пушкина не только представляет много примеров такого отступления от европейской формы, но не дает даже ни одного примера противного. Начиная от «Мертвых душ» Гоголя и до «Мертвого дома» Достоевского, в новом периоде русской литературы нет ни одного художественного прозаического произведения, немного выходящего из посредственности, которое бы вполне укладывалось в форму романа, поэмы или повести»[6].
И история кинематографа – это история таких отступлений от, казалось бы, незыблемых его законов. Долгое время – более 35 лет после изобретения кино – считалось, что оно должно быть немым, что именно в немоте заключена его специфика. Но движущиеся картинки стали звучащими, и это только обогатило арсенал выразительных средств экранного искусства.
Считалось, что действие в фильмах должно было обязательно происходить в реальной, жизнеподобной среде. Одним из названий кинематографа было слово «иллюзион». Картинка на экране – это как бы сама жизнь, ее иллюзия. Но стали появляться фильмы, в которых среда действия была подчеркнуто условна – такие, как «Золотой век» (1930) Луиса Бунюэля или «Кровь поэта» (1930) Жана Кокто, например. Затем, значительно позже, картины Сергея Параджанова («Цвет граната», «Легенда о Сурамской крепости» и др.).
Кино подчас само нарочито разоблачает свою «невзаправдашность». Это наглядно продемонстрировано в финале картины Дэвида Финчера «Бойцовский клуб». Вот его последние кадры[7]:
«Марла смотрит на него. Взрывается еще одно здание… потом еще одно… и еще…
Фильм замедляется становятся видны отдельные кадры, сбоку появляется перфорация кинопленки…
Затем снова – взрывающиеся здания.
Пленка ускоряется, достигает нормальной скорости, перфорация пропадает…» (курсив здесь и везде мой – Л.Н.)
И еще о преодоленных законах.
Долгое время – до начала 60-х гг. – считалось, что длина фильма не должна превышать 2600–2800 метров (1 ч. 30 – 1 ч. 35 минут). Один из видных теоретиков кино И.В. Вайсфельд писал тогда: «Жесточайший, строгий метраж фильма – прокрустово ложе для дилетанта, но для художника, творчески овладевшего структурными особенностями кино, – источник, быть может, труднейших, мучительных, но увлекательных и обещающих ослепительные открытия поисков»[8]. И это писалось тогда, когда на экраны уже выходили такие «длинные» фильмы, как «Сладкая жизнь» Ф. Феллини или «Мне двадцать лет» М. Хуциева…
В тридцатые и последующие за ними годы XX века утвердилась теория драматической природы киноискусства. Мы очень долго думали, что «сюжет любого (курсив мой – Л.Н.) сценария и фильма строится на раскрытии драматической ситуации…»[9]. Но появлялись картины «Сережа», «Баллада о солдате», те же «Сладкая жизнь» и «Мне двадцать лет», драматургия которых была основана на других, не драматических принципах построения сюжета. В 1966 г. вышла замечательная книга киноведа Виктора Демина «Фильм без интриги», посвященная новым способам сюжетосложения…
Возможности кинематографа постоянно обогащаются: цвет, стереофонический звук, новые, особо чувствительные сорта пленки, цифровая техника, компьютерная графика…
Развивается и искусство кино; накапливается новый опыт, а значит и законы кинодраматургии подвержены изменению.
Но, как уже говорилось, чтобы изменять и преодолевать законы, нужно их знать и ими владеть.
Только знание законов драматургии, теоретическое и практическое овладение ими, делает кинематографистов свободными в творчестве.
Она изучает
компоненты драматургииОтдельные компоненты драматургии сценария и фильма, их соотнесение друг с другом и с высшим смыслом – вот предмет дисциплины «Теория кинодраматургии».
Эта дисциплина имеет, как уже говорилось, обобщающе-научный характер, в отличие от дисциплины «Мастерство кинодраматурга», основное содержание которой, всякий раз определяется личностью данного мастера, его профессиональным авторитетом, особенностями его педагогических приемов.
Итак, «Теория кинодраматургии» изучает отдельные составляющие драматургии сценария и фильма, но изучить каждый компонент сам по себе будет еще недостаточно: ведь мы их отделяем друг от друга только в нашем понимании – в живой практике они существуют слитно.
Поэтому важно знать, как эти отдельные части организма взаимодействуют друг с другом, как они между собой соотносятся.
Но и это еще не все. Можно изучить и овладеть отдельными компонентами драматургии фильма, можно уяснить систему их взаимодействия. Но это пока только уровень овладения сценарной техникой, уровень ремесла.
Чтобы стать настоящим мастером, нужно научиться соотносить эти отдельные компоненты, законы, драматургические приемы с высшим смыслом, с тем духовным началом, которое и отличает произведение истинного искусства от ремесленной поделки.