РАССТАВАНИЕ С ГАРРИ ПРОШЛО триумфально.
– У меня больше нет к тебе чувств, – высокомерно произнесла Тейлор. – Мне нужны другие отношения, в которых я буду расти как личность…
Без обид, – едко добавила она, и последние два слова прозвучали так унизительно, что она готова была захлопать в ладоши от восторга.
Тейлор безумно гордилась своим самообладанием. Ведь все, о чем она мечтала в тот момент, – выцарапать изменнику глаза. Но у нее был свежий маникюр, и ломать ногти о Гарри совсем не хотелось.
Пришлось изо всех сил строить из себя Снежную королеву. Выражение лица Гарри стоило всех усилий. Он сначала побледнел, затем позеленел, потом покраснел. Вена на шее набухла и запульсировала, а руки сжались в кулаки.
– То есть как новые отношения? – прошипел он. – Ты бросаешь меня перед балом?
Конечно, бал волновал его куда больше, чем она.
Тейлор мысленно отвесила себе оплеуху. Как она могла быть такой дурочкой и не замечать очевидного!
– Что, боишься проиграть? – Джонсон наивно похлопала ресницами. – Хотя ты прав, на победу шансов мало… – «Без меня», – вертелось у нее на кончике языка, и по тому, как гневно вспыхнули карие глаза ее бывшего парня, она поняла, что Гарри уловил недосказанное.
– Ах ты стерва! – вскипел он.
Гарри выглядел сейчас капризным ребенком, так что Тейлор вообще не могла понять, как она встречалась с ним три месяца и все это время находила его очаровательным. Да, именно так она и думала об этом большом избалованном ребенке, который сейчас чуть ли не топал ножками в гневе.
– Если ты думаешь, что не найдутся желающие занять твое место, то с твоими мыслительными процессами явно не все в порядке.
Джонсон была умной девчонкой и ни капельки не сомневалась, что один Гарри точно никуда не пойдет. Он уже нашел ей замену. Вот только она никогда в этом не признается. Тейлор Джонсон бросает его первая! Лучший выход из этой дрянной ситуации.
– Как же чудесно получается, – ласково улыбнулась она. – Ведь я тоже приду на бал с новым парнем.
Слово «новый» она потянула, продолжая улыбаться своей лучшей улыбкой, глядя, как Гарри застыл на месте и его губы смешно вытянулись в форме буквы о.
– Так вот она, истинная причина! Ах ты шлюха!
Тейлор расхохоталась. И правда, люди всегда судят по себе.
– А я думала, ты без ума от меня! – иронично бросила она и, сделав резкий поворот на пятках, направилась прочь от ошибки своей юности.
Им больше не о чем говорить. Такие ошибки случаются у всех, говорила мама, показав дочери фотографию рыжего лопоухого парня и сообщив, что тот бросил ее в пятнадцать лет, потому что она была для него недостаточно хороша (с его слов).
Тейлор тогда подумала, что женщинам необходимо воспитывать в себе мужскую уверенность. Потом что, если бы у нее были такие уши, она, наверное, забилась бы под кровать и боялась выйти в свет.
А тот парнишка поставил на место Джулию Роненс! Самую красивую женщину по версии всего земного шара. Тейлор весело фыркнула и решила, что позвонит матери завтра в пять утра. В Калифорнии будет обед, мама обязательно выделит из своего плотного графика минуту на дочь, и они поговорят об ошибке ее юности.
Тейлор уже представила, как мама включит громкую связь, а папа обязательно отвлечется от продюсерской деятельности, которая включает в себя успокоение всех вокруг: актеров, сценаристов, костюмеров и светорежиссеров. Ее отец, Роберт Джонсон, был тем самым волшебником, который заставлял абсолютно разных людей с отвратительными характерами работать над одним проектом.
Он бы точно нашел, чем подсластить ее пилюлю.
Тейлор привыкла, что родители часто в разъездах.
Фильмы, съемки, красные дорожки. Она была рада, что они достигают своих целей и живут полноценной жизнью, ведь всегда знала, что в случае чего папа и мама готовы бросить все ради нее. Возможно, именно поэтому она и не хотела становиться причиной их жертв и с детства была очень самостоятельной.
У нее была гувернантка Дженет, которая приходила утром, готовила, стирала, убирала, а вечером возвращалась к своей большой мексиканской семье. Из колледжа приезжал старший брат Райан. Брат ей был дорог, и они ладили довольно неплохо, когда все происходило по правилам Тейлор.
Откровенно говоря, она была избалованной младшей сестрой и пользовалась этим положением. Вот только приезд Райана часто омрачался. Ведь вместе с ним в ее дом чаще всего влетал нежданный гость Дэниел Лоренс!
Еще после просмотра «Титаника» Тейлор поняла, что существует единственный типаж мужчин, способный лишить дам здравого рассудка (иначе как объяснить прыжок Роуз из шлюпки?). И этот типаж, несомненно, художники. У бедной Роуз не осталось никаких шансов, когда Джек включил
шарм обаятельного творца. И стоит признать, молодой Леонардо Ди Каприо, как никто другой, был создан для этой роли. Тейлор покачала головой, пытаясь отмахнуться от воспоминаний о том, как пускала сопли в самом конце фильма, а после полночи ревела в подушку.
Так вот, Дэниел Лоренс был не просто копией Ди Каприо – он был выше, шире в плечах и с кристально голубыми глазами. Объективно, хотя Тейлор и сложно было это признать, Дэн был круче Лео. А еще он был художником. Настоящим художником, который смотрел на мир загадочным взглядом, будто пытался понять суть мироздания.
Тем самым художником, чей взгляд слишком часто останавливался на Тейлор, и ей это абсолютно не нравилось. Ведь Дэниел был также тем самым художником, у которого контакты в телефоне напоминали нескончаемый список женских имен от А до Я. Скольких голых девушек им было нарисовано, Тейлор даже боялась себе представить.
Дэниелу было двадцать три года, и он учился в магистратуре Нью-Йоркского университета на факультете истории искусств. Он был лучшим другом Райана со школьной скамьи. Мать Лоренса забеременела, будучи еще подростком, и, как часто бывает в маленьких городках, стала основной мишенью для сплетен. Оставив ребенка у своей матери, она уехала в неизвестном направлении. Тейлор никогда ее не видела, а Джулия презирала за тако поступок. Парня воспитывала бабушка Валентина,
которая жила через два дома от Джонсонов. К сожалению, три года назад у нее обнаружили рак…
и вот уже четыре месяца, как Валентины не стало. Тейлор впервые присутствовала на похоронах и очень надеялась, что больше такого опыта в ее жизни не будет.
Мама Тейлор всегда была против дружбы Райана с Дэном. Ей хотелось, чтобы сын дружил с сыном мэра или хотя бы шерифа, а он в лучшие друзья выбрал мальчика из неблагополучной семьи. Хотя Валентина смогла оплатить обучение внука в университете и у нее был большой дом, из слухов Тейлор поняла, что Дэн не может там жить, так как на него наложили запрет: наследники начали судебную тяжбу, чтобы поделить его. Валентина оставила дом Викторианской эпохи внуку, что не понравилось ни ее дочери, ни сыну. Лоренс частенько гостил в доме Джонсонов на каникулах, уик-эндах, и Тейлор испытывала по этому поводу довольно смешанные чувства. Ей нравилось смотреть, как он рисует, но в то же время она ненавидела его вечные подколы. Хотя ничего не могла с этим сделать.
Дэн был частым гостем. Лучшим другом ее брата.
Райан гордился им, ведь Дэн начал продавать свои картины за крупные суммы, проходили выставки его работ. А Тейлор, в свою очередь, всегда хотела спросить: если у него есть деньги, почему он вечно на каникулах торчит у них в доме?
Она вышла на школьную парковку и с досадой глянула на свою машину. Розовая «ауди А» была
вся в снегу. Этот год выдался особенно щедрым на осадки, и уже к середине ноября улицы напоминали рождественские открытки, только гирлянд не хватало. Снег сразу же таял, превращаясь в кашу, но к первому дню зимы автомобилисты по всему городу уже проклинали липкий снег, который превращал их машины в маленькие сугробы. Никогда еще Деполе не видел столько снега, будто случилось чудо и небеса сжалились, подарив этому местечку новогоднюю сказку. Тейлор не верила в сказки, зато верила в щетку в своих руках, которой предстояло убрать это безобразие с машины.
– Опять лобовое чистить, – устало пробормотала она себе под нос и принялась за работу.
Она думала о касадильяс, которые Дженет обещала сегодня приготовить к ужину. С мыслями о гуакамоле и тортилье с сыром доехала до дома.
Но и там ее ждал сюрприз – внедорожник Райана. «Только не это!» – хотелось закричать ей. Она планировала набрать в тарелку как можно больше жирной мексиканской еды, сесть перед телевизором и провести этот вечер в абсолютном одиночестве. Да, завтра в зале придется пахать в усиленном режиме, чтобы позволить себе тортильи с чоризо, но она была к этому готова.
Стоило выйти из машины, как она тут же его увидела. Дэниел Лоренс радостно махал ей с порога ее же дома. Каков наглец! Сколько раз она просила их предупреждать о приезде заранее! Тейлор
плотнее укуталась в пальто и даже не стала в ответ поднимать руку в вежливом жесте. Да пусть катится к черту! Дэниел широко улыбнулся и продолжал, дразня, размахивать своей внушительной рукой.
Приближаясь к белому деревянному крыльцу с инкрустированными перилами, Тейлор решила, что лучше запереться у себя в комнате, пока этот раздражающий прохвост находится в ее доме.
– Привет, зануда! Что, день был плохим? – Этими словами встретил ее Лоренс, полный обаяния и нахальства. – Чего такая кислая?
– Вот тебя увидела, и он стал еще хуже, – не осталась в долгу Тейлор.
Она выросла со старшим братом и уж точно знала правила этой игры.
– Ты как раз вовремя, Дженет уже накрывает на стол, – довольно сообщил Дэниел. – Ничто не поднимает настроение так, как ее тортильи.
Тейлор приподняла голову и встретилась с ним взглядом. Мысли о мексиканской еде больше не грели. Ее накрыло волнение, которое Джонсон мечтала сбросить с себя, как колючий свитер. Лоренс был на голову выше нее, но был сложен иначе, чем ее брат, увлекающийся американским футболом. Более жилистый и подтянутый. И к своем стыду, Тейлор подумала, что он как раз в ее вкусе.
Она никогда не любила сильно накачанных парней. Приди в себя…
– Что именно занесло вас в наши края, мистер Лоренс?
Она прошла мимо него с гордо поднятой головой и принялась снимать тяжелую верхнюю одежду.
– У нас уже каникулы, экзамены позади! – бодро отозвался Дэн. – Решили, что проведем пар недель у вас, а после Нового года сбежим на Гавайи.
«Почему вы сразу не поехали на Гавайи?» – в сердцах возмущалась про себя Тейлор. Две недели жить под одной крышей с Дэниелом Лоренсом!
Ей даже показалось, что эта новость гораздо хуже, чем измена парня.
– Хорошо, что дом большой! Надеюсь, не будем видеться слишком часто, – произнесла она и широко улыбнулась.
– Ты, как всегда, само гостеприимство.
В общении с Лоренсом ей нравилось лишь то, что с ним не нужно притворяться. Дэниел прекрасно знал, что за обликом ангелочка с белокурыми волосами скрывается она. Просто Тейлор! Со всеми взлетами и падениями девичьего настроения.
– А где мой братец? – встрепенулась она, поняв, что перешагнула порог дома в относительно безопасности, ведь на нее не налетел медведь ростом шесть футов и два дюйма и весом девяносто восемь килограммов.
– О! – Дэн ухмыльнулся и взъерошил светлые волосы.
Они так блестели в свете хрустальной люстры, что Тейлор забеспокоилась, не спер ли этот
негодник ее маску для волос. Это было очень даже в духе Дэниела Лоренса.
– Твой брат сегодня ночует не здесь, – многозначительно произнес Дэн.
– Фу, только без подробностей!
Тейлор с отвращением сморщила носик и мельком бросила взгляд на Дэна. Ему шел темно-сини цвет. Красиво оттенял белую кожу и подчеркивал голубизну глаз. Да еще и футболка была в обтяжку… «НЕТ-НЕТ!» – вновь заорал внутренний голос. Здравый смысл взывает к Тейлор Джонсон.
– В общем, сегодня у нас романтический ужин при свечах! – Широкая улыбка озарила лицо Лоренса. – Только не вздумай падать в обморок от счастья, я знаю, ты очень долго ждала этого момента, но…
– Захлопни рот или вали из моего дома, – грубо перебила его Тейлор.
– Какая строгая, – пожурил ее Дэниел, а затем выражение его лица стало серьезным и с него мгновенно стерлась вся мальчишеская глупость.
В такие моменты Тейлор находила его еще более красивым. – Если хочешь, я действительно уйду.
Уголок его губ приподнялся, а голубые искрящиеся глаза ловили ее взгляд. В них так и читалось: «Я знаю, ты этого не хочешь!» И Тейлор была готова выставить его за дверь. Молниеносно и без лишних раздумий. Но вклинилась сама судьба, не иначе. Ее телефон пискнул, оповещая о сообщении.
Мейл от Кэтрин Ли: «Внеочередная репетиция сегодня в полночь. Открытый каток Центрального парка. С собой коньяк и коньки. Быть всем, иначе вам крышка! К.». Далее следовало второе сообщение: «Ладно, про коньяк шучу, я же президент школы и все такое».
Но Тейлор даже не успела возмутиться, как на экране высветилось новое сообщение, уже от Эм, и от прочитанного у Джонсон разве что пар из ноздрей не пошел:
«Тейлор, надеюсь, ты не будешь против, но Гарри позвал меня на бал, и я согласилась. Я знаю, что вы расстались, но он сказал, что у тебя есть кто‑то другой *хитрый смайлик*. Думаю, неловкости не будет. Увидимся на репетиции! Все только и мечтают познакомиться с твоим новым парнем!»
Впервые за очень много лет Тейлор Джонсон была готова провалиться сквозь землю! Ей казалось, что Эмбер Новак, ее заклятая врагиня, знает истинную причину расставания с Гарри. И Тейлор во что бы то ни стало намеревалась доказать е обратное. Она променяла этого неудачника Гарри на более привлекательный и крутой вариант. Именно ОНА БРОСИЛА ЕГО! Это не Эм победительница, которая увела у нее парня. НЕТ, НЕТ и еще раз НЕТ! Тейлор почувствовала, что краснеет. Жар злости и негодования закипал под фарфоровой кожей.
– Детка, не стоит так нервничать, – по‑своему трактуя ее реакцию, обольстительно улыбаясь, произнес придурок Лоренс.
Тейлор смотрела на него долгие три секунды, после чего сказала то, что никогда в жизни не произнесла бы в здравом уме:
– Стань моим парнем, Лоренс.
* * *
«Внеочередная репетиция сегодня в полночь.
Открытый каток Центрального парка. С собой коньяк и коньки. Быть всем, иначе вам крышка! К.».
Пенни немигающим взглядом смотрела на экран смартфона и ничего не понимала. Разумеется, она никуда не пойдет, об этом и речи быть не может. Во-первых… коньяк? А во‑вторых, никто не выпустит ее из дома в полночь. Родители Пенни не были чрезмерно консервативными, но справедливо считали, что осторожность никогда не бывает лишней. На работе они постоянно становились свидетелями самых разных ужасов, и это не могло не сделать их хоть и слегка, но мнительными. Гулять после десяти вечера можно было только с Люком, и то если раз в двадцать минут писать, что все живы-здоровы. Район Грин-Плейс, где стояли дома Браунов и Уилсонов, помимо милого названия славился безупречно репутацией в Деполе, но это не убедило бы родителей, что прогулка до Центрального парка – хорошая идея.
Центральный парк – место с наступлением ночи жутковатое. Да, по вечерам там зажигались
гирлянды, приезжали вагончики с кофе и глинтвейном, играла рождественская музыка, но после одиннадцати это место просто-напросто вымирало. Ворота закрывали, свет выключали, и там становилось пустынно.
Парк располагался в старой части города за большим новым торговым центром, который строили вот уже три года и все никак не могли закончить. На стройке тусовалось множество неблагополучных подростков, и ночью в парке добропорядочным горожанам делать было нечего.
– Я вообще не хочу быть номинанткой, почему я должна подчиняться правилам Кэтрин Ли? – спросила Пенни у плюшевого волка, которого подарил Люк, уезжая в спортивный лагерь, чтобы она не сильно скучала, и бросила сотовый на кровать.
За спиной раздался знакомый шум, сердце Пенни обожгло приливом раскаленной крови, и тут же скрутило живот – привычная реакция на приближение Люка Уилсона. Примерно с четырнадцати до шестнадцати Пенни всерьез подумывала обратиться к кардиологу, но теперь окончательно свыклась с мыслью, что это с ней навсегда.
– Привет, Пенни-пони, ума не приложу, что на тебя нашло. Ты вылетела из машины быстрее, чем Ральф сбегает от когтереза. Что с тобой? Заболела?
– Нет, было много домашки.
– Ты готова идти?
– Куда?.. – Она понимала, что речь про каток, но Люк же в своем уме и не станет такое предлагать!
В комнату влетел поток холодного воздуха и снега. Пенни поежилась и переступила с ноги на ногу.
Сейчас лучше бы натянуть шерстяные носки и забраться под одеяло, а не думать про Центральны парк.
– На каток. Коньки, коньяк! – Люк поднял сумку, демонстрируя и то и другое. – Я знаю, что своих у тебя нет, так что стащил у мамы. У вас один размер. Она ими даже не пользовалась ни разу.
– Люк, я не пойду на каток! И ты тоже! Нельзя ночью шляться по Центральному парку! Это чушь!
Думаю, что у Кэтрин просто чат взломали и никто в здравом уме туда не поедет.
– А я думаю, что мы в выпускном классе и все хотят веселиться, Пенни-пони!
– Люк. Меня родители…
– Мы их и спрашивать не станем. Пора бы тебе уже освоить лестницу, которую я столько лет совершенствовал втайне от твоего отца. Иначе это несправедливо, не находишь?
Он сделал шаг к Пенни; на нее дохнуло холодом улицы; с пушистой оторочки его воротника ей на руку упало несколько снежинок, отчего кожу будто ранило крошечными ножичками. На Пенни были домашние шорты и майка, но Люк Уилсон видел ее в таких нарядах постоянно и пока желание таскаться в ее спальню у него не пропало.
– Ч-что нес-справедливо?
Заикание в присутствии Люка – очередной симптом. К логопеду записаться Пенни тоже
планировала, но и это не сложилось. Видимо, в прошлой жизни она была настолько смелой и решительной, что на эту не осталось и грамма уверенности в себе.
– Ну, я к тебе прихожу, а ты ко мне никогда.
– Я п-прихожу. Постоянно п-прихожу. Через дверь.
– Да, и с разрешения моей мамы. Ох, Пеннипони. – Люк сграбастал ее одной рукой и прижал к себе. Из-за холодной куртки Пенни покрылась мурашками, особенно обнаженная полоска живота между майкой и шортами. – Однажды я дождусь, и ты все‑таки нарушишь правила, заявившись ко мне через окно посреди ночи. В тебе пропал дух авантюризма!
– Я бы, м-может, и за-залезла, да боюсь застать у тебя в спальне… кого‑нибудь.
– Никого, кроме тебя, в моей спальне не бывает.
И снова этот убийственно серьезный тон. Что бы он значил? Что девушка его мечты не приходит в его комнату? Знать бы еще, кто эта незнакомка.
От мыслей о возлюбленной Люка Пенни поежилась сильнее, чем от холода.
– Одевайся, или я сам тебя одену. Чего тебе бояться? Ты же со мной!
Пенни пару минут стояла, постукивая мыском по полу, прежде чем покорилась пристальном взгляду Люка, который, если чего‑то сильно хотел, просто не понимал слова «нет». Или это она сама его разбаловала?
– Ладно. Но если окажется, что там что‑то…
незаконное, или мне станет некомфортно…
– Твой комфорт превыше всего. Конечно, мы сразу оттуда уедем. За кого ты меня принимаешь?
Я никогда тебя не подводил.
«Кроме того случая, когда не влюбился», – с грустью подумала Пенни и стала доставать одежду.
– Ты не выйдешь, пока я переодеваюсь? – Она застыла с брюками и свитером в руках.
– Э-э… а…
Он рассмеялся, кивая ей, – мол, как я мог не догадаться сам, и ломанулся было в сторону двери, но Пенни тут же на него зашипела:
– Как ты им это объяснишь?
– Э-э, о’кей. Я в ванной. Подожду.
Люк кивнул на маленькую ванную комнату, смежную со спальней, но Пенни пихнула его на кровать и пошла в ванную сама. Уже почти собравшись, она столкнулась с новой проблемой.
– Куртка.
– У меня в машине куртка моей кузины Люси, она оставила ее у нас дома пару лет назад. Невесть что, но, кажется, теплая. До машины добежишь в моей. – И, не дожидаясь возражений, он закутал Пенни в свою огромную куртку.
– Ты похожа на семилетку, – улыбнулся Люк, обхватив голову Пенни руками, и она уставилась на него в ужасе.
Именно такой жест делали парни в фильмах, прежде чем целовали девушек, но Люк только тяжело
вздохнул, потрепал Пенни по волосам и подтолкнул к распахнутому окну:
– Давай! Смелее!
– Люк, я боюсь высоты.
Спальня располагалась на втором этаже, под не была прачечная, поэтому никто никогда не засекал Люка за проникновением. Спрятанные под плющом скобы тоже оставались незамеченными, чем Люк успешно пользовался. Он нашел одну такую скобу еще в двенадцать; это было первое лето их дружбы. Вторую стащил в гараже у отца и незаметно вбил позже. Потом появилась третья.
В качестве стартовой площадки он использовал раскидистое дерево, на которое легко мог запрыгнуть, а потом спрыгнуть, но Пенни уступала ем в росте целых пятнадцать дюймов, и это было действительно слишком много, учитывая, что ее рост едва достигал пяти футов.
– Я переломаю ноги.
– Я тебя поймаю.
– Врешь. Я непременно…
– Ради всего святого, Понни, тебе еще учиться пробираться в мое окно, а оно куда выше твоего.
Пенни вздохнула и позволила Люку спуститься первым. Она следила за тем, как его руки ловко перебирают скобы – всего три, под самым карнизом. Потом он перепрыгнул на ветку отточенным за шесть лет движением, прошел по ней к стволу, где было пониже. Повис на руках, раскачался
и спрыгнул. И вот он уже превратился в темны силуэт на фоне белого снега.
– Иди ко мне, Пенни-пони, не то я тут замерзну в одиночестве!
Пенни выдохнула, зажмурилась и сделала первый шаг. Скобы действительно были удобными.
Для папы станет сюрпризом испорченный фасад дома, и кое‑кому не поздоровится. Люк отлично справился, обезопасив свои путешествия в спальню подруги. Первая скоба, вторая, третья. Пенни нашарила ногой ветку дерева, и она угрожающе качнулась.
– Люк, я не смогу, – прошептала она.
– Давай, малыш, все получится, я тут. – Голос Люка доносился будто издалека, хотя это было не так. – Я поймаю тебя даже с такой высоты. Брось, это не так уж много. Ты же самая храбрая пони во всем Деполе.
Пенни закатила глаза и фыркнула. В Деполе помимо нее был всего один пони – в городском зоопарке, и быть смелее этого старика ничего не стоило.
– Если я умру, заберу тебя с собой, Лукас Уилсон, – пробормотала Пенни, встала на ветку, пошатнулась, но удержалась.
– Давай, малыш. Я готов ловить тебя в любую секунду.
Мало того что ноги дрожали, теперь еще и сердце от этих нежных слов забилось, как у воробья.
«Люк, черт бы его побрал, Уилсон».
– Тогда лови, – взвизгнула Пенни, когда поняла, что порыв ветра ее неминуемо свалит.
Раз – и она уже в руках Люка. Он поймал Пенни так легко, будто она ничего не весила. Сердце колотилось на грани тахикардии, ни одного вдоха сделать было невозможно. Люк дрожал от холода, щеки раскраснелись, изо рта вырывались клубы пара, касаясь макушки Пенни. Ей казалось, что мир замер на мгновение и снежинки перестали падать, зависнув в воздухе. Даже гирлянда, украшающая карнизы, перестала мигать. Магия. И виновник ее – один волшебник с коньками и коньяком.
– Ты как? – шепнул он ей куда‑то в щеку.
Адреналин сменился невероятной нежностью и желанием поцеловать Люка. Ну по крайней мере в лоб. Или в нос. Да куда угодно.
– Не верю, что родители ничего не замечали все шесть лет, – очень тихо ответила Пенни, с трудом переводя дух.
– Однажды мы их непременно спросим. А теперь пошли покорять каток.
– Не поставишь меня на землю?
– Нет, так теплее. Ну ты и жестокая, Пенелопа Пони Уилсон! Я же умру от переохлаждения. Давай покрепче обнимай меня за шею и спасай от ангины.
Пенни хмуро уставилась на Люка. Уилсон? Кажется, он уже заболел и явно в бреду.
* * *
Осень в Деполе начиналась всегда одинаково.
Сначала дождь, не прекращающийся почти полтора месяца. Потом снег, выпадавший обычно крупными, словно любимые хрустящие завтраки Кэтрин, хлопьями. А там и Новый год не за горами.
Деполе был маленьким городком, не более десяти тысяч жителей. Их район – классический двухэтажный пригород с аккуратно подстриженными лужайками и гирляндами на фасадах. Почти никто не дожидался декабря, и уже ко Дню благодарения улица переливалась цветными огоньками. Лишь один дом оставался темным пятном – ее собственный.
Припарковавшись, Кэтрин огляделась: не стриженный с осени газон, заваленный желтыми листьями, укрытыми одеялом из снега; проржавевший мангал, раскрытой решетчатой пастью будто умолявший спасти его; шланг, кем‑то свернуты кольцами и брошенный к стене дома, словно дохлый удав, да живая изгородь из самшита – единственная в этом месте все еще не сдавшаяся обстоятельствам, пусть кривая и нестриженая, но пытающаяся бороться и как‑то жить на краю этого садового безумия. Иногда Кэт казалось, что она сама как тот самшитовый куст. Борется, борется, сама не зная, придет ли когда‑то этой борьбе конец.
– Мам, я дома! – крикнула Кэтрин, бросив ключи в металлическую вазочку у входа, чтобы
они зазвенели. Окинула взглядом свое отражение в зеркале прихожей и изобразила на лице улыбку.
Нужно.
В одном из ее ежедневников был законспектирован целый список рекомендаций, как именно она должна себя вести, чтобы помочь маме. «Депрессия – это не прихоть, это болезнь. А значит, относиться к человеку нужно как к тому, кому требуется помощь».
Хлопнула задняя дверь, мягко заскрипела сетка, а затем раздался топот кошачьих лап по стертом временем паркету. В комнату вбежал Тоби и тут же принялся тереться о ноги Кэтрин.
– Что, всех девчонок мисс Престон перепортил? – почесав его за ухом, улыбнулась она.
Мисс Престон держала целый выводок персидских кошек, идеальных, как сама белизна. Следила за ними, как за родными дочерьми не следят, не выпускала даже во двор. Вот только коту семьи Ли было плевать на эти запреты, и Кэтрин постоянно ждала, что настанет день, когда соседка заявится на их порог с тестом на кошачью беременность и требованиями алиментов. Самым кошмарным во всем этом оказалось то, что Престон была в их школе музыкальным работником и без ее унылых этюдов не обходилось ни одно мероприятие. Кэт дорого стоили выходки Тоби, потому что мисс Престон сверлила ее взглядом при каждой встрече, а то и поминала недобрым словом.
– Ты уже вернулась?
Кэтрин подняла взгляд, встретившись с маминым спокойным – теперь уже спокойным – взглядом, отметила линию ее улыбки. Такой редкой, такой желанной, но словно натянутой. Такой же, как у нее самой, как бы это ни было прискорбно.
– Сегодня все закончилось раньше, чем планировалось, – ответила она.
– Нашла себе кавалера на праздник?
– Пришлось от пятерых отбиваться.
– Пообещай каждому по танцу, и все останутся счастливы, – подмигнула мама.
– Как бы живы остались, – пробормотала Кэтрин. – Не перестрелявшись от счастья‑то.
Удивительно, но, несмотря на придурка мужа, ушедшего в другую семью и загнавшего бывшую жену в такую глубокую депрессию, что проще оказалось оттолкнуться от дна, чем плыть к свету, мать до сих пор верила в любовь. А вот у ее дочери такой веры не было. Опыт отношений Кэтрин можно было описать как ноль, помноженный на ноль и возведенный в куб. Ее желание этих отношений – на единицу больше. Иного ей не требовалось.
Она вошла в туалет, включила воду и, пока та создавала белый шум, открыла шкафчик, чтобы пересчитать таблетки в каждом из блистеров. Ровно на одну меньше, чем должно быть. Хорошо. Выключив воду и свет, она вышла в гостиную.
– Давай помогу с ужином! – выкрикнула Кэтрин, подхватив валявшийся на спинке дивана
фартук, сделала шаг в кухню и застыла. Потом что и картинка перед ее глазами застыла тоже. Она будто глядела на фотографию, сделанную вчера вечером.
Грязная тарелка на стойке. Кастрюля, торчащая из раковины. Крошки на столе, которые она благополучно забыла убрать. Собиралась, но в два часа ночи заснула за учебником. А утром и времени не было. Значит, все не так уж и хорошо, как могло показаться.
– Ты ничего не ела? – спросила она осторожно.
– Боже, детка, я ведь взрослая девочка и давно могу о себе позаботиться, – отмахнулась мама, натянуто рассмеявшись. – Давай я лучше тебе что‑нибудь приготовлю.
Кэтрин знала: это дурной знак. В последний раз он стоил ей трех дней реанимации и семи тысяч больничного счета.
– Давай закажем пиццу? – предложила она, зная, что мать не так уж сильно любит готовку. – Посмотрим кино, что думаешь?
Тратить время на глупые фильмы было меньшим из желаний Кэт в данную минуту, но улыбка, чистая, искренняя, зажегшаяся на лице матери, была в сотню раз дороже.
– Отличная идея, я позвоню. На углу открылся новый итальянский ресторанчик, говорят, цезарь там – просто пальчики оближешь, – затараторила мама.
– Класс! – Кэт подняла вверх палец. – Ты звони, а я присоединюсь. Переоденусь только. – И, подхватив сумку, она поплелась наверх.
В ее комнате, абсолютно безвкусной, полстены занимали книги, а половину комнаты – кровать и пустые стены. Когда‑то там были плакаты групп, фото актеров и прочая чепуха, которой тринадцатилетние девочки обычно забивают свободное пространство, но сейчас висел только календарь, на котором она красным фломастером зачеркивала дни до предстоящих экзаменов. А балл требовался слишком высокий.
Конечно, она могла попробовать получить спортивную стипендию, но не во всех колледжах имелись команды по легкой атлетике, к тому же Лига плюща требовала намного большего, чем просто быстрые ноги. Когда‑то Кэт нравился баскетбол, но они ходили туда вместе с Тейлор, пока Пенни наблюдала за ними с трибун. После того злосчастного Нового года ни одна из них больше не появлялась на стадионе.
Она поступит в Оксфорд, или Йель, или еще один из университетов Лиги. Будет пробовать до последнего. Соберет самые сильные рекомендательные письма, какие сумеет. Приложит медали со всех соревнований. Оставалась только одна проблема: эссе. Кэт не из тех, кто любит погружаться в философские мысли. Несколько раз она пробовала во время утренних пробежек, но так и не смогла найти слов, чтобы рассказать, почему они
должны взять именно ее. Глянув на календарь, она тяжело вздохнула. Времени оставалось все меньше.
Вытряхнула из сумки книги по английской литературе в надежде, что, может, они подскажут нужные фразы, и уселась за стол.
– Кэти, спускайся, я фильм выбрала, – раздался мамин голос.
– Уже иду!
По крайней мере, все, что она могла делать, она уже делала. Делала чью‑то жизнь легче. Но каждый раз все равно задавала себе вопрос: а могла ли больше? И сама давала себе ответ: постараюсь внести это в расписание на завтра.
Ее разбудил звук будильника.
Подняв голову, Кэтрин попыталась понять, когда успело наступить утро, но за окном было так же темно, только снег опять пошел. Вот неугомонный, что ему нужно в таких количествах и так рано?
Мамы рядом не было. Кэтрин лежала на диване, накрытая старым пледом, а подушкой служила свернутая отцовская кофта.
– Который час?
Она протянула руку к телефону и только сейчас поняла, что поднял ее не звонок, а звук входящего сообщения. Номер был незнаком, но стоило открыть окно переписки – и она едва не подпрыгнула. Желудок как раз подпрыгнул да так и завис где‑то в горле, не желая возвращаться на родное место.
«Моя милая Китти-Кэт, как нехорошо опаздывать. Ведь все собрались и ждут лишь тебя».
Когда начало загружаться фото, внутренности у Кэт сжались окончательно. Потому что с крошечного селфи, сделанного чьей‑то вытянутой рукой, на нее смотрела вся группа номинантов. Стоящая посреди парка. На коньках. И управлял этим безумием один человек. Человек, которому явно надоело жить.
* * *
Под ночным небом, усыпанном звездами, царило волшебство, достойное рождественских фильмов, которые Тейлор не смотрела с двенадцати лет.
Когда‑то у них с Пенни была традиция смотреть вместе «Один дома» и «Чудо на ‑й улице». Родители Браун по праздникам постоянно дежурили в больнице, а родителей Тейлор не было дома так часто, что она даже не пыталась строить планы.
Шесть лет назад все диски с милыми фильмами полетели в мусорку, а зимняя сказка перестала радовать.
Может, все изменится в этом году? Слишком уж красиво было за окном для начала декабря, даже привычных луж не видно. Снежные хлопья лениво танцевали в холодном воздухе. Весь город был украшен огнями и гирляндами. Золотистые и серебряные узоры на фасадах зданий сияли на фоне снежного покрова. Тейлор и Дэниел проезжали по
центральной улице городка Деполе. Тейлор была на взводе. Она сама не могла разобраться в калейдоскопе своих чувств, однако, ощущая Лоренса рядом, точно знала, что ей нужен свежий воздух.
Она опустила окно автомобиля, позволяя ветр играть со светлыми волосами, и глубоко вдохнула морозную свежесть. С тех пор как они оказались в машине вдвоем, она ни разу не посмотрела на него. Ей не давало покоя то, что он слишком быстро согласился на эту авантюру. Дэниел не задал ни одного вопроса и даже не потребовал подробностей. Он просто сказал: «Хорошо». Уму непостижимо, думала Джонсон. И боялась той реакции и волнения, что нарастали у нее внутри рядом с ним.
Он сидел за рулем ее розовой «ауди», крепко держа руль одной рукой, и медленно въезжал на стоянку. Вот они и прибыли. Внутренний голос Джонсон орал, что это ошибка и ей тут делать нечего. Однако стоило представить довольный взгляд Эмбер Новак, как в ней просыпалась решимость.
Тейлор Джонсон утрет ей нос! И даже бровью не поведет.
– И сколько продлятся наши фальшивые отношения? – подал голос Лоренс.
Тейлор нахмурилась. У нее не было ответа на этот вопрос.
– Я только сегодня рассталась с Гарри, – сказала она, не поворачивая голову в сторону Дэна, но четко ощущая на себе его пристальный взгляд.
– Как же это приятно слышать! – отозвался он.
Райан с Лоренсом вечно прикалывались над Гарри, закатывали глаза, когда видели его в доме, в шутку называли недопринцем, чем жутко ее раздражали. Но Райан вел себя так со всеми ухажерами сестры, и, казалось, Лоренс просто подыгрывал ее старшему брату.
– Значит, тебе нужен я, чтобы продемонстрировать, что ваши отношения оборвались окончательно? – поинтересовался Лоренс, припарковав машину и заглушив двигатель.
Тейлор наконец набралась смелости и, повернув голову, посмотрела в его голубые глаза. В темноте они мерцали словно звезды. Она не хотела выдавать всю правду. Боялась показаться Дэну жалко и глупой. Лоренс внимательно изучал ее, и Тейлор даже почувствовала дискомфорт от его долгого, пронизывающего взгляда. Неожиданно выражение лица Дэниела изменилось, взгляд из теплого стал суровым и злым. Тейлор покрылась мурашками.
– Этот придурок донимает тебя? – тихо произнес Дэн с интонацией, которая четко давала понять: «Ты можешь мне доверять».
Однако Тейлор слишком хорошо его знала и чувствовала вибрирующую волну напряжения и волнения, исходящую от него.
– Нет-нет, – поспешила ответить она, пока Дэн не выпрыгнул из машины и не начал разбираться с Гарри. – Все хорошо, просто у него уже есть девушка, понимаешь?
Дэн несколько раз моргнул, явно сбитый с толку.
– Как это? Уже?
Тейлор кивнула и отвернулась. Нет, она не собиралась рассказывать Лоренсу, что ей изменили.
Боже, как это унизительно!
– Ладно, покажем этому придурку, что ты в нем не нуждаешься, – сказал Лоренс.
Он вылез из машины, обошел ее, чтобы открыть дверцу для Тейлор, подал ей руку, и она застыла.
Просить его быть ее фальшивым парнем было самой ужасной идеей из всех! Тейлор только сейчас начинала осознавать все последствия. Как бы не стать очередной в списке Дэниела Лоренса.
– Давай, Тейлор, – прошептал он. – На меня уже смотрит орава девчонок, и все явно ждут нашего появления!
Джонсон неловко откашлялась и положила свою маленькую кисть на его теплую ладонь. Волна мурашек пробежала по телу.
– Чувствую себя суперзвездой, – прошептал он ей на ухо, и рой мурашек стал еще больше.
«Ошибка, ошибка! Это была большая ошибка!»
Тейлор наткнулась на любопытные взгляды девчонок-чирлидерш, среди которых стояла Эмбер. Та поджала губы и не смогла скрыть досаду. Джонсон смотрела на Новак и грустно размышляла о том, как это так произошло, что у нее самой нет настоящих, преданных и любящих подруг. Почем ее всегда обманывают и пытаются дружить только ради выгоды? Если бы она поделилась этими
мыслями с матерью, то Джулия бы ответила, что такова судьба красивых и успешных женщин. Но Тейлор не хотела верить, что цена красоты и успеха – одиночество.
Дэн продолжал держать ее за руку, и они вдвоем подошли к катку. Переливающиеся гирлянды сверкали по периметру. Громкая музыка смешивалась с веселыми голосами и радостным смехом. Новогоднее настроение? У Тейлор его вовсе не было.
Она крепче ухватилась за руку Дэна, борясь с желанием закричать. Тейлор злилась на Кэт за столь неожиданное собрание, злилась на себя за то, что Эм имеет над ней такую власть. Она приперлась сюда с парнем, лишь бы эта идиотка не осталась в выигрыше, но кто создал правила этой тупо игры? И почему Тейлор так беспокоится о том, что подумает идиотка Эм? Глупо, глупо и еще раз глупо!
Но она ничего не могла с собой поделать. Порой так бывает. Глупость берет верх.
– Так-так, все собрались? – потирая руки, спросил парень, о котором за последний день было состряпано так много сплетен, что они все перешли в категорию «фантастика». Кто‑то говорил, что он наркодилер, другие нашептывали строго секретные подробности про секс-трафик. Казалось, народ в школе пытается выдумать ему биографию как можно нелепее. Снежинки падали на его темные волосы. Он оглядел всех присутствующих лукавым взглядом.
– А где Кэт? – поинтересовался Люк Уилсон.
Тейлор глянула на Пенни, стоявшую рядом с ним, и невесело усмехнулась. Столько лет прошло, а ничего не меняется. Эти двое как прилипли друг к другу шесть лет назад, так и не отлипают.
Интересно, он один в состоянии заменить Браун подруг? Смотрит с ней фильмы, а она так же таскается на стадион, как когда‑то к ним с Кэт? Все‑таки Пенни получила что хотела, а прикидывалась серой мышкой.
– Не поверите, но наш президент опаздывает! – звонко ответил парень, и его губы растянулись в довольной улыбке. – Давайте знакомиться, я Хитклифф, и на сегодня я за главного.
– Значит, коньяк все‑таки можно? – донесся чей‑то голос.
– Нужно! – провозгласил Хит, и по всем катку разнесся рокот смешков. – И не стойте как истуканы! У нас репетиция. Коньки надеваем – и на лед.
Тейлор поежилась от холодного ветра.
– А кататься на коньках обязательно? – неуверенно спросил у нее Дэн.
Плохой звоночек, подумала Тейлор. Лоренс никогда не выказывает неуверенности, напротив, ходит напыщенным индюком с видом всезнайки.
– Похоже на то, – отозвалась она. – Я тоже неважно катаюсь.
Они смотрели, как парочки постепенно вставали на лед и пытались синхронно двигаться.
Конечно, ни у кого ничего не получалось, все
хохотали, валились друг на друга и очень быстро сообразили, что это не репетиция, а шутка Кэтрин Ли, которая, видимо, таким образом решила разрядить обстановку, но ребята, кажется, поддались рождественскому настроению. Они притворялись настоящими танцорами на льду. Самые опытные наворачивали круги и выделывали трюки. Эм гадко улыбнулась и помахала Тейлор рукой. Она отлично каталась! Гарри делал вид, что не замечает ее и Дэна. Он громко смеялся, шутил и слишком много пил. Тейлор знала, что это «беззаботное»
представление – для нее, и планировала отплатить бывшему парню той же монетой. Лоренс достал привезенные с собой коньки, и они сели на лавочку, чтобы переобуться.
– Так, давай быстро на лед! – скомандовала она Дэниелу.
– Не спеши, – проворчал Лоренс и неожиданно присел перед ней на корточки. – Кто так шнурки завязывает? Хочешь споткнуться и упасть?
Лоренс старательно перевязал ей шнурки, и Тейлор почувствовала, как румянец плывет по шее вверх к щекам.
– Всё, пошли, – хрипло сорвалось у нее с губ.
Он молча взял ее за руку и повел на каток. Отчего‑то Тейлор стало сложно дышать, а сердце силилось вырваться из грудной клетки. Тейлор списывала это на волнение перед катком, ведь она едва могла стоять на льду. Упасть не хотелось. Но внутренний голос велел ей не обманываться и подвел
итог, тихо шепнув: «Все дело в руке, которая держит твою ладонь». Нет-нет, отмахнулась Тейлор.
Все дело в катке!
Они остановились у самого входа и переглянулись. Дэн едва переводил дух. Ребята уже катались.
У одних получалось неважно, у других получше.
Люк Уилсон стал звездой вечера. Парень выполнял плавные повороты и даже мог сделать дорожку назад. Толпа улюлюкала и громко ему аплодировала.
«Красиво», – пронеслось в голове у Тейлор.
Гирлянды, огоньки, музыка и смех. Может быть, несмотря ни на что, рождественское настроение проникнет и в ее окаменелое сердце? Она помнила, что каток работает до одиннадцати вечера, и не могла понять, каким образом Кэт договорилась о столь позднем катании. Да такие шалости и нетипичны для Кэтрин Ли. Что же на нее нашло?
Может, энтузиазм выпускного класса?
Дэниел Лоренс смотрел на сестру своего лучшего друга и не мог понять, какая муха ее укусила.
Еще менее он понимал, какая муха укусила ЕГО.
Иначе что он забыл на катке в двенадцать ночи с кучкой старшеклассников?
– Кэтрин до сих пор нет, – задумчиво произнесла Тейлор и внимательно оглядела лица присутствующих.
Она заметила, что все вокруг смотрят на них с Дэном, держащихся за руки. Почему он держит ее за руку? А, да, им нужно правдоподобно играть роль пары. Маленькая ладонь Тейлор тонула в его
руке. Джонсон удивленно отметила, что та такая горячая, словно на улице не четырнадцать градусов по Фаренгейту. От волнения сердце вновь бешено заколотилось. Джонсон списывала все эти ощущения на нервы. Каток в двенадцать ночи? Кэтрин Ли смогла ее удивить.
– Попробуем? – нерешительно спросил Дэн, слегка побледнев от волнения.
Тейлор кивнула. Неожиданно ей захотелось стать частью этого праздника. Будучи перфекционисткой, она уже представила, как они идеально кружатся в такт мелодии и все вокруг с завистью смотрят на них. Но ее мечтам не суждено было сбыться. Как только Лоренс и Джонсон ступили на каток, их занесло вбок, и, не удержав равновесия, оба грохнулись на лед. Дэн успел спасти Тейлор от удара, потянув ее на себя. Она упала прямо ему на грудь, уткнувшись носом в пуховик.
Конечно, громче всех от увиденного расхохотался Гарри. Его идиотский наигранный смех сотрясал воздух, и остальные подхватили, будто пытались пересмеять друг друга. Какой позор! Тейлор покраснела, пытаясь подняться с Лоренса. У нее не получалось. Она раз за разом падала на него, чем еще сильнее смешила толпу. Ужас, ужас! Все смеются надо мной…
В этот момент на помощь пришел Люк Уилсон.
Удивительно, как парень таких габаритов столь плавно двигался на льду. Он протянул ей рук и одним легким движением поднял ее на ноги.
В отличие от Дэниела стоять за руку с Люком было совершенно не страшно. Он держался так уверенно, что Тейлор показалось, будто и она сама сможет проехать больше метра не опозорившись.
– Ты в порядке? – тихо прошептал он, загораживая своей спиной гиен, которые больше не смеялись. Ведь Большой Волк пришел к ней на помощь…
– В порядке, – прошептала Тейлор и крепче сжала его руку.
В ее взгляде читалось: «Пожалуйста, не отпускай». Люк тяжело вздохнул и кивнул ей.
– Если хочешь, могу научить вас обоих, это несложно, – по‑свойски предложил он, будто между ними никогда не пробегала черная кошка. Или, если точнее, щенок ирландского волкодава с галстуком в зубах.
– Спасибо, обойдусь, – усмехнулся Лоренс, а Тейлор пожала плечами.
– Пенни не расстроится?
– О, она отлично умеет кататься, я вряд ли е нужен.
Пенни, стоявшая в углу, застыла, боясь пошевелиться, только Люк этого, кажется, не видел.
Лоренс наконец смог встать и, глянув на Тейлор, вцепившуюся в руку Люка, невнятно выругался.
Впервые в жизни он ощутил себя таким идиотом.
Новогоднее настроение? Да пусть оно катится к черту! На этом катке было слишком много разбитых сердец.
* * *
Пенни умела кататься на коньках и сейчас жалела об этом больше всего на свете. Люк Уилсон наворачивал круги по катку, придерживая за талию Тейлор Джонсон, а не ее. Тейлор смотрела на Люка своими огромными глазами с такой благодарностью, так звонко смеялась и так изящно разводила руки в стороны, ловя равновесие, что сердце у Пенни болело при каждом ударе, его будто сковало ледяной коркой. Это мучило, в глазах закипали слезы, а кататься не было никакого желания.
Как только стало ясно, что каток – это шутка, тимбилдинг или вроде того, парочки распались.
Парни начали выделываться, разгоняться до тако скорости, что в итоге непременно сталкивались, потеряв равновесие, и с грохотом валились на лед или в сугроб. Девочки, хохоча, кружились на месте и учили друг друга делать подсечку назад.
Кто‑то включил музыку повеселее, и теперь каждый мог подпевать рождественским и новогодним хитам, но Пенни опустилась на лавку и не хотела в этом участвовать. Ей было плохо. И холодно.
Куртка Люси оказалась коротковата, но при этом на несколько размеров больше, и под нее нещадно задувал холодный ветер.
Пенни и Люк научились кататься еще в двенадцать, и тот день стал началом их дружбы. Шесть лет назад случилась самая одинокая зима Пенни. Родители только-только переехали в район Грин-Плейс из крошечной квартирки и работали из последних
сил, чтобы поскорее разобраться с ипотечными счетами. Они брали все внеурочные смены, какие только могли, подрабатывали в приемном отделении и буквально жили в больнице. В доме Браунов почти не было мебели, красивых вещей и одежды.
Но был соседский мальчик Люк и коньки его кузины Люси. Как смешно, что Люси опять выручила Пенни сегодня.
Мама Люка пришла той зимой к Браунам с этими коньками в руках и сказала, что у Люси выросла нога, а она даже не успела ни разу покататься.
Новенькие коньки в фирменной коробке были не просто великолепным подарком – они будто светились волшебным светом. Рождественское чудо, не меньше.
Пенни много раз слышала от родителей, что им в ближайшие пару лет придется потуже затянуть пояса, и речи не шло ни о каких зимних забавах.
Даже подарок от бабушки на Рождество был самым скучным и практичным в мире: новые сапоги и школьный рюкзак, потому что родители не могли себе их позволить. Дом в хорошем районе обошелся им слишком дорого. У Пенни теперь была своя большая комната, но ей нечем было ее украсить.
– Но я не умею кататься, – пискнула Пенни, на самом деле больше всего на свете мечтая принять подарок, даже если придется сидеть в этих коньках в своей комнате и ни разу не выйти на лед.
– О, мой сын как раз собрался на каток, тут в паре кварталов от нас. Он тебя научит.
Так Люк Уилсон впервые взял за руку Пенни Браун, несмотря на то что неделей раньше она участвовала в новогоднем скандале. Потеряв подруг, Пенни чувствовала себя одинокой и брошенной, а Люк таскал ее с собой на каток каждый свободный день. Одному Богу известно зачем.
К концу сезона Пенни умела делать кучу разных штук, ездить спиной вперед, кружиться на месте не падая и могла, подпрыгнув, приземлиться на одну ногу.
У них были три такие зимы, потом нога у Пенни выросла, а помимо коньков нашлось что попросить у Санты. Когда тебе пятнадцать, есть куча разных желаний. И вот Люк Уилсон учит не ее, а Тейлор Джонсон. Пенни хотела бы воскликнуть, как сильно она ненавидит Люка, но не могла себе лгать. Она была расстроена. И разочарована. И поняла наконец, что мечтать больше не стоит.
Люк явно влюблен, и точно не в нее. Иначе почему он так цепляется за Тейлор, поддерживает ее, смеется вместе с ней? Он поправил ей съехавшую шапку и, взяв за обе руки, потянул на себя, показывая, как держаться ровно. Гарри, бывший парень Тейлор, сверлил эту парочку взглядом, а это значит, Пенни не сошла с ума. Ей не показалось.
На другой стороне катка тот, с кем пришла Тейлор, тоже не выглядел счастливым. Будь Пенни смелее, она бы непременно пригласила этого здоровяка и научила кататься. Она могла. Тем более он казался
ей знакомым. Когда‑то Пенни и Тейлор постоянно ночевали вместе, спасаясь от одиночества, и этот парень, тогда еще мальчик, приходил к Райану играть в приставку. А он вымахал. И раздался в плечах.
Но, к сожалению, все, чего Пенни хотела на самом деле, – это уйти, а не учить кого‑то кататься.
Самое страшное, что Люк и Тейлор прекрасно смотрелись вместе. Он – капитан баскетболистов.
Она – лидер группы поддержки. В центре внимания, красивые, популярные. Они бы отлично выглядели на общем фото в выпускном альбоме, стали бы украшением зимнего бала.
Действительно, Пенни, разве не предложил бы он тебе встречаться давным-давно, если бы для него ваша дружба была чем‑то большим? Разве стал бы он просто гулять с тобой столько лет и не предложил бы сходить на свидание? Залезал бы в твою спальню, чтобы просто лечь спать, и даже ни разу не поцеловал? Сказал бы он тебе, что влюблен в какую‑то девчонку?
Ей стало стыдно, что в глубине души она позволила себе размечтаться. Нет, так не бывает с такими, как она. Пенни не дурнушка, не девочка с синдромом отличницы. Она серая мышка, у которой все и не плохо, и не хорошо. Никак. И популярны парень не ненавидит ее, не заставляет страдать из‑за своего безразличия, но и не любит. Она всегда будет слишком близко, всего лишь в паре метров от его протянутой руки. Только это расстояние не ровная дорога, а обрыв, через который она ни за что не перепрыгнет своими коротенькими ножками.
* * *
Если бы Кэтрин не лишилась своего ежедневника, она бы точно вписала в него два факта:
у учеников школы Деполе все очень хорошо с пониманием ответственности и в край плохо с чувством юмора. А потом добавила бы красной ручкой:
«А вот кое у кого чересчур хорошо». Еще по дороге ей переслали то самое ставшее культовым сообщение. Прочитав, Кэт аж взвизгнула. Нет, ну как эти идиоты могли поверить? Разве могла она, Кэтрин Ли, президент школы, выдумать такое?
– Вот ведь засранец, – пробормотала девушка и, завернув на подъездную дорожку, заглушила мотор.
В парке было пусто. Что, в общем‑то, логично:
кому придет в голову тусоваться ночью посреди леса? Ему. Именно ему. Возможно, чей‑то нос был чересчур любопытным. Или он просто решил таким образом поквитаться? Но Кэтрин не из тех, кому указывают ее место. Всегда указывает она.
К моменту, когда девушка добралась до катка, в мозгу у нее разыгралось и завершилось несколько мировых войн. Она прошла как минимум три из пяти стадий принятия, понимая, что если не сторгуется с этой колумбийской задницей, то свалится в четвертую под названием «депрессия», а так как с этой стадией была хорошо знакома, решила не искушать судьбу. Да и на самом деле, что ей оставалось делать? Надеть коньки и гоняться за ним по льду, выкрикивая на ходу ругательства? Она же не
десятилетка, в конце концов. Сдать полиции? Идея казалась заманчивой, вот только проклятая совесть никак не позволяла. Отругать учеников и разогнать всех по домам? Глупо. Они ведь не дети.
Взять хотя бы Уилсона – вон какой вымахал, почти на голову выше остальных, и как такого домой загонишь? На репетиции они под ее ответственностью, решила Кэтрин, а за ее пределами пусть делают что хотят. Хоть поубивают друг друга. Или ее. За подобные шутки-выходки.
Хитклифф обнаружился ожидаемо быстро. На ногах у него тоже были коньки, и катался он весьма уверенно. Облокотившись на бортик, отделяющий каток от остальной части парка, Кэтрин изобразила на лице максимальное спокойствие, потому что он заметил ее еще на подходе. И теперь смотрел в упор и улыбался. Он выглядел таким самодовольным, будто нарочно филигранно пытался на глазах у всех вывести ее из себя. Подъехав к ней, он резко затормозил у края льда, окатив борт ледовой крошкой, но Кэтрин даже бровью не повела.
– Что происходит? – произнесла она.
– Где? – оглянулся парень.
Она обвела рукой пространство катка и всех присутствующих.
– Что‑то я не вижу, чтобы кто‑то возмущался.
Подвинься. – Повернувшись спиной к бортику, Хитклифф подпрыгнул, подтянувшись на руках, и ловко на него уселся. – А ты их выдрессировала будь здоров! Я сказал им взять коньки – они взяли
коньки. Сказал притащить коньяк – они притащили коньяк. И главное, никто не задал ни единого вопроса, прикинь?
– Это годы упорных тренировок, Cиндикат.
– О, какая прелесть, еще даже суток не прошло, как я здесь, а уже обзавелся милым прозвищем. Интересно, если в следующий раз я поручу им отыскать «Бехеровку», они за день смотаются в Карловы Вары, чтобы только нагоняй не получить?
– Ты безалаберный, наглый, неуправляемы тип…
Но тираду Кэтрин прервали, похлопав ее по плечу.
– Эй, Кэт, классная идея.
Это был один из выпускников, ходивший с не на экономику. Кэтрин не помнила его имени, пока не увидела в списке номинантов. Кажется, для участия в бале его выдвинул автоклуб.
– Что? – Она даже рот приоткрыла в недоумении.
– Хорошая идея – узнать друг друга получше.
В неформальной обстановке, так сказать. Я всю школу с вами проучился, а половины имен не знаю.
Жалко было бы вот так распрощаться!
Парень напоследок улыбнулся и укатил, тут же подхваченный шумной толпой. Кэтрин огляделась.
Кажется, никто не выглядел возмущенным или желающим совершить над ней расправу. Все… веселились? Справа над ухом послышался сдавленный кашель.
– Прости, я не расслышал, ты, кажется, хотела сказать спасибо?
– Отработай свои положенные законом часы, и страна тебе спасибо скажет, – ответила Кэтрин. – А пока давай остановимся на том, что ты не мешаешь мне, я не мешаю тебе, или мне придется принять меры.
– Например?
Она вытащила из кармана телефон, отошла на пару шагов назад и сделала фотографию Хитклиффа, сидящего на бортике катка в городском парке, позади украшенная елка и горят часы, показывающие час пополуночи.
– Если я правильно помню, в твоих бумагах указано, что после одиннадцати ты, как находящийся под наказанием, обязан быть дома. Думаю, я отправлю это фото твоему инспектору. К сожалению, иначе у нас не выходит, но хотя бы так я заставлю тебя подчиняться.
Улыбка сошла с лица парня, на что тараканы в голове Кэтрин ликующе замахали флажками, подняв таблички «,» и явно оценив этот номер.
– Удали фотографию, – предельно серьезно произнес Хитклифф.
– Даже не подумаю! – Улыбнувшись, Кэтрин выключила экран и спрятала телефон во внутренний карман куртки так, что, даже если этому парню очень захочется отобрать его, ничего не выйдет.
Хитклифф спрыгнул с бортика на снег и медленно подошел. Кэтрин не двинулась с места. Е пришлось чуть задрать подбородок, потому что на коньках он оказался еще выше, но решимости е было не занимать.
– Не с той ты связался, Хитклифф из колумбийского наркокартеля.
– Просто проясним кое‑что между нами, – ухмыльнулся он. – Я правильно расслышал, ты действительно сказала: «Заставлю тебя подчиняться»?
– Именно так.
– Послушай, Китти-Кэт, я не из тех, кто любит ругаться. Думаю, нам пора заключить перемирие. Ты не лезешь ко мне, а я помогаю тебе сделать с этой кучкой баранов что‑то, похожее на нормальный номер.
– Они не бараны. Сам ты баран.
– Слушай, я же был там, видел, как ты занимаешься почти что некромантией, потому что заставить вот их, – кивнул он в сторону катка, где уже хорошо раскрасневшиеся одноклассники повалились в одну кучу, – нормально танцевать – все равно что поднять мертвых из могилы. А я смог тебе помочь.
– Я не заключаю сделок с криминальными элементами. Это ниже моих моральных принципов.
– Значит, на этот раз, – усмехнулся Хитклифф, – придется принципами поступиться, или… – Он наклонился и отчетливо произнес: – Я. Заставлю. Тебя. Подчиниться. – А потом
щелкнула вспышка, и Кэтрин замерла, увидев на экране его телефона их совместную фотографию.
На фоне той же елки и тех же часов. – Теперь смотри, как это делают взрослые. – Парень что‑то пощелкал в своем телефоне, а потом протянул его замершей Кэт.
Она взвизгнула, прижав руки ко рту. Телефон упал в снег.
– Ну вот, разбей еще, – проворчал Хитклифф, наклоняясь, чтобы поднять.
– Ты… – запнулась Кэтрин. – Ты…
– Я? – прищурился парень, стряхивая ледяную крошку с экрана.
– Ты… – повторяла Кэтрин, разрываясь от негодования. – Ты отправил его не только инспектору, но и директору школы!
Если бы Кэтрин была викторианской барышней, она обязательно бы хлопнулась в обморок. Выходит, теперь она не только нарушительница чужого комендантского часа, но еще и соучастница.
А вкупе с сообщением, что разослано с ее почты половине выпускного класса, так вообще главный нарушитель порядка.
– Я же сразу предупредил, что мы в одно упряжке, – пожал плечами парень. – Если одного подстрелят, второму придется тащить его бездыханный труп. Так что, Кэт, давай постараемся выжить. Нам еще бал готовить, в конце концов.
Хитклифф расслабленно погладил застывшую Кэтрин по щеке, как будто так всегда между ними и было, и, развернувшись, опять отправился кататься. И где‑то здесь, между его финальным прикосновением и словами про единую упряжку, Кэтрин поняла: несмотря на образ безалаберного разгильдяя, на самом деле это был лидер с кулаком не менее крепким, чем у нее самой. Они были слишком похожими, но при этом совершенно противоположными. Как минимум потому, что стояли по разные стороны конституции и свода законов. И теперь им предстояло схлестнуться.
Она постояла так еще пару секунд, глядя на оставленные у лавки ботинки, на правом из которых верх был зашнурован красной банданой, и, бросив еще один взгляд на этого колумбийского придурка, прошептала:
– Ладно, Хитклифф, мы еще посмотрим, кто кого!