Проснувшись как будто побитой, когда солнце уже вовсю заливало комнату, я с трудом спустилась с кровати и тут же зло зашипела. Ногу пронзила острая боль, заставив плюхнуться обратно на постель.
Подтянув пострадавшую конечность, с раздражением увидела осколок, что умудрилась загнать еще глубже. Среди запекшейся крови он торчал, посверкивая в свете солнца, и весьма раздражал. Даже само солнце меня нервировало сегодня, слишком сильно давя по глазам.
Пришлось все же вставать в поисках пинцета. Нужно было еще как-то умудриться вытянуть стекло, не раскрошив его на части.
Ходить получилось только на пальчиках ног, это уже было что-то. На пятках, наверное, у меня получилось бы хуже.
Все еще страдая от остаточной головной боли, я кое-как, прихрамывая, доползла до работы, едва ли к обеду.
– Рода? Ну, у тебя и видок, – задумчиво протянула Леста и даже не стала ничего говорить по поводу опоздания. Все было ясно по моему хмурому лицу.
– Я ногу поранила, – тихо и хрипло, словно после долгой и тяжелой болезни, пожаловалась. Стекло от разбитого флакона все еще валялось в кухне, так что после работы мне еще предстояла уборка.
– Как ты умудрилась-то?
– Флакон разбила. Что там осталось?
– Я почти все разобрала. Лаванду прислали, сырую почти совсем. Так что я поставила ее в кладовую, рядом с печью. Дня три точно должна стоять.
– Хорошо. Что с липой? В тот раз вы ее положили так, что половина испортилась, а я и не проверила.
– Все учли, не переживай.
Со стоном, словно отработала целую смену до полуночи, я опустилась на стул. Нужно было еще разобрать новые чайные сервизы, что по моему настоянию заказали, но у меня просто не было сил, чтобы расставить их среди десятка чайников.
С основными делами мы покончили только к открытию заведения и то едва успели. Нога ныла, но было похоже, что осколок мне удалось вынуть целиком, так что помимо пары дней неудобства, мне ничего не должно было грозить.
– Может, тебя проводить? – с подозрением косясь на мою физиономию, очень далекую от здорового вида, поинтересовалась Леста, но я только покачала головой. У подруги сегодня еще целая смена, а уж добраться до дома всяко сумею.
Я уже почти добралась до последнего поворота, заходя в свой родной квартал, как мне заступили дорогу. Высокий, широкоплечий мужчина, темной тенью возвышался посреди улицы, не позволяя пройти.
– Госпожа Родария, – сердце, едва не выпрыгнувшее из груди от неожиданности, медленно успокаивалось, да и тени как-то разом чуть разошлись, позволяя рассмотреть вчерашнего красного дракона, что с невероятным упорством настаивал на благородной горечи.
– Вы меня напугали, – произнесла в сердцах, прижимая руку к груди.
– Простите, не хотел этого. Могу я вас проводить домой в качестве извинения? – дракон улыбнулся такой широкой и радостной улыбкой, словно встретил любимую родственницу, которую не видел как минимум год.
– В этом вовсе нет необходимости, – улыбнулась я как можно мягче, пытаясь по дуге обойти ящера, но тот словно бы не замечал моих попыток, весьма успешно перегораживая дорогу.
– А если я буду настаивать? – улыбка чуть изменилась. Теперь в ней можно было рассмотреть хищный оскал, от которого холодели ноги, и становилось не по себе.
Понимая как никогда ясно, что мне лучше держаться от мужчины подальше, я отступила на шаг, но тут же почувствовала резкий порыв ветра, ударивший в лицо. А затем на запястье сомкнулись крепкие пальцы дракона, отчего голова почти мгновенное взорвалась болью.