Ванесса
Когда-то давно, где-то спустя полгода после вступления в «Феникс», в декабре, Ванесса зашла в интернет и набрала в поисковике: «последствия выдыхания огня».
Это был просто порыв, который она не смогла сдержать. Все произошло на автомате: ноги сами принесли ее к рабочему столу, а пальцы застучали по клавиатуре, вбивая запрос.
Ванесса знала наперед: то, что сейчас покажет ей гугл, ее не успокоит. Не обрадует. Не удовлетворит навязчивое, придуманное, до боли желанное – узнать, что ничего в этом такого нет.
Конечно, есть. Она не врач, и у нее нет медицинского образования. Ей всего девятнадцать, но даже она догадывалась, что у того, что он постоянно берет в рот химическую жидкость, в составе которой парафин, бензол и глицерин, есть определенные последствия, в том числе очень серьезные, даже если он эту жидкость не глотает.
Википедия выдала целый список.
Проблемы с зубами.
Тошнота, рвота, боли в животе.
Язвы желудка.
Головная боль, головокружение, потеря сознания.
Тяжелые ожоги.
Сухой кашель.
Топливное отравление.
Рак горла, рта, органов дыхания.
Горючее начинает всасываться в слизистые оболочки сразу же, и неважно, что человек не проглотил его, а просто подержал во рту некоторое время. Небольшое количество топлива попадает в желудок вместе со слюной, даже если после выступления очень тщательно прополоскать рот.
Даже самое легкое и вроде бы на первый взгляд малотоксичное топливо будет слишком вредно воздействовать на человеческий организм.
От каждого пункта закладывало уши и пропадало ощущение реальности. Страх поднимался к горлу, и Ванесса никак не могла его проглотить, чтобы избавиться от мерзкого комка в груди.
Список был неполным – пунктов могло быть еще целое множество, все индивидуально и зависит от случая, берущегося в рот горючего, здоровья человека, его действий и ряда других факторов.
Однако самым последним пунктом до мерзкого навязчиво, отвратительно, грязно, как будто бы безоговорочно все равно значилось: «Смерть».
Наверное, именно в тот момент Ванессу накрыло.
Реальность разбилась. Ресницы задрожали и будто обледенели одновременно – веки стали холодными-холодными и неожиданно тяжелыми. Комната закрутилась и начала сужаться – Ванесса уже не видела буквы на экране, они перестали складываться в слова, и их будто бы становилось меньше, пока ей не показалось: пространства не хватает.
И не хватает воздуха.
Она не могла дышать.
Не могла пошевелиться.
Не могла думать ни о чем.
Голову будто заполнили пчелы вместо мыслей, и она вот-вот должна была взорваться.
Пальцы на руках закололо сотнями маленьких иголок.
И в следующий момент вернулся страх. Только теперь не за Арса – почему-то Ванесса страшно испугалась, что умрет она сама. С чего бы? Но нет. Она умрет. Вот-вот. Что тогда будет? Ведь она может умереть, да? Ее состояние о многом говорило. Иначе почему она не могла сконцентрироваться и дышать? Почему ее трясло, и тело не слушалось?
Она точно умрет.
Вот сейчас. Умрет.
И никто ей не поможет. И никто ее не спасет.
Даже Арс.
Ванесса схватилась за голову и закачалась вперед-назад. Губы задрожали, но слезы не хлынули из глаз – она не смогла даже заплакать. Их банально не было. Сухие, раздраженные глаза. Взгляд, который не смог ни за что зацепиться. Сфокусироваться. Разглядеть. Она падала – с огромного, высоченного обрыва летела тяжелым камнем вниз и никак не могла взлететь, вырваться, помочь себе не разбиться вдребезги.
Ванесса пыталась дышать. Дышала быстро и коротко – на большее не хватало легких. Воздух кончался, и она хваталась за его последние крупицы, наполняла им грудь, открыла рот, чтобы захватить больше желанного кислорода. Чтобы не умереть.
Не умереть.
Каким-то невероятным образом Ванесса добралась до кровати и легла. Укрылась одеялом, надеясь, что оно согреет ледяные конечности, но мягкий плед вовсе не помог согреться.
Сколько прошло времени, когда ей стало легче, и она снова смогла дышать, не утопая в страхе скорой смерти, Ванесса не знала. Ей показалось, что целая вечность. Как страх смерти за Арса перекинулся на страх смерти за собственную жизнь?
Когда ее отпустило, и она смогла подняться с кровати, понимая, что мир обрел прежние масштабы и грудная клетка больше не сжималась до размеров спичечного коробка, за окном уже была глубокая ночь. В углу на столе горел экран ноутбука, но взгляд не смог за него зацепиться – там была открыта все та же статья про последствия бризинга. А стоило мыслям вернуться к этому, Ванесса чувствовала: ее опять накрывает. Она подскочила к столу и захлопнула крышку ноутбука. Теперь комнату освещал лишь теплый свет напольной лампы, приглушенный и успокаивающий. За окном на темно-синем небе горела бледно-желтая луна, словно еще один ночник. За дверью было тихо. Ребята уже спали. Непонятно, сколько было времени, но Ванесса не стала искать телефон, чтобы узнать его. Так даже лучше. Ей в любом случае нужно выйти и умыться, окончательно привести себя в чувства.
В доме было тихо. Натянув рукава огромного, не по размеру, худи до самых пальцев, Ванесса прошлепала босыми ногами по темному ламинату, спустилась на первый этаж и, увидев на полу квадрат теплого света, падающего со стороны кухни, замерла, несколько секунд не решаясь выйти из-за угла. На кухне явно кто-то сидел – было слышно, как помешали сахар в кружке, как с легким звоном опустили ложку на стол; затем – медленный глоток и тяжелый вздох, который тут же раскрыл обладателя.
Ванесса показалась через секунду.
За столом сидел Андрей. Увидев ее, он удивился, подняв брови.
– Ты чего не спишь, Несса? Завтра выступление.
И в тот момент она поняла, что может поговорить с ним обо всем на свете. Даже об этом – опасениях касательно Арса. И Андрей ее поймет. Никогда не было иначе.
– А ты? – Ванесса опустилась на соседний стул, который Андрей выдвинул для нее. Он пил чай. Насыщенный аромат трав и фруктов наполнял небольшую кухню, и вдыхать его полной грудью было почти подарком. Она все еще помнила, как задыхалась некоторое время назад, не видя, не слыша, не чувствуя вообще ничего вокруг.
И как же прекрасно было жить без навязчивого страха умереть в следующий момент.
– Пью чай. Будешь? Я только заварил.
– С чем заварил?
Андрей нахмурился, вгляделся в свою кружку, как будто на ней был написан список ингредиентов, и ответил:
– Мята, мелисса, листья черной смородины, малина, яблоко, чабрец. Кажется, ничего не пропустил.
Вот поэтому запах был настолько насыщенным, что вымывал даже усталость, скопившуюся в кончиках пальцев и мышцах рук.
– По-моему, яблоко лишнее, – тихо рассмеялась Ванесса. – Но я буду.
Андрей улыбнулся и встал из-за стола, чтобы достать для нее кружку. У настенного шкафчика обернулся и мягко подмигнул, сказав:
– Сейчас поймешь, что не лишнее.
Поставил на чай пузатую кружку кирпичного цвета, из которой всегда пила Ванесса, и налил в нее чай из стеклянного чайника. В нем она действительно разглядела листья мяты и мелиссы, ягодки малины, а также кусочки яблок. Запах стал еще насыщеннее, когда кружка оказалась у нее в руках, и она вдохнула аромат глубже, прикрывая глаза, чувствуя, что расслабляется.
Рядом с Андреем было спокойно.
Андрею хотелось довериться. Рассказать о том, что тревожит. Раскрыть страхи, выпустив их из головы.
Не так как Арсу – это было иное чувство. Такое, словно сидишь рядом с отцом. Ванесса видела в Андрее отеческие заботу и понимание, мягкость, доброту, в которых купаешься, как в воде, теплой, как парное молоко.
Первый глоток – и горячий напиток согрел изнутри, прогоняя остатки тревоги. А яблоко действительно не было лишним.
– И правда вкусно, – улыбнулась Ванесса, поднимая глаза и глядя на Андрея, грея ладони о горячую кружку.
– А ты еще сомневалась?
– Яблоко меня смущало, признаюсь.
– Рассказывай, Несса. Что случилось?
– Что, так заметно, что что-то случилось?
Он улыбнулся так, что сразу стало понятно: действительно, заметно.
– Рассказывай, Несса. Ты можешь поделиться. Если хочешь, конечно. Я не давлю.
Да, он не давил. Готов был выслушать. Готов был просто находиться рядом, даже если она не захочет рассказывать. Именно поэтому с ним так хотелось поделиться. Спросить. Уточнить. Даже если он не успокоит ее, не развеет ее беспокойства – он хотя бы ее поддержит и выслушает. Она не будет вариться в этом затягивающем беспокойстве в одиночку.
– Фаербризинг – это же очень вредно. Да? Ты ведь знаешь, верно?
И, казалось, Андрей сразу понял, о ком между строчек говорила Ванесса. Он нахмурил брови – совсем немного: между ними залегла небольшая складка. И нехотя ответил:
– Верно, Несса. Это действительно очень вредно.
– Я раньше не особенно задумывалась. Нет, ну, задумывалась, конечно, но иногда… эти мысли очень навязчивые, – Ванесса покачала головой, опуская взгляд в чашку. На поверхности напитка отражался свет от светодиодной ленты, которая растянулась под навесными шкафами у противоположной стены.
– Не вини себя, Несса. Большинство не задумывается об этом, пока не начинает иметь с этим дело.
Эти слова – стрелой в грудь.
Потому что она действительно винила себя за незнание. За равнодушие. За беспечность. Она уже полгода была в команде, она уже так сблизилась с Арсом, и только сейчас она задумалась о том, как действительно влияет на него любимое дело.
– Сколько он занимается бризингом?
– Семь лет.
Она почти задохнулась.
– И что стало с его организмом за семь лет глотания топлива?
Ее вопрос – риторический, пожалуй.
Андрей даже не стал отвечать. Просто поджал губы. И стало все ясно.
– Несса, я понимаю твое беспокойство, – произнес он, когда она подняла взгляд и встретилась с ним глазами. – Но Арс – взрослый человек. Он осознает все риски. Если тебе станет легче от факта, то я уже говорил с ним об этом.
– И… что?
– Ничего, – Андрей пожал плечами. – Но я не могу ему запретить, Несса. Ты же понимаешь. Он не маленький мальчик. Он профессионал и все осознает.
– Конечно, я это понимаю, – она закусила щеку изнутри.
Взгляд потянулся влево от глаз Андрея и наткнулся на широкое окно за его спиной. С этой стороны дома луны было не видно. Только черный квадрат неба, и чернота эта будто постепенно проникала в дом, на кухню, даже в кружку чая, которую все еще сжимала ладонями Ванесса. В доме было тихо, и эта спокойная обстановка заползала в грудь, вытесняя то острое беспокойство, которое колючей проволокой обхватывало запястья и шею.
Андрей молчал, дожидаясь, что еще она скажет.
И Ванесса вернулась к его глазам.
– Я залезла в интернет, – призналась она. – Загуглила последствия. И мне стало так плохо, Андрей. Там их столько, что пальцев обеих рук не хватит, чтобы сосчитать. Почему люди занимаются этим, если это настолько опасно? Почему Арс занимается? – голос понизился до шепота и практически сорвался на последнем слове.
– Потому что азарт, любовь к своему делу, желание что-то обуздать, или приручить, или укротить может быть куда сильнее страха перед любыми последствиями. Даже смертью. Поэтому люди лезут в горы. Поэтому люди летят в космос. Поэтому люди занимаются экстремальными видами спорта вроде прыжков с парашютом. Поэтому люди научились поднимать самолет в воздух. И именно поэтому Арс и другие артисты занимаются фаербризингом.
И в словах Андрея было столько истины жизни и прозрачного, чистого реализма, что стало до жжения за ребрами обидно. Он прав. Он, конечно же, прав. А Арс продолжает губить себя, потому что любит то, чем занимается.
– Ты осталась без волос и со шрамом на руке почти год назад, Несса, потому что тоже любишь то, чем занимаешься. Ты можешь неудачно выполнить очередной трюк и покалечиться. И так же можешь умереть. И ты ведь продолжаешь.
– Но бризинг опаснее всего, как ни посмотри, – полушепотом возразила Ванесса.
– Да, Несса, – Андрей кивнул, делая глоток чая. – Безусловно да, ты права. Но опять же: это значит, что он готов идти на этот риск, чтобы продолжать заниматься тем, чем занимается. Если бы он не хотел, он был ушел. Причем давно. И он бы не рисковал. Но мы с тобой оба знаем, как он горит тем, что делает. И это по-своему прекрасно.
Ванесса закусила губу. Тянущее чувство внутри снова вернулось. Его хотелось выковырять, чтобы не чувствовать. Ноющее беспокойство. Зудящая безысходность, когда понимаешь, что ты ничего не сделаешь и не изменишь.
У тебя просто нет возможности, или сил, или полномочий.
– Я восхищаюсь им, – прошептала Ванесса. Перед глазами – его образ. Пои в руке, отточенные движения, быстрый хлебок горючего из пол-литровой бутылки, вскользь брошенная улыбка, пронзительный темный взгляд. – Но я так не хочу, чтобы с ним что-то случилось. Я волнуюсь.
– Я тоже, Несса. Каждый из нас волнуется. Так же, как и он волнуется о тебе. Каждый раз, когда ты выходишь крутить огонь.
Сердце забилось чаще, и дыхание на секунду перехватило.
Ванесса снова опустила глаза в кружку и неосознанно погладила большими пальцами ее ободок. Жар на щеках – это же от горячего чая, верно?
– Ты не одна в своем беспокойстве. Помни об этом, ладно? – Андрей чуть наклонился вперед, заглядывая ей в глаза, поднимая брови. Ванесса улыбнулась в ответ. Каким же теплым и комфортным был этот человек! – И это нормально – что ты волнуешься. Он правда рискует, я не буду строить тебе воздушные замки и заверять, что все прекрасно. Нет, это не так. У нас есть повод переживать. Но это его выбор. И только его. Я говорю с ним время от времени. Если честно, то я уже несколько раз предлагал ему оставить бризинг и уйти в другую область. Я ведь знаю, что он с любым делом справится.
– И что он сказал? – надежда трепыхнулась в груди раненой птицей, но быстро замерла. Если бы Арс согласился, этого разговора бы не было, конечно же. Не было бы беспокойства Ванессы, поисков в интернете, страха умереть.
И чая этого, в котором едва-едва, но все же угадывался вкус яблока, тоже бы не было.
– Ничего. Но вот что я тебе скажу: просто будь рядом с ним. Продолжай поддерживать его. Сейчас, когда он травит себя, потому что выбирает бризинг. И потом, когда решит уйти, потому что ему будет очень тяжело, поверь мне. Ты не заставишь его уйти, если он не захочет сам. Никто не заставит. Он все понимает, Несса. Не забывай об этом. И не кори себя ни в коем случае. Ему нужна твоя поддержка, он нуждается в ней сильнее, чем ты думаешь.
Дыхание перехватило. И жар коснулся щек, медленно перетекая вниз, на шею. Она снова покраснела. Она краснела всегда чересчур быстро, когда смущалась, и никак не могла справиться с этим, отучить свой организм от этой реакции.
– У тебя трясутся руки, – голос Андрея вмиг приобрел ноты беспокойства. Внимательный взгляд приковался к ее рукам, которыми она тут же снова обхватила горячую кружку, сжав ее крепче.
– Да, – призналась Ванесса, чувствуя, что обжигает ладони, и посмотрела на Андрея, прямо в его глаза. – Мне было плохо. Я уже говорила, что испугалась, когда прочитала последствия бризинга. И что-то произошло… не знаю, что это было. Но мне стало так тревожно… я думала, что умру. Не могла дышать.
Андрей вздохнул. Нахмурил широкие брови и протянул руку, сжал тонкую ладонь Ванессы своей, крупной и тяжелой. Теплой. Нежной, несмотря ни на что.
– Если тебе снова когда-нибудь будет так же страшно, как сегодня, вспомни, что самое главное в такой ситуации – дышать. Глубоко и медленно. Даже если кажется, что не получается или что не хватает воздуха. Все в порядке, его хватает. В этот момент твои легкие как раз получают слишком много воздуха, происходит гипервентиляция, поэтому тебе кажется, что ты не можешь дышать. Но это не несет угрозу твоему здоровью. Не забывай об этом. Ничего опасного здесь нет, главное, пережить это состояние, оно пройдет через несколько минут. Дыши глубоко и медленно.
Глаза защипало, и лицо Андрея расплылось от нахлынувших слез. Ванесса опустила голову, прикрыла глаза, чувствуя теплую руку Андрея, которой он все еще сжимал ее ладонь, и горячую стенку кружки. Аромат трав, в котором слишком отчетливо выделялась мелисса. Влажную дорожку, скользнувшую по щеке. А когда снова подняла голову, то спросила:
– Где ты был раньше, Андрей?
– Сидел на кухне и ждал, пока ты придешь, милая.
Только потом Ванесса, повторно прошерстив интернет, узнала, что она столкнулась с первой в своей жизни панической атакой. Удивительно, что только сейчас. Год назад она едва не спалила себе голову, опалила руку до шрама, который так и не исчез, была вынуждена срезать все волосы, но даже тогда не столкнулась ни с чем подобным. И ни разу после этого, когда она вспоминала тот случай, ее не накрывала паника. Неприятное чувство – да. Но не паника.
Ее триггером стало не это. Вовсе нет.
Им стало осознание: Арс может умереть от того, что любит.
Ха! Как забавно.
Его сожжет дотла то, чем он горит сам, по своей собственной воле.
Ну не ирония ли в этих словах? Больная, грязная, неправильная, а оттого – отвратительная. И страшная.
С тех пор прошло много месяцев, а никто так и не узнал про этот разговор и про ее состояние, про нахлынувшую, стянувшую, перекрывшую доступ кислороду паническую атаку. Андрей выслушал ее, поддержал и сохранил секрет. Даже несмотря на то, что этот секрет напрямую касался Арса, Арс все еще не знал об этом разговоре.
И Ванесса не сомневалась: он не узнает никогда.