Иногда перед ними расстилались пространные степи и ковыльные земли, на которых не было и следа дороги.
– А где же Посольский тракт? – спрашивали немцы ямщиков.
– А вот он самый, – указывали на круглое пространство ямщики.
– А сего незаметно! – восклицали немцы, вглядываясь в грунт.
– Так трахт одно направление, а трамбовки тут быть не должно! Он до самой Казани такой – всё едино! – поясняли, поелику возможно, ямщики иноземцам.
Впрочем, нас заверяли, как всегда заверяют в России, что дорога превосходна.
Россия – страна дорог, ямщиков, станционных смотрителей. Издавна звучат сетования, что «теперь у нас дороги плохи»… Именно преодолеваемые пространства, средства связи, пути сообщения во многом определяли характер огромной страны и особенности её жизнеустройства. Обстоятельства дорожных перемещений в России заслуживают самого серьёзного изучения.
Это и погодно-климатические условия, и состояние дорог, и подстерегавшие пеших да конных путников разнообразные опасности, и стереотипы поведения людей в пути, дорожные привычки и обычаи, а также возникавшие на дорогах конфликты.
Все эти условия, обстоятельства и ситуации, сопутствующие сухопутному путешествию, определявшие его ход и исход, можно назвать дорожной традицией. Разумеется, в традицию входят не только более или менее рационально организуемые аспекты путешествия, но также разнообразные мифологические, обрядовые, фольклорные, эмоционально-психологические нюансы поведения человека в дороге, его реакции на происходящее, которые, в свою очередь, обусловлены коллективным мировосприятием.
Дорожная традиция должна рассматриваться в широком её понимании, в совокупности как бытовых, так и культурных, обрядовых ситуаций и обстоятельств. Однако для этой книги выбраны лишь такие аспекты, которые относятся скорее не к рационально-бытовой сфере, а к эмоционально-психологической, мифологической, обрядовой и фольклорной.
Значительная часть использованных материалов – из XIX в., а кое-что – из XVIII и из начала XX в. Интересующий нас здесь модус жизни – это именно традиция, историко-этнографическая реальность, смыкающаяся с важной для исторической науки бытовой повседневностью. Дороги сухопутные, но не железные и ещё не асфальтовые; средства передвижения – те, что на конной тяге; путник – преимущественно человек из народной гущи: крестьянин и купец, ямщик и сельский батюшка, паломник и разбойник.
В центре внимания – русский народ. Однако для сравнения и уточнения привлекаются материалы, относящиеся и к некоторым другим народам России, поскольку эта область традиционной культуры является весьма сходной у различных, живших на просторах Евразии, этносов. Потому-то речь идёт не только о русской дорожной традиции, но и несколько шире – о российской.
Изучение этих сторон повседневной жизни позволит точнее определить особенности социально-психологического склада русских людей и оценить степень присутствующей в их мировосприятии и в их поведении архаики.
Предлагаемая работа основана на разнообразных выявленных источниках – этнографических, фольклорных, исторических. Особое значение имеет русская публицистика, мемуарная литература и даже беллетристика. В XVIII – начале XX в. многие литераторы, причём не обязательно первого ряда, публиковали очерки, повести, романы, стихотворные произведения, в которых дорожная тематика занимала видное место, нередко – сюжетообразующее. Во всяком случае, немало ярких чёрточек былой дорожной повседневности запечатлелось именно в таких, порой безыскусных, текстах. Поскольку дорожная повседневность не представляла для тогдашних авторов никакой загадки, то сделанные мимоходом зарисовки, описания, упоминания бывают точны и достаточно объективны. Тенденциозность может проявляться при попытке сравнить и оценить: скажем, тут дорога – само совершенство; за границей дороги не лучше наших; дороги-то русские плохи, зато мужички хороши; дороги дурны – вот и всё прочее у нас так же и т. п.
А ещё эти свидетельства – живые, образные, яркие. Они сами по себе заслуживают внимания и уважения. В конце концов, не дорога как таковая нам интересна, а человек на ней.
Все эти источники изучались в историко-бытовом и культурно-антропологическом аспектах для выявления сущностных характеристик того устойчивого уклада российской жизни нескольких последних столетий, когда лошади бывали резвыми, пути долгими, а пешеходы, подобно сказочным героям, и впрямь стаптывали не одну пару лаптей, чтобы добраться, скажем, до «Соловецких угодников».
Воздействие просторов и расстояний на образ жизни и способ мировосприятия русских людей давно уже обращало на себя внимание историков, философов, этнографов, а также литераторов. Эта тематика в России описывалась и исследовалась многими учёными, публицистами, краеведами. Так, в широко известном историческом журнале «Родина» опубликованы статьи о дорогах, ямщиках, фельдъегерях[1]. Заглавной темой недавнего номера журнала «Знание – сила» стало «обитаемое пространство с человеческим лицом», то есть гуманитарные аспекты географии[2]. Один из номеров провинциального краеведческого издания – «Костромской старины» – целиком был посвящён дорожной тематике[3]. Имеется и более десятка напечатанных в недавнее время в разных городах страны и ближнего зарубежья книг о дорожном строительстве (нередко их издание стимулируется соответствующими ведомственными организациями). Основное внимание в них уделяется советскому периоду. Пишутся они обычно журналистами или же самими дорожниками, реже – историками. Научное качество этих изданий не слишком велико, хотя, разумеется, некоторые приводимые в них факты, использованные архивные документы заслуживают внимания.
Примечательно, что многие такие работы выходят в провинциальных городах, и в них рассказывается о провинции. Действительно, дорога – она пролегает через провинцию. Немало поездивший по Руси поэт П. А. Вяземский в стихотворении «Русские просёлки» (1841) писал о неких богатых столичных «счастливцах»: «…Россию знаете по Невскому проспекту…» – и восклицал: «Нет, вызвал бы я вас на русские просёлки, // Чтоб о людском житье прочистить ваши толки. // Тут мир бы вы другой увидели! Что шаг – // То яма, косогор, болото иль овраг»[4]. Недаром говорят, что там, где кончается асфальт, начинается Россия. Потому и здесь большое внимание будет уделено краеведческим, местным материалам.
Несмотря на сотни публикаций, в которых затрагивается дорожная тематика, она всё же столь обширна, а её аспекты до того разнообразны, что выявить их, определить значимость, суммировать и обобщить – это уже задача существенная сама по себе.
Особенно важны работы Т. Б. Щепанской о русской народной дорожной традиции. И прежде всего – вышедшая в 2003 г. монография «Культура дороги в русской мифоритуальной традиции XIX–XX вв.». Щепанская подробно анализировала социорегулирующую роль «дорожной культуры» в традиционной народной жизни. Она исходила из идеи о том, что «дом» представлялся обжитым и мифологически безопасным пространством, которое ассоциировавалось с женско-материнской сферой. Он был противопоставлен «дороге» – миру внешнему и угрожающему, помеченному знаками небытия, смерти, опасности. Привычные, «домашние» нормы поведения в дороге не действовали. Там вырабатывались иные правила, регулировавшие поведение людей и определявшие их статусы. Взаимодействия и взаимовлияния именно так понятых «дома» и «дороги» составляют предмет интереса для Щепанской. Её монография – яркая, цельная, строго и точно выстроенная[5].
Тематика же предлагаемой книги несколько шире: в ней разбирается и то, что не относится к собственно этнографии и к социологии. Зато уже можно не исследовать подробно такие аспекты дорожной тематики, которые у Щепанской даны обстоятельно и аналитично. Но это не означает согласия со всеми, в том числе частными, наблюдениями и выводами.
М. Л. Лурье, рецензировавший книгу Щепанской, отмечал: в её изложении выходит так, что многие явления традиционной культуры, самые разные обстоятельства, ситуации, обряды, обычаи – все они тяготеют к дороге. «Таким образом, вектор интерпретации, подобно стрелке компаса, при любом повороте указывает в сторону дорожной сферы, а основной комплекс конституирующих культурных оппозиций – таких, например, как своё-чужое, человек-нечеловек – стягивается на ось противопоставления дома-дороги, в результате чего последнее приобретает статус базовой дихотомии всей традиционной культуры»[6]. Действительно, в книге Щепанской заметна эта особенность, определяемая самим исследовательским подходом, который принят автором. Но, в общем-то, так в повседневной жизни традиционного общества и было. Иначе говоря, это в самом деле базовый концепт и традиции, и культуры вообще. Традиционную культуру вполне можно рассматривать в этом аспекте, внутренне ей присущем.
Актуальность дорожной тематики (прежде всего, изучаемой с точки зрения этнографической и антропологической) проявляется хотя бы в том, что в недавнее время к ней стали обращаться, независимо друг от друга, самые разные учёные. Кроме широко известной монографии Щепанской, напечатано ещё три книги[7]. Есть и иные авторы, которые тоже за последние годы опубликовали статьи по этой тематике[8]. Предлагаемая же работа, не связанная определёнными региональными рамками и привлекающая многочисленные источники (в том числе беллетристические), могла бы дополнить и уточнить выводы этнографов, антропологов, историков.
Здесь будут прослежены, во-первых, архаические мифологемы об опасных путях во внешний мир, «в неведомое», в «потусторонние» области; связанные в этим представления о путях и тропах «иномирных» существ; дорожные «дремоты», наваждения и мороки; мифологически опасные места на дорогах (на примере придорожных крестов); и наконец, будут приведены примеры быличек о наваждениях и дорожных происшествиях. Во-вторых, речь пойдёт о мерах предосторожности, которые необходимы в пути (это напутствия и приветствия, молебны и благословения, обереги и православные «святости»); кроме того, будут обозначены те персонажи христианской мифологии, к которым путешествовавшие обычно обращались за защитой. В-третьих, придётся рассмотреть некоторые из важнейших дорожных обрядов и обычаев: нарочитый переход дороги перед идущим или едущим, «перерубание» дороги, широко известный и поныне обычай присаживаться перед отправлением в путь; а также «вестников несчастья» на дороге (прежде всего, кошку и зайца). В-четвёртых, будут отмечены некоторые из обычных тогда дорожных невзгод и трудностей; обрядово-этикетные аспекты поведения людей, когда кто-то из их близких был в дальнем пути; особенности поведения, которые были свойственны странникам-паломникам, ходившим по святым местам. В-пятых, будут охарактеризованы представления о «последнем пути» покойного, с разнообразными магическими предосторожностями, которые предпринимались его близкими на этом пути.
Не все тематически близкие сюжеты удастся здесь обсудить. Оставлен на обочине свод материалов о свадебных передвижениях (который заслуживает целой монографии), а также примыкающие к нему поверья о «свадьбах» леших и другой обитавшей во внешнем пространстве «нечисти». И главное: для целостной характеристики дорожной традиции нужно было бы привлечь сведения не только о её эмоционально-психологических, мифологических, обрядовых аспектах, но также об условиях, обстоятельствах и бытовой стороне дорожной повседневности. Сюда всё это не вошло, так что тут затрагивается лишь кое-что из обширной и многоплановой дорожной традиции.
Значение дороги было столь велико и в повседневности, и в обрядово-мифологической сфере, что издревле у многих народов дороге уподобляли человеческую жизнь и судьбу. Эта метафора слишком известна, она хорошо изучена. Я не стремился также непременно учитывать философско-культурологические толкования концепта «дорога».
И ещё я постарался ни разу не использовать то суждение (неведомо кем впервые высказанное, донельзя заигранное и оттого ставшее банальным и пошловатым), которое сопрягает в единой формуле разноплановые наши недостатки[9].
…Рассказ русского писателя Сергея Залыгина «Санный путь» (1972) строится вокруг воспоминаний героя о разных давних его поездках в санях по зимним дорогам. И в финале говорится: а с тех пор и до конца жизни он уже в санях не будет ездить, он станет добираться всяким другим транспортом, вот и дети его уже не узнают никогда, что же это было такое – долгий зимний санный путь[10].
Традиционный дорожный уклад ныне почти совсем исчез. Теперь другие расстояния и скорости, другие виды транспорта и дорожные опасности. Изменились и люди – у новых поколений иные отношения с пространством и временем. Однако дороги по-прежнему очень важны и для общества в целом, и в жизни (а то и смерти) индивидуума. Скажем, из анализа изображений и текстов на современных надгробиях становится ясно, что дорога всё ещё ассоциируется с риском, как и военная служба: «Насколько можно судить по памятникам, в сознании современного россиянина выделяются две зоны повышенной экстремальности – война (военная служба) и дорога»[11].
Пространство по-прежнему имеет над человеком столь же значительную власть, как и время. Перемещаясь в пространстве, осваивая и присваивая его, мы изменяемся сами и меняем окружающие нас обстоятельства. Интересно и поучительно узнавать, как это происходило с нашими предками. Итак, если удастся хотя бы предварительно выявить и очертить некоторые аспекты оставшейся в прошлом российской дорожной традиции, определить её составляющие, уточнить уже сделанные учёными наблюдения и выводы, то и это было бы неплохо.