Дорогая Джозефина - читать онлайн

Пять Элиас

25 апреля 1821

Дорогая Джозефина!

Все было бы проще, если бы я был книжным героем, ведь истории, независимо от всех перипетий, в конце концов заканчиваются разрешением проблемы и обретают ясность. Герои завершают свои поиски. Любовь объединяет людей, несмотря на преграды. И все муки и надежды не были бесполезными.

Возможно, истории – это лучшее, что есть в нас. Возможно, слова призваны запечатлеть наши муки и надежды и придать им тот смысл, которого мы так жаждем.

Я хочу уловить сюжетные нити, из которых соткана моя собственная история, потому что если я смогу ухватить их, то, возможно, смогу найти смысл в своей жизни. Мне нужно разрешение. Я хочу выйти из этого дома, из этого однообразия и найти историю, которая больше подходит мне. Бывает ли у Вас такое чувство, что история, которую вы проживаете, – это лишь промежуточная станция до чего-то более великого?

Мой мир уменьшается с каждым днем. Залы Кадвалладера кажутся более узкими, комнаты – более тесными. Должно быть, я страдаю от приступа меланхолии, потому что Артур и Лорелай заметили изменения в моем поведении. Они настаивают на том, чтобы я помогал им с меню и танцевальными картами, чтобы я был рядом. Как упоминалось в предыдущем письме, мы начали подготовку к балу. Каждая уважаемая семья в округе получит приглашение.

Меня не интересуют светские мероприятия и большое скопление народа. Однако предвкушение гостей придает повседневности приятную бодрость. Я помогаю Лорелай с оформлением галереи. Мы с Артуром пытаемся построить сцену для наших музыкантов. Постоянная работа молотком приводит миссис Данстейбл в ярость, поэтому я дал ей выходной.

Работа должна отвлекать меня, но мои мысли бродят вокруг отца, Итонского колледжа и Вас. Действительно, я не могу не думать о том, какой могла бы быть моя история, если бы я отказался покинуть Вас и ехать в Кадвалладер.

Все мои усилия по Вашему поиску не дали никакого результата. Такое впечатление, что Вас не существует. О, почему я не спросил Ваш адрес в тот вечер? Я был идиотом, что просто ушел.

Артур отвел меня в паб прошлой ночью, вопреки желанию Лорелай. Он выпил несколько пинт, а потом спросил меня, почему я выгляжу подавленным. Я рассказал ему о своих трудностях, но он, казалось, не слушал. Возможно, мне не хватает таланта, чтобы выразить всю силу своего чувства.

Я не всегда могу подобрать подходящие слова, особенно когда речь идет о чувствах. Мне трудно признать, что я не в духе, потому что мои проблемы со стороны кажутся незначительными. Другие люди сталкиваются с более серьезными бедами. Две недели назад деревенский кожевник наблюдал, как горит его дом. Мой садовник потерял сына из-за чахотки. Миссис Данстейбл получила известие, что ее племянница погибла во время шотландского мятежа.

Я ненавижу себя за то, что у меня болит душа, ведь у других она болит еще сильнее, но, если ребенок падает и царапает колено, он не говорит: «По крайней мере, я не сломал ногу». Он плачет, потому что боль причиняет дискомфорт независимо от ее интенсивности.

Все боли равны, обоснованны и заслуживают внимания. Вчера Лорелай обнаружила мою художественную студию. Я подозреваю, что она последовала за миссис Данстейбл на третий этаж и услышала, как мой нож для резки дерева скребет по древесине.

Без стука или приветствия Лорелай ворвалась в комнату и увидела мои портреты. Несколько мгновений она молчала, а затем сказала мне: «Вы художник-романтик, мистер Рох».

Это был комплимент, но Лорелай произнесла его с удивлением, как будто считала меня неспособным к творчеству. Полагаю, она считала, что я должен быть похож на своего близкого родственника, кузена, который зевает при упоминании Микеланджело и Рембрандта.

Лорелай заглядывала мне через плечо и смотрела, как я провожу кистью по холсту. Она похвалила мои мазки, затем изучила портрет, темные волосы и царственные брови. Должен признаться, что меня вдохновил Ваш образ, хранящийся в моей памяти.

С тех пор как Лорелай приехала в Кадвалладер, я старался держать свою мастерскую и хобби в секрете, ведь она знает толк в изобразительном искусстве, получив первые уроки еще в детстве в Бате и продолжив обучение живописи у разных мастеров во время пребывания за границей. Я хотел избежать ее критики.

После короткого разговора о композиции Лорелай ушла и вскоре вернулась со своими принадлежностями. Она уселась на табурет рядом со мной, а затем начала работу над своим шедевром – картиной с изображением болот. Мы продолжали отдыхать и разговаривать, пока Артур не позвал нас на пикник.

Разговор с Лорелай был более личным, чем мое недавнее общение с Артуром. Она поинтересовалась, кому я пишу, поскольку неоднократно заставала меня за стопками бумаги. Она также упомянула своего поклонника, который преподает в Королевской академии искусств, – мистера Фрэнсиса О’Коннора. Вы знаете о нем? По словам Лорелай, у него большие связи.

Я, пожалуй, закончу свои бредни. Бал состоится через несколько дней, а я еще не заказал достаточное количество провизии. Мой повар грозится подать ветчину и пирожки, если я не уточню меню к вечеру. Представляю, как отреагировал бы Артур, увидев такие блюда.

Приезжайте к нам, Джозефина, как только получите эти письма. Ваше присутствие, несомненно, улучшит настроение всех и вернет Кадвалладеру дух настоящего дома.

28 апреля 1821

Дорогая Джозефина!

Лорелай нашла мои письма сегодня, когда помогала миссис Данстейбл по хозяйству. Она загнала меня в угол в гостиной и размахивала бумагами, глупая ухмылка растягивала ее лицо. Она кричала: «Элиас Рох мечтает о девушке. Как чудесно!»

Простите меня за то, что я не спрятал их. Конечно, я планирую отправить письма по почте, как только узнаю Ваш адрес, а это значит, что в конце концов Вы получите целую пачку. Скорее всего, они приведут Вас в шок, ведь никто не ожидает получить кучу бредней от человека, с которым встречался всего один раз.

Артур вбежал в гостиную и выхватил письма у Лорелай. Он размахивал ими, пытаясь прочесть вслух. Я повалил его на пол. Лорелай смеялась сильнее, чем когда-либо, а потом избила меня подушкой. Необычный поворот событий. Я никогда бы не подумал, что Лорелай способна на драку.

Наша перепалка закончилась тем, что Артур сдался. Он умолял меня отправить их, и я пообещал, что отправлю, если он поможет найти ваш адрес. Что толку в словах, если они не получены? Более того, что я теряю, выражая желание познакомиться с вами, Джозефина?

Лорелай пришла ко мне в кабинет сегодня днем. Она извинилась за то, что предала мое доверие, и предложила помочь мне с написанием письма. Я отказался от ее предложения, но поинтересовался взглядами девушек на романтику и вообще их мыслями.

Женщины живут по другим правилам. По крайней мере, именно это я понял из объяснений Лорелай. Она сказала мне, что девушкам не нравятся мужчины, которые слишком быстро выражают свои намерения, но им также не нравятся мужчины, которые воздерживаются от выражения намерений. Они хотят, чтобы мужчины обращались к ним, но не слишком часто. Они хотят, чтобы мужчины писали им, но не слишком часто.

Они хотят многого, и все это кажется сложным. Простите меня, если я не соблюдаю правила. Мужчины действуют более просто. Например, когда мы с Артуром ссоримся, мы бьем друг друга и идем дальше. Прощаем и забываем. А если я хочу подружиться с джентльменом, я говорю о спорте и предлагаю ему выпить, и больше ничего не требуется.

С учетом сказанного я прошу Вас о милости. Я могу выражать намерения слишком рано и писать слишком часто. Я могу не подобрать нужных слов и не донести свои мысли точно. Однако Вы должны знать, что я отношусь к Вам с глубочайшим уважением.

Всегда Ваш,

P. S. Вчера вечером я начал писать роман. Сам текст довольно плохой, но мне нравится история. Вдохновением послужили реальные события. Возможно, я стану романистом, и мои книги будут стоять на полках рядом с книгами Шелли и Остин. Нужно к этому стремиться.

3 мая 1821

Дорогая Джозефина!

Хочу сообщить Вам, что очень волнуюсь по поводу сегодняшнего бала. Я не хочу выпрыгнуть из окна своего кабинета и не трачу часы на уединенные репетиции танцев. Однако один прихожанин утверждает, что ложь – это божественное преступление. Так что да, я действительно репетировал свои танцевальные па и подумывал о побеге из дома. Ни одну вечеринку нельзя считать состоявшейся без хотя бы одной попытки побега.

Этим утром Артур и Лорелай согласились поехать со мной в город. По словам миссис Данстейбл, мои посиделки до поздней ночи уменьшили запас свечей в поместье – точнее, их было сто штук. Нельзя устраивать бал в темноте, хотя мне бы хотелось совершить такой подвиг. Поэтому я решил отправиться в Аттеберри и докупить то, что я успел сжечь во время написания этих писем.

Я вывел из стойла Уиллоби, моего белого чистокровного скакуна, и оседлал его. Вам понравится конюшня Кадвалладера. Это одно из моих любимых мест в поместье. Если забраться на чердак и лечь там, где сено тоньше всего, можно смотреть на небо сквозь планки крыши.

Артур и Лорелай присоединились ко мне на лужайке перед домом. Они выглядели нарядно в своей одежде для верховой езды, в то время как на мне были бриджи и жилетка. В Итоне меня не учили правильно одеваться. Там я изучал философию и географию, но не моду. В школе нужно было носить форму, поэтому я привык каждый день надевать одно и то же. На самом деле я чувствую себя более комфортно, если на мне надето все что угодно, только не фрак.

Миссис Данстейбл бежала из поместья, мой редингот развевался в ее руках, как боевой флаг. Она подбежала к лошади и бросила в меня редингот, ее грудь вздымалась от бега.

Физическая активность никогда не была ее сильной стороной.

Я надел пальто, чтобы успокоить ее, потому что смотреть, как я скачу галопом через всю округу в неподобающей одежде, было бы для нее невыносимо.

Артур с усмешкой посмотрел на меня. Он сидел на своем породистом коне, сапоги упирались в стремена, высокая шляпа нахлобучена на голову. С самого детства он считал себя иконой стиля. Даже его форма в Итоне казалась более изысканной, чем моя. Ему всегда нравились фраки и вышитые носовые платки, сшитые на заказ из его щедрого пособия.

Он ударил каблуками и пронесся галопом мимо Лорелай, которая ждала у ворот. Она рассмеялась ему вслед, а затем, элегантно гарцуя в дамском седле, поскакала в сторону Аттеберри. Они велели мне мчаться за ними наперегонки, так я и сделал. Я увел Уиллоби с тропы и поскакал через пастбища. Лорелай назвала меня шулером, но только потому, что я выиграл.

Гонка помогла мне дышать, как будто движение сняло напряжение в груди. С той ночи, когда мы встретились, я пережил несколько приступов паники. Всякий раз, когда они случаются, я вспоминаю то, что Вы мне говорили, – обратить внимание на окружающую обстановку, перечислить все мелочи, которые приносят мне радость. В первую очередь я думаю о Вас. Вы – мое счастье. Возможно, я не прав, признаваясь в этом чувстве, но люди должны сами выбирать свои радости, потому что радость, если она не выбрана свободно, не является радостью вообще.

Вы – та радость, которую я выбираю, Джозефина. Я признаюсь в этом.

Артур и Лорелай наслаждались окрашенными мхом коттеджами и выцветшими витринами магазинов Аттеберри – идиллическая картина, которой очень дорожат городские жители. Привязав лошадей к столбу, мы отправились бродить по улицам. Артур хотел зайти в галантерею, ему нужна была пуговица для фрака, но в итоге мы оказались на рынке.

Мне показалось, что я увидел Вас в толпе. Я назвал Ваше имя и побежал за девушкой, похожей на Вас. Я улыбнулся ей, полагая, что мои поиски подошли к концу. Ее профиль и волосы были такими же, как у Вас, но это были не Вы. Ваше имя ни о чем ей не говорило. Она не отозвалась на него.

Лорелай догнала меня. Думаю, она поняла мою ошибку, потому что взяла меня за руку и отправилась к Артуру. Она заверила, что я найду Вас, но с каждым днем моя уверенность в этом тает.

После того как Артур купил свои пуговицы, мы запаслись свечами и вернулись в Кадвалладер. Теперь я прячусь в своем кабинете, прислонив стул к двери.

Вдова отца ответила на мое письмо. Она написала, что не слышала о Вашей семье, а она хорошо ориентируется в светских кругах. Я начинаю сомневаться, не призрак ли Вы.

Артур нанял камердинеров, чтобы они помогали нам сегодня вечером, а это значит, что я должен позволить незнакомцу нарядить меня для бала. Почему богатые люди нуждаются в бедных, чтобы те их одевали? Разве богатство мешает человеку одеваться?

Полагаю, я это еще узнаю.

Отец любил брать в прилуги бедняков. Им нравилось хорошее обхождение или, возможно, статус слуг в богатом доме. Какова бы ни была причина, он нанимал много горничных, камердинеров, лакеев, поваров, дворецких и еще бог знает какой прислуги. Моя мать, Виктория, попала в этот дом в возрасте двадцати лет. Она работала у леди Рох горничной и так познакомилась с лордом Рохом.

Никто не знает, что случилось с матерью. Я держу в секрете все факты, потому что правда такая, какая она есть, а люди предпочитают, чтобы она была приправлена, замаринована и приготовлена на среднем огне. Такие люди не заслуживают знать о боли моей матери.

Вы вообще думаете обо мне, Джозефина? Я не могу выбросить Вас из головы ни на минуту. За восемнадцать лет жизни на этой земле я общался только с одним человеком, который видел меня, по-настоящему видел. Этот человек – Вы, поэтому Вы должны понять, почему Вы нужны мне настоящей. Даже если я никогда больше не увижу Вашего лица, знание того, что Вы существуете, будет меня утешать.

За последние несколько дней я составил список всех деталей, которые помню о Вас. Я знаю, что Вы потеряли отца, учились в пансионе, а Ваши духи пахнут Парижем в весеннюю пору. Я знаю, что Вы любите танцевать, смеяться и отправляться на поиски приключений. Ваше второе имя – Эмилия. У Вас грифельно-голубые глаза. Когда говорите, Вы размахиваете руками.

Я бы предпочел казаться слишком нетерпеливым, чем всю жизнь гадать, действительно ли Вы прониклись ко мне участием той ночью. Я был потерян и сломлен, и думал, что никому нет дела до моих чувств. Мой директор, отец и даже Артур говорили, что нужно стать жестче, быть мужчиной, выпить лишнюю пинту пива, в конце концов. Я слушал их и старался забыть о своих чувствах. Потом встретил Вас и увидел проблеск того, чем может быть жизнь на самом деле.

Пожалуйста, не будьте призраком.

P. S. Мой управляющий завтра уезжает в Лондон. Я попрошу его навести о Вас справки. Кроме того, я написал еще часть своего романа. Вряд ли это шедевр, но надеюсь когда-нибудь поделиться им с Вами.

4 мая 1821

Дорогая Джозефина!

Я решил отказаться от людей, от всех. Артур и Лорелай могут остаться в Кадвалладере, но я хочу остаться наедине с собой. Мой заварочный чайник кажется достаточно хорошей компанией. Он воздерживается от намеков на брак и не уговаривает меня показываться на публике. На самом деле я считаю свою библиотеку вершиной общения.

Как Вы, наверное, догадываетесь, бал прошел не так, как планировалось. Это не было катастрофой, прошу заметить. Гости были вежливы, и праздник продолжался до рассвета. Мистер Роуз похвалил оркестр. Леди Сеймор и ее сын похвалили организацию, что говорит о многом, ведь они самые скупые люди, которых я когда-либо встречал. Беда пришла от совершенно неожиданного человека.

Лорелай Глас.

Ночь казалась покрытой золотым блеском.

Кареты сворачивали на аллею, ведущую к поместью, копыта лошадей цокали по гравию, словно аплодируя разъезду. Один за другим дворяне, одетые в атлас и бархат, выходили из карет. Они кивали своим кучерам и направлялись к главному дому, сверкая в свете факелов, как драгоценные камни.

Я наблюдал за суматохой с балкона второго этажа, пока струнный квартет играл менуэт. Гости стекались в большой зал, где свечи и люстры разгоняли мрак. Я мог бы встретить их у парадной двери, но задержался, пока мой камердинер облачал меня во фрак с шелковым воротником, чертовски ужасного фасона. Не помню, чтобы я покупал этот фрак. Наверняка Артур заказал его в городе, чтобы поиздеваться надо мной.

Прежде чем вы обвините меня в щепетильности, позвольте добавить, что фрак был велик и требовал подгонки, поскольку я, как вы знаете, высокий и худой.

Тем не менее я опоздал на свой собственный бал.

Гости начали подходить ко мне, как только я вошел в зал. Я был бы счастлив, если бы был избавлен от необходимости вести светские беседы. Как можно обсуждать погоду больше минуты? В Нортумберленде бывают дожди, туманы, снег и короткие вспышки солнца летом. Вот. Я подвел итог погодным условиям в стране на следующую тысячу лет.

Артур начал дразнить меня, когда я подошел. Он взял с подноса лакея два кубка «Мадейры» и стал наблюдать за танцевальной площадкой, возможно выбирая себе следующую партнершу.

Я проследовал за ним вдоль стены зала, мимо моей коллекции скульптур. Пожилые гости задерживались возле произведений искусства. Они салютовали мне своими рюмками ратафии и сигарами, подняв тост за мою удачу. Действительно, моя внезапная популярность показалась мне странной. За эти годы я посетил несчетное количество вечеринок, и на большинстве из них шептались о моем рождении, говорили фальшивые любезности, а джентльмены следили, чтобы я не разговаривал с их дочерьми. Как странно. Теперь я самый востребованный мужчина в Аттеберри.

Мой друг резко остановился, его взгляд устремился на Мэри Роуз, которая стояла в одиночестве, пока ее муж прохаживался вдоль карточных столов. Он поставил свои пустые бокалы на бюст Юлия Цезаря и затем направился к даме, не сказав мне и пары слов.

Семья Бейнсов мало заботится о своей репутации. Мистер Бейнс заработал свое богатство благодаря успешному браку. Он женился на наследнице Бурбонов, с которой познакомился в Пруссии еще до Французских войн. Их продвижение в высшем обществе было связано с политикой и самыми скандальными слухами. Однако их популярность росла, поскольку публике нравились сплетни. Подобный пример успеха подталкивал Артура к дружбе и флирту с замужними женщинами.

Не зная, что делать без Артура, я направилась в столовую. Танцовщицы плавали в море страусовых плюмажей. На мраморном полу сверкали радуги, они ползли по перегородкам и висели над головами.

Вам бы понравилась эта вечеринка, Джозефина. Всю ночь я думал о том, как буду танцевать с Вами. Я представлял, как мы стоим лицом друг к другу на паркете. Но больше я вспоминал наши неуверенные па в ту ночь, когда мы познакомились, и представил, как мы повторим их на террасе. Представление, которое должно шокировать моих гостей.

Лорелай вынырнула из толпы, когда музыканты заиграли вальс. Изумрудное бальное платье и распущенные волосы цвета шампанского, а не убранные, как обычно, в пучок, сильно изменили ее внешность. Сначала я даже не узнал Лорелай, так как привык к ее неизменному и довольно простому виду.

Она спросила, буду ли я завтра с ней рисовать.

Женщины говорят кодом, не так ли? Я пытаюсь расшифровать его, но у меня не получается. Они имеют в виду то, чего не говорят, и говорят гораздо меньше того, что имеют в виду.

Оглядываясь назад, я теперь понимаю, как Лорелай покраснела и захлопала ресницами. Вместо этого я пригласил ее на танец. Ей нужен был партнер, а кавалеров было мало. Вальс казался безобидным.

Лорелай улыбнулась, когда мы вошли в вихрь участников танцевального вечера. Она спросила, не возражаю ли я против ее длительного пребывания в Кадвалладере. Признаться, я не обратил на нее особого внимания и не помню своего ответа. Я смотрел в пространство, пока мы, как планета Солнечной системы, вращались по залу, освещенному свечами.

Она коснулась моего плеча, ее левая рука вцепилась в мою правую. Я кружил Лорелай по залу, ни разу не наступив ей на ногу благодаря многочасовой практике. Вслед за музыкой мы замедляли и ускоряли шаг, и зрители проносились мимо нас каким-то бесконечным калейдоскопом.

И только одно лицо оставалось отчетливым.

Офицер флота стоял возле двери вместе с леди Сеймор.

Он перехватил мой взгляд, и в порыве ностальгии я превратился в ребенка, заглядывающего в кабинет отца. Этот человек раньше посещал лорда Роха.

Лорелай открыла рот, чтобы заговорить, но я заставил ее замолчать вопросом: «Вы знакомы с этим джентльменом?» Я указал на офицера. Мое сердце заколотилось, словно предупреждая меня, а мысли помчались к воспоминаниям об отце, его встречах, именах его знакомых. Он обедал с дворянами и членами военного штаба. Он принимал друзей, товарищей, всех, кто имел приличный титул. Чаще всего его посещал адмирал Гипсон.

Присутствие этого человека в моем доме вселяло в меня ужас. Отец предупреждал меня, что кто-нибудь может попробовать оспорить мое наследство. Однако до этого момента я никогда не считал, что мое состояние в опасности. Но я чувствовал это. Я знал. Адмирал прибыл в Кадвалладер, чтобы противостоять мне.

Я проигнорировал выражение шока на лице Лорелай, когда поклонился и покинул паркет до окончания танца. Она догнала меня и сказала: «Мистер Рох, я нахожу себя самой счастливой в вашем доме. Хотя я молода, но уверена, что не смогу найти более блаженного места». Ее щеки раскраснелись, что делало этот намек совершенно прозрачным. Она хотела, чтобы я заявил о своих намерениях в отношении ее.

Я не мог быть более ошеломленным. Чем вызвана такая симпатия? Я считал ее отношение ко мне братским, а не романтическим. Действительно, мы стали близкими друзьями, но она часто говорит о мистере О’Конноре из Лондона. Она отчитывает нас с Артуром за то, что мы возвращаемся из города в неурочный час. Ее поведение скорее материнское, даже строже. Ни разу я не заметил ни малейшего намека на сердечную привязанность.

Кроме того, она знает о моих чувствах к Вам.

Я отвел ее в сторону, чтобы предотвратить сцену. Я сказал: «Мисс Глас, вы заслуживаете менее унылого дома, чем Кадвалладер. Мне подходит тихое поместье, поскольку я не нахожу удовольствия в обществе, но вы слишком состоятельны, чтобы оставаться в Аттеберри. Лондон кажется более подходящим для вас».

Лорелай уставилась на меня так, словно я совершил преступление. Ее глаза наполнились слезами. Не говоря ни слова, она повернулась и бросилась в толпу.

Я не собирался смущать ее или портить наши дружеские отношения, но я не мог призаться в чувствах, которых не испытываю. Она должна выйти замуж за Фрэнсиса О’Коннора, поселиться в таунхаусе рядом с Гайд-парком и писать картины на берегу Темзы. Такая жизнь принесла бы ей огромное счастье.

Расстройство Лорелай и появление на балу адмирала Гипсона вызвали очередной приступ паники. Я удалился в свой кабинет, пока гости наслаждались ужином, и с тех пор оставался здесь. Что мне делать, Джозефина? Если адмирал оспорит мое наследство, я могу потерять все. Если Лорелай уедет из Кадвалладера, я могу больше не увидеть ее.

Моя жизнь зависит от поступков других, и это сводит меня с ума. Я хочу быть счастливым и любимым, но мне кажется так поэтично, даже порой романтично, быть печальным и одиноким. Воистину, отчаяние придает интригу моему скучному существованию. Если бы я только мог, я бы сократил свой мир до одной комнаты, стопки бумаги и пера с чернилами. Я бы писал Вам до боли в пальцах, а потом попросил бы миссис Данстейбл писать за меня.

Интерес Лорелай заставил меня понять, что не может быть никого другого, только Вы.

P. S. Мой двоюродный дедушка, живущий в Кингс-Кросс, прислал письмо, что он знает семью де Клэр. Они живут в Западном Лондоне. Он обещает провести для меня расследование.