МЕЖДУ ДВУМЯ МИРАМИ
В голове эхом: «Бомжара!»
«Чем я хуже Лильки? Почему издеваются? Мы же сестры!» – Слезы размазали картинку перед глазами, – «В чем теперь ходить? Сандалии уплыли… Ненавижу! И Лильку эту тоже!»
* * *
– Привет! Ты чего сегодня такая взлохмаченная? – ладонь отца заскользила по топорщащимся волосам Лильки.
– Ой, пап! Настька опять попалась на дороге. Почему я должна учиться с ней в одном классе? Другой школы не было?
– Лиля, с такой программой, здесь только эта. Потерпи, зайчонок! И, пожалуйста, просто не обращай внимания на Настю. Это не твой уровень.
– Как не обращать внимания, если она так на меня похожа?! Меня воротит!
– Просто не смотри в ее сторону. Я побежал, солнышко! Мама скоро должна прийти. Не скучай!
* * *
Ободранная дверь тягуче скрипнула. В нос ударил запах горячих сухариков – вторая жизнь хлеба.
– Ма? – отскочило эхом от стен.
Никого. Только записка: «Суп в кастрюльке.»
«Опять этот суп! Даже без голой косточки! Ну почему мы не можем жить так же, как другие?» – Настя схватила сухарик и разревелась, сев прямо на пол кухни. Можно было выть, кричать и не думать, что кто-то услышит. Да и пусть бы услышали! Может, сжалились и подарили новую обувь или, хотя бы, угостили конфетой. Никому нет до нее дела…
Дверь снова заскрипела старыми петлями.
– Настя, ты что, в обуви зашла в дом?
– Нет у меня больше обуви! Это все Лилька со своими подружками! А ты еще дружить с ней заставляешь! Сестра?! Да не сестра она никакая!
– Найдем тебе обувь, Настюш. Дотянем до зарплаты. А про Лилю так не говори. Родная, всё-таки. Глупая она еще просто и избалованная. Повзрослеет.
– Не верит она, что мы сестры. Говорит, отец ей сказал, что вру я.
– Кровь от слов разной у вас не станет.
– Нас в поход собирают классом, мам…
– Настя, нет.
– Я все равно пойду!
* * *
Настя старалась идти позади всех или впереди. Со всеми вместе не получилось – ветки больно кололи в спину, запутывались и выдерали волосы… Хорошо, что камней нет в лесу, иначе и их бы взяли в руки Лилька с подружками. Даже учительница не приструнила. Крутые. И материнские наставления только в голове крутятся: «Терпи. Терпи…» А глаза у Лильки надменные. Ротик скривила на один бок, губки сжала. Кто сказал, что похожи? Настя не гримасничала так ни разу. Походка ни как у Лильки. Лилька нос задирает, плечи откинуты. А Настя, могла б, свернулась клубочом, да покатилась. Лишь бы не заметили.
Привал. Березки вокруг, посередине поляны бугор. Весь класс на этом бугре разлегся. Настя сунулась, но Лилька только зыркнула в ее сторону с самой вершины. Пришлось у единственной елки примоститься.
Все болтали, жевали яйца, помидоры, колбасу… А Настя своими дурацкими сухарями давилась. Их тоже ненавидела сейчас.
Вдруг зашевелился бугор, заходил ходуном. Бросились все врассыпную с визгами и криками. Лилька в толчее замешкалась, а бугор уже в медведя превратился. Встал, лапы раскинул, ревет.
Лилька под ним где-то оказалась. И никого рядом из подружек. Одна Настя на поляне осталась. Оцепенела от страха. А медведь к Лильке. Та в комочек сжалась, руками голову закрыла, как Настя, когда с нее подружки лилькины сандали срывали. Только глаза из-под ладоней по поляне умоляюще шарят.
Вздрогнула Настя. Бросилась к Лильке, схватила за руку, от медведя к елке оттащила:
«Лезь скорее!»
Ветки тонкие. Сидели дрожали обе.
– Насть… Спасибо, что вытащила меня. Не должна была. Я б на твоем месте смотрела и радовалась…
– Лиль, сестры мы. Я у мамы в шкафу нашла решение суда. С собой взяла, чтоб тебе показать. Мы близняшки или двойняшки… Тебя при разводе папа забрал, а меня с мамой оставили.
– Блин, а я отцу верила. Прости, Насть. Я же всегда о сестре мечтала.
– А почему издевалась?
– «Бей или тебя бить будут!» – это мне отец сказал однажды, когда мы в другой город переезжали. Военный он. А ты молчишь, бить себя позволяешь. Если б хоть раз сдачи дала хорошенько, отстали бы все. Ну и ходишь, как оборванка.
– У меня мама дворником работает. Домик снимаем.
– Давай я с тобой вещами поделюсь? У меня их завались. Не перетаскать! Раз уж мы с тобой настоящие сестры. Только выбраться бы отсюда…
– У тебя газировка за пояс заткнута. Они шипения боятся.
Лилька крутанула крышку бутылочки. Пузырьки белой пеной поднялись к крышке. Медведь с последним ревом растаял в воздухе.
– Какая же ты молодец, Настюха! Теперь с мамой познакомишь!
СУЖЕНЫЙ РЯЖЕНЫЙ, ПРИДИ КО МНЕ
НАРЯЖЕНЫЙ
– Не вздумай звонить! Ты понимаешь, что со стороны выглядит, что на него вешаешься? – материнские слова хлестали пощёчинами, обжигая щеки.
«Чушь!» – огрызались мысли в голове Насти. С ладоней стекали капели пота, стук сердца заполнял ударами всю грудь от мысли о предстоящем звонке.
Под пальцами задребезжало стекло. За окном появился нос картошкой. Не лицо, а именно
нос. Он отвлекал внимание и от раскосых глаз, и от мясистой нижней губы, и от кошачьих усиков.
– Зайка, привет! – просочился шепот.
Настя с трудом растянула рот широкой улыбкой:
– Блин, Слава! Ты вечером прийти должен был!
– Я тихонько посижу у ворот, любимая!
Настя вздохнула. Звонок Вите откладывался.
«Неделя. Целая неделя с постоянным околачиванием Славки. Испытание? Нет! Пытка! И жалко. Не самостоятельный, не красивый. Зато любит.»
* * *
– А она ничего! – окурок полетел в урну.
– Симпатичная. Прилипла только. Звонит, – Витька сплюнул встал со скамейки.
– Так чего теряешься! Осчастливь! – подмигнул друг.
– Ну, сама напрашивается.
* * *
Сумерки скрывали два, плотно вжатых друг в друга, слитых в нескромном поцелуе тела.
– Ты сводишь меня с ума, красотка! Обещаю исполнить все твои мечты, только пойдем ко мне… – хриплый шепот щекотал ухо.
– Ты серьезно? – Настя попыталась отстраниться, но Витька прижал ее еще сильнее.
– Серьезней некуда! Я так давно мечтал о тебе.
Солнце освещало постель со сбитой в ноги простыней.
– Идем, малыш! Некогда, – Витька тянул льнущую Настю к двери.
– Ты позвонишь мне? – мурлыкнула девушка.
– Обязательно!
* * *
У калитки метался взъерошенный Слава:
– Солнышко, где ты была? На звонки не отвечаешь. Я боялся за тебя!
– Слушай, нам надо серьезно поговорить, – Настя закрыла ладонью лицо.
– Тебя кто-то обидел?
– Никто не обидел! Разве ты не замечаешь, что мне надоели твои слюни?! Все эти «Солнышки», «Зайки». Прыгаешь на задних лапках предо мной. Противно!
– Я изменюсь, Солнышко, честное слово! – протянул парень.
– Поздно, Слава. Нам расстаться надо.
– Ну, пожалуйста, дай еще один шанс! Ты же любишь меня?!
– Не люблю, слышишь? Не люблю! – отчеканила Настя, – уходи и забудь меня. Я встретила другого. Я люблю его!
Побитой собакой Слава шел от ворот, оглядываясь в надежде.
* * *
– Витя? – с ладошек снова капал пот, голос предательски вздрагивал.
– А вы кто? – женский голос резанул лезвием.
– Как кто? Я – Витина девушка…
– А он об этом знает, дорогуша? Мы живем уже год вместе. Видимо, решил скинуть напряжение, пока я была в отъезде. Бывает. Парни такие, знаешь ли… Ты не переживай. Забудь его и все. Он уже о тебе не помнит, поверь мне, – слова разбивались на отдельные звуки в голове Насти, разрывая смысл бумажными обрывками.
Гудки. Короткие. В такт отяжелевшему сердцу. Одна. Дура! Как можно было поверить такому красавцу? Ведь он с надписью во весь лоб: «Меня любят девушки!» А Слава? Он действительно любил… Ну и пусть на каждом шагу спрашивал совета… Зато был ее весь, верный, преданный… А она предательница… И возвращаться смысла нет. Такое не прощают… Да и если вернуться, что дальше? Она же не сможет быть счастливой с таким!
* * *
Высокие перила моста манили темной пропастью за ними. Вот сделаешь шаг, проблем больше не будет. И никто не посмеется больше над ней, никто не плюнет с презрением… Будет легко и просто.
– И что? Ты уверенна, что Там тебя перестанет грызть совесть и все будут любить?
Настя оглянулась. В стороне сидел лохматый пес с поджатой лапой. Показалось?
– Ну шагай, давай! А ты знаешь, что в одной книжке, «Твоя судьба» называется, написано, что через год ты счастливо выйдешь замуж, родишь двойняшек? Я читать не умею, по-вашему, но краем уха слышал. А ты шагай. Зачем тебе какое-то там счастье?! К нему дорога выложена болью ошибок и грузом опыта, – пес облизнул свой нос и зевнул, клацнув зубами.
Настя еще раз оглянулась. Никого, кроме собаки.
– Это ты со мной говоришь? – по телу пробежал мурашек страха.
– Ну я… Иногда приходится. Вас, таких, решающих сигануть с этого моста, много. Караулю.
– Пес, а ты правду говоришь?
– Ну дитё, ей Богу! Если ты сейчас сиганешь, то и не узнаешь, правду или нет. Охота?
– Не охота… Любви охота…
– Так живи! И слушай сердце! – пес вильнул хвостом и потрусил, удаляясь в туманную дымку.
«Значит буду ждать!» – улыбнулась Настя.
НОВЫЙ МИР И ОДНА ЖЕНЩИНА
Коробки, коробки… Кто сказал, что переезд в свой дом – это радостное событие? Нет, сначала было шампанское, хлопушки, бренчание новой связкой ключей и, даже хоровод в узком зале всей семьей. А потом навалилась необходимость упаковывать нажитое для переезда. Может быть, это было бы тоже весело, но с армией вещей ей приходилось сражаться в одиночку, если не считать двух помощников, только добавлявших беспорядка.