Эсфир, 62 года спустя, Восточная империя, княжество Ривэрейн, Дэльтарра
Переполох царил с утра в усадьбах семей Ирилейв и Даркмун. То и дело скрипела низкая кованая калитка между дворами, пропуская кого-то из двух семей.
– Кириан, Делайл, смажьте петли маслом, иначе этот скрип услышат даже демоны в Нижнем мире, – бросила на ходу Элоиза, оглядывая чемоданы и мысленно перебирая все необходимые вещи, которые она упаковала.
– Мы уже готовы! – крикнула ей Альбина со своего двора, пока Дарий выносил чемоданы на порог дома.
– И чего только вы, женщины, столько вещей набирать любите, – беззлобно ворчал он себе под нос.
– Ну что, семейство Ирилейв, уже можно строить портал? – громко спросил Кириан.
– Да, начинай, мы уже собраны, – ответил Дарий и повернулся к супруге: – Ну что, идем?
Та лишь кивнула и пошла следом за супругом, несшим чемоданы. Пятилетняя дочь Марьяна шла рядом, держа ее за руку.
– Мам, а ты привезешь мне бусики из ракушек? – спросила она, состроив умилительные глазки цвета янтаря, такие же, как и у матери с отцом.
– Обязательно привезу и бусики, и еще много чего интересного, – ответила Альбина дочери. – Пока нас не будет, хорошо себя веди, слушайся брата Рейнара и тетю Лиаль.
– Угу, – вздохнула Марьяна, с грустью посмотрев на чемоданы. – Вы ведь скоро вернетесь?
– Конечно скоро, малышка, мы вас с Ленаром надолго не оставим, – ответила ей Элоиза, ласково потрепав по макушке своего младшего сына – одногодку Марьяны.
– Мы посмотрим на волшебный звездопад над Крымом, поностальгируем по детству и юности, окунемся в волны Черного моря, пока еще бархатный сезон, посетим музыкальный фестиваль и сразу домой, – воодушевленно промолвила Альбина.
Проводить их вышли старшие сыновья – Делайл и Рейнар, младшие дети и сестра Лиаль. Когда все наобнимались на прощание, окно портала уже призывно сияло золотым светом. Вдруг рядом засветилось еще одно окно, и спустя несколько секунд появился Джордано.
– О, отлично, я еще успею вас проводить! – воскликнул он, дружески хлопнув по плечу Дария.
– Удачно вам отдохнуть! – промолвил Делайл, забирая из рук отца младшего брата.
– Пока, пока-а-а! Мама-а-а, папа-а-а! – в один голос щебетали малыши Ленар и Марьяна, пока родители, помахав им в ответ, входили в окно портала.
– Снимки сделайте красивые обязательно! – крикнула им вслед Лиаль.
Рейнар что-то сказал Делайлу, и вместе они громко расхохотались. Настроение у всех оставшихся царило приподнятое, и никто в этот миг не подозревал, что тех, кого они только что проводили, видели в последний раз.
С того самого дня, шестьдесят два года назад, на исходе весны, когда до лета оставался лишь шаг, волей судьбы оказавшиеся в одной авиадивизии Аля, Элла, Кириан и Дарий никогда больше не расставались. Спустя полгода обе пары подали начальству рапорт о заключении брака, и после его подписания состоялась скромная фронтовая свадьба. Вместо свадебных нарядов – военная форма, венки из полевых цветов и белые ленточки в косах заменили фату.
Уже потом, после победы, на Эсфире супруги Ирилейв и Даркмун в один день устроили роскошную свадьбу по всем канонам и традициям этого мира. И даже усадьбы смогли найти по соседству в красивой живописной столице княжества Ривэрейн Восточной империи. Прямо за усадьбами простирался упиравшийся в горы лес, который два семейства сразу облюбовали. Как только состоялось долгожданное новоселье, каменный забор между усадьбами тут же был ликвидирован, осталась лишь весьма условная низенькая кованая изгородь с калиткой, которая часто стояла распахнутой настежь.
Пролетали годы. Семьи росли, но все так же по жизни шли рука об руку. Альбина и Дарий Ирилейв. Элоиза и Кириан Даркмун. Две истории любви, две семьи, четыре жизни. Сегодня они стали на шаг ближе к своей смерти. Четыре нити жизни в руках Девы Судеб вмиг стали короче, концы их почернели, обуглились – знак скорой смерти. Она стояла здесь, рядом с их детьми, уже зная, что в скором времени они потеряют самое дорогое, и для них настанут времена великой скорби.
– Как жестоко обрывается их жизнь. Ты словно солнце в зените пронзаешь темнотой, – философски заметил спутник Девы Судеб.
– Их роль в этой жизни выполнена, – спокойно ответила она. – Избранная и ее нареченный рождены. Ты только подумай – они прожили в любви и согласии, родили новую жизнь, оставив продолжение себя, они вложили любовь в своих детей, которую те запомнят навек и передадут своим потомкам. Вот так и умножается любовь. Их часть есть в каждом их ребенке, и она будет жить. Поэтому во Вселенной любовь сильнее смерти.
– И все-таки их смерть принесет горе их родным и детям. Марьяна и Ленар совсем еще малы.
– Перед волей Вселенной все равны. Здесь никогда и ничто не происходит случайно, – спокойно промолвила Дева Судеб. – Так устроена жизнь – носитель души живет и умирает, чтобы когда-то вновь возродиться. Если где-то убыло, значит, еще где-то скоро прибудет. Баланс Вселенной нерушим.
Они исполнили свое предназначение в этой жизни, то, для чего родились в этот раз. Через годы их ждет другой мир, в миллионах световых лет отсюда, и покровительство его Девы Судеб. Там они нужней, поверь. А спустя еще много лет их ждет слава спасителей. Вчетвером они станут великими учеными и смогут найти средство от страшного смертельного недуга, что поразит жителей того мира. И у них получится. Только у них. Но для этого им нужно умереть сейчас, чтобы через десятки лет спасти целый мир от гибели. На весах Вселенной горе умирающего мира перевешивает горе нескольких семей. Таков закон Вселенной – решение в пользу большего. Их дети это смогут пережить. А тот мир без этой четверки навеки сгинет.
Дева Судеб раскрыла ладонь. Четыре золотистые нити, лежащие на ней, вдруг поблекли, словно выцветая, и спустя секунду рассыпались сизым пеплом.
– Ну, вот и все. Мир вашим душам, мои дорогие, – тихо промолвила она.
– Сверш-ш-шилос-с-сь, – прошептал туманный страж.
– Запомни, мой дорогой друг, смерть – это дорога к новой жизни. Это исполненное предназначение. Никто и никогда не умирает просто так.
– Чего свершилось? Кто это сказал? Ты слышал это? – удивленно спросила Марьяна у Ленара, сидевшего рядом с ней на садовой качели. Взрослые что-то шумно со смехом обсуждали в беседке.
– Нет, ничего, кроме голосов из беседки. Тебе показалось, – заверил ее Ленар. – Мы ведь оба оборотни. Если бы действительно что-то было, я бы тоже это услы- шал.
– Да? Наверное, – с сомнением промолвила Марьяна, и, пожав плечами, засмотрелась на алый закат.
10 лет спустя Марьяна
В середине октября природа Восточной империи облачается во все оттенки золота и багрянца. Осень чинно шествует, своей поступью погружая в сон все то, что совсем недавно цвело и зеленело. Остывший воздух, потеряв марево летнего жара, становился прозрачным, как слезы. Окружающий мир, повинуясь вековым законам существования всего живого, медленно идет в объятия тлена, чтобы весной вновь возродиться к новой жизни. Круговорот. Все когда-то умирает, чтобы снова жить. Вечный круговорот жизни и смерти во Вселенной.
Погрузившись в размышления о вечном, я не спеша направляюсь в сторону городского кладбища, держа в руках объемную охапку из двух букетов кроваво-красных роз. Мои любимые цветы. Наши мамы их тоже любили…
Догоравший день посылает на землю пылающие краски закатных лучей, отчего все пространство заливает таким необыкновенным светом, от которого невольно замираешь. Или это просто я большой любитель закатов и осенних пейзажей.
Тихо скрипнули кованые ворота, впуская меня в обитель мертвых, объятую тишиной и атмосферой нежной неизбывной тоски. Здесь всегда так тихо, как и сейчас, и лишь осенний ветер шумит в кронах вековых деревьев, да стук моих каблуков по мощенной камнем дорожке разлетается по округе и уносится ввысь. За все эти годы усыпальницу моих родителей и их друзей Даркмунов я смогла бы найти и с закрытыми глазами. Порыв ветра с шелестом погнал по дорожке стайку опавших листьев клена. Прямо и прямо, поворот направо около старого клена, а затем налево, и вот передо мной знакомая усыпальница наших.
Рейнар и Делайл, как старшие братья, в одночасье стали главами своих семей, и организация похорон легла на их плечи. Близкие нас, конечно, не оставили в нашем горе, но… похороны есть похороны. Делайл предложил Рейнару похоронить наших родителей рядом, сделав для них общую усыпальницу, и мой брат согласился. Почти всегда мы приходили сюда все вместе, за исключением тех моментов жизни, когда я хотела прийти сюда одна. Но даже тогда я приношу цветы и своим родителям, и чете Даркмун. Точно так же поступают Ленар и Делайл.
После гибели родителей мы по сей день все так же крепко держимся друг за друга, как одна семья. Я думаю, именно это и стало основой той дороге, что вывела нас из безграничной боли к нормальной жизни. Мы вновь улыбаемся и смеемся, а я даже смогла вновь полюбить октябрь и перестать ненавидеть самолеты. В конце концов, октябрь ни в чем не виноват, а самолеты… наши мамы их очень любили. И все самолеты Земли не виноваты в том, что именно тот самый забрал их жизни. Однако с тех пор, если мне случалось оказаться на Земле, я категорически избегала путешествий по воздуху. Я простила самолеты, но больше им не доверяю.
Подойдя к нашей семейной усыпальнице, я вижу два ярких букета гортензий с багряными цветочными шапками – по одному для каждой из семей. Букеты совсем свежие, еще не тронутые увяданием, а значит, сегодня или вчера здесь были братья Даркмун.
На Эсфире склепы и усыпальницы напоминают скорее каменные беседки – крышу, которую подпирают колонны, соединенные балюстрадой. От попадания осадков внутрь защищают заклинания. Супруги Даркмун похоронены в одной могиле на двоих, как и мои родители.
Через две недели канун Самайна. Время, отпущенное для поминовения. Время, когда, по нашим поверьям, души умерших, что еще не возродились в новой жизни, приходят навестить своих родных. А чтобы им было легче найти свой дом, мы украшаем фонарями из тыкв двор и фасад. Если же душа уже переродилась в новой жизни, то мы верим, что ей обязательно приснится этот теплый свет фонарей, и носитель души проснется в прекрасном настроении. Скоро Дел с Рейном привезут с ярмарки тыквы, и мы все вместе будем вырезать фонари.
– Ну, здравствуйте, мои дорогие, – тихо промолвила я, переступив порог усыпальницы.
Подойдя к могилам, поставила свои цветы в каменную вазу рядом с гортензиями сначала у своих родителей, потом у четы Даркмун.
«Незабвенные, навеки в сердце. Память о вас тлену неподвластна» – гласила надпись на потолке прямо над могилами. Набежали слезы, и буквы перед моим взором поплыли. Размазывая по щекам мокрые дорожки, я отошла к каменной скамейке в углу.
Послезавтра. Уже послезавтра исполнится десять лет с того самого дня. Дня, разделившего нашу жизнь бескрайним горем на «до» и «после». Дня, когда мое небо рухнуло на землю. В тот день мой мир пал, оставив после себя руины. Как долго может кровоточить разбитое сердце? И как долго раны покрываются шрамами? За один день мы словно стали старше лет на сто, а я растеряла всю свою детскую наивность. С того самого дня, когда стало известно о гибели родителей, я неосознанно соскальзывала в пучину тьмы и скорби.
Страшная весть пришла в наши семьи вечером. Весь день от родителей не было вестей, и под вечер Делайл и Рейнар начали волноваться, скрывая это от нас с Ленаром, чтобы не пугать. За окном косыми нитями бил в стекла дождь, холодный и промозглый. Горы окутало туманной дымкой. Нас с Ленаром заняли в гостиной, посадив за стол с пластилином. Старшие братья находились с нами, созваниваясь с кем-то по кристаллофону, отправляя куда-то письма по портальной почте. Мы, занятые своими поделками, не обращали внимания на их встревоженный вид.
И вот тот самый роковой звонок. Рейнар, прислонив кристаллофон к уху, вышел в другую комнату, и вместе с ним отправился Делайл.
– Малышня, мы тут рядом, у нас важный звонок, – бросил он нам на ходу. – Даю вам задание – пока мы разговариваем, слепите любой овощ или фрукт.
Дверь за ним закрылась. Детское любопытство перевесило интерес к пластилину, и мы с Ленаром на цыпочках подкрались к двери. Слух оборотня позволял услышать голос в кристаллофоне, но и мы рисковали быть пойманными за подслушиванием, ведь старшие братья тоже оборотни.
– Алло, Рейн, – донесся до нас полный ужаса дрожащий голос, в котором я узнала интонации тети Лиаль. – Мариус только что с Земли мне сообщил… Их самолет взорвался прямо в воздухе! Через двадцать минут после взлета. Взорвался! Никто не выжил, все пассажиры погибли еще на высоте. Их больше нет, Рейнар. Они мертвы.
Сердце застыло в груди, и стало трудно дышать. Это ведь о ком-то другом? С Ленаром мы растерянно посмотрели друг на друга.
– Ты уверена, что нет никакой ошибки? – взволнованно спросил ее Рейнар.
– Уверена. Мариус проверил, это тот самый рейс. Их рейс. Он уже выехал на место крушения, – ее голос задрожал.
– Лиаль, как такое могло произойти? – услышали мы голос Делайла. – Самолеты ведь проверяют перед полетом.
– Я не знаю, ничего пока не знаю, – ответила ему Лиаль, сдерживая всхлипы. – Говорят, что на борту во время полета что-то взорвалось в грузовом отсеке, – и ее голос сорвался в плач. – Есть подозрения, что это теракт.
Теракт? Что такое теракт? Такого слова в родном эсфирани мне еще не приходилось слышать.
– Мама… Папа, – тихо прошептал Ленар, всхлипывая.
– Нет! – закричала я, пнув дверь с такой силой, что она, распахнувшись, ударилась об стену.
Старшие братья резко обернулись и растерянно уставились на нас.
– Этого не может быть, слышите? – снова закричала я. – Не может! Это ошибка! Наши мамы любят летать на самолете! Самолет не может их убить! И пап не может! Потому что… потому что…
– Потому что они авиаторы, – добавил Ленар.
Повисло тягостное молчание. Рейнар и Делайл обреченно переглянулись.
– Ну чего вы молчите? – прикрикнул Ленар срывающимся голосом.
– Вот демоны, как же им сказать-то? – растерянно промолвил бледный как полотно Рейнар, не похожий сейчас сам на себя.
– Говорите как есть! – потребовала я, подойдя к старшему брату. – Рейнар, что случилось?
– Марьяш, – осторожно начал брат, присев передо мной на корточки. Боковым зрением я видела, как Делайл обнял Ленара. – Я хотел бы это сказать тебе позже, значительно позже, и не вот таким образом. Но раз уж получилось так… Самолет, на котором летели наши родители, взорвался во время полета. Все пассажиры погибли…
– Нет, нет, нет, – запротестовала я. – Это ошибка! Быть такого не может! Это смертные земляне могут погибнуть, а наши родители бессмертные!
– Взрыв может убить бессмертного, – ответил мне Делайл, и воцарилась жуткая, гнетущая тишина, которую вспороли наши с Ленаром крики и рыдания.
– Это ошибка! Ошибка! Они живы! Живы! Живы! Они не могут умереть! – кричала я, не слыша никого и ничего вокруг. – Они скоро вернутся домой! Рейн, скажи, что они скоро придут через портал! Они ведь придут, правда?
– Мамочка… Мама, – всхлипывал рядом на руках у Делайла Ленар. – Папа…
Рейнар молча смотрел на меня такими глазами… Этот взгляд я запомню на всю жизнь. Обреченный, подавленный, полный горя и скорби. Взгляд, словно припорошенный пеплом.
– Нет, нет, нет! Я не верю! Не верю! – снова закричала я.
Истерика захватила все мое существо, превратив меня в визжащий и ревущий комок невыносимой боли. В ушах зашумело. Так, наверное, звенели осколки нашей прежней жизни, и сейчас я слышала их прощальные отзвуки. Темные круги поплыли перед глазами, пошатнувшись, я оказалась на руках брата и тут же окончательно провалилась в бессознательную тьму.
Когда же я пришла в себя, целитель в белом халате прижимал комочек ваты к вене на моей руке.
– Что это? – спросила я.
– Мгновенное успокоительное с легким снотворным эффектом. Вам, юная леди, нужно поспать. Как и юному лорду Даркмуну.
Тяжесть произошедшего снова сдавила мне грудь, вырывая всхлип. Большая теплая ладонь Рейнара сжала мою. Сознание под действием лекарства снова уплывало в темноту.
– Сейчас детям просто необходим курс легких успокоительных зелий, – пояснял доктор старшим братьям, его голос звучал как будто сквозь вату. – Это нужно, чтобы помочь детской психике перенести колоссальную стрессовую нагрузку. Пока я назначаю усредненную дозу, по пятнадцать капель перед едой, чтобы избежать истерик и панических состояний. Но если вдруг вы заметите ухудшение, немедленно сообщите мне. Дозу тогда можно будет увеличить еще на пять капель. Ну и конечно же душевный целитель, тут без него никак, сами понимаете. Да и вам не помешало бы для профилактики успокоительные капли попринимать.
– Да, доктор, конечно, – прозвучал в ответ бесцветный голос Делайла, прежде чем я окончательно провалилась в сон.
В тот страшный день я словно сделала шаг в темную бездну. В состоянии апатии и безразличия ко всему встречала и провожала дни. Мир вокруг в моих глазах выцвел, став блеклым, лишенным красок, как и я сама. Я неохотно ела, еда казалась мне пресной и безвкусной, мало разговаривала, уходила от внешних контактов, перестала играть с другими детьми, сидя подолгу неподвижно на одном месте, с каждым днем все больше и больше замыкаясь в себе. В таком подавленном состоянии я даже не поняла, что прошел мой пятый день рождения. Наверняка родители как-то готовились к этому дню, но я теперь этого не узнаю. И никогда не увижу маму с папой.
Я перестала общаться с друзьями. Ведь у всех моих друзей были мама и папа, которых теперь не было у меня, и я не хотела на это смотреть, на эти счастливые семьи. Ведь совсем еще недавно я жила в такой же, а теперь ее нет и никогда уже не будет. Герда упорно звала меня в гости к себе, но я отказывалась идти, потому что там – снова мама и папа. С Ленаром мы практически не разговаривали, даже если находились вместе. Каждый из нас закрылся от всех в своем мире, где под клубящимся, черным ненастным небом над руинами струился дым. Я часто уходила в комнату родителей, где все осталось на своих местах, как и в тот день, когда мы видели их в последний раз, садилась на кровать или в кресло и погружалась в воспоминания о навеки утраченном.
Один день походил на другой, и все они слились в нечто неразличимое, серое и безжизненное. Вслед за осенью пришла зима, которая так же прошла мимо меня, а потом вновь наступила весна. В один из таких дней я снова пришла в родительскую комнату. Взгляд упал на небольшую книжную полку и разноцветные корешки книг. Пробежав по ним глазами, я встала на стул и достала книгу с черным корешком и золотыми буквами. На обложке, стилизованной под обгоревший по краям лист, в обрамленной вензелями рамке красовалась любопытная компания – двое мужчин и огромный черный кот, стоящий на задних лапах. По книге сразу было видно – коллекционное подарочное издание. Мама такие любила. Что же это за книга? Читать по-русски я еще не умела, поэтому название узнать не смогла. Открыв форзац, увидела надпись на родном эсфирани, сделанную знакомым до сердечной боли, размашистым папиным почерком.
В кармане платья у меня лежал артефакт, похожий на лупу в латунной оправе, который читал вслух текст, если «лупу» приложить к нему. Делайл сделал его не так давно и называл «читалкой». Как только стекло «читалки» коснулось надписи, текст зазвучал, а я замерла, ощутив, как в груди горько заныло.
«Самой огненной лисице клана воды. Самой невероятной женщине во всех мирах. И через сотни лет я буду восхищен тобой. Наслаждайся любимой историей. С годовщиной нашей свадьбы! Навеки твой Дарий».
По щекам побежали соленые реки. Прижимая книгу к себе, я осела с ней на пол, позволив безбрежной тоске расплескаться слезами и утянуть меня на дно, в пучину удушающей скорби, где царила лишь непроглядная тьма. Опомнилась лишь когда услышала голос брата – он звал меня с первого этажа. Вернула книгу на место, пообещав себе прочитать ее без артефакта, когда выучу русское письмо. Забежала в ванную комнату, наскоро умылась. Не хотелось, чтобы Рейнар увидел мои слезы. Ему и так сейчас нелегко. Только я собралась покинуть родительскую спальню, как дверь открылась, и вошел брат. Я сразу уловила от него свежий запах леса, молодой травы и шерстки какого-то мелкого зверька.
– Ты в лес ходил, что ли? – спросила я.
– Мы с Делайлом после учебы в лес отправились, полянку одну грибную проверить после дождя. Кстати, удачно: Миана приготовит нам на ужин жюльен. Поужинаем сегодня вместе. Как в старые добрые времена, – ответил брат. – Так вот, когда мы отправились домой, наткнулись на двух раненых белок. Они просто лежали в траве под деревом, представляешь? Судя по размеру, подростки еще. Ну, мы с Делом их и забрали домой. Вылечить, выходить, выкормить. Одним словом, у вас с Ленаром появились пушистые пациенты, – заявил Рейнар, безошибочно угадав, что может пробудить мой интерес.
– Я хочу посмотреть на белок, – заявила я брату, загоревшись любопытством.
Рейнар с Делайлом не прогадали, забрав домой пострадавших зверьков. Мы с Ленаром дали им имена Лорин и Мариз и активно занялись выхаживанием животных. Уже через две недели бельчата окрепли, окончательно выздоровели, но обратно в лес не спешили. Да и я уже не хотела отпускать Лорин, привыкнув к ней. Так она у меня и осталась жить, а Мариза забрал Ленар. Братья предложили нам применить к белкам магию разума, поделившись частицей своего, и мы охотно согласились. Теперь у нас жили говорящие разумные питомцы. Именно с тех пор мы с Ленаром начали постепенно приходить в себя, медленно оттаивая, как ледяной сугроб под первыми лучами весеннего солнца.
– Надо же, я сегодня уже третий раз вижу, как ты улыбаешься, – промолвил Рейнар, наблюдая, как я скармливаю Лорин фундук. – Это весьма отрадно для меня.
Моя питомица молча грызла орех, внимательно слушая наш разговор. Ее темные глазки-бусинки перебегали то на меня, то на брата.
– Просто находится повод, – ответила я ему.
– Надеюсь, этих поводов у тебя найдется еще много, – пожелал Рейнар. – Ведь как бы нам ни было больно и тяжело, мы не должны опускать руки. Родителей там это точно огорчит. А мы ведь не хотим их расстраивать, верно?
Я согласна кивнула.
– Мы утонули в скорби, Марьяна. Если не найдем в себе силы вернуться из мрака, то мы просто пропадем, и сгинет все, что осталось от мамы с папой. А осталось ведь многое. И это нужно сберечь. Ради нашей к ним любви, ради памяти о них.
– Я всеми лапами за эту мысль, – высказалась Лорин, вызвав у нас улыбки.
Вот так постепенно, благодаря маленькому пушистому существу, я вышла из тьмы на свет, вернулась к жизни. Время шло, и во мне крепло понимание, что мы должны с любовью сохранить все то, что нам осталось от родителей. Их уже не вернуть, мир их душам, но мы у себя внутри должны собрать руины и попытаться заново выстроить крепость. Нужно было вернуть в нашу жизнь то, что еще возможно возродить, – наши общие традиции и семейные ритуалы. Мы снова стали собираться вместе. Две семьи – Ирилейв и Даркмун. Как и раньше. Почти. Вместе мы встречали главные сезонные праздники Эсфира, ходили в лесные походы, собирали ягоды и грибы. В теплое время года приходили искупаться в кристально чистых водах местного озера Иллиль, зимой ходили на каток и снежные горки, а после собирались дома у кого-нибудь из нас, грелись у камина, смотрели кино или доставали любимые настольные игры.
Это давало нам чувство, что, несмотря на нашу огромную потерю, некоторые вещи из прежней жизни никуда не делись, они продолжаются, оставшись неизменными, и это стало нашей общей твердой почвой, на которой мы заново строили свой внутренний мир. Воспитывать нас Рейнару и Делайлу помогали наши близкие, Лиаль и Джордано – их дочь Ириана в тот период очень часто оставалась у нас, приходя порталом из Северной империи, где жила вместе с мужем. Когда к нам приходила Вианна – тетушка Делайла по линии отца, – для нас оживали все сказки мира, которые она так мастерски рассказывала разными голосами, что невозможно было отвлечься. Она же подыскала нам хорошую няню, чтобы помочь Делу и Рейну окончить Академию. Им оставался еще год учебы, и честное слово, я до сих пор поражаюсь, как они смогли успешно завершить ее, учитывая тот груз, что лег на их плечи. Ведь как бы они ни были заняты, они всегда умудрялись уделить нам, младшим, свое драгоценное внимание.
Родительские комнаты в наших особняках простояли нетронутыми больше пяти лет. Потом там сделали ремонт, все вещи перебрали, какие-то отнесли в храм для нуждающихся, что-то оставили на память. Какое-то время комнаты пустовали – до тех пор, пока в наших семьях не появились молодожены. И это снова дало нам понять, что жизнь продолжает идти своим чередом.
Вот так, камень за камнем, мы сообща вымащивали свою дорогу из тьмы и скорби туда, где брезжит свет и живет надежда. Прошли годы, и вместо ран на сердце остались шрамы. Бездна боли, наконец, отпустила меня. Осталась только память и светлая грусть. А еще благодарность. Благодарность к той любви, что я впитала с молоком матери и видела каждый день. Благодарность ко всем, кто в трудную минуту оказался рядом, протянув руку помощи.
Я спокойно прихожу сюда, на кладбище, к их общей усыпальнице, не боясь, что меня снова накроет волна отчаяния. Все в этом мире смертно, и мы не исключение. И все, что умирает, когда-то возродится вновь. А значит, жизнь, по сути, не прерывается никогда.
– Вс-сему с-свое время, дитя-я-я, – громкий шепот вдруг вырвал меня из череды воспоминаний.
Вздрогнув от неожиданности, я стала озираться по сторонам в поисках источника голоса, но, куда бы ни простирался мой взгляд, вокруг были только склепы, каменные тарианские кресты и усыпальницы, окутанные вечерним полумраком. Зажглись ночные огоньки по всей территории кладбища, озарив рассеянным желтым светом всю территорию. Ветер утих, и все вокруг погрузилось в пронзительную тишину, отчего мне стало не по себе. Не веря своим глазам, я наблюдала, как с неба, кружась и сверкая сотнями кристаллов, падает снег. Снег в середине октября в Восточной империи? Это что еще за чудеса! Я здесь не больше получаса, но насколько помню, когда уходила из дома, измеритель температуры показывал двенадцать градусов выше нуля.
– Что за… Что вообще происходит? – пробормотала я, выйдя из усыпальницы на дорожку и недоуменно глядя наверх, где с неба продолжал лететь снег, словно в насмешку над климатом востока Эсфира.
Такого за свои пятнадцать лет я не помню! У нас снег выпадает не раньше середины декабря. Ощутив, как озябли пальцы в тонких кружевных перчатках, я подышала на них, и воздух изо рта вырвался струйкой пара. Осеннее пальто вдруг показалось мне насквозь промерзшим. Прямо передо мной, на моих глазах, лужа воды, что осталась после вчерашнего дождя, стремительно покрывалась коркой льда. Нет, нет, нет, такого просто не может быть! Что здесь творится?
В полном оцепенении, не в силах даже сдвинуться с места, я ощутила, как меня обуял страх, сковав тело своими невидимыми путами. Сердце колотилось так, словно сейчас пробьет грудную клетку. Происходило явно что-то из ряда вон, и я даже дышала через раз, застыв, как ледяное изваяние. По стылой земле, припорошенной снегом, крадучись, стелился туман. Лужа передо мной уже полностью замерзла и покрылась тонким снежным пушком. Я наконец смогла совладать с собой и сделала медленный шаг к выходу с кладбища.
И тут на снежной пелене, укрывшей лед этой самой лужи, начали появляться непонятные мне знаки, складываясь в такие же незнакомые слова. «Это какое-то послание? Ничего не понимаю», – тихо промолвила я, не сводя глаз с надписи. Ее язык оказался мне не знаком…
– Марьяна! Марьяна-а-а! Ты что, не слышишь меня?
Знакомый голос, прозвучавший где-то совсем близко, вывел меня из состояния оцепенения, а вместе с ним рассеялся морок. Исчезли снег и туман, словно их и не бывало, и все та же лужа передо мной отражала свет уличных фонарей. Порывом ветра закружило в вихре пожелтевшие листья. Ко мне спешил взволнованный Делайл.
– Мари, с тобой все хорошо? Ты меня слышишь? – промолвил он, мгновенно оказавшись около меня, и заглянул мне в лицо.
– Д-да, я слышу тебя, – ответила я, заикаясь. – Все в порядке.
– Точно? – спросил он с сомнением в голосе. – Я несколько раз тебя звал, а ты словно не слышала меня, стояла и озиралась вокруг. А потом эту лужу глазами гипнотизировала. Что случилось?
– Ничего, Дел. – Я как можно спокойнее пожала плечами. – Я просто задумалась и заблудилась в своих мыслях, забыв обо всем вокруг. Со мной такое бывает. Тем более здесь, в этом месте.
Рассказывать правду мне не хотелось. Если б он был сейчас один, я бы, может, и поведала ему об этом странном явлении. Все-таки я ему доверяла как родному брату, но холодный, пронизывающий, недовольный взгляд светло-зеленых глаз, сверливший меня из-за его спины, не располагал к откровениям. Лучше придержу язык.
– Ты давно здесь? – вновь задал вопрос Делайл. – Поехали с нами. Мы прибыли сюда раньше тебя, проведали моих, потом к родным Айны сходили. Можем подбросить тебя до дома. Ты же наверняка приехала сюда на общественном экипаже.
Я в ответ кивнула.
– Но мы же собирались посидеть в таверне! Ты обещал! – капризным тоном возразила его спутница и вновь сверкнула в мою сторону недовольным взглядом.
Зря стараешься, милочка. Такими фокусами меня не впечатлишь. И уж точно не смутишь. Не зря Вианна невзлюбила эту девицу. Не любит наша тетушка непомерный гонор и вздорную натуру. Хотя – а кто любит?
– И посидим. Мы просто поедем другим путем, Айна. Ничего не отменяется. Тем более, время нам никто не засекает. Но, повторюсь, долго сидеть я сегодня не намерен, пойми меня правильно. В канун гибели родителей мне не хочется шумных посиделок и встреч.
Я прекрасно понимала чувства Делайла. А вот его пассия, кажется, слушала, но не услышала, о чем он ей говорил. Айна явно осталась недовольна моим обществом. И чего я ей сделала? Делить нам нечего.
По пути домой я невозмутимо достала томик «Мастера и Маргариты» Булгакова, тот самый, найденный мной среди маминых книг десять лет назад, и, достав закладку в виде кота Бегемота с рюмкой, погрузилась в чтение. Флюиды негатива, исходящие от Айны, ощущались кожей, и мне все-таки стало от этого некомфортно в небольшом закрытом пространстве. Книга оказалась отличным решением, чтобы это время как-то перетерпеть.
Проезжая Торговую площадь, Делайл остановился у одной из пекарен, сетуя на то, что у них с Ленаром мышь в холодильном шкафу повесилась, потому что Миану забыли попросить приготовить поесть, и стоило ему выйти из экипажа, как Айна, вперив в меня ненавидящий взгляд, подалась вперед.
– Думаешь, я не вижу и не понимаю, как ты смотришь на него? – чуть ли не шипя промолвила она.
Ну вот, началось…
– Как? – задала я вопрос, стараясь сохранять на лице маску равнодушия.
Айна злобно усмехнулась.
– Как на мужчину! – выдала она, на что я лишь вскинула бровь.
– А я должна, по твоему мнению, смотреть на него как на женщину? – спросила я, тщательно скрывая улыбку.
Происходящее начинало меня забавлять. Она что, в самом деле меня ревнует?
– Вот только не надо делать из меня дуру, – в голосе Айны послышались нотки металла.
– Даже не думала, – заверила я. – Природа уже все сделала за меня.
Услышав это, Айна мгновенно вспыхнула.
– Что ты себе позволяешь! Да ты совсем охамела в край! – воскликнула она, кипя от злости. – Такая мелкая, а уже такая…
И она замолчала, сжав губы в упрямую, тонкую линию.
– Ну, чего замолчала? Какая? – спросила я с улыбкой, больше похожей на оскал.
Ответить она ничего не успела – открылась дверь, и вернулся Делайл, принеся с собой умопомрачительно аппетитный запах выпечки.
Судя по его непринужденному виду, он не ощутил никакого напряжения между Айной и мной. Впрочем, мужчины к таким вещам удивительно нечувствительны.
– Смотри, Мари, я взял для вас с Ленаром курник, пирог с сыром и шпинатом и две слойки с малиной. Завтра придет Миана, полдня она у вас, полдня у нас. Я распорядился, чтобы она приготовила поесть на несколько дней и вам, и нам.
– Спасибо, Дел, – поблагодарила я его. – Не стоило так беспокоиться за мой ужин, что-нибудь нашла бы.
– А так и искать ничего не придется. И нам с Рейном спокойней будет, что наши младшенькие поели, – Делайл тепло улыбнулся мне.
– Младшеньким уже по пятнадцать, – возразила я, вернув ему улыбку.
– Для нас вы всегда будете младшенькими, – ответил Дел, снова улыбаясь, и тронул мое плечо.
Айна незаметно закатила глаза, так, чтобы это увидела только я. М-да, Элоизе она бы точно не понравилась, Вианна тоже от нее не в восторге, а Делайл вон кольцо помолвочное ей надел. А значит, не за горами и свадьба. Кажется, нынешний глава семьи Даркмун в выпечке разбирается куда лучше, чем в женщинах. Вляпался ты, дружище, по самые бровушки, да так, что глазоньки твои ничего не видят. Как есть – любовь зла!
Мы уже почти подъехали к дому, как ни с того ни с сего Айна положила голову на плечо Делайлу, глядя на него с умилением, и накрыла его руку своей.
– Надеюсь, наша помолвка пройдет как по маслу, – чуть ли не пропела она медовым голоском, бросив мимолетный взгляд в мою сторону.
Ну, теперь понятно, для кого это представление разыграно! Боги великие, Дел, миленький, во что же ты вляпался?
– Как по маслу – это такое относительное понятие, – промолвила я с невинным видом. – В «Мастере и Маргарите», например, у Берлиоза вечер тоже прошел как по маслу. Итог сложно назвать удачным.
Делайл, зная, о чем я говорю, хмыкнул в кулак, беззвучно смеясь.
– Не поняла, – настороженно произнесла Айна. – А что не так?
О-о-о, кажется, кто-то активно прогуливал уроки литературы в школе. По крайней мере, ту часть программы, где мы изучали ярчайших представителей земной классики.
Экипаж затормозил около моего дома, и я спешно покинула салон, не без удовольствия заметив на ходу, как злобно блестели глазки избранницы Делайла. А вот не надо было лезть на рожон!
Весь вечер мы провели вместе с Ленаром, как во времена нашего детства, и я то и дело ловила себя на мысли, что ухожу в себя, вспоминая сегодняшний странный случай на кладбище. Что это было, осталось для меня загадкой, как и значение надписи.
Ответ нашелся спустя годы, многое расставив по местам.