Ирина Чекмурина
― Петька! Где мой карандаш?
В трубке послышалось недовольное ворчание, и связь оборвалась.
– Вот зараза! ― Маха снова набрала нужный номер. ― Петька! Прекращай спать, где мой карандаш?
– Маш, ну какой к черту карандаш? ― с третьей попытки услышала Маха сонный голос бывшего мужа. ― Ты на время смотрела? Спи давай.
– Петь, ну не могу я спать, понимаешь? Не могу! Я такой сюжет придумала! Сюжетище! Мне нужно срочно всё записать, а то я опять забуду.
– Маша-а-а! Я не знаю, где твой карандаш. Я вообще, где у тебя что, не знаю. Я твой бывший муж. Бывший!
– Какая разница, бывший, не бывший. ― Маха методично обшаривала глазами комнату в поисках своего любимого писательского инструмента. ― Ты в ответе за тех, кого приручил. За меня то есть, Петька! Не будь козлом, вспомни, где ты видел карандаш последний раз.
– На голове у тебя! ― буркнул бывший муж Петька и отключился.
– О, точно, ― обрадовалась Маха, вытаскивая злополучный карандаш из фигушки на голове. В минуты особой задумчивости она всегда машинально закручивала волосы на макушке и подцепляла их всем, что попадалось под руку.
– Гошик, иди сюда, будем творить, ― крикнула Маха в сторону спальни, забираясь с ногами в любимое кресло. Почтенный такс Георгий, поняв, что в покое его не оставят, неохотно сполз с хозяйской подушки и, демонстративно зевнув, потопал к Махе. Георгий, он же Гошик, он же Гоша, Гошан, Таксопарк и Сарделька, был главным помощником Махи в ее написательских делах. С ним Маха советовалась, если сюжет уходил не туда. Он же был первым Махиным читателем. Точнее слушателем.
Маха затащила такса к себе в кресло и, поцеловав в нос, стала что-то строчить в большом черном блокноте.
– Ну нет, это совсем плохо! ― через несколько минут Маха захлопнула блокнот и швырнула его на пол. Следом полетел и чудом найденный карандаш. ― Это никуда не годится. Ни-ку-да! Гошик, скажи же, ну? ― толкнула Маха мирно посапывающего рядом такса.
Задремавший было Гошик громко гавкнул от неожиданности.
– Вот! Один ты меня понимаешь! ― Маха погладила Гошика по ушастой голове. ― Ладно пошли досыпать, завтра что-нибудь придумаем.
Такс Георгий вздохнул. Жить с Махой, известной писательницей Марией Преображенской, было сложновато. Особенно, когда на нее нападало вдохновение. Тогда Маха могла часами, днями, а если совсем не повезет, то и неделями, писать свои детективы, забывая, что собаки любят много есть и иногда гулять. Благо у Махи был приходящий муж Петька, который становился еще чаще приходящим в такие Махины писательские запои. Глядя на запущенную писательскую квартиру, Петька закатывал глаза, вздыхал, ну точь-в-точь как Гошик, загружал в посудомойку миллион грязных кружек, забивал холодильник продуктами, гулял с таксом и поливал кактус имени себя.
– Эх, вот бы Петька завтра пришел, ― подумал Гошик, раскапывая себе удобную нору в одеяле, ― и принес нормальной собачьей еды…
Но наступившее завтра оказалось холодным и отвратительным, как остывший кофе. С утра Петька не пришел, а Маха была совершенно не в духе. Она пробовала что-то писать. Потом выдирала из блокнота исписанные листы. Начинала писать снова. И так по кругу. Еще и редактор позвонил и вежливо отчитал Маху за очередной срыв сроков.
– Я сдам рукопись до конца недели, ― оправдывалась Маха. ― Нужно кое-что поправить, докрутить.
– Понимаю, ― соглашался редактор, понимая только то, что у Махи опять в рукописи конь не валялся. Он представил, как получит сегодня нагоняй от начальства, что не отследил, не вдохновил, не поддержал тонкую творческую натуру, и решил подкинуть в Махин дедлайн еще пару дровишек. ― Мария Аркадьевна, вы же помните, что мы ждем в новом детективе любовную линию? Всего доброго.
– Вот же черт усатый, ― совсем расстроилась Маха.
Любовь и Маха были несовместимы. Она любила вкусную еду и свою работу, любила когда в ее жизни случалось что-то совершенно спонтанное и неожиданное. А вот всякие там страсти и любови обошли Маху стороной. Да у нее был целый бывший муж Петька. Еще со школы был. Ухаживал за ней, помогал с уроками, заставлял готовиться к поступлению на литфак. Потом они поженились, но это совершенно ничего для них не поменяло. Маха продолжала попадать в приключения. Петька продолжал обустраивать их быт. Дом построил, сад посадил. А потом случился кризис. Одновременно у обоих. Петька вдруг захотел обычную семью, там, где борщи и дети. А на Маху свалилась писательская слава и она окончательно провалилась в работу, выныривая иногда, чтобы поймать за хвост новую музу.
Петька остался не у дел. И даже в сердцах развелся с Махой и в один прекрасный день отвез ее с чемоданами и кактусом в свежеприобретенную двушку на другом конце города. Но Маха этого похоже даже не заметила. Назвала кактус Петькой, завела таксу и продолжила с упоением писать. И Петьке ничего не оставалось делать, как продолжить быть ее мужем, теперь уже бывшим и приходящим. Оставить свою ненормальную жену совсем без присмотра не хватило мужества. Да и такса Георгия кому-то нужно было кормить. Он то точно был не виноват, что судьба подкинула его именно к Махе.
– Любовная линия, любовная линия… ― пропела Маха, завязывая бантиком таксячьи уши. ― Ну что там писать? Встретились, поженились, жили долго и счастливо и умерли в один день… Так себе интрига. Может, сплагиатить? Как думаешь, Гошан? Вот ты опять дрых на моей подушке, это история. А про любовь кому интересно? Все, я хочу есть и ты идешь со мной в кофейню. Возражения не принимаются!
Кофейня располагалась на первом этаже их дома, что было необычайно удобно для Махи, которая совершенно не умела готовить. У кофейни была очень милая хозяйка. Она разрешала приводить с собой Гошика и иногда угощала его всякими вкусными штуками.
В кофейне писательница была частым гостем. Там ей всегда хорошо работалось. А к обеду в кофейне подавали вкусные булочки. Вгрызаясь в их теплые бока, Маха почему-то вспоминала бабушку, хотя бабушка никогда не пекла булки и была достаточно суровой женщиной. Но она всегда верила в Маху. Почти как Петька.
Маха нацепила джинсы, огромную Петькину толстовку, свернула из волос привычную фигушку и, подхватив рюкзак и упирающегося рогами такса, выскочила за дверь.
На булочки они конечно же опоздали. Но зато только что из печи вышел необыкновенно ароматный яблочный пирог. Маха заказала огромный кусок пирога, капучино для себя и молоко для Гошика. Любимый столик в углу был свободен. Маха разложила ноут и забила в поисковике «любовные сцены в женских романах».
– Фух ты ж, вот накрутили! Слушай, и скажи, что ты про это думаешь, ― зашипела она под стол Гошику, втихаря доедающему уже вторую порцию пирога. ― «И тут они заспешили и задышали часто-часто». Интересно, я во время секса тоже так дышу? Надо спросить у Петьки. Гошик! ― заглянула Маха под стол, набирая Петькин номер. Объевшийся пирогом такс сидел, свесив на бок язык, и шумно дышал. ― Прекрати немедленно! О, Петька, привет! Скажи, пожалуйста, а я во время секса дышу как наш Гошик? Тьфу! Я хотела спросить…
– Маша, что ты там опять придумала? ― выдохнул в трубку Петька. Он почему-то тоже дышал тяжело и никак не мог отдышаться.
– Петь, а ты где? ― Маху вдруг кольнуло странное, неведомое ей раньше чувство беспокойства за мужа. С Гошиком все понятно, но вряд ли Петька тоже объелся яблочного пирога.
– К тебе я иду. Кстати, у вас сломан лифт.
– А-а-а-а! А меня нет дома. Я в кофейне. Работаю. Подойдешь?
– Нет, не буду тебя отвлекать. Здрасте, ― сказал кому-то Петька, ему ответил знакомый женский голос, и Маха с облегчением поняла, что Петька действительно поднимается к ней и только что поздоровался с ее соседкой Светкой.
– Ок. Созвонимся потом. Полей, пожалуйста, кактус, ― попрощалась она с мужем и вернулась к ноутбуку и любовным линиям.
Бывший муж Петька был сегодня тоже не в духе. Маша, как всегда, разбудила его среди ночи своими идиотскими вопросами. Заснуть он так и не смог. Работать тоже. Оставалось лежать и думать про свою неудавшуюся семейную жизнь. К утру Петька окончательно решил, что никогда и ни за что больше не пойдет и не будет звонить бывшей жене. В своей решимости он продержался целых полдня. А потом обнаружил себя, едущего в направлении Машиного дома.
– Последний раз и только из-за Гошика, ― пытался он оправдать свою слабость, понимая, что раз этот не последний, и что Гошик тут не при чем. При чем ― любимая женщина. Но только как достучаться до этой женщины, которая даже не заметила, что с ней развелись?
Лифт не работал. Пришлось идти пешком. Неспортивный Петька уже почти преодолел бесконечные лестничные пролеты, и тут позвонила Маша и начала говорить что-то про секс. Глаза Петьки загорелись, как у такса Гошика при виде говяжьей вырезки. Петька так вдохновился, что чуть не сбил с ног соседку Маши, красивую полную блондинку Светочку.
– Здрасьте, ― буркнул Петька, пропуская Свету и пытаясь понять, что от него хочет бывшая жена.
– Ок. Созвонимся потом. Полей, пожалуйста кактус, ― сказала тем временем бывшая жена и положила трубку.
– Полей кактус, ― медленно повторил он. ― Сама поливай свой кактус!
Ему вдруг стало очень тоскливо и одиноко. Захотелось застрелиться и борща. Причем борща больше. Борщ был как-то слишком реален. Петька поводил носом. Точно, кто-то из соседей готовил борщ.
– Зайду, рецепт что ли спрошу, ― подумал Петька.
Ориентируясь по запаху, он быстро добрался до нужной квартиры и зачем-то на самом деле нажал на звонок.
Ему открыла Света. Та самая Света, которую он недавно практически столкнул с лестницы.
– Здравствуйте еще раз, я зашел извиниться. Очень неудобно получилось. Маша говорила, что у вас что-то с компьютером. У меня как раз есть время. Я могу посмотреть. Хотите?
– Хочу, конечно. Проходите, ― пытаясь никак не показать своего удивления, сказала Света, пропуская в квартиру неожиданного гостя. ― А потом я вас борщом накормлю. Вы любите борщ?… ― дверь за ними захлопнулась, и ключ дважды повернулся в замке.
Тем временем Маха изнывала от собственной посредственности и ограниченности. Поймать вдохновение не получилось, и она собиралась уже уходить, как в кофейню впорхнула Полина, племянница хозяйки. Полина была всебяшным готом и Маха ей откровенно восхищалась. В ее возрасте Маха не была настолько смелой, чтобы отстаивать свою индивидуальность. Полина подсела к Махе за столик.
– Не пишется? ― спросила она сочувственно.
– Не пишется, ― вздохнула Маха.
– Давай я попробую, ― Полина развернула к себе ноутбук и заскользила пальцами по кнопкам. ― Вот.
На экране было всего две строчки, больше похожие на детские стихи:
«Дует ветерок холодный,
Вдохновение – волк голодный!»
Спросить, что они означают, Маха не успела, загадочная Полина исчезла так же быстро, как появилась.
– Она точно какой-то эльф, а не человек, ― Маха снова уставилась на экран. ― Пойти что ли действительно пройтись? Может, ветер принесет в мою голову чего-нибудь этакое.
Растолкав любившего при каждом удобном случае поспать такса, Маха вышла на улицу. На встречу попалась баба Феня, зловредная тетка, считавшая себя пупом если не всей Земли, то всего дома точно.
– Наверняка знает про лифт, ― подумала Маха и, нацепив на лицо немножко дружелюбия и уважения к почтенному возрасту, заорала: ― Баб Фень, баб Фень!
– Чего орешь как шотоломная? ― подпрыгнула от неожиданности бабка. ― Совсем, видать, своей писательской кукушечкой поехала девка.
– Ой, я думала, вы не слышите. Баб Фень, вы не знаете, лифт починили у нас?
– Нет, не починили. Пешком топай с сарделькой своей, ― злорадно ухмыльнулась бабка и свернула за угол.
– Во дела… ― идти пешком не хотелось, хотелось оттянуть это удовольствие на как можно подальше. ― Слышишь, Сарделька, пешком нам с тобой придется. Что, неохота? Ага, и мне неохота. Предлагаю еще погулять.
Маха зашагала в сторону двора. Обиженная сарделька Георгий побежал следом, быстро перебирая короткими лапами.
Уже начало темнеть, и двор был пуст от детей и их родителей. Маха вместе с Гошиком забралась на плетеные качели и, тихонько покачиваясь, наблюдала, как в окнах соседей загорается свет. Вот люди приходят с работы, садятся ужинать, разговаривают о чем то важном. Или не важном. Радуются друг за друга. Или наоборот, ругаются. Жизнь кипит. И только ее сегодня никто не ждет. Придет, поужинает, поговорит с Гошиком. И пойдет спать. Или работать. Скучно. Вон даже у Светки гости. Маха отчетливо увидела в Светкином окне мужской силуэт.
– Позвонить что ли Петьке, может приедет, ― Маха выудила из бездонного рюкзака телефон и набрала Петькин номер.
И тут случилось нечто странное. Во-первых, Петька сбросил звонок, чего не делал никогда в жизни. Даже после развода. Даже в пять утра. Во-вторых, одновременно из Светкиного окна послышался мужской вопль и грохот. Что-то вспыхнуло, и свет погас.
– Ого! ― оживилась Маха. ― Вот это сюжетец для детектива! А Светка-то, похоже, там пришила кого-то у себя на кухне. И мне об этом нужно срочно узнать, ― Маха схватила поводок, рюкзак и понеслась к подъезду, ― Георгий, не отставай!
Никогда еще Маха так быстро не бегала вверх по лестнице. Тем более с тяжелым таксом в руках. Закинув Гошика домой, Маха помчалась к Светке. Дверь долго не открывали. Но интересный сюжет Махе был дороже соседской вежливости, и она стала звонить настойчивее и даже пару раз стукнула в дверь кулаком. Наконец, Светка открыла и ошарашено уставилась на Маху.
– Ты?!
– Я! Вот шла мимо и решила зайти спросить, все ли у тебя в порядке.
– У меня все хорошо, ― похоже было, что Светка явно напугана Махиным визитом.
– Я зайду? ― Маха бесцеремонно отодвинула соседку и шагнула в квартиру. На первый взгляд, ничего странного в квартире не было. Вкусно пахло борщом и Светкиными духами. На кухне было темно и сложно что-то разглядеть. А вот в спальне горел свет и Маха, окончательно махнув рукой на дипломатию, решила заглянуть хотя бы туда.
– Маша, как хорошо, что ты зашла. Я как раз думала, у кого бы спросить мусорные мешки. Мне тут нужно выкинуть. Кое-что. ― Светка подскочила к Махе и, подцепив ее под руку, потащила к входной двери. Но Маха все-таки успела увидеть то, зачем приходила. Ногу. Мужскую ногу, торчащую из-под кровати.
– Что же делать, ― лихорадочно соображала Маха. Признаться, что все знает или сделать вид, что ничего не произошло? Инстинкт самосохранения взял верх, и Маха решила даже подыграть Светке и выдала соседке новую упаковку мусорных мешков. Теперь оставалось понять, как действовать дальше. Для полиции доказательств не было. Как, собственно, и тела. Мало ли, куда Светка его успеет засунуть до их приезда. Хорошенько подумав, Маха решила проследить за соседкой, куда та спрячет труп. И тогда уже вызвать компетентные органы. Вот когда она бы с удовольствием посоветовалась с Петькой, но Петька, как на зло, не брал трубку.
– Что, опять звонит?
– Ага! В жизни столько не звонила, ― Петька рассеяно смотрел на пятьдесят пропущенных вызовов.
– Беспокоится, наверное, ― вздохнула Светка, запихивая в огромный мусорный мешок разбитую посуду. ― Я бы беспокоилась.
– Прости, что так получилось. Я сейчас тебе помогу, ― Петька отложил телефон в сторону и стал складывать в другой мешок остатки Светкиного стула. ― Завтра посмотрю, что с лампочкой.
– Да это ты меня прости. Хорошо, что хоть ожег не сильный.
…Петька как раз закончил чинить Светкин компьютер и садился за стол есть борщ. Светка налила ему целую тарелку, от души и до краев, щедро заправив борщ сметаной. Но в тот момент, когда она собиралась поставить тарелку на стол, у Петьки зазвонил телефон. Петька резко вскочил и, зацепившись ногой за стул, влетел в Светку, опрокинув горячий борщ себе на ноги. Громко заорав, ошпаренный Петька начал зачем-то размахивать руками и задел лампу, которая, не выдержав такого отношения, взорвалась. Залитые борщом штаны пришлось снять. И футболку со свитером тоже. И тут еще как назло в квартиру ворвалась Маша. И не просто в квартиру, а именно в ту комнату, где в одних трусах и носках сидел ее бывший муж. Петька еле успел залезть под кровать. Хорошо, что Светка быстро сориентировалась и вывела Машу из спальни…
– Сырое все, ― вынимая Петькины вещи из машинки, расстроилась Светка. ― Придется тебе, наверное, до утра остаться. Баба Феня тебя в такой одежде быстро срисует. Считай, как в новостях тебя по всем федеральным каналам покажут. Может, все-таки пойдешь, расскажешь Маше?
– Нет, надо было сразу. Сейчас поздно уже. Я тут у тебя на диванчике прилягу, можно?
– Приляг, что с тобой делать. Комп мой теперь будешь до конца жизни бесплатно чинить.
Чтобы не пропустить соседку с трупом, Маха решила дежурить на лестничной площадке. Только нужно потеплее одеться, вдруг придется сидеть в засаде всю ночь, подумала Маха, доставая из шкафа теплые носки.
«Прикольно, у меня носки такие же как у Светкиного труп…» ― неожиданно до Махи дошло, что ее смущало в той ноге, под Светкиной кроватью. Это была Петькина нога! В Петькином носке. Пазл окончательно сложился. Вот почему Петька не отвечает на звонки. Это Петьку Светка пришибла сегодня у себя на кухне. Это Петьку она теперь хочет вынести в мусорном мешке! В Махином мусорном мешке. Махиного Петьку.
– Светка! Я тебе… А ты… Петька, Петенька мой, ― рыдала Маха, утирая слезы рукавом толстовки. ― Как же так?! Но я это так не оставлю, слышишь Петька! Выведу убийцу чужих мужей на чистую воду!
Всю ночь Маха проплакала, сидя на подоконнике между этажами. Она вдруг поняла, как сильно любила своего мужа. Он был ее поддержкой и опорой. Лучшим и почти единственным другом. Как она теперь без него. Как оно все теперь вообще…
Уже было часов восемь утра, когда щелкнул замок Светкиной квартиры.
– Ну все, давай, пока! Мешки лучше в машину положи, по дороге выбросишь, а то к мусорке через весь двор с ними придется идти, ― прошептала кому-то Светка.
– Да, хорошо, ― так же, шепотом ответил до боли знакомый голос.
– Петька?! ― Маха высунулась в пролет. Около Светкиной двери с двумя огромными мусорными мешками в руках действительно был Петька. Совершенно живой и на первый взгляд абсолютно невредимый Петька.
– Маша, подожди, я сейчас все объясню.
– Ну, Петька! Ах ты!… Ненавижу! Убью! ― Маха вырвалась от пытающегося удержать ее бывшего мужа. ― В первой же главе убью! ― с силой захлопнула Маха дверь своей квартиры перед самым Петькиным носом.
Дома она первым делом набрала редактора.
– Здравствуйте, это Маша. Да, Преображенская пока. Будет вам детектив. С любовной линией, ага. Страсть? О да, море страсти! Кто герои? Обманутая жена. Убила бывшего мужа и подложила улики соседке. Прямо в борщ! ― Маха бросила трубку и схватила ноутбук. Нет ей больше дела до Петьки. Только работа! И Гошик! Гошик и работа! ― Не дрейфь, Георгий, мы с тобой и без Петьки проживем!
Высунувшийся на шум почтенный такс Георгий прислушался к непрерывно жужащему телефону и стал прикидывать, сколько живут таксы без еды, а кактусы без полива. Ну, пару дней наверно протянут, да. А там он что-нибудь непременно придумает. Или Петька придумает. Ему не впервой.