Валяться в лазарете пришлось до конца смены. Потом Яфит – дежурная целительница – с явной неохотой отпустила ее домой, наказав «спать как следует и побольше кушать, а то мужики, знаешь ли, на кости не бросаются». Киара, худенькая и при этом вечно голодная, на сие сомнительное напутствие лишь фыркнула.
«Эйнтхартен в морге не жаловался, – ехидно подумала она. – Я бы сказала, его все более чем устраивало».
Впрочем, как и ее саму. И по сей миг в голове несбывшейся мечтой роились похабные мыслишки о столах в морге, сильных руках Маркуса, его настойчивых поцелуях и лихорадочно горячей коже, жар которой чувствовался и сквозь рубашку. От Марка и впрямь пекло как от доменной печи – должно быть, поэтому одну мерзлявую некромантку так влекло к нему?
Ну да, конечно! Уж себе-то врать бесполезно.
«А вот что бывает, – сварливо размышляла Киара, поутру бредя на работу, – когда твой единственный мужчина – кот. Начинаешь заглядываться на – стыдно подумать! – боевых магов».
– Кто это у нас тут? А-а-а! Наша суровая сержант Блэр! – возвестил Глуни, едва она переступила порог кабинета. – А почему одна? Ходят слухи, у вас с боевичком дело к свадьбе: мол, так и так, лорденыш уже нашу принцессу на руках носит!
– Захлопнись.
– Никак нет, госпожа сержант! Я не в силах сдержать восхищение! – тот ожидаемо не внял ценной рекомендации. – Запись из морга тоже феерична. Клянусь, это было прекрасно, как рассвет! Пересмотрел раз десять… нет, одиннадцать!..
– Ты бы мануалы по поднятию нежити так внимательно читал, козел в оборочках! – все-таки огрызнулась Киара. – Или уже запамятовал, как мы твоего зомбака по всему корпусу отлавливали?
– Ой, подумаешь. – Глуни тут же картинно насупился. – Ты прям сама ни разу не лажала в начале карьеры!
– Представь себе – ни разу.
Карл Боднар, до этого помалкивающий, заливисто заржал.
– Сдурел ты, что ли, Недди? Как могла в чем-то налажать наша радость и гордость, несостоявшаяся некромантка его величества?
Киаре хватило одного взгляда, чтобы чересчур трепливый рядовой понял, что он еще достаточно молод для мучительной смерти, неизбежно ожидающей его спустя пару-тройку фраз в таком духе.
– Ладно, ладно, извини, – заюлил Карл, поспешно утыкаясь в кипу документов, полученных от Стэна – тот тоже никогда не был любителем всей этой бумажной волокиты. – Кстати говоря, наш Стини тоже уже лицезрел ваше с боёвочкой непотребство. Ах, Киара, не жалеешь ты его нервы!
– Он мои тоже не жалеет, – не осталась в долгу Киара. Раскрыв папку, наспех подписанную как «нательная роспись», она демонстративно уткнулась в свои же заметки и начатые два дня назад сводные таблицы. Папка утолщалась, что называется, не по дням, а по часам.
О происшедшем вспоминать не хотелось. Случившееся в морге было глупо, унизительно и… страшно.
И нет, речь шла вовсе не о поцелуе с Эйнтхартеном. Хотя спускать это на тормозах тоже не слишком разумно.
Тварь – Киара уже не могла называть преступника по-другому – вмешалась в структуру зомбирующей программы при помощи рун, нанесенных на тела девушек. Это стало беспрецедентным событием, и архимаг Джердис, естественно, уже требовал предварительный анализ таинственных рунных чар. Киара старого консервативного зануду недолюбливала, как и он ее, а посему предложила Джердису либо подождать полной расшифровки рунических заклятий, либо заняться ими самостоятельно. Тот, естественно, в восторг не пришел, но пыл поумерил и удовлетворился кратким отчетом о проделанной работе.
«Что ж, этот вредный старикан хотя бы благоразумен, – порадовалась Киара, делая пометку напротив очередной закорючки, порожденной воспаленным разумом Твари. – Видят боги, и без него дел невпроворот».
Но зарыться в документы, о чем даже слегка мечталось (работа очень быстро выгоняла из головы мысли о всяких там симпатичных боевиках), Киаре не удалось – в их мрачно-кружевную обитель за каким-то демоном принесло того самого боевика.
– Привет, Киара, ты не слишком занята?
Не отрываясь от писанины, свободной рукой она указала на стул возле своего рабочего стола.
– Что-то хотел?
– Ну, я мог бы сказать, что соскучился, но вряд ли ты оценишь. – Удивительно, но он даже не улыбался и вообще выглядел так, будто не спал полночи. Неужели боевики в кои-то веки работали не покладая рук? – Как ты после вчерашнего?
– Можно подумать, со мной вчера случилось что-то смертельно опасное, – раздраженно фыркнула Киара, но все же смягчила тон. – Но если бы не ты, мне бы сильнее досталось. Так что спасибо. Ну, что тебе у нас занадобилось? В сказочку про «соскучился», извини, не слишком верю.
– Прости, что не успел раньше. Хреновая из меня охрана… – сокрушенно посетовал он и посмотрел так, словно вчера она впрямь была на волосок от смерти и чудом выжила.
Киаре хотелось напомнить, что она, на минуточку, некромантка со стажем и такие случаи для нее в порядке вещей. Но когда Марк протянул руку и мимолетно коснулся ее ладони, поучительная речь мигом вылетела из головы. И следующие его слова она услышала не сразу.
– Впрочем, ты права, я по делу. – Он протянул листок бумаги, на котором была нарисована вязь из нескольких рун, складывающихся в неизвестное ей заклинание. – На чем-то похожем чуть не взорвалась моя напарница. Хочу узнать, где мог ошибиться и кто вообще мог изобрести такое.
Секунд десять Киара разглядывала рисунок – чуть корявый и явно неточный, но до странности… узнаваемый. Она взяла перо и, перевернув листок, вывела на обратной стороне свой вариант, чтобы продемонстрировать его Марку.
– Вот так?
– Очень похоже, но надо будет проверить в действии, – протянул тот, внимательно рассмотрев получившуюся руну. А потом вдруг добавил, задумчиво склонив голову: – Тебе не кажется, что оно какое-то… странное?
– Мне не кажется, – возразила она, – я точно вижу ту самую странность. У этих недоумков-гренвудцев рунические заклятья идут по трем типам: круг, квадрат, треугольник. Здесь – сложный узор по имперскому типу, притом подстроенный под гренвудское письмо. Автор этой самодеятельности – имперский боевой маг в статусе магистра. Не архимаг и не природник, так как мы имеем дело с гренвудцами: большая сила – большой грех. – Киара презрительно фыркнула. – Естественно, светлый. В дипломе значится углубленный курс ритуальной письменности.
– Многовато набирается, всех не проверишь. Ладно, передам это леди Фалько; возможно, у нее есть подозреваемые.
– А при чем тут она?
– А Стэн не рассказывал? – удивленно приподнял брови Марк. – Трое гренвудских святош вломились в ее дом и напали на Оливию. Двое сбежали, третий превратился в пепел на наших глазах, когда леди Фалько решила расспросить его.
Она, признаться, поначалу решила, что ослышалась. Уж до того это напоминало дурной анекдот в стиле: «Сколько нужно гренвудцев, чтобы забить гвоздь?»
– Влезть в дом Рангрид средь бела дня и напасть на Оливию? Вот Бездна! Эти мракобесы совсем страх потеряли. – Киара почти до хруста стиснула держатель пера, напряженно размышляя. – Неплохо бы пробить светлых классиков, служащих при дворе императора. Не факт, что там будет твой рунолог, но крыса затесалась однозначно.
– Если верить мертвяку, которого вчера поднимал ваш Стальфоде, именно леди Фалько – их прямая цель. Но кем бы ни был этот их «хозяин рун», он прекрасно понимает, что предпринимать что-то против нее самой – самоубийство. Оливия же в данный момент слабее всех. Хотя я бы не стал лезть к девчонке, что щелчком пальцев способна устроить паралич всех частей тела.
– Она их парализовала? – чувствуя некую гордость за Оливию, уточнила Киара.
– Инфаркт. Достала одного, но этого хватило, чтобы гренвудские ублюдки сбежали еще до того, как на вызов явились мы…
Кажется, он хотел сказать что-то еще, как вдруг о своем существовании решил напомнить Карл, до этого гревший уши на пару с Глуни.
– Киара, ты предательница, – проворчал он. – Не оказывай помощь вражеским подразделениям! Давай лучше припрячем папиного сынка в морге, а то его мундир уж больно глаз режет.
Эйнтхартен даже не изменился в лице. Только развернулся медленно и небрежно подбросил на ладони вспыхнувший огненный шар.
– Папин сынок не в настроении. Так что будьте так любезны, рядовой, заткнуться и не лезть в разговор.
– Ой, как стра-ашно! – Боднар картинно зевнул. – Киара, ты же не дашь меня в обиду?
– Кабинет не дам в обиду. Тебя один фиг не жалко. – Она пододвинула к себе папку, деловито проглядывая свежие записи: после занимательной беседы о рунической геометрии кое-что захотелось изменить. – Так что заткнись и перебирай бумажки. Собачиться с боёвкой будешь в кабаке у Болтона.
Марк, с видимой небрежностью погасив пылающую в руке огненную сферу – а Киара подозревала, что далось ему это не слишком легко, – вдруг потянул на себя один из документов с рунами, скопированными с тел погибших.
– Можно?
Киара пожала плечами. По-хорошему – нельзя: Бездна знает, что там в этих каракулях и стоит ли их видеть вообще хоть кому-то, включая ее саму.
Несколько минут Эйнтхартен внимательно рассматривал изображение, зачем-то поглядывал на собственный листок с гренвудской белибердой, а потом вдруг проговорил:
– Киара, нарисуй знак, любой. Несколько раз.
Она недоуменно вскинула бровь, но послушно изобразила на листке завязший в мозгах любого некроса «поцелуй Госпожи»; потом наскоро повторила его еще три раза.
– Хватит?
Марк, потратив еще с минуту на разглядывание ее творчества, кивнул то ли ей, то ли самому себе, а потом встал из-за стола и направился к Глуни.
– Теперь ты, тот же самый знак.
Когда тот выполнил просьбу, Эйнтхартен вернулся и положил перед носом Киары два листка.
– Смотри, ничего не замечаешь?
– Что у душечки Недди с каллиграфией беда? Это старая новость.
Душечка Недди немедля заголосил, что виной тому учебная часть Академии, так подло и бессердечно ставившая уроки каллиграфии на утро. Марк же нетерпеливо отмахнулся.
– В том-то и дело. Один и тот же знак, все попытки одинаковые, но рисуете вы по-разному. Разный нажим, разная ширина штриха, понимаешь? Едва заметно, но все же. Вы, некросы, столько этих знаков перевидали, что у вас глаз замылился, я точно так же на боевые руны гляжу. Можешь вызвать проекции?
Киара пожала плечами и потянулась к кристаллу, но сделать ничего не успела: Карл, как всегда, не смог удержать язык за зубами.
– Что-что-о? Боёвка умничает? – картинно изумился тот. – Э, голубки, дайте я тоже проекцию запишу, буду ее показывать за…
Договорить он не смог – губы намертво сжало.
– Вот же дурень набитый, – негромко посетовал Недди, зарываясь в собственные бумажки с преувеличенным рвением.
Карл дико вытаращился на Киару – не совсем же идиот, чтобы думать на кого другого, – и принялся оживленно жестикулировать, как бы вопрошая, какого демона творится. Она неторопливо поднялась с места, стряхнула с рукава незримую миру пылинку и, пройдя через кабинет, уселась на край боднаровского стола.
– Ротик болит? – сочувственно уточнила она, вертя в пальцах проекционный кристалл. – Карл, пора бы уже усвоить: я не повторяю дважды, и если тебе сказано заткнуться – ты заткнешься… или пожалеешь, что не родился глухонемым. Ну, чего ждем? Ты знаешь, что делать.
Она демонстративно откашлялась, пока Карл заполошно разыскивал перо и готовился записывать.
– Итак! Имеет место адресное проклятье, интенсивность воздействия коррелирует с уровнем и типом воздействующей некромагической силы. Область воздействия: гортань, ротовая полость, лицевые мышцы. Тип воздействующей силы – неструктурированная. По условию задачи известно, что пройдет ровно сорок шесть минут, прежде чем начнется некроз тканей и последствия перестанут быть обратимыми. Задача: определить уровень воздействия некромагической силы и в соответствии с исходными данными составить матрицу контрзаклинания. – Киара склонила голову набок и одарила белого от ужаса рядового зловещей улыбочкой. – Шевелись, сладенький! Стэна здесь нет, он тебя не спасет. Недди, изволь помочь коллеге с документами, ближайшие сорок… три минуты он будет занят.
Глуни шустро подхватил указанные документы и уполз к себе в уголок, пока «коллега» с квадратными от ужаса глазами пытался на третьем по счету листе изобразить формулу, не изгадив бумагу кляксами. Киара же с самым невозмутимым видом вернулась за свой стол, чтобы открыть-таки эти треклятые проекции.
– Прошу.
– Миледи, я в восхищении, – хмыкнул Марк. Зрелище в виде наконец-то заткнувшегося Боднара его явно порадовало.
– В восхищении ты будешь, когда у него рожа станет как у третичного сифилитика, – невозмутимо заверила Киара. (Карл, заслышав это, удвоил старания.) – Ладно, продолжай, на чем ты там остановился.
– Посмотри на знаки на их теле. То, что некоторые из них совсем разные, это вы сами разбирайтесь, тут я действительно не профессионал. Но те, которые одинаковые, точно сделаны разной рукой.
Киара придирчиво сравнила два более-менее схожих участка. Действительно, сделано по-разному, и заметить это не так уж сложно – но никто, кроме Марка, не дал себе труда приглядеться.
– Ты определенно прав, – кивнула она. – Тот, кто расписал Нел Гриер, делал это достаточно аккуратно, но все же не слишком умело. Он знаком с основами каллиграфии, притом отнюдь не поверхностно. Однако вся эта неизвестная письменность для него явно в новинку. Когда для точного и аккуратного письма прилагают усилия – это всегда заметно. Ну, а на втором трупе все… беглым почерком, что ли? Рука набита. Но это пока не так важно. – Она перевела взгляд на Марка и с деланой неохотой сказала: – Ладно, боёвка, готова признать, что ты и в самом деле небезнадежен.
Дожили. Зеленый боевик расследует дело некросов и за несколько минут находит то, что они не могли найти три дня. Точнее, могли, но поискать никто не удосужился. Дальгор, при всей его показной благожелательности к боевому отделу, будет жуть как недоволен. Впрочем, Дальгор вообще мало чем бывает доволен, так что какая разница?..
Выходные Марк честно хотел провести в праздном ничегонеделании – что ни говори, а эта работа на два поля выматывала похлеще любой беготни за ошалевшими преступниками. Разве что планировал за два дня как следует выгулять Генри, который хоть и не стремился покидать родной диван, но к концу рабочей недели обычно начинал с тоской поглядывать на дверь.
Честно говоря, Марк порой не понимал, о чем он думал, решив, что забрать себе Генри будет хорошей идеей. И дело даже не в том, что любому животному нужно внимание, а он порой не вылезал с работы сутками. Как раз с этим проблем не было: пес оказался на редкость умным, быстро освоил заднюю дверь, ведущую в небольшой садик, и еще быстрее научился открывать защелку на двери в кладовую, откуда таскал еду. Да и не сказать чтобы вообще нуждался в хозяйском внимании – куда больше он любил нечестно отобранный диван в гостиной, на котором позволялось сидеть лишь избранным. Дорогой батюшка, к слову, в это число не входил: при виде него милый увалень Генри, едва дотягивающий ростом до колена, превращался в оскаленную рычащую зверюгу, и его не мог отвлечь даже лучший кусок мяса.
Отдохнуть толком не вышло. Неугомонная Элси с твердым желанием заработать на нем деньжат заставила прийти в свою лавку с самого утра и перемерить кучу тряпок. «Дорогой, это попросту неприлично – не купить у меня пару новеньких рубашек. Ты же Эйнтхартен, в конце концов!» О том, что Эйнтхартен из него так себе, Марк предпочел умолчать – все равно на младшую Фейергольт это не произвело бы никакого впечатления.
Вечером пришлось-таки напиться с Хейдаром, страдавшим, как выяснилось, не по кому-нибудь, а по Оливии Фалько. Та хоть и не была против такого внимания со стороны императорского гвардейца, но и на свидания бегать не рвалась. Правда, в этот раз пили за удачное стечение обстоятельств – как и Марка, Хейда приставили охранять девушку, чему тот был несказанно рад. И клятвенно пообещал затащить в грозовой вихрь «выродков, посмевших тронуть мою будущую жену». Одно но: Оливия о грядущем семейном счастье пока не догадывалась.
На следующий же день, когда Марк с чистой совестью собирался помирать от похмелья, пришла записка от Данки – та в своей излюбленной манере костерила на все лады «неблагодарных мужиков, бросивших ее на произвол судьбы с этими двумя аристократишками». Под мужиками понимались Марк и Генри, а вот аристократишками немолодая кухарка величала Эйнтхартенов-старших. Причем всех, начиная с дедушки Аргуса – он и привез ее откуда-то с Севера еще совсем девчонкой. Самого Марка эта метафора обходила стороной – сварливая и вредная Данка любила его, называла самым приличным представителем этой чокнутой семейки. На что очень обижался папенька, по нему та проходилась особенно часто.
Вот и сейчас, стоило переступить порог родного дома, до ушей донеслась знакомая ругань.
«Ну хоть что-то в этом мире постоянно», – со смешком подумал Марк, аккуратно выглядывая из-за угла на пару с Генри – встречаться с отцом раньше времени категорически не хотелось им обоим.
– Сколько раз я говорила – прекрати лезть на мою кухню до ужина!
– Сколько раз я могу повторять тебе, склочная ты женщина, – это мой дом и моя кухня, а я хочу жрать!
– У баб своих жри, а это для мальчиков! Пошел вон, я сказала!
Папенька выскочил из кухни, наверняка не без помощи полотенца, которым Данка любила его охаживать, одарил кухарку очередным красочным ругательством, но возвращаться не стал – глупо злить женщину, которая тебе готовит.
Дождавшись, пока Альфард скроется в глубине дома, Марк проскользнул на кухню, жестом позвав пса за собой. Тот посмотрел с сомнением, но запах мяса сделал свое дело.
– О, Марк, ты пришел слишком рано! – едва завидев его, запричитала Данка. К счастью, намного тише, чем она орала до этого на отца. – Я еще не успела провести воспитательную беседу с твоим батюшкой и подготовить его к твоему приходу!
– А по-моему, ему достаточно, – засмеялся он, усаживаясь на стул. – Опять била отца полотенцем?
– Скалки под рукой не было. Видят боги, когда-нибудь я огрею его печной дверцей, а твою так называемую матушку и вовсе отравлю! «Ах, мне не по нраву это твое жаркое, приготовь мне соус из крыльев пикси, как на фейских курортах!» Вот и жила бы на своих курортах, моль имперская! Маги мясо жрать должны, а не всякую бурду!
О том, насколько Данка не выносит леди Гленну, впору слагать легенды, хотя причины Марк так до конца и не понимал. Вполне возможно, что логического объяснения и вовсе не существует, просто конкретно эти две особы не могут ужиться под одной крышей. И немудрено – войны быстрее заканчиваются, чем женщины приходят к согласию, кто в доме хозяйка.
– Ну а нам положено поесть сейчас или тоже погонишь? – Марк подхватил с тарелки кусок пирога, за что предсказуемо получил по рукам.
– Генри – положено, а ты можешь и подождать, не маленький. Пирог с собой заверну, если вдруг высокородные господа испортят тебе аппетит.
В том, что испортят, Марк даже не сомневался: и у мачехи, и у отца был особый талант затевать ссору практически на пустом месте. Чаще всего – из-за него, хотя не сказать, что Гленна его ненавидела. Всего лишь недолюбливала по понятным причинам – какой женщине понравится, что в ее доме живет ребенок от любовницы мужа? А оттого не забывала лишний раз указать на недостатки, неподобающие сыну лорда.
«Какой из него наследник?» – обычно выговаривала леди Эйнтхартен. Батюшка на это первое время огрызался, напоминая, что, женившись, он рассчитывал на законного сына: «Так возьми и роди мне другого!»
Такие разговоры обычно заканчивались скандалом, потому что как раз таки с этим у Гленны имелись проблемы. То ли дело в ее несовместимости с отцом, то ли еще в чем, но лучшие лекари империи разводили руками. Марку, честно говоря, было наплевать на причины; к десяти годам он научился и вовсе не обращать внимания ни на придирки со стороны «матери», ни на эти скандалы. По мнению Данки, Альфарду следовало бы давно превратить женушку в кучку углей за склочный нрав. И, видят боги, этим вполне могло кончиться, не будь батюшка светлым магом. Опять же, леди Эйнтхартен приходилась дальней родней императору, и ее внезапное исчезновение точно вызвало бы вопросы…
Образцовые мысли образцового светлого мага, ничего не скажешь.
На удивление, ужин прошел весьма мирно, и даже обошлось без нравоучений: судя по всему, папенька обзавелся очередной молодой любовницей, а оттого пребывал в весьма благостном настроении. Гленна же предвкушала, как уже в который раз отправится поправлять здоровье (которому позавидовал бы всякий) в курортный городок Ферроаль, о чем без умолку трещала, не особо обращая внимание на пасынка. Что того несказанно радовало – день, когда она не пускалась в рассуждения о недостойном поведении «этого твоего приблудного, Альфард», стоило бы пометить в календаре красным.
Когда ужин наконец подошел к концу, Марк отозвал отца в сторону. Ему не слишком хотелось говорить о своих проблемах с магией, но какое-никакое уважение к отцу и уверенность в его силе и опыте не позволили промолчать.
– Отец…
– Маркус, не то чтобы я не хотел поболтать, но давай попозже – мне нужно успокоить шум в ушах после общения с Гленной… – Альфард развернулся сразу же, хотя по лицу было видно – он бы с радостью уединился в своем кабинете со стаканчиком синтарийского виски.
– Попозже я буду отсыпаться перед сменой. Полиция – это тебе не гвардия.
Отца задело – он скривился и постарался придать лицу крайне суровое выражение. Совершенно не вяжущееся с сюртуком, расшитым золотой и серебряной канителью почище некоторых бальных платьев. Но обижать его не хотелось, и Марк продолжил уже более мирно:
– Это важно. И касается моей магии.
– Что случилось? – Альфард тут же нахмурился и позвал его в свой кабинет, чтобы Гленна или любопытная Данка не услышали того, чего им знать вовсе не надо.
– Сила снова не слушается, заклинания выходят сильнее, чем я рассчитываю. Когда колдую, чувство такое, будто пальцы плавятся.
– Руны еще не забыл? – попытался усмехнуться папенька, но в глазах было заметно беспокойство. Это настораживало – будучи неплохим полицейским, каковым Марк себя считал, он подмечал подобные изменения в поведении. Как и то, что отец-природник, превозносящий природную силу как самую лучшую и правильную, вдруг советовал использовать классическую магию. – Не лезь пока в заварушки. Я напишу Кресселю, пусть разберется.
– Вот с этим вряд ли выйдет, дела нынче пошли… беспокойные. – Разговор пора было завершать – делиться подробностями своих трудовых будней Марк точно не собирался. – Напиши магистру Кресселю. Пусть выяснит, возможно ли, что моя потеря контроля связана с резонансом на чужую силу…
Зря он это сказал – глупо было думать, что привыкший прислушиваться к дворцовым сплетням Альфард Эйнтхартен не в курсе, чем занимается его сын. И что пропустит мимо ушей такой пассаж.
– Это уж не с потаскушкой ли лорда-канцлера у тебя резонанс? – каким-то чудом умудрился не завопить батюшка, на лице которого отразилось презрение пополам с ужасом. Под его взглядом, неверящим и возмущенным, желание свалить увеличилось в разы.
– Так, давай не будем, – оборвал его Марк. Во-первых, прошлые похождения Киары его в принципе не слишком беспокоили, а во-вторых, уж не отцу осуждать кого-либо. Не с его тягой к каждой мимопроходящей юбке. – Я уже давно вышел из возраста, когда стоит советоваться с отцом по поводу своей потенциальной девушки.
– Вот пусть потенциальной и остается! Нет, я понимаю, эта стерва впечатляет – неблагая принцесса с дивной мордашкой. Да только Киара Блэр – того же поля ягода, что и Элрисса, покойся она с миром. А значит, в любой момент может съехать с катушек.
Марка передернуло, кончики пальцев запекло от подступившей магии. Дурной знак – упоминаний о матери он не любил даже в исполнении отца, тем более в подобном контексте. Но и иллюзий о ней не питал, просто хотел помнить именно матерью, когда-то рассказывавшей ему жутковатые сказки. А не поехавшей магичкой, наворотившей столько дел, что потом еще с десяток лет разгребали. Потому и злился всякий раз, когда ему напоминали, какой она была на самом деле.
Можно подумать, он сам не знает.
– Не замечал за сержантом Блэр особых закидонов, – как можно более равнодушно заметил Марк, пожав плечами. Какой Бездны он вообще задержался, а не пошел домой сразу?
– Один найдется. Киара Блэр, гордость Темного Круга, м-мать ее, уже в четырнадцать лет выкашивала все живое на целую милю вокруг. Как тебе такой закидон? – Казалось, батюшка готов лопнуть от возмущения. Однако ж не лопнул, даже продолжил тираду: – Наш сиятельный лорд Гейбриел с ней путался. Знаешь, чем кончилось? Она его убила голыми руками. Ну, правда, тот скоренько ожил – некросы, их же только огонь берет… О, я это к чему? Как припрет покувыркаться с этой девкой – вспомни мои слова и подумай, стоит ли оно того.