– Пайпер, давай же! – крикнул я в сторону озера. – Гроза надвигается. Пора ехать.
– Не уезжай, – раздался голос Мэдока за моей спиной. – Давай лучше ко мне домой. Продолжим вечеринку там. – Он расстелил покрывало на каменистом берегу и лежал на нем рядом с какой-то девчонкой, имени которой, вероятнее всего, даже не знал. А в отдалении из моей машины доносились звуки песни Love-Hate-Sex-Pain группы Godsmack.
Когда сегодня днем мы приехали на озеро Суонси поплавать и отдохнуть, нас было шестеро, но довольно быстро компания разрослась человек до двадцати пяти и даже больше. Утром мне надо было на работу в автомастерскую, и я воспользовался этим предлогом для того, чтобы смыться.
По правде говоря, мне просто было отчаянно скучно. Я больше не пил на людях. Не ходил на вечеринки. Не вырубался в чужих домах. И раз я не надирался, меня ничего не радовало. Да я вообще больше не задумывался о том, что меня радует, а что нет. Теперь меня интересовало только то, что позволяло скоротать время.
– О, детка, – простонал Мэдок, обращаясь к девчонке. – «Сникерс» – не единственное, что бывает размера кинг-сайз.
Я улыбнулся. Хотел бы я оказаться в его шкуре. Каждый день был для него как день рождения, и вот ему снова пять лет, и он прыгает в бассейн с шариками в детской пиццерии Chuck E. Cheese. Мне даже не нужно было поворачиваться, чтобы понять: эти слова произвели эффект. Девчонка захихикала, а я был готов к своим собственным подвигам.
– Ты же не сразу повезешь меня домой, правда? – Моя нынешняя игрушка, Пайпер, вышла из воды. Она выжимала свои длинные темные волосы, и брызги летели во все стороны.
Да, я козел. Она не игрушка, знаю. И другие тоже. Но у меня с машиной были более серьезные отношения, чем с кем-либо из них, поэтому получалось, что все они – просто мимолетное развлечение.
Пайпер перешла в выпускной класс школы, как и мы, и прежде я не раз ее видел, но она никогда не вызывала у меня интереса. Она была прилипчивой и все время выделывалась. Пайпер знала, что она красивая, и думала, что этого вполне достаточно.
Да я ее просто терпеть не мог. До тех самых пор, пока… на празднике по случаю Дня независимости не узнал, что ее отец – тот самый гад, который арестовал меня в прошлом году. Тот мерзкий коп, который пихнул меня коленом в спину и прижал лицом к полу, надевая наручники.
О да, вот тогда у меня возникло желание поиграть с ней.
– А ты как думаешь? – спросил я, но это не было вопросом. У Пайпер была роскошная фигура, и мне нравилось, что она с готовностью реагировала на любое мое предложение. И пока не слишком много болтала, мы могли поразвлечься.
– Эй, ты знаешь, какой сегодня день? – заплетающимся языком весело проговорил Мэдок, отвлекая меня от воспоминаний. – Ровно год назад та девчонка, Тэйт, сломала мне нос на вечеринке. О, как она тогда взбесилась.
Я напрягся, но продолжил ни на кого не глядя натягивать футболку.
– Джаред, она разве не должна уже вернуться? То есть, она же вроде как на год уезжала? – уточнил Мэдок, как будто я был тупым. – Так вот год прошел.
– Заткнись, идиот. – Закатив глаза, я наклонился, чтобы подобрать с земли свои мокрые шорты. Перед тем, как вытащить Пайпер из воды, я уже зашел за деревья и натянул джинсы.
– О чем он говорит? – Пайпер стояла передо мной, но я даже не смотрел на нее.
– О Тэйт. Соседке Джареда, – отозвался Мэдок. – Она учится в нашей школе, но в прошлом году уехала, – объяснил он, а потом повернулся ко мне. – Ну, и где же она? Я скучаю по этой девчонке.
Он сел, а я уткнулся в свой телефон, но чувствовал, что приятель за мной наблюдает.
Идиот. Говнюк. Чертов друг.
Я покачал головой.
– Ее отец сейчас в командировке в Германии, ясно? Он получил там работу на семь месяцев и не вернется домой до декабря. Сказал, что она начнет учебный год там. Доволен, тупица-который-везде-сует-свой-нос?
Компания мистера Брандта весной отправила его в Германию, поэтому с мая я приглядывал за их домом и забирал почту.
Мэдок посмотрел на меня таким взглядом, словно я только что запретил ему съесть мороженое на десерт.
– Облом, приятель. Хотя она, наверное, обрадовалась. Она нас терпеть не может.
И тут я ощутил смутное удовлетворение. Это точно.
Тем вечером, когда мистер Брандт рассказал мне о своей командировке, я устроил у себя дома очередную вечеринку. Вместо того чтобы напиваться где-то еще, я мог запросто надраться, никуда не уезжая. И это помогало.
Я ждал, что Тэйт вернется из Франции в июне, как только закончится учебный год, но, когда узнал, что ее не будет до декабря, у меня возникло желание впечатать кого-нибудь в стену.
Мне нравилось ненавидеть ее, и я хотел, чтобы она вернулась в свой проклятый дом.
Но я просто проглотил эту боль, как поступал с прошлой осени. Я уже привык выполнять все на автомате и делать вид, что происходящее меня не волнует.
И сейчас мне снова нужно было забыться.
– Поехали. – Я взял Пайпер за руку и потянул ее за собой к машине.
– Но я вся мокрая. Мне нужно переодеться, – пожаловалась она.
– Да, – с улыбкой отозвался я. – Я тебе помогу.
Дороги были чертовски скользкие. Этим летом дожди шли нечасто, и из-за масляной пленки на асфальте машину постоянно заносило.
Но здравого смысла притормозить у меня не хватило.
Я на скорости влетел на подъездную дорожку к дому и в гараж, хотя торопиться мне было некуда. Дома меня не ждало ничего, кроме тишины, а я не выносил тишину.
Закрыв гараж, я вошел в дом через кухню, стянул с себя черную футболку и бросил ее в корзину с грязным бельем. От нее пахло Пайпер.
– Эй, приятель, – поприветствовал я Мэдмэна, который слетел ко мне с лестницы. – Иди сюда.
Я открыл заднюю дверь, чтобы он мог сделать свои дела, и, не запирая ее, взбежал наверх, чтобы поставить свой отрубившийся мобильник на подзарядку.
Как только мне удалось его включить, пришло сообщение о пропущенном вызове от отца Тэйт.
Зачем он звонил?
Мы же всего несколько дней назад с ним переписывались. Он хотел убедиться, что со мной и с его домом все в порядке.
Я не знал, что ему сейчас от меня нужно, но в любом случае перезванивать ему сегодня не собирался.
Тут я резко вскинул голову, услышав пронзительный скрежет со стороны окна.
– Чертово дерево. – Я швырнул телефон на кровать и, подойдя к окну, поднял жалюзи. Проклятое дерево, которое росло между нашими с Тэйт окнами, приносило одни неудобства. Нам постоянно приходилось подрезать ветви, потому что в ином случае они пробили бы в доме дыры. Этой весной я сказал матери, что дерево нужно просто спилить, но технически оно росло на участке Брандтов, а они, полагаю, хотели его оставить.
Мистер Брандт обычно подстригал его в самый раз, не слишком сильно. Я мог дотянуться до ветвей даже после того, как их подрезали.
Подняв окно и высунувшись из него наружу, я обнаружил ветку, которая скребла по оконной раме над моей головой. Раз мистер Брандт уехал, мне самому придется разобраться с этим завтра.
Дождь лил как из ведра, и в ярком свете уличных фонарей все вокруг блестело. Я скользил взглядом по лабиринту ветвей, отгоняя воспоминания о том, как я царапал о них ноги или сидел на них вместе с Тэйт.
Я любил это проклятое дерево и хотел, чтобы его спилили.
И тут… я больше не смотрел на дерево.
Мой взгляд уловил луч солнца посреди темного неба, и, черт возьми, я оцепенел.
Тэйт?
– Какого черта? – прошептал я, не дыша и не моргая.
Она стояла в своей спальне, прислонившись к раме открытой балконной двери. И тоже смотрела на меня.
Что, черт побери, я вижу?
Она же должна быть в Германии со своим отцом как минимум до Рождества.
Я напрягся всем телом и оперся на подоконник, но глаз от нее оторвать не мог. Я словно оказался в альтернативной вселенной, где Тэйт была лакомством, а я умирал от голода.
Она вернулась.
Я на мгновение зажмурился и сглотнул, сердце колотилось чуть ли не в горле. Я был измучен, взволнован и благодарен одновременно.
Господи, она дома.
На ней были маленькие пижамные шортики и белая майка на тонких бретельках. Примерно в той же одежде она ложилась спать год назад, но по какой-то причине от одного ее вида сейчас в моей груди вспыхнуло пламя. Мне хотелось перебраться к ней в комнату по этому проклятому дереву, сорвать с нее одежду и любить ее так, словно минувших трех лет просто не было.
Ее волосы развевались на ветру, я чувствовал, что ее глаза уставились из темноты прямо на меня.
У меня пересохло во рту. Как же здорово было вновь почувствовать, что кровь и воздух свободно циркулируют в моем теле.
А потом она сделала шаг назад и закрыла двери.
Нет. Я сглотнул. Мне не хотелось, чтобы она уходила.
Давай. Иди к ней, найди повод для ссоры, сказал я себе, но покачал головой.
Нет. Просто оставь ее в покое. Она не думала обо мне, и мне нужно с этим смириться.
Мысленно я лез на стены, ведь я знал, что мне пора повзрослеть и оставить ее в покое. Пусть ходит в школу, не опасаясь вечных сплетен и шуточек. Пусть будет счастлива. Мы уже почти взрослые, и все эти мелкие пакости должны закончиться.
Но…
Я чувствовал себя более живым в последние десять секунд, чем за весь прошлый год.
Видеть это лицо, знать, что по утрам я буду просыпаться под оглушительные звуки музыки из ее комнаты, смотреть, как она выходит из дома на пробежку…
Мой телефон зажужжал – пришло сообщение, и я подошел прочитать его.
Оно было от отца Тэйт.
Планы изменились. Тэйт дома. Одна до Рождества. Отдай ей ключи и будь с ней повежливее. Или пеняй на себя.
Прищурившись, я перечитывал текст снова и снова.
Мне кажется, я даже забыл дышать.
Одна? До Рождества?
Я закрыл глаза и засмеялся.
И внезапно понял, что завтра утром наконец-то проснусь с радостью.