Алан перестал размазывать слезы по щекам и, не отрываясь, смотрел на разбойника.
– Значит, невеста живет в Аденсбурге, а богатый жених с сопровождающими поедет из Ноттингема? – повторил Робин.
– Да, – вздохнул Алан. – Богатый, эх… Он сборщик податей, ему хорошо платят, да еще и наследство получил.
– Ага. Сборщик податей, значит. Кажется, я его знаю. Ну, поедет, да не доедет.
– Нет! – менестрель снова уронил голову на руки. – Не надо никого убивать! Лучше я умру сам, моя жизнь бесцветна без Агнес!
– Совсем с ума сошел, – рассмеялся разбойник. – Успокойся, ни с кого даже волосок не упадет. Хватит рыдать. Иди к ручью, умойся и возвращайся обедать. И познакомься уже наконец с Ясминой.
– Джон не успеет вернуться, он и до Лидса-то еще не добрался, – сказал Робин сарацинке, вытолкав менестреля из шатра. – Значит, у нас есть мы с тобой, Скарлет и Эмиль.
– Возьми Теодора, – проворчал монах. – За лагерем я и один присмотрю, ну и Дик будет неподалеку. А пятеро лучше, чем четверо. Да и дело, как я понимаю, намечается доброе и не кровавое.
– Ты прав, возьму. Вернутся Эмиль и Скарлет – соберемся и решим, как лучше. Ясми… так, а где она, только что же тут была?
– Здесь я, здесь, – откликнулась сарацинка, проскальзывая в шатер. В руках ее была глиняная плошка с горячим мясом, вареной репой и несколькими кусками хлеба. – Держи-ка. А то сейчас вернется завтрашний жених, тебе снова придется его утешать, и поесть тебе опять не дадут.
Мишень нарисовали углем на широкой доске и повесили на одном из дубов, обрамлявших поляну. Теодор, Дик, Марион и уже успокоившийся Алан собрались вокруг стрелков. Марион заплела причудливые косы, словно на праздник, выбрала ярко-голубое верхнее платье, подходившее к ее глазам, и надела несколько украшений из подарков Робина.
– Ты ведь выиграешь? – проворковала она разбойнику.
– Посмотрим.
Он надел на лук тетиву, отошел от дуба с мишенью ярдов на пятьдесят и обернулся к остальным.
– Начнем отсюда?
– Давай еще подальше, – кивнул монах.
– Я тебя вспомнил! – сказал вдруг Алан, внимательно посмотрев на сарацинку. – Это ведь тебя сэр Гай Гисборн выбрал королевой турнира в Бирмингеме?
– У него всегда был причудливый вкус, – усмехнулась Марион.
Робин, нахмурившись, посмотрел на нее, потом перевел взгляд на Ясмину – та стояла, держа в руках свой легкий персидский лук из черного клена и буйволиного рога да пару стрел. Колчан с остальными стрелами лежал на траве у ног девушки. Разбойник, быстро улыбнувшись, кивнул ей. Ясмина ответила такой же быстрой улыбкой и кивком, подняла лук, выпрямилась, сама тоненькая и напряженная, словно тетива, – и выпустила стрелу.
Менестрель Алан присвистнул, когда мгновением позже стрела впилась в самый центр нарисованной мишени. Стрелявшие следом Эмиль, Робин и отец Тук тоже были точны, Робин и монах даже не стали целиться.
– Отойдем еще шагов на десять, – решил главарь.
Первым из состязания выбыл Эмиль: сделав несколько безупречных выстрелов, он вдруг заволновался и промахнулся мимо доски. Но ни Робин, ни отец Тук, ни Ясмина не собирались мазать.
– Эдак мы на другой край леса скоро уйдем, – заворчал монах, в очередной раз отступая от мишени на несколько шагов. – Надо что-то с этим делать.
Робин, подхватив лук, вышел стрелять. Он обернулся, и Ясмина молча положила ему в руку две стрелы. Разбойник и сарацинка быстро переглянулись, обменялись почти неуловимыми улыбками, и Робин пристроил обе стрелы на тетиву.
– Что он делает? – заворчал монах.
– Увидишь.
– Что, будет стрелять сразу двумя стрелами?
– Да.
– Так он же ни одной не попадет!
– Попадет обеими.
Свистнула тетива. Обе стрелы вошли в яблочко – верхняя вонзилась чуть выше самого центра, нижняя – чуть ниже.
– Мне такой выстрел не повторить, – произнес Тук.
– Мне тоже, – согласилась Ясмина и обернулась к разбойнику. – Ты сам не представляешь, как красиво это смотрелось.
– Подумаешь, – рассмеялся он.
– Наконец хоть кто-то, кроме меня, понимает, какой ты прекрасный стрелок, – ухмыльнулся Тук.
Звонкий щебет, похожий на пение малиновки, разнесся вдруг по всему лесу.
– Птицы поют, – тревожно сказал Алан, вытирая ладони о штаны. – Это же хорошая примета?
– Какие, к черту, птицы. Музыкант, тоже мне. Теодор это, – усмехнулся Робин и ответил таким же заливистым свистом. – Ты как будто не знаешь, что мы всегда свистом малиновки перекликаемся. Жених едет. Людей с ним немного, оружия нет или почти нет. Да не трясись ты так, лучше подумай еще раз, вы точно все решили?
– Да, – Алан снова вытер руки о штаны. – Мне вчера вечером удалось немного поговорить с Агнес. Она согласна. Сразу же после венчания мы отправимся в Лондон, я уверен, что найду там себе хорошее место. А на первое время деньги есть.
– Смотри, осторожнее, тут разбойники кругом в лесах. Еще раз: сейчас встречаем жениха с его сопровождением. Встречаем их здесь, у выезда на полянку, потом очень вежливо их останавливаем. Мы с тобой и со Скарлетом бережно сопровождаем этого сборщика налогов к церкви и там объясняем, что любящие сердца должны быть вместе и что Агнес выйдет только за тебя. Эмиль, Ясминка и Теодор остаются с друзьями жениха, удерживая их от глупостей, и заодно следят за дорогой, чтобы никто из деревни не бросился за помощью – город все-таки тут слишком близко.
Вдали на неширокой лесной дороге показались несколько всадников.
– Всего-то шестеро, – хмыкнул Робин. – А жених-то солидный, смотри. Точно, сборщик податей, помню эту рожу. Может, пусть Агнес идет за него замуж, а?
– Ты… – задохнулся Алан, – ты же дразнишься?
– Конечно. Ну, вперед. Держись в стороне и не бойся!
Разбойник едва коснулся коня пятками, и чуткий чубарый вышел из-за деревьев, показавшись на дороге.
– Добрый день вам, путники! – улыбнулся Робин, сверкнув серыми глазами. – На свадьбу едете?
– А хоть бы и на свадьбу, – буркнул в ответ нарядный жених. Одет он был пышно и богато: бросались в глаза длинная туника синего бархата, дорогой пояс, расшитый серебряными нитями, и едва вошедшие в моду башмаки из тонкой кожи с очень длинными загнутыми носами. – Может, и на свадьбу. Тебе до того никакого дела нет.
– А если есть?
– Дай проехать, – задиристо начал сборщик налогов и вдруг осекся, увидев за спиной разбойника молодую женщину на кауром коне. Женщина спокойно прислушивалась к разговору, держа в руках изогнутый персидский лук. Одна стрела лежала на тетиве, еще две-три были у девушки в зубах, остальные торчали из закинутого за спину колчана. Рядом был и еще один всадник, пусть и без лука, но с мечом на поясе.
– Не волнуйтесь, – снова улыбнулся Робин, перехватив взгляд жениха. – Мы никому не причиним вреда. Ты поедешь с нами к церкви и побудешь там, пока невесту не обвенчают с ее настоящим возлюбленным. Твои друзья подождут здесь, а мои присмотрят, чтобы они не скучали и не делали глупостей.
Услышав про настоящего возлюбленного, Алан приподнял голову и выпрямился в седле.
– Не неси вздор, – ухмыльнулся жених. – Агнес будет моей.
– Это уж как она сама решит.
Алан снова вздрогнул, растерянно посмотрев на разбойника, но тот лишь рассмеялся и снова обратился к жениху:
– Ну что? Поедешь с нами к церкви или будешь тут ждать?
– Да что ж это такое? – вскинулся жених. – Вы-то что застыли? – он, обернувшись в седле, глянул на своих приятелей – и увидел за их спинами крепкого подростка и молодого рыжеволосого мужчину, тоже с оружием наготове.
– Никто не тронет твоих друзей, если они будут тихо и смирно тебя дожидаться, – повторил Робин. – Только лучше отодвинуться чуть в сторону с дороги, мало ли кто поедет.
– Да что вы застыли, как бараны? – жених отчаянно покрутил головой, ища поддержки, потом неловко спешился и обернулся, собираясь броситься к своим сопровождающим. – Не будут же они в нас стрелять, в самом деле?!
– Ясминка, останови его.
Одна за другой свистнули две стрелы, и длинные загнутые носки башмаков жениха оказались намертво прибиты к земле.
– Ну, остыл? – Робин спокойно, словно утешая, обратился к жениху. – Давай выдергивай стрелы, садись в седло и поехали в церковь, а то там сейчас начнут волноваться. И скажи, сколько стоили твои башмаки, я тебе за них заплачу.
Агнес, юная невеста, была настоящей красавицей. Увидев четырех всадников, среди которых был и ее любимый Алан, и ненавистный жених, и двое незнакомцев, она растерялась, но вспомнила вчерашнюю тайную беседу с любимым и быстро взяла себя в руки.
Народу возле небольшой сельской церкви было немного – похоже, устраивать пышную свадьбу ни сборщик налогов, ни родители Агнес не собирались.
– Так уж получилось, жених передумал, пока ехал, – рассмеялся Робин, спрыгивая с коня. – Но есть замена, – он кивком указал на менестреля. – Ты согласна, красавица?
Агнес радостно улыбнулась.
– А то бери меня, – снова захохотал разбойник. – Но Алан мне такого не простит. Ну все, вперед, можно начинать.
– Мои родители, – прошептала невеста. – Они… они же не согласны…
– Они ведь не хотят, чтобы ты всю жизнь была несчастна с нелюбимым?
– Конечно, не хотят.
– Ну вот и все.
– Но я им много раз говорила…
– А теперь просто сделай, как тебе хочется. Алан, почему я успокаиваю твою невесту, а? Все, живо оба в церковь. И давайте быстро там, без литургии и прочего. Только вопросы, клятва и все остальное, без чего никак. Мы со Скарлетом на всякий случай останемся тут у входа.
Едва менестрель с невестой зашли в церковь, бывший жених Агнес словно очнулся.
– Да что ж такое творится средь бела дня!
– Скажи еще, грабеж средь бела дня. Иди лучше выпей за их счастье. Есть в этой дыре хоть какая-нибудь харчевня?
– Хватит зубоскалить, я ж тебя сейчас прирежу! – жених выхватил из богато украшенных ножен меч.
– Что это за Агнес, что за нее так убиваются? – разбойник тоже молниеносно достал меч. – Может, и мне стоило присмотреться?
С первого же удара Робин понял, что противник намного слабее. Он не хотел причинять несостоявшемуся новобрачному никакого вреда, хватит с бедолаги и того, что из-под носа увели прекрасную невесту. Но сразу обезоружить соперника показалось разбойнику слишком просто.
– Не твой день сегодня, – усмехнулся он. – Башмаки тебе продырявили, невесту увели, а сейчас еще и без кошелька останешься.
В следующий миг его клинок срезал с пояса богача кожаный мешочек-кошель.
– Робин, – зашипел стоявший рядом Скарлет. – Хорош кривляться, выбей у него меч, и все.
– Да я даже еще не начинал! Подбери лучше кошелек, пусть деньги пойдут на доброе дело. Эй, парень, тебе не жарко в июне в этом роскошном синем бархате? Хорошая прореха не помешает! – Робин ловко распорол клинком бархат на груди сборщика налогов, не коснувшись при этом кожи. – Вот так тебе будет полегче, правда? – он отступил на полшага, решая, как бы еще поиздеваться над противником, и пропустил ответный удар. Тонкая зеленая котта с правой стороны сразу окрасилась кровью.
– Тьфу, кто ж тебя учил так бить? – выругался разбойник.
– Да уж научили получше, чем тебя!
Жених, воодушевившись, снова ринулся в атаку, но Робин неуловимым движением выбил оружие из его руки и в следующий миг приставил свой меч к горлу сборщика налогов.
– Не будем портить свадьбу красавицы Агнес убийством, правда? – он сделал несколько шагов вперед, заставляя противника осторожно пятиться. – Сказал же тебе сразу – иди в харчевню и выпей. Все, проваливай. Твоим друзьям мы скажем, что ты заливаешь горе, они тебя найдут. Все, убирайся, – повторил разбойник. – Еще встретимся, когда повезешь через лес собранные с крестьян деньги!
– Уймись, – тихо остановил его Скарлет. – Поехали, не будем ждать их из церкви. Их уже наверняка обвенчали, а на Алана он не бросится. Это ты вне закона, за тебя ничего не будет.
– Поехали, да.
– В седле удержишься?
– Конечно, – Робин взял у приятеля повод, потрепал коня по холке, потом чуть повернул в сторону пояс с мечом и, оберегая порезанный бок, сел на чубарого с правой стороны. – Да не смотри ты на меня так, ничего страшного, клинок просто по ребрам проскользнул.
– Было б страшно, ты б так не резвился. Поехали. Дурень! – Скарлет снова выругался. – Видел же, что он тебя всерьез убить хочет! Зачем надо было красоваться?
– Тьфу, ты еще! Отстань.
– Прихватить бы чем, хоть поверх одежды.
– Ничего, доеду.
У полянки возле леса Эмиль, Теодор и Ясмина по-прежнему удерживали приятелей жениха.
– Ваш друг вас ждет в харчевне в Аденсбурге, – главарь разбойников махнул рукой в сторону деревни, потом проводил всадников взглядом. – Эмиль, Тео, заедете в город к Мэтту за стрелами? Он все знает, и я уже расплатился, просто забрать.
– Заберем, – кивнул Эмиль.
– Тогда встретимся к вечеру в лагере. Все, поехали, – Робин развернул коня, встретил тревожный взгляд Ясмины, ответил ей быстрой успокаивающей улыбкой. Сарацинка кивнула, потом снова на него посмотрела с немым вопросом.
– Доеду, не бойся, – опять улыбнулся он. – Кровь почти остановилась. Черт, рубашку жалко.
– Ага, твою страсть к дорогим рубашкам я уже заметила, – фыркнула девушка и, не дожидаясь ответа, отвернулась, направив своего каурого вперед, так, что разбойник видел только ладную прямую спину и отброшенные назад смоляные косы с тяжелыми медными пряжками.
В полутьме шатра глаза Марион сверкали, отражая тлеющий в глиняной чашке фитилек.
– И ты видел эту Агнес?
– Как тебя сейчас, моя красавица.
– И что, она правда такая хорошенькая?
– Очень. Алан просто сверкал, когда входил в церковь.
– Есть же мужчины, которые ведут к алтарю, а не на сеновал, – тихо вздохнула Марион и, выжидая, посмотрела на разбойника, потом отвернулась и зарылась под меховое одеяло.
Робин не ответил. Он злился сам на себя, понимая, что смену жениха можно было провести четче и изящней и что со сборщиком налогов он действительно сам заигрался. Порез на боку, зашитый отцом Туком, сильно ныл и портил настроение еще больше. Приходилось сдерживаться и не показывать перед Марион, что ему больно. Кое-как устроившись на спине, разбойник закрыл глаза и через некоторое время уснул.
Он проснулся под утро, неловко повернувшись. Тихо выругался, осторожно выскользнул из-под сшитых овечьих шкур, на ощупь нашарил одежду и через некоторое время выбрался из шатра. Робин глянул на небо, увидел, что вот-вот начнет светать. Ясмина должна была его разбудить еще с час назад. Разбойник подошел ближе к центру полянки и заметил в слабом свете едва тлеющего костра силуэт девушки. Она сидела на бревне, распущенные волосы закрывали плечи и спину, длинные пушистые ресницы чуть дрожали. Он неслышными шагами подобрался поближе.
– Ты чего крадешься? – тихо сказала сарацинка и повернулась. По лицу ее снова скользнула та улыбка, что появилась в последние дни.
– Вообще сейчас я должен тут сидеть и спрашивать, кто и зачем крадется. Пятый час утра. Почему ты меня не подняла?
Она снова улыбнулась:
– Мне не трудно покараулить лагерь еще пару часов. А тебе лучше было поспать.
– Все кругом знают, что мне лучше. Спасибо, сам разберусь, – Робин опустился на бревно и слишком быстро повернулся к девушке, порезанный бок тут же отозвался болью. – Тьфу, черт.
– Ну видишь. Осторожнее.
– Не надо смахивать с меня пылинки из-за всякой чепухи.
– Не злись, – Ясмина растерянно посмотрела на него. – Я виновата, прости. Решаешь тут ты, – она осторожно улыбнулась. – Готова загладить вину и завтра тоже покараулить лагерь вместо тебя.