=Эмилиан=
После обморока я прихожу в себя первым. Дара забилась в угол, светлые волосы, разметавшись по полу, прикрывают часть бледного лица. Руки придерживают живот, неосознанно оберегая наше дитя от малейшей опасности.
Скрипнув зубами, выдыхаю в ладони. Девушка и так настрадалась с Марианом, а теперь нужно пережить наши ритуалы: один страшнее другого. Как ей все это преодолеть? Как мне не сойти с ума?
Я просто буду рядом, буду терпеливо ждать, пока она будет готова. О, Великие Стихии, дайте мне сил!
Скидываю мантию и китель, потому что кожа под одеждой жжет до сумасшедшей боли. Рубашку тоже срываю, но слишком резко, отчего пуговицы звонко раскатываются по полу. Приспущенные брюки отбрасываю в угол, как ненужную тряпку, и беру обнаженную Дару на руки. Осторожно перекладываю ее на постель и проглаживаю по горячей коже ладонью, почти не прикасаясь, чтобы не обжечь, но она все равно выгибается и тянется за движением. Стонет протяжно и стискивает пальцами простынь.
Когда я нашел Дару, наблюдал за ней несколько месяцев через зеркало иллюзий. Любовался и даже не подозревал, что ее жизнь настолько страшна. Мне казалось, что она улыбалась светло, и в глазах всегда горело счастье, но как же я ошибался и как ужасно медлил в поисках нужных рун для телепорта и зачатия.
Я наивно думал, что Древние сохранили ее чистой для меня, сберегли, но нет… Это здесь, на Ялмезе, она бы встретила меня намного раньше, и никто бы не посмел тронуть, а на Земле… магия всегда в зачаточном состоянии. Потому Мариану и удалось опорочить мою девочку. Он преследовал конкретные цели, и это осознание разрушает меня изнутри.
Закрепление метки пары завершится после полного Единения, а пока мы с Дарой все еще в опасности. Если она меня не примет, не полюбит, я умру первым, потому что люблю, а Дара будет до старости мучится от ощущения, что ей чего-то не хватает, иногда это приводит к сумасшествию пары и даже смерти от тоски. Магия Древних не до конца изучена в нашем мире, там много нюансов, которые приводят или к спасению, или гибели противоположностей. А если еще делать все наоборот, не так, как должно быть – всегда будут последствия.
Использовать такую магию добровольно запрещено, все подчиняются Четырем Стихиям: воды, земли, воздуха и огня, а Древние – это очень старый строй, который около тысячи лет назад искоренили Жрецы.
Да только природа сама вмешивается в ход истории, отмечает истинные пары, и ялмезцам приходится мириться. Ведь союз сильных магов всегда приводит в мир великого наследника, потому Жрецы закрывают глаза и используют сильных магов в своих целях.
Да и стигмы появляются очень редко, магистры и ученые не до конца изучили процесс слияния, в литературе можно найти лишь некоторые наблюдения, а часто это домыслы и ошибочные эксперименты. Я и сам не до конца знаю, как влияет стигма на человека, но вот теперь придется испытать.
Одно остается неизменным: в истинном союзе должна быть любовь. Любовь, которую мне получить оказалось так сложно. Сможет ли Дара смотреть в мои глаза и видеть меня, а не изверга?
Когда случилось зачатие ребенка, мы с девушкой были лишь в связке, как кандидаты на пару, и на Земле закрепить истинность не получилось бы, без магии это невозможно, сейчас же, уже на Ялмезе, Древние отметили нас стигмами.
Веду пальцами по узору на бледной коже. Большой пион распустил лепестки на плоском животе и опустил ветви вниз, к трогательном треугольнику и волнистым темным волосам.
Почти не касаюсь, а лишь провожу поверху, но Дара тяжело стонет и снова выгибается в спине.
– Немного еще, – шепчу, прижимая губы к ее горячей щеке, – потерпи, я рядом.
Ресницы вздрагивают, но девушка не открывает глаз, хотя по сиплому дыханию, я понимаю, что она давно проснулась.
Дара лежит возле меня, как камень, и беззвучно плачет. Слезы ползут по щекам и падают на белоснежную ткань постели. От боли или унижения, мне сложно судить, но вся ситуация до того мучает, что я сам еле держусь.
Отстраняюсь на несколько секунд, чтобы прийти в себя. Месс бы уже высмеял за сентиментальность, а я не могу быть другим. Не хочу быть другим. Иногда думаю, что это я должен был попасть на Жатву, а брат надеть корону отца, но никто не может влиять на выбор Стихий – даже дети правителей, даже сам король.
Когда дыхание выравнивается, я снова поворачиваюсь к Даре. Она же притворяется спящей и сильно стискивает зубы.
Настраиваю лекарское зрение и, внимательно рассматривая ее живот, нахожу малыша. Пульс бьется быстро, ровно, перекликается с глухими ударами сердца женщины.
У нас будет время, чтобы стать ближе, главное, чтобы Ялмез принял девушку во время инициации. Я молча поднимаюсь, подхватываю халат со стула и, набросив его на плечи, ухожу из спальни. Только в коридоре прижимаюсь плечом к стене и рву беспомощно волосы, чтобы не заорать от отчаяния. Если Дара меня не полюбит, я пойму.