Модена вывела меня из пещеры и повела вдоль бывших полей. Всего месяц назад там колосился колючий греж, из которого делали муку. Возле зала, где собирался Круг Совета, женщина чуть помедлила и отодвинула ткань, закрывающую вход. Я была здесь впервые: на стенах висели побитые временем покрывала, пол застлали травяные ковры; у левой стены были сложены тюфяки, набитые соломой, а напротив – небольшой стол с приборами для еды.
Оглянувшись на меня, Модена выглянула наружу и, убедившись, что за нами никто не следует, подошла к тюфякам. Привычным жестом сдвинула их в центр и отдёрнула покрывало. В стене оказался ещё один проем, явно не предназначенный для посторонних. Взяв со стола круглую сферу, женщина шагнула в проём. Едва я скользнула за ней, как покрывало вернулось на место, отрезая остатки света. Сфера тускло засветилась, я узнала светильник – такие были в доме канцлера, но их питала энергия Фильтра, неужели здесь не всё разрушено?
– Куда мы…? – попыталась спросить я, но Модена резко прервала меня.
– Где ты научилась держать кхопеш? – спросила она и повернула за угол.
– Просто взяла его и поняла, что знаю, как им сражаться, – тихо ответила я, потирая распухшие ребра. – А что?
– Это церемониальное оружие горных кланов, кхопеш используют только для поединка на право быть вождём, – прокаркала Модена. – Не многие мужчины умеют драться этим изогнутым мечом. А ты вот смогла.
Я открыла рот, чтобы расспросить женщину подробнее, но вовремя передумала: она хочет показать мне что-то, чего не знают остальные – лучше пока помалкивать и слушать, иначе никогда не узнаю, что таится в разрушенных стенах Дома Сильвы.
Мы снова спускались по ступеням, но на этот раз проход был таким узким, что я стукалась локтями о каменные стены. После очередного поворота мы оказались прямо под центральной площадью, если мой внутренний компас не обманул, прошли под полями и садами, а затем продвинулись за пределы подземного города. Снаружи были навалены камни и обломки зданий, а здесь под землёй, мы спокойно шагали по тесному коридору, приближаясь к центру Фильтра.
Скоро проход раздвинулся и впереди замаячил свет. Сначала я не поняла, откуда он исходит, но, присмотревшись, застыла. Там, где должен быть потолок, сотни серебристых бабочек со светящимися крыльями плотным занавесом покрывали камни. Потолок уходил так далеко в высоту, что мне пришлось задрать голову. Модена продолжала идти, но я не могла оторвать взгляда от этого невероятного зрелища.
– Нравится? Радиация не только разрушает, она может нести красоту изменённого мира, – Модена грустно улыбнулась.
– Как это возможно? Откуда они здесь? – полупрозрачные невесомые крылышки трепетали, создавая ощущение бликов на водной глади или солнечных зайчиков в лесу. Внутри что-то царапнуло: я уже видела этих бабочек… видела эту пещеру.
– Подожди, ты всё увидишь сама, – Модена замедлила шаг, заметив, что я так и стою на месте.
Скоро я поняла, что бабочки образуют силуэт, похожий на дерево. Я точно различала ветки, образованные из светящихся крылышек, но высота дерева, как и его ширина не могли быть настолько огромными! Чтобы обхватить мощный ствол понадобилось бы человек сорок, а корни, выпирающие из земли, толщиной с небольшую секвойю. Даже Гринсек, несмотря на свою многовековую жизнь, был не таким большим. Точно! Вспомнила: эта пещера снилась мне после побега из Фильтра и во время перехода.
Я моргнула, только сейчас заметив нескольких мужчин, склонившихся перед деревом. Они стояли на коленях, а лбами касались корней. Кажется, я вздохнула слишком громко – один из мужчин начал подниматься.
– Вот мы и встретились снова, Оливия из племени Мойен, – почти радостно воскликнул ирисиец, в котором я не сразу узнала Упхетта – целителя из племени Носсеа. – Рад видеть, что ты жива.
– Откуда вы здесь? Там ведь бури уже больше месяца бушуют, – я нахмурилась, пытаясь посчитать, сколько уже длится сезон дождей.
– Мы пришли сразу после тебя, – старик распахнул тунику на груди и сжал пальцами одну из костяных бусин. – Из горных племён пришли молодые целители, да и Антьен после перехода был наполнен силой.
– Антьен? – недоуменно переспросила я, с трудом вспоминая худощавого ирисийца, тенью следовавшего за Упхеттом. – Ваш ученик?
– Да, мы вместе прошли путь Ринаэрна, – старик отпустил бусину и махнул рукой. – Путь от Чёрных Камней до Храма Сильвы наполняет силой целителей, я уже говорил тебе.
– Да, было что-то такое. Почему я вас здесь не видела? – я взглянула на четверых мужчин, начавших подниматься. Как можно было их не заметить?
– Нам не было нужды общаться с остальными, мы пришли в Храм, – произнёс Антьен. Теперь он мало напоминал бледного юношу, виденного мной в Носсеа. Скорее молодой мужчина: тёмные волосы заплетены в несколько косичек, связанных в узел, глаза смотрят открыто и дружелюбно.
– Но ведь ты не был в горах. Разве не там начинается путь Ринаэрна? – теперь я смотрела только на молодого целителя, подмечая изменения во внешности. Не только меня переход сделал другой.
– Ринаэрн был хранителем горных людей, его пути многочисленны и скрыты от недостойных, – напыщенно процедил один из ирисийцев, слишком смуглый, чтобы сомневаться в том, откуда он родом. – Не тебе об этом судить, лесная дева.
– Ил’Урик, я предупреждал, – мрачно сказал Упхетт, глядя на целителя. – Все мы – дети одной крови. Если гордыня мешает видеть, тебе не место среди нас.
– Не тебе это решать, старик, – высокомерно ответил мужчина и усмехнулся. – Ты доживаешь последний десяток, а нас больше. Все знают, что только горцев Ринаэрн наделяет своей силой.
– Не искушай судьбу, Ил’Урик, – тихо сказал Антьен, но его никто не услышал.
Из-за дерева медленно вышла та самая старуха, чьи слепые глаза провожали меня пустым взглядом. Она приблизилась к горцу, будто знала, где он стоит, заглянула в лицо невидящим взглядом.
– Не достоин, – выдохнула старуха, отстраняясь. – Непросто пройти путь Ринаэрна, но с этим справился каждый, живущий здесь. Ни один не получил благословение Сильвы. Камни даруют силу, но только Сильва решает, будешь ли ты её использовать.
– А ты кто такая? – брезгливо поморщился Ил’Урик и скрестил руки на груди.
– Всего лишь старая женщина, – улыбнулась она и хлопнула в ладоши. Сотни бабочек вспорхнули с дерева, закружились над головой старейшины. – Вы почти два месяца ползаете на коленях перед Сильвой. Одарила она только одного из вас, остальные – лжецы! Лицемерные выскочки, считающие, что все должны преклоняться перед ними.
– Кто? Кто получил благословение? – прорычал Ил’Урик, вглядываясь в лица мужчин. Антьен опустил глаза, а Упхетт широко улыбнулся. – Зачем дряхлому старику сила?
– Ты не только глуп, но ещё и слеп, – прокаркала Модена, стоявшая позади меня. – Как только бури перестанут выть голодным зверем, целители должны покинуть Храм. Антьен, благодарим тебя за честность и отвагу. Упхетт – тебя за ученика.
Старуха старейшина отвернулась, а Модена указала мужчинам на выход. Не на тот, через который пришли мы. Справа от дерева спряталась почти не заметная ниша, и целители скрылись в ней, а я осталась. Модена отошла от меня на пару шагов, а старуха, наоборот, приблизилась.
– Ты привела её, – проскрипела она дребезжащим голосом. А ведь минуту назад казалась такой бодрой.
– Да, как ты и просила. Мне уйти?
– Можешь остаться, это ведь и твоя история, – устало махнула рукой старейшина. – Итак, ты говоришь, что тебя зовут Оливия?
– Да, это моё имя, – она позвала меня, чтобы спросить об имени? Рёбра болели, руки дрожали, а ноги еле держали. Но вот я стою в таинственном Храме Сильвы и говорю о том, как меня зовут. Чокнутая старуха!
– Ты не дитя Ириса. Как тебя назвала мать при рождении? – упрямо переспросила женщина.
– Оливейя, она назвала меня Оливейя, – неожиданно для себя ответила я. Мне казалось, я забыла прошлую жизнь, но воспоминания всё равно причиняли боль. Наверное, это из-за Упхетта – он напомнил о том, что не нужно было вспоминать.
– Хм… тогда всё верно, – старуха покачала головой, а потом уселась на корень дерева, согнав бабочек, которые тут же приземлились на ветке.
– Верно что? Что я правильно назвала своё имя? – я начинала злиться. Сначала поединок, потом Зунейн с Ингрэмом, недвусмысленные намёки, ненормальные целители и теперь старуха.
– Да. Имя. Знаешь ли ты, что это за дерево? – старуха смотрела прямо на меня, хотя я точно знала, что она меня не видит.
– Откуда мне знать? – резко спросила я, поворачиваясь к Модене. Я надеялась, что она объяснит, что здесь происходит, но женщина молчала.
– Значит, ты не чувствуешь его силу? – старуха будто знала, кем я была. Мне стало страшно. – Скажи, его сердце ещё бьётся?
– Понятия не имею, о чём вы говорите, – прошептала я, содрогнувшись – почему-то вдруг стало холодно. Я потёрла предплечья, пытаясь согреться, но это движение отозвалось болью и в рёбрах. Вздохнув, я опустила руки.
– Это священное Древо Сильва. Только Страж, обладающий силой, может вернуть его к жизни. Я ждала, когда ты придёшь, Оливейя, но ты слаба, – старуха нахмурилась и причмокнула губами.
– Что значит, вы меня ждали? Откуда вы могли знать, что я сюда приду? – приглушённо спросила я, ощущая, как волосы на затылке становятся дыбом. Вряд ли это от грозы.
– Как ты думаешь, сколько мне лет? – старуха уставилась на меня белыми зрачками, и на секунду мне почудилось, что она пытается проникнуть в мой разум, как это делал Араисон.
– Понятия не имею, лет сто? Судя по тому, что вы еле живая, может и больше, – мне стало страшно. Очень страшно. Но я отвечала дерзко, будто специально напрашиваясь на грубость. Совсем как раньше. Я думала, что переросла это.
– Мне пятьдесят четыре года, – она усмехнулась, а я не нашла слов и просто стояла с открытым ртом. – Дай угадаю, ты сейчас рот открыла от удивления?
– Эмм…. Ну да, – я смотрела на неё и не верила. Седые волосы, едва достающие до лопаток, сухое истощённое тело, испещрённое морщинами, впалые глаза с мутными зрачками. Это не могло быть правдой! Даже в сто-сто пятьдесят лет ирисийцы выглядели моложе!
– Я пророк и вижу грядущее. За это приходится расплачиваться. Каждый из нас платит свою цену за силу, которой обладает. Будущее открывается мне, даже если я не хочу этого, но я отдаю слишком много энергии за этот дар. Я чувствую тебя и твою силу, но не могу понять, что ты такое. Ты ведь не Страж?
– Хотела бы я сама знать, кто я. Не так давно я была Стражем, а теперь не знаю… теперь я просто Оливия.
– Ты была Стражем? – Модена подскочила ко мне с ножом, явно намереваясь перерезать мне горло. – Хонейда, ты обманула меня!
– Сядь, Модена! Она нужна нам всем! – старушка даже не пошевелилась, но в её голосе было столько силы, что я поморщилась, а Модена послушно опустилась на землю, выронив нож.
– Давай я расскажу тебе одну историю, Оливейя. Начнём с того, что меня зовут Хонейда. Я была рождена в пустыне, как и ты, но я была рождена в изгнании. Мы с матерью ютились в жалкой лачуге и трудились на почти бесплодных землях «Дома Сильвы». Когда начался мой первый переход, я увидела это место.
Дерево, окружённое волшебными мотыльками. Оно звало меня, манило, словно аннона. И когда я нашла к нему путь, древо открыло мне будущее. И это будущее – ты. Ты должна пробудить Сильву. Ты несёшь в себе перемены, разрушение и хаос, но твоя сила – то, что нужно этому умирающему миру.
– Я не понимаю… – я вспомнила рисунки Стивена, неужели и он в пятьдесят лет станет дряхлым стариком?
– Наш мир умирает. Радиация изменила нас, но мы не сможем спасти всю планету. Когда Ирис начал менять природу, делая её пригодной для жизни, он вмешался в естественный процесс очищения земли. Если ты разбудишь священное Древо, оно откроет тебе истину, даст силу, способную изменить мир. Но я вижу, что ты слишком слаба. Неужели я ошиблась?
– Я уже пробудила одно древо, но оно ничего мне не открыло, – как же давно это было. А ведь прошло лишь несколько месяцев. Гринсек остался глух к моим словам и мыслям.
– Правда? И ты уверена, что оно было священным? – Хонейда встала и подошла ко мне чуть ли не вплотную.
– Да. Священное древо Гринсек было мёртвым, но я смогла оживить его. Гринсек ничего мне не дал, ни сил, ни истины, – почему-то пробуждение Гринсека померкло в памяти, ведь сразу после этого я прошла второй переход. Если бы у меня было чуть больше времени, возможно, Гринсек поделился бы со мной знаниями.
– Гринсек?! – воскликнули обе женщины.
– Ага.
– Так значит, ты и есть несущая мир, – старуха снова отошла к дереву и погладила кору. – Ты несёшь мир и жертвенность. Гринсек не открыл тебе истину, потому что ты была не готова. Он не такой древний, как Сильва, но тоже могуществен. Ты готова?
– К чему? – я смотрела, как старуха медленно шагает в мою сторону, но не могла сдвинуться с места.
– Я хотела посмотреть, на что ты способна, дитя. Но твои силы дремлют, так же как в Сильве. Я могу отдать тебе свои, чтобы ты пробудила древо, – пророчица стояла так близко, что я чувствовала горьковатый запах мыла, исходящий от её тела.
– Чего? Не надо мне вашей…
– Не спорь, глупая девчонка! Разве ты не видишь, что это важнее тебя, меня или любого из живущих? Ты несёшь жертвенность, но не только свою! Ты открываешь сердца людей, заставляя их биться быстрее. Ты даришь надежду, так почему не хочешь принять и мой дар? – она хлопнула в ладоши и бабочки поднялись к потолку, оголяя бледную шершавую кору старого дерева. – Всё что у нас осталось, это надежда, и ты не смеешь забирать её. Как думаешь, долго я ещё протяну? Каждое видение забирает десятки лет моей жизни, каждый образ, пришедший во сне, старит моё тело.
Она протянула ко мне руки, сложив ладони чашей. Несколько бабочек слетели со стен и сели на сморщенные пальцы Хонейды. Казалось, что светятся не только бабочки, но и руки женщины. Я невольно наклонилась, чтобы проверить так ли это, когда старуха вдруг схватила меня за руку. Я отшатнулась, но хватка у женщины была очень крепкой.
Сначала ладоням стало тепло, а затем я почувствовала, как жар распространяется по всему телу. Руки вспыхнули огнём, и сила забурлила в моей крови. Фиолетово-синие светящиеся змейки вен засветились под кожей. Шрам начал пульсировать, и я снова ощутила боль от стрелы, а затем и боль преданного сердца. Я жадно хватала воздух, пытаясь вырваться из крепко держащих меня рук. Рёбра, недавно сломанные и мешавшие дышать, с хрустом срастались.
Я упала на колени, выдыхая огонь, мои лёгкие горели, а энергия кипела, обжигая внутренности. На мгновение я прикрыла глаза, но тут же широко распахнула – яркий свет выплёскивался из них, освещая полутёмное помещение. Мои волосы ожили, вспыхнули и забились, словно зверь в клетке. Как только они достигли пола, Хонейда расцепила наши руки, и я упала на бок, поддерживаемая волосами.
Старуха была мертва, а сила Стража вернулась ко мне. Женщина пожертвовала жизнью ради того, чтобы я оживила дерево. Но стоило ли оно того?