Введениe Это не бегство. это возвращение домой


Мы стояли на открытой всем ветрам вершине того самого холма, на котором так часто бывали в детстве и юности. Его высота около полутора тысяч метров, поэтому среди других гигантов Северных Каскад он смотрится весьма скромно. Зато он умеет молчать и хранить тайны. А ведь ему было, что сказать: этот холм видел, как в двенадцать лет мы с лучшей подругой прокололи пальцы, соединили руки и на крови поклялись, что будем вместе навсегда. И он видел, что мы нарушили эту клятву. Но он не осудил нас. Взрослея, я часто приходила поплакать в его тени о своих неудачах и разочарованиях. А сейчас мы с той подругой снова были вместе. Мы встретились спустя много лет, чтобы прийти сюда и вспомнить, кем были когда-то.

С этой вершины нам открывался вид на верховья долины Скагит, от древних лесов, окружавших ее, до возделанных полей, раскинувшихся на западе как огромное лоскутное одеяло, до самого моря Селиш.

«Вооон там». Подруга показала на клочок земли, который с того места, где мы стояли, казался крохотным пятнышком на теле Матери-Земли – но в детстве для нас это был целый мир, наша Нарния, наш Эдем, наш дом. «А помнишь, как мы вдвоем скакали на твоей лошади через лес? – спросила она, толкнув меня в плечо. – Я видела, как у тебя горели глаза, и понимала, что надо держаться крепче».

«Да уж… Отчаянные были, чего там», – сказала я в ответ.

«Это да …» Она замолчала и с удовольствием стала вдыхать свежий горный ветер. Немного погодя она сказала: «Знаешь, ты меня иногда пугала».

«Правда? Хм… Мне казалось, было весело».

«Мы мчались через лес, хорошим таким галопом, а лес был довольно густой… Помню свист веток у самого лица и то, как ты каждые две секунды выкрикиваешь хулиганское ругательство, а потом смеешься».

«Это была рисковая и глупая затея, что тут скажешь».

«Глупая? Пфффф… Глупая… Глупая, это, знаешь ли, не совсем то слово. Убиться могли, вот что. Упасть и расшибиться насмерть. Ну, или еще что».

«Но ведь в детстве не думаешь об опасности». Я подняла с земли камушек, форма которого напомнила мне фигурку женщины, и сунула в карман.

«А помнишь, как ты не заметила ту ветку?» – снова с усмешкой спросила подруга.

«О да! Кедр. Это был он. Хааа-рошая была ветка! Большая! Я ударилась об нее грудью, и мы обе свалились с лошади».

«И ты ничего не видела несколько минут. Вообще ничего. Господи, у тебя, наверное, было сотрясение мозга! И ты запретила мне потом об этом рассказывать, сказала: “Чтоб никому ни слова”».

«Да, как-то так… Может, кстати, и было. Ну, это. Сотрясение».

«Да не может, а было».

«Ну, было. Скорее всего. А реку вон ту ты видишь? Вон там, гляди. Помнишь то место? То самое, где ты надумала поплавать во время ледохода? Было дело?»

Закрыв лицо руками, она помотала головой: «Не напоминай».

«А я бросилась тебя спасать, и, если мне не изменяет память, мы обе чуть не утонули».

«Я помню. Прости». Она улыбнулась. «Как думаешь, наши дети тоже творят… такое. И потом помалкивают, ничего нам не говорят?»

«Даже и не сомневаюсь. И, если честно, правильно делают, что помалкивают. Ну, ты понимаешь… Не хотела бы я об этом знать, вот прямо знаешь, вот совсем».

«Да уж!» – засмеялась она.

Мы не спеша спустились по крутой тропинке, и перед нами раскинулись ярким ковром альпийские луга. Лиловые люпины источали волшебно-сладкий запах – было почти слышно, как звенят колокольчики фей в их гуще, хмельной аромат валерианы успокаивал, а ярко-красные цветы водосбора, разбросанные по каменистым краям тропинки, вселяли бодрость.

И всюду сияли белые облака дикого флокса, цветка, который мы с подругой считали символом родства и единства наших душ. Я взглянула на эту теперь уже взрослую женщину, которая увлеченно фотографировала, и подумала: мы не виделись почти тридцать лет, но наша связь не прерывалась, дух этого места поддерживал ее.

Вернувшись к отелю, мы пошли прогуляться по окрестным полям и лесам, так знакомым с детства, и, подойдя к тому месту, где начинался особенно глухой, темный лес (когда-то мы называли его лесом Гензеля и Гретель), я остановилась и спросила:

«Помнишь?»

«Как же можно забыть», – улыбнулась она.

«Сделаем это?»

«Что?»

«Забыла! Забыла! Ну, это», – я показала на свои ступни.

«О нет! Я с детства не ходила по сосновым иголкам босиком».

«А сегодня пойдешь!»

Смеясь, мы сняли обувь и носки. «Давай наперегонки до Мамы-Кедра?» – предложила я и тут же стартовала с места в разбег. Почти мгновенно чаща скрыла меня.

«Эй-эй! Полегче! Подожди! Я боюсь заблудиться!» – кричала оставшаяся позади подруга.

Я дождалась ее, и мы углубились в лес, снова превратившись в девчонок с растрепанными волосами и исцарапанными коленками, которые верили, что желания сбываются – если верить достаточно сильно.

Усталые, но довольные, мы добрались наконец до массивного упавшего кедра. Он был весь покрыт мхом и папоротником, из ствола росли молодые деревья – корни их уходили глубоко в огромное мертвое тело дерева, питая новую поросль.

«Привет, Мама-Кедр!» – подруга присела на наше любимое место, где мы рассказали друг другу столько тайн и волшебных историй, и закрыла глаза.

Вокруг стояла благодатная лесная тишина. В плавном бесшумном движении ветвей на ветру, в далеком стуке дятла слышалось биение живого сердца Матери-Природы, а мягкий мох, на котором мы сидели, был сама ее забота.

«Спасибо», – прошептала подруга.

«Что вытащила тебя сюда? Не за что. Согласись, здорово вот так вот взять и сбежать от суеты. Вместе».

«Нет, это не бегство, – сказала она задумчиво, – это возвращение домой».

Я улыбнулась: «Ну да, так вот подходишь к кассе и говоришь: „Мне билет до дома, пожалуйста, билет до меня самой, я хочу к себе вернуться“».

«Да, как-то так… Это не просто прогулка в горах, это возможность снова увидеть родину, увидеть… дом». И тут я увидела слезы в глазах подруги. Она крепко сжала мою руку. «Я тридцать лет строила карьеру, я искала себя – но я себя потеряла, вот здесь, в этом самом лесу. Потеряла в себе ту девочку, которая тихо сидела вот тут, – она похлопала ладонью по мягкому мху. – И если бы ты не настояла на этой прогулке, я отправилась бы обычной проторенной тропой за покупками в торговый центр. И не нашла бы… вот это вот все. То, что нашла. Спасибо тебе!»

Я вынула из кармана камешек, который подняла в горах, и протянула ей: «Вот. Смотри. Это андезит. Считается, что он помогает научиться отличать главное от суеты. Всякий раз, как тебя все достанет в большом городе, смотри на него и вспоминай настоящую себя».

«Обещаю, – она взяла камень и спрятала в карман рубашки, – Я больше не хочу забывать, какая я настоящая. А если забуду, так вспомню».