Он ушел, но Света никак не могла прийти в себя и ходила по комнате туда и сюда, чувствуя, как все в ней кипит от возмущения и отчаяния. И мама еще эта! С одной стороны она спасла ее от насилия, когда вошла, но с другой втоптала в грязь. Почему, спрашивается, она сразу напала на нее с обвинениями? Не разобралась, не спросила ничего, а сразу же обвинила, унизила, смотрела с презрением… Конечно, после вчерашнего, когда она заявилась домой за полночь, мать теперь думает о ней не понятно что, но все же! Ничего плохого она не делала! Ни вчера, ни сегодня!
До вечера Света просидела в своей комнате, словно в тюрьме. Голодная, истерзанная мыслями, она боялась выйти, чтобы поесть. Она знала, что теперь родители неделю не будут с ней разговаривать. Они с детства так наказывали ее – молчанием и игнорированием. Почему-то с Мариной они так не поступали. Хотя, старшая сестра всегда все делала правильно. Это со Светой вечно были какие-то проблемы. Сколько она себя помнила, ей всегда в пример ставили старшую сестру. Марина и училась хорошо, и одеваться умела, и порядок у нее, и красивая она, и танцует хорошо. Она до сих пор танцевала в одном из танцевальных коллективов и выступала на всех городских мероприятиях. Ей было уже двадцать четыре, но о замужестве и детях она и не думала. Жила для себя, в отпуск ездила отдыхать в экзотические места и мечтала со временем побывать во всех странах Европы. Невысокая, черноволосая, смуглая красавица со светло-зелеными глазами и длинными ресницами. Этой девушке и в голову бы не пришло гулять ночью с каким-то недалеким солдатом, а потом кормить его дома… Да она бы такого, как он, и близко к себе не подпустила! Она вообще парней к себе близко не подпускала, хотя те не раз пытались завязать с ней отношения. И в лес одна она бы никогда не пошла. Но вот тут Света подумала, что именно это и раздражает ее в сестре – Марина не любит природу, мечтает жить в городе, в самом его центре. Света этого не понимала. В их поселке было все, что нужно для жизни – магазины, школа, два детских сада, почта, несколько кафе, парикмахерские, аптеки, плюс тут был чистый воздух. Но Марина не раз просила отца купить ей квартиру в городе.
– Вот выйдешь замуж куплю! – с усмешкой говорил отец, но Марина замуж пока не хотела. Работала себе спокойно в банке, по вечерам ходила танцевать, и с каждой зарплаты откладывала деньги на путешествия. И родителям нравилось, как она живет. Их нисколько не беспокоило, что старшая дочь совсем не стремиться к замужеству. Они верили, что стоит только Марине захотеть, как она тут же найдет себе жениха. По крайней мере, на данный момент недостатка в мужском внимании Марина не испытывала. У нее много было друзей из парней, стремящихся закрутить с ней роман. Но Марина пока не собиралась ничего крутить. Света подумала, что она сама вообще-то тоже не собиралась крутить романы. Просто противный солдат сам приперся и полез к ней. Но это же не роман, а черт знает что! Мать теперь отцу все расскажет, и они оба будут презирать ее, не будут разговаривать с ней… Свете нестерпимо захотелось уйти из этого дома, где ей так тошно и плохо, где никто не понимает ее. Но куда уйти? В лес? А как же учеба в институте? Там так интересно!
Света до вечера просидела в комнате. То спала, то размышляла, то пыталась читать. Она чувствовала себя изгоем, слыша, как в квартире разговаривают родители, как Марина что-то напевает, проходя по коридору. Никто не заходит к ней, никто не интересуется, как она тут голодная, несчастная, хотящая в туалет… Повесься она сейчас, так они бы сразу и не обнаружили ее. Они лезут к ней только когда не надо. Вот зачем мать полезла к ней в комнату, когда этот придурок приставал к ней? Хотя если б не мать, то этот осел и не то бы сотворил с ней. Но это вряд ли. Она бы заорала, и он бы отстал.
Когда на улице стемнело, а в квартире все стихло, Света осторожно сбегала в туалет, потом проникла на кухню, наелась там потихоньку колбасы с хлебом, запила все это сладким компотом. Ну вот, теперь можно было жить дальше. А завтра все упруться на работу, и она будет свободно перемещаться по квартире. С утра уберется, а потом поедет на велике в лес. После всех потрясений ей просто необходимо побывать в лесу. От одной мысли о лесе ей уже стало легче. Из кухни она вышла на лоджию, покосилась опасливо в сторону родительской спальни, откуда тоже был выход на лоджию. Но, кажется, родители уже спали, так как в их комнате было темно и тихо. Вздохнув, она оперлась о перила и замерла, любуясь ночной панорамой. В соседних многоэтажках горели окна, а за домами, вдалеке, виднелись огни соседнего поселка. Света посмотрела в сторону железной дороги, за которой горели редкие огоньки воинской части – как раз оттуда и был этот несносный солдат. Какой он все-таки противный! Козел какой-то! Вот именно с такими козлами она и училась в школе. Но почему ей так не везет? У Марины был класс, как класс. Все учились, старались, мальчишки все нормальные, девчонки дружили между собой. У нее же было совсем все не так. Мальчишки у них были либо забитые тихони, либо сексуально-озабоченные придурки, девчонки же все сплошь хабалистые, наглые. Сейчас в институте у нее совсем все по-другому. В их группе есть, конечно, разгульные парни, предпочитающие пьянствовать, драться и бегать за девчонками, но их меньшинство. В основном ребята у них хорошие, а девчонки вообще все нормальные…
Из комнаты родителей послышались голоса и Света, вздрогнув, замерла. Надо уходить отсюда! Она сделала шаг по направлению к кухне, но поняв, что никто не собирается сюда выходить остановилась.
– Я всю жизнь боялась проявления ее наследственности, – услышала она голос матери. – Но я надеялась, что воспитанием можно как-то сгладить проявление плохих генов. И что же? Все насмарку… Меня все это просто выбило из колеи. Голова весь день трещит. Как увидела ее полуголую на кровати, так… Да я просто видеть ее теперь не могу!
Света поняла, что мать говорит о ней и почувствовала, как ее ноги вмиг ослабли. Она опустилась на корточки у стены, а на глаза ее навернулись слезы. Ну зачем мама так о ней? За что? Она ведь ни в чем не виновата! И при чем тут ее наследственность?
– Дааа… Это все неприятно… Но мне все же жаль ее. Неплохая девчонка-то. И ведь она весь этот год хорошо проучилась – у нее одни пятерки. В школе такого не было.
– Не было, и она действительно хорошо теперь учится, но меня настораживает ее практика. В общежитиях такое творится! Мы-то думали, что она там плакать будет, что ей будет плохо, а ей там понравилось! В общежитии, где творилось сплошное бесчинство! Наверняка там ее наследственность и стала проявляться. Ее мать та еще шалава была! И эта посмотри, что творить стала! Как приехала с практики, так сразу же с каким-то солдатом связалась, шлялась где-то ночью, потом дома с ним разврат устроила!
Какая еще «ее мать»? Света вся напряглась, горло ее сжал спазм.
– Но это только один раз было. Может, она влюбилась? Ей всего-то восемнадцать!
– Восемнадцать! Что-то мне подсказывает, что дальше только еще хуже будет. Вот во сколько ее мать начала гулять? А? Вспомни! Она же твоя сестра!
– Ну Юлька еще с четырнадцати лет по ночам пропадать начала. Родители с ума сходили. Как вспомню…Замучила она их своими ночными гуляниями. Ей было семнадцать, когда отец со злости взял и сжег все ее наряды, которые она сама себе пошила, а она, как пришла с очередного загула, как увидела все это, то такую истерику устроила! На следующий день она ушла из дома. К бабушке в деревню переехала. Но она ни к чему не стремилась, ничего ее не интересовало кроме выпивки и парней. Света хоть увлечена учебой…
– Я видела сегодня, как она увлечена учебой! – в голосе матери послышались слезы. – И за что мне все это? Ты даже не спросил меня пятнадцать лет назад, хочу я принимать чужого ребенка в дом или нет… Просто привел после смерти Юльки девчонку к нам в дом и все – вот вам моя несчастная племянница. А у той лишаи по всему телу, вши… Как же я боялась, что она Мариночку заразит! Ты такой добрый привез ее с пожарища, но не ты, а именно я лечила ее, выхаживала, жалела…
– Да, ты много для нее сделала…
– А что толку? Она же не наша. Я пыталась ее принять всем сердцем – не получается… А теперь она еще и парней водить в дом стала, по ночам гуляет… – мать совсем расстроилась и заплакала.
Света таращила глаза в темноту, слушая всхлипы матери, и никак не могла осмыслить услышанное. Так она не родная им? У нее была другая мать? Та самая сестра отца Юлька, которая сгорела в прабабушкином доме? Света много раз слышала о непутевой Юльке, старшей сестре отца, рано начавшей встречаться с парнями, и окончательно ушедшей в семнадцать лет из дома. Юлька поселилась в деревне у бабушки и своим поведением свела старушку в могилу, а после ее смерти сгорела вместе со своей нагулянной неизвестно от кого дочерью в доме. Они сгорели, но кто же тогда она, Света? У Юльки было две дочки? Одна сгорела, а другая выжила?
– Ну не плач, успокойся, пожалуйста… – утешал тем временем отец маму. – Я не думал, что тебе так тяжело будет… Я сам, когда узнал о Свете, был в шоке, а потом увидел ее и понял, что не могу сдать ее в детдом. Она была копией моей матери, и на Юльку совсем не была похожа. Юлька, она больше в бабушку – мать нашего с ней отца… А Света… Она была испуганная, грязная, истощенная, вся в багровых синяках, лишаях… В свои три года она была запугана, шарахалась ото всех, почти не говорила, не ходила. Юлька, зараза, издевалась над ней, как могла. У нас Света ожила, быстро восстановилась, стала смеяться… Ты очень много сделала для нее.
– Я вынуждена была это делать. Ты не оставил мне выбора. Пятнадцать лет я строю из себя хорошую мать для нее, но больше не могу. Ей восемнадцать и пусть живет, как хочет. Пусть водит к себе кого угодно, гуляет по ночам, учится не пойми на кого… Все. Моя миссия выполнена. Ты обещал мне, что купишь ей однушку в городе, так что ж ты медлишь? Купи ей квартиру неподалеку от института и пусть она переедет от нас.
– Да… Я помню… Просто мне казалось, что она еще недостаточно взрослая… Девчонка ведь совсем. Как она будет одна?
Свете захотелось ворваться в этот момент в комнату и закричать, что она уже достаточно взрослая, что она сможет запросто жить одна! Неужели отец купит ей квартиру?! Да он Марине всегда отказывал в этом! Ну, правильно, с Мариной им обоим не хочется расставаться, потому что она их родная дочь, ну и пусть целуются со своей ненаглядной, а ей пусть купят отдельную квартиру!
Света потихонечку ушла с лоджии, чувствуя и боль, и освобождение одновременно. Все встало на свои места. Теперь понятно, почему среди этих людей ей было так некомфортно, так не по себе. Да она им просто чужая! Они все отторгали ее, не принимали, не понимали! Скорей бы! Скорей бы отец купил ей квартиру, чтоб она могла уйти от них! И какой он ей отец? Он ей просто дядя, а мать ей вообще никто. Чужая тетка. Света подумала, что никогда не чувствовала к этим людям привязанности. Она жила с ними, чувствуя постоянный холод в душе… Господи, как же ей было постоянно плохо с ними! Ну почему она с рождения погружена в этот душевный холод? Почему рядом никогда не было кого-то любящего и понимающего? Даже родной дядя, воспитывающий ее как отец, всегда оставался где-то в стороне. «Дикарка», – так он ее называл с первых дней появления у них.
В ту ночь Свете снова приснился страшный сон. Ей снился пожар, языки пламени вокруг, оглушающий, гудящий шум огня, душераздирающий женский крик. Света знала, что это орет та самая щербатая нечесаная тетка, и боялась, что она сейчас выпрыгнет из огня и начнет ее избивать. Света в ужасе отпрянула, когда перед ней упала горящая балка, попятилась назад и провалилась куда-то вниз. Ощущение падения было таким реальным и страшным, что она, как всегда, в этот момент проснулась. С бьющимся сердцем она уселась на кровати.
Все теперь встало на свои места. Она поняла, что снится ей тот самый пожар, в котором сгорела ее мать, а она сама, видимо, провалилась куда-то в подпол и потому осталась жива. Но кто тогда сгорел с ее матерью? Разве была еще одна девочка? Никогда Свете не снилось никаких других девочек. В ее кошмарах была только она одна наедине со страшной теткой.
Света снова легла, и перед глазами ее возникли сцены из ее снов. Груды тряпья, мутные, засиженные мухами окна, закопченные стены, грязная посуда… С детства ей снилась мать-алкоголичка, а она не понимала почему ей снится какая-то страшная, щербатая, нечесаная, старая тетка… Но теперь все было понятно. Ей снилась ее настоящая мать. Но почему же во снах она выглядела такой старой? Света знала, что сестра отца, Юлька, была всего лишь на год старше его. Неужели она так постарела из-за алкоголизма? А еще мужики… Возле Юльки то и дело появлялись жуткие мужики… Они тоже часто присутствовали в кошмарных Светиных снах, но Света их не так боялась, как мать, потому что они вообще не обращали на нее внимания. Громко разговаривали, орали, и смотрели мимо нее, будто она была пустым местом.
Пролежав до утра без сна, Света встала, когда все еще спали, и вошла в комнату сестры. Марина спала. Света какое-то время смотрела на ее порозовевшее от сна лицо. Итак, Марина ей не родная, а двоюродная сестра – девушка с хорошими генами, рожденная в браке… А кто она, Света? Мать алкоголичка, отец неизвестен… Свете стало жаль себя. Разве она виновата, что ее родила какая-то алкашка? Ну в чем ее вина?
Марина, почувствовав присутствие постороннего, открыла глаза, потянулась, но заметив Свету, перестала потягиваться.
– Ты что? – в ее глазах даже страх возник, и Свете понравилось, что она испугала свою самодовольную сестрицу.
– Марин, ты мне, оказывается, двоюродная сестра. Твоя мать мне никто, а твой отец мне родной дядя. А я никак не могла понять, почему я не вписываюсь в нашу семью, почему я будто чужая… И фотографий моих нет до трехлетнего возраста… Твои есть, а моих нет. Мама сказала, что они все потерялись во время переезда, а на самом деле их не было. Моя настоящая мать – страшная тетка. Она мне снится по ночам и пугает меня. Она сгорела вместе с какой-то девочкой. Кто эта девочка? Ты не знаешь? Я не видела в своих снах никакой другой девочки…
– Ууфф… – Марина села на кровати, потерла глаза, откинула темные волосы назад. – Откуда ты это все узнала? Неужели родители догадались признаться?
– Я нечаянно вчера вечером услышала их разговор и все поняла, – Света присела на край кровати. – Ну так кто эта сгоревшая девочка?
– Никакой сгоревшей девочки не было. Была только ты. Тебя нашли в погребе. Мокрую, простуженную, всю в синяках… Папа принес тебя к нам. Мы с мамой были в шоке… Ты почти ничего не говорила и испуганно вздрагивала от каждого шороха.
– Но я слышала, что с папиной сестрой Юлькой сгорела какая-то девочка!
– Подожди, это все было специально. Как будто с Юлькой сгорела ее дочь, а ты вроде как наша девочка, еще одна дочка. Понимаешь?
– Но зачем? Сразу бы сказали мне, что я не родная… Зачем надо было придумывать? Я же все равно чувствовала, что не вписываюсь в вашу семью.
– Да откуда мы знали, что там надо или не надо?! Когда ты появилась у нас, мы все впали в ступор. Мы сами долго не могли прийти в себя после случившегося, и не знали, что с тобой делать. Нам пришлось привыкать к тебе. У меня возраст начался подростковый сложный, у мамы трудности были на работе… Ты свалилась к нам как снег на голову, и мы должны были тобой заниматься. Но мы привыкли к тебе. Правда. Даже несмотря на то, что ты совсем другая, не такая, как мы – мы старались, чтобы тебе с нами жилось хорошо. И мне кажется, нам это удалось. Ты ведь была совершенно диким, забитым, запуганным созданием, когда папа привел тебя к нам. Ты вздрагивала от любого громкого звука, шарахалась в сторону, если кто-то поднимал руку расчесаться или взять что-то с полки. Твоим любимым местом стал угол между кроватью и шкафом, куда ты засовывала комом одеяло и сидела на этом коме.
Света бросила на нее удивленный взгляд.
– Мне снятся до сих пор сны, как я сижу в грязном доме на куче тряпья…
– Ты не рассказывала.
– Рассказывать? Нет, это слишком страшно, чтобы рассказывать. Но я помню, что в детстве я своими ночными криками из-за кошмаров мешала тебе спать. Мама жалела тебя. Она тебя жалела… Ей-то я никто, а ты дочь.
– Ты ей тоже никто, но она о тебе заботилась.
Света пристально посмотрела в глаза сестре. Марина считает свою мать доброй, та, наверное, тоже считает себя доброй. Приютили чужого ребенка, старались, чтоб ей было хорошо.
– Она вынуждена была это делать. Ей ничего не оставалось, как принять меня. Против воли. И тебе пришлось возиться со мной, выслушивать мои крики по ночам, когда меня мучили кошмары. Но, думаю, в детском доме мне было бы еще хуже… – Света отвернулась, чтобы скрыть слезы. Ей нестерпимо захотелось прибиться к чему-то или кому-то родному и теплому, чтобы почувствовать любовь, а не вынужденное терпение себя…
На прикроватном столике зазвонил будильник. Марина выключила его – ей пора было вставать и собираться на работу. Ну что ж… Света встала, криво, сквозь слезы улыбнулась сестре и вышла вон из комнаты.
В коридоре она столкнулась с матерью. Та удивилась, увидев, что Света выходит из комнаты Марины, и на лице ее появилось беспокойство – Света с Мариной никогда не были близки и держались особняком. Так что же делала Света у сестры?
Света скрылась в своей комнате, и тут же через щель посмотрела, что будет делать мать. Увидев, что та зашла в комнату Марины, девушка усмехнулась. Как предсказуемо! Теперь мать и дочь у нее за спиной обменяются информацией. Интересно, как отреагирует мать на то, что Света теперь знает все? Улегшись на диван, девушка стала ждать прихода к ней матери или отца. Она была уверена, что они захотят с ней поговорить, но время шло, а никто к ней не заходил. Света слышала их шаги и тихий говор на кухне. Они собирались на работу, завтракали, потом Света услышала стук входной двери. Значит, кто-то из них уже ушел. Она подошла к окну и скоро увидела, как из подъезда вышел отец. Потом дверь снова хлопнула и скоро из подъезда вышла Марина. Света ждала, что сейчас мать точно войдет к ней, но ничего подобного! Входная дверь хлопнула в третий раз – мать тоже ушла на работу. Итак, с ней никто не собирался разговаривать… Вместе с горечью, Света почувствовала и облегчение. И почему она решила, что мать или отец захотят с ней разговаривать? С чего бы это?
Оставшись одна в квартире, она вышла на кухню, сама себе наделала сырников, наелась ими, и на душе ее повеселело. Да ну их всех! Сейчас она уберется и поедет в лес. Сдались ей все эти родственнички! Приютили сиротку! Добрые какие! Но ее волновал сейчас другой вопрос. Правда ли отец купит ей однушку в городе? Это было бы просто замечательно! Если они все считают ее обузой, если она им как кость в горле, то должны купить. Дураки! Если бы они знали, как они все со своей вынужденной добротой надоели ей!
Убравшись в квартире, Света облачилась в спортивные штаны и майку, спустилась вниз к гаражам, вывезла велосипед и отправилась на нем в лес.