Через день, они втроем, Света и Оля с Генкой, снова гуляли вместе по вечернему поселку. Оля с Генкой ворковали, словно голубки, а Света плелась у них за спинами и чувствовала себя третьей лишней. Может ей и не ходить уже с ними? Явно, что им вдвоем без нее будет гораздо лучше. Идут себе, разговаривают, глядят друг на друга и чуть не целуются… А она как будто и не с ними. Идет рядом неприкаянная.
– Привет! Опять гуляешь? – окликнул ее знакомый голос из-за калитки. – А чего одна?
Это был Ваня. Они проходили как раз мимо его дома.
– О привет! – обрадовалась Света и остановилась. – Но я не одна. Вон мои друзья, – она мотнула головой вперед, где, весело болтая, брели под ручку Оля с Генкой.
– А! Понятно, – улыбнулся Ваня.
Интересно, что ему понятно? Ей показалось, что он сразу понял, как ей не по себе быть третьей лишней возле влюбленной парочки.
– А ты на нашем кладбище не была? – неожиданно спросил он у нее.
– Нет. А зачем ты про это спрашиваешь?
– Хочешь сходить туда ночью?
– Ночью? – Света удивленно посмотрела на него, и вдруг поняла, что она, действительно, хочет оказаться ночью на кладбище. Она никогда не была ночью в таком месте. Темнота, могилы, на небе луна и звезды, и где-то далеко-далеко огни населенных пунктов…
– Никогда я не была ночью на кладбище. В лесу, вернее возле самого леса была, а на кладбище нет.
– Ну так пошли сегодня сходим!
– Пошли! Но мне надо друзьям сказать, а то они волноваться будут, и надо попросить, чтоб Оля ключ оставила мне в тайнике, а то они на ночь закрываются в комнате, и я не зайду…
– Ну давай, скажи!
Света побежала догонять Олю с Генкой.
– О! Да это же интересно! – обрадовался Генка, услышав о посещении ночью кладбища. – Может, и нам с тобой сходить? – он с энтузиазмом взглянул на Олю.
– На кладбище? – поежилась девушка. – Нет, я боюсь. Да и что там интересного? Ужас какой-то!
– Да ты что! – воскликнула Света. – Кладбище ночью – это же просто чудо! Сама таинственность! Кругом могилы людей, которые когда-то жили, от могил идет энергетика загробного, потустороннего мира, а вокруг темнота и звезд мириады, и луна, и далекие огни… Я очень хочу на кладбище! Ночью!
– Ой, Света, какая ты все-таки еще дурочка! В лесу хочешь жить, на кладбище собралась… А ты не боишься, что этот твой Ваня тайный маньяк?
– Ваня?! Да что ты! Он еще маленький, совсем пацан. Но мне с ним так интересно! Я как будто в детство вернулась!
– Да, это заметно. Но ты к двенадцати-то придешь?
– Наверно. Ты мне главное ключ оставь в нашем тайнике.
– Оставлю. Но ты все-таки смотри там… И к двенадцати возвращайся!
– Вернусь, – уверенно сказала Света, но сама вернулась в общагу только к часу ночи.
Очень довольная прогулкой, она пробежала опрометью мимо галдящих на улице полупьяных студентов, забежала в дверь общаги и столкнулась на лестнице с любительницей парней Аней. Та тоже как раз возвращалась с ночной прогулки.
– О! Вместе зайдем! – обрадовалась простодушная девушка. – А я с парнями гуляла! С Пашкой и Сережей с третьего курса. Они мне светляков в лесу показывали! Такие замечательные!
– Светляки?
– Паша и Сережа! Не знаю, кого из них выбрать! Вот у меня вечно так! И тот и другой в меня влюблены, и оба такие лапочки! А ты где ходила?
– Да я так, просто по селу гуляла, потом заблудилась… – Света и не думала рассказывать Ане о Ване, считая, что та ничего не поймет. Для Ани парни это влюбленность, флирт, а у Светы всего этого не было. Она не была влюблена в Ваню, хотя парень очень нравился ей. А его рыжий друг Дима вообще какой-то не такой – мечтает уехать из своего села в город, так как больше уважает все городское, и все его интересы сосредоточены на электронике. В такого невозможно влюбиться.
Уже лежа в кровати, Света в подробностях вспоминала сегодняшнюю вечернюю, а потом и ночную прогулку. Дима сначала тоже с ними пошел, но встретив по пути какого-то парня, разговорился с ним, отстал от Светы с Ваней и больше они его так и не видели.
– У меня фонарик мощный, – похвалился Ваня. – Мы будем разглядывать на кладбище фотографии умерших.
– Фотографии умерших? – у Светы буквально перехватило дыхание от страха и восторга. Почему-то кладбища еще с самого раннего детства завораживали ее. Она любила туда ходить, так как одновременно с тоской всегда ощущала светлое чувство освобождения.
До того, как совсем стемнело, Ваня показал ей в стороне от села, в лесу, местное озеро. Это было очень живописное место. Склоненные ивы и заросли рогоза отражались в воде, как в зеркале, а сама вода была очень чистой и такой прозрачной, что даже на глубине было видно дно.
– Прямо, как в сказке! – завороженно любуясь водной гладью, воскликнула Света.
– Красиво! – подтвердил Ваня. – Но купаться здесь невозможно – вода очень холодная!
– И что? Никто не купается?
– Купаются. Но только быстро, потому что тело немеет из-за ледяной воды.
– А я всю эту зиму обливалась ледяной водой и мне кажется, что я смогла бы сюда окунуться… Такая прозрачная вода… – Света присела на корточки у самой воды и погрузила в нее руку… – Ну и не такая уж она и ледяная…
– Может, искупаемся? А? Давай!
– Ну вообще-то я в купальнике и потому могу сюда залезть…
– Так давай искупнемся! Давай! – не дожидаясь ответа, парень стянул с себя футболку, штаны и, оставшись в одних плавках, полез в прозрачную воду. Крепкий и жилистый, он выглядел без одежды настоящим спортсменом, и Света вдруг подумала, что будь он повыше ростом, то она бы в него точно влюбилась.
– Ну и как? – она поднялась с корточек и, стоя смотрела, как он, весь подобравшись, втянув в себя живот и приподняв плечи, медленно входит в воду.
– Х-холод-дно!
– Интересно, а я смогла бы так? – она быстро стянула с себя черный сарафан, и, оставшись в купальнике, тоже полезла в воду. – Ой! Ой! И правда, вода холодная! Ноги так и немеют!
– Я же говорил! А-а-а! – Ваня полностью погрузился в воду, проплыл немного и поскорее выскочил на берег. – Тело огнем горит! Я красный, как рак!
– А-а! Ааа! – Света тоже погрузилась в воду, проплыла чуть-чуть и, как бешеная, вылезла на сушу. – Мамочки! Какая холодная! У меня все онемело! Леденющая вода!
– Зато освежились! – Ваня с восхищением смотрел на ее стройное тело, и Свете понравилось, что он так смотрит на нее. В глубине души ей нравилось ее сложение, просто дома никому не была по нраву ее худоба, и она сама начинала сомневаться в собственной привлекательности. Родственники считали ее слишком худой и высокой, хотя рост ее был всего лишь 170 сантиметров. Разве такая уж она высокая? У них некоторые девчонки в классе были гораздо выше нее! «Фигура швабры», – отзывалась о ней сестра и родители не возражали, так как были с ней согласны. Сами они все были не высокие и по сравнению с ними Света вечно чувствовала себя какой-то дылдой.
– Ты такая красивая! – заявил Ваня. – Ты могла бы быть манекеном! Знаешь, в городе стоят в витринах магазинов…
– Манекеном? Пластмассовым? Может манекенщицей или моделью?
– Ну да! Да! Моделью!
Света глянула сверху на свое удлиненное стройное тело и осталась довольна собой. Если бы не родители и сестра, она бы, наверное, гордо жила бы в этом теле, но они постоянно осаждают ее самодовольство, внушая ей, что она длинная нескладеха…
– А что, я, правда, тебе нравлюсь? Я, правда, красивая? – увидев, что Ваня перестал смотреть на нее, спросила она. Ей снова и снова хотелось слышать слова о собственной привлекательности. Слишком долго она слышала совсем другое в свой адрес…
– Ты? – Ваня, надевающий в это время штаны, снова посмотрел на нее. – Да ты вообще очень даже! Тебе бы по подиуму ходить!
Света улыбнулась, но увидев, что теперь Ваня буквально впился в нее взглядом, смутилась и тоже стала поскорее влезать в свой черный сарафан.
– Это хорошо, что ты сегодня в черном, – похвалил ее парень. – Летучие мыши не будут кидаться на тебя.
– Да… Я специально так оделась.
После купания они чувствовали свежесть, и духота вечера теперь была им не страшна. Они вернулись в село, когда уже вдоль центральной дороги горели фонари.
– Ну что, теперь можно и на кладбище, – решил Ваня. – Ты еще не передумала?
– Нет.
– Ну, тогда идем. Я тебе могилу одной девчонки покажу – ее год назад похоронили. Она влюбилась в парня, а тот бросил ее ради другой, и тогда она взяла и повесилась. Ей было всего семнадцать, как мне сейчас. Ее мать у нас в магазине работает.
– И сейчас работает?
– Да. Куда она денется? У нее еще две дочки младшие подрастают, так что жить есть для кого. Но она болела, конечно, после смерти Люськи, а сейчас вроде отошла.
– Этой Люське сейчас было бы, как мне, восемнадцать… – Света подумала, что лучше уж совсем не любить, если любовь может так повлиять на человека.
– Я не знаю, чего люди боятся ночью на кладбища ходить, – рассуждал тем временем Ваня. – Что там такого страшного? Просто темно и все. А в могилах лежат те же самые люди, что и мы, только уже мертвые. Все мы там будем. И все родственники наши… У меня на этом кладбище две бабушки похоронены, дедушка, а знакомых вообще полно!
Они вышли за село и пошли по асфальтированной дороге по открытому пространству степи. Фонарей здесь не было, и потому они шли в полной темноте, и только луна с неба немного освещала все вокруг. В траве повсюду сверчали сверчки, и их звон действовал на Свету умиротворяюще. В воздухе витал горький запах полыни, на небе было бесчисленное множество звезд, и Света, почувствовав не передаваемый восторг, побежала по дороге, раскинув руки в стороны.
– Господи! Как тут хорошо! Как чудесно! Ты только посмотри, что творится кругом! – она закружилась на месте.
Ваня засмеялся и начал скакать вокруг нее. Какой он все-таки хороший парень! Жаль только маленький и ростом, и возрастом…
В своем восторге они чуть не проскакали мимо кладбища, но Ваня вовремя опомнился:
– Все, Свет, мы пришли! – он вытащил фонарик и посветил в сторону от дороги.
Девушка увидела ограды, памятники, кресты, овалы с фотографиями. Сердце ее тоскливо сжалось. И она, и Ваня когда-то обязательно будут лежать вот так же под землей, и другие люди будут ходить и смотреть на их памятники…
Вдвоем, они медленно бродили среди могил в ночной, звенящей от сверчания сверчков тишине, разглядывали фотографии, читали даты рождения и смерти.
– Вот могила Люськи! – Ваня посветил на фотографию на мраморном памятнике, и Света увидела красивое, веселое лицо юной девушки, удавившейся год назад из-за несчастной любви. Неужели эта веселая девчонка сейчас гниет в земле? Чувство непоправимости охватило Светину душу. Как глупо! Глупо умереть вот так!
– А тот парень? Ну, из-за которого она повесилась. Что с ним? – спросила она.
– Ничего. В институт поступил, с девчонками гуляет. То с одной, то с другой. О Люське и не думает.
– Обидно… Обидно за эту Люську.
– Она сама сделала то, что сделала. Никто ее в петлю не совал. Сама так решила… А вот тут, смотри, мальчишка лежит! – Ваня осветил фотографию мальчика. – Это Сашка. Его током убило на столбе. Полез туда зачем-то и все… Ему было всего одиннадцать.
Света прочла под фотографией дату его смерти и воскликнула:
– Так он в этом году умер! В апреле!
– Да. Вся школа провожала его до кладбища…
Они еще долго блуждали в темноте среди могил. Свете совсем не было страшно. Ей казалось, что они с Ваней приблизились вплотную к какой-то черте, за которой что-то такое бездонно-глубокое и безответное. Мертвые молча смотрели со своих фотографий и, казалось, присутствовали здесь. Безмолвные, тихие, несуществующие. Их нет. Но как будто они и есть. Смерть таит в себе глубокую тайну другого измерения…
Ваня неожиданно выключил фонарик, и они оказались в полной темноте.
– Ой, а что это? – испугалась Света. – Что-то с фонариком?
– Подожди-ка… Сейчас посмотрим, есть ли тут свечение над могилами или нет…
Они замерли впотьмах, глядя по сторонам. Однако скоро их глаза привыкли к темноте, и они прекрасно стали видеть очертания могил и силуэты друг друга – почти полная луна очень хорошо освещала все вокруг.
– Я не вижу никакого свечения, а ты? – Света разочаровано смотрела по сторонам.
– Я тоже ничего такого не вижу. Говорят, что свечение хорошо видно летом после дождя и только над свежими могилами.
– Понятно… Пошли обратно…
– Пошли… – Ваня снова включил свой фонарик.
Перед сном Света с улыбкой вспоминала всю их прогулку, а потом до утра проспала, как убитая, без всяких снов.
С того дня она стала почти каждую ночь гулять с Ваней по окрестностям села. Иногда к ним присоединялся и Дима, но с ним было не так свободно и комфортно, как наедине с одним только Ваней. Последний был простым, бесхитростным и относился к ней, как к интересному для него человеку, а возле Димы она сразу же чувствовала себя странной девушкой, которая ведет себя как-то не так. Ваня каждый раз водил ее, как на экскурсию, то в одно место, то в другое. Показал ей местный кинотеатр, школу, увел как-то в заросли ирги, где они вдвоем объелись спелыми ягодами. Все это было ночью, впотьмах, и Свете такие прогулки очень нравились. Так нравились, что когда она вернулась с практики домой, то заскучала. Укладываться спать в десять вечера она уже отвыкла – ее влекло в темноту и таинственность ночи. И однажды ей снова удалось погулять в темноте, однако все это было уже не так и не то…
Случилось это через неделю после ее приезда с практики. Она возвращалась из соседнего поселка – мама ее послала туда за готовым тестом в пекарню, так как собиралась нажарить пирожков. И вот, идя мимо прудов, Света услышала позади себя громкие шаги и обернулась. За ней шел солдат в кирзовых сапогах. Он шел именно за ней, не сводя с нее заинтересованных глаз, и Свете это понравилось. Ей всегда нравилось, когда кто-то замечал ее привлекательность. В тот день она была в коротких джинсовых шортах и майке и выглядела длинноногой стройной моделью. Ее темные пушистые волосы до плеч красиво обрамляли загорелое лицо, а большие светло-серые с зелеными вкраплениями глаза наивно смотрели вокруг. Она выглядела моложе своего возраста, хотя и была высокой. Ей даже в магазине иногда не давали сигареты, которые она покупала для отца, так как считали ее еще слишком юной.
Солдат шел за ней до самого дома, и она уж думала, что так и уйдет сейчас от него, но парень в последний момент, у самого подъезда, догнал ее.
– Девушка, а можно с вами познакомиться? – он встал перед ней, преградив ей дорогу, и Света улыбнулась. Если парни на улице знакомятся с ней, то, значит, она все-таки действительно хороша!
– А я думала, что вы просто идете по каким-то своим делам, просто вам надо в ту же сторону, что и мне.
– Не! Я за тобой шел! Как тебя зовут?
– Света. А тебя как?
– А меня Ваня. Пойдешь сегодня вечером гулять со мной? Часов в восемь?
Света удивленно посмотрела на него. Ей показалось, что ее практика продолжается, и ночные гуляния уже с другим Ваней вернулись к ней. Но этот Ваня был гораздо выше первого, да и по возрасту он ей больше подходил…
– А почему бы и нет? Пойду!
– Ну так я буду ждать тебя в восемь на этом месте, у твоего подъезда. Хорошо?
– Хорошо.
Света зашла в подъезд в приподнятом настроении. Она чувствовала себя красивой, привлекательной. Ее замечают! За ней идут, чтобы позвать погулять! Она нравится парням! Одно ее беспокоило – парень ей совсем не нравился. Вообще не нравился. Каким-то внутренним чувством она понимала, что он не ее человек. Но кто ее? Ей почему-то вообще никто не нравится. В школе одноклассники казались ей дураками, в институте тоже сердце ее молчало, с Ваней гуляла по ночам на практике, но не влюблялась в него. Может, с ней что-то не так? Почему ей никто не нравится? Хотя нет. Ваня с практики ей нравился, как человек, как друг, но вот чтоб влюбиться – нет. А солдат этот вообще не понравился. Но зачем же она согласилась с ним гулять?
Вечером, в восемь часов, она выглянула со своего балкона вниз и, увидев ожидающего ее у подъезда солдата, обрадовалась. Значит, прогулка все-таки состоится! Она быстро влезла в коротенькое платьице, подвязалась пояском, на ноги надела босоножки на небольшом каблучке и побежала на улицу. Увидев ее, Ваня удовлетворенно оглядел ее с ног до головы, и по его взгляду она поняла, что он доволен ею. Они пошли в сторону школы и в последний момент Света подняла голову и посмотрела на свои окна на пятом этаже, на лоджию… О нет!!! Она увидела, что на лоджии рядышком стоят мать с отцом и смотрят на нее. Ей вдруг стало неловко и стыдно. Она даже почувствовала, что краснеет. Что они о ней сейчас думают? Ой, как все плохо получилось… Лучше бы они не знали, что она пошла гулять с этим солдатом!
Настроение ее испортилось, но она все равно гуляла с парнем, показывая ему окрестности поселка. Ей хватило несколько минут, чтобы понять, что этот Ваня совсем не такой, как тот, что был на практике. С тем Ваней ей было легко и просто, и она чувствовала себя так, как будто вернулась в детство и с хорошим другом ходит по интересным местам. С этим же Ваней было скучно, неинтересно и даже вообще как-то плохо. В отличие от первого, который учился, мечтал, к чему-то стремился, второй был просто примитивным парнем. Если бы он попал к ней на лесфак, то, скорее всего, был бы среди тех разгульных парней, что по всем ночам устраивали пьяные посиделки с разборками и мордобитием.
– У меня дембель через две недели, – заявил солдат. – Поедешь со мной ко мне? Мы поженимся. Хочешь?
– Так сразу что ли? А как же любовь?
– Поженимся, и будет у нас любовь и все, что там надо.
Света сама себя не понимала. Она бродила по поселку с парнем, который ей совершенно не нравился, слушала его планы о женитьбе, и чувствовала, что просто хочет уйти домой, но почему-то не уходила, как будто ее кто-то привязал к нему. Солдат сыпал глупыми шутками, ржал, как дурак, над ними, и напоминал Свете ее тупых одноклассников, которых она презирала, учась в школе. А они действительно были тупыми, потому что кроме секса их ничего не интересовало и все их разговоры сводились только к одному – к сексу и пошлостям. Вот и этот Ваня был таким же сексуально озабоченным и пошлым. Говорил сальности, Свету постоянно то толкал, то тянул за руку, то бесцеремонно обнимал. Она быстро устала от его общества и пыталась уйти от него, но он хватал ее за руку, просил остаться, и она оставалась. Ей казалось, что раз он не хочет, чтоб она уходила, то это потому, что она ему нравится. А ей очень хотелось нравиться, и она невольно старалась понравиться ему еще больше. Ей очень хотелось любви, и этот парень вроде симпатизировал ей, и, возможно, он по-настоящему влюбится в нее. Но чем дольше они гуляли, тем больше она разочаровывалась в нем и тяготилась этой прогулкой. Их разговоры были ни о чем. Вообще ни о чем. Одни шутки, да приколы. Света едва сумела выудить у него, что он живет в какой-то деревне вместе с родителями и старой бабушкой, что у них в доме два кота, а во дворе в сараях родители держат коров, коз, кур, что у них огромный сад-огород у дома…
Они посидели немного на трибунах стадиона, потом пошли делать очередной круг по поселку и, проходя в очередной раз мимо своего дома, Света, глянув на свои окна на пятом этаже, остановилась как вкопанная – во всем темном спящем девятиэтажном доме горели только три окна ее квартиры, а ведь была уже полночь!
– Ой, мне надо домой! – испуганно сказала она. Страх перед родителями тут же отрезвил ее. Она ведь не на практике, а дома! Родители беспокоятся и не спят из-за нее! В одно мгновение она как будто освободилась от плена, в который попала благодаря солдату.
– Родители не спят! Свет в окошках! Что будет?!
– Ну и что? Погуляем еще, – солдат взял ее за руку своей большой и влажной ладонью. Света попыталась освободиться, но парень крепко держал ее.
– Ну Ваня! Пусти! Родителя меня прибьют! Отпусти! – но Ваня не отпускал, и только когда она попыталась укусить его за руку, он ослабил хватку, и она смогла освободиться от него.
– Я теперь знаю, где ты живешь! – крикнул он в спину, убегающей девушке. – Завтра я приду к тебе в гости!
«Да иди ты!» – в сердцах подумала Света, несясь по спящему поселку домой.
Войдя с перекошенным от страха лицом в квартиру, она тут же наткнулась на пышущих злостью отца с матерю. Они стояли посреди коридора и смотрели на дочь, мягко сказать, не очень доброжелательно.
– Ах ты, дрянь такая! – тут же, словно змея, прошипела мать, и Свете показалось, что ей дали пощечину. Несмотря на свои ночные загулы, она ничего плохого не делала, и потому хлесткое обзывание матери мгновенно оскорбило ее.
– Ну зачем ты так? – тут же осадил мать отец, но взгляд его при этом нисколько не смягчился. – Возможно, она просто потеряла счет времени.
– Счет времени? Она у нас дура что ли? – прошипела мать, с ненавистью глядя на Свету. Она старалась говорить тише, чтобы не разбудить уже спящую Марину.
Света, словно прикованная, застыла на пороге, не в силах сдвинуться с места. Она покорно ждала над собой страшного приговора, который родители должны сейчас вынести ей. Как она могла так долго гулять, не подумав о том, что она дома, а не на практике? Что с нею случилось? Она ведь никогда не позволяла себе такого поведения!
Зачем ей нужно было так долго гулять и мучиться возле этого примитивного солдафона, если он даже не нравился ей? Ради чего все это?
– А ну пошла живо в свою комнату, чтоб глаза мои тебя не видели! – прошипела с ненавистью мать. Отец смотрел на нее с не меньшей ненавистью, и это совсем добило Свету. Опустив глаза, она поскорее скинула босоножки и опрометью кинулась в свою комнату. На душе было так тяжело, как никогда. Ненависть родителей просто убивала ее.
«Сейчас возьму и повешусь!» – подумала она, чувствуя, что смерть освободила бы ее от этого кошмарного состояния страха и полной ничтожности. Она вдруг ясно поняла, что чувствовала та Люська с кладбища, которая удавилась из-за несчастной любви. Ей было невыносимо плохо от того, что в глазах любимого она видела равнодушие. Ненависть и равнодушие убивают без слов и вводят душу просто в невыносимое состояние, от которого хочется освободиться любым способом, пусть даже самоубийством.
Однако Света дошла еще не до самого дна, потому что чувствовала, что все-таки хочет жить. Впереди у нее еще было возможное счастье с лесником, и ради этого стоило жить. Пусть сейчас все так, но дальше-то будет гораздо лучше!
На следующий день, в воскресенье, солдат, как и обещал, пришел к ней в гости. Света валялась у себя в комнате на покрытой розовым покрывалом кровати и читала книгу. Она боялась показываться из комнаты и потому с утра еще ничего не ела и не пила, а время уже близилось к обеду. Когда раздался звонок в дверь, она даже не шелохнулась. О том, что солдат придет к ней сегодня она и не думала. Ей хотелось стереть саму память о нем, так как от одной мысли об их прогулке ее начинало тошнить. Как она могла гулять с этим дураком? С этим тупым придурком с примитивными мыслями и желаниям?. Ваня из Березок, где она проходила практику, был совсем другим, и если бы она вчера бродила по поселку с ним, то это было бы понятно. Но зачем она терпела глупого солдафона? Что за наваждение такое? Она же не хотела с ним гулять, но гуляла как будто ее привязали к нему.
– Свет, к тебе пришли! – дверь в ее комнату приоткрылась, и девушка увидела несколько растерянное лицо матери. Кажется, мама уже немного поостыла… Света поежилась, вспомнив, как мать обозвала ее вчера дрянью… В их семье бранные слова были не приняты, и потому если уж кто-то и говорил что-то грубое, то только в крайней степени гнева и раздражения. Это до какой же степени мать была зла на нее, что смогла обозвать ее таким словом? Как будто в грязи ее выкупала, в шлюхи записала… При одном воспоминании об этом у Светы на глаза наворачивались слезы.
Мать посторонилась, и в комнату вошел тот самый вчерашний солдат в военной форме.
– Привет! – он довольно оглядел ее худую фигуру в халатике, возлежащую на кровати…
– О-о-о… Это ты?! – Света смущенно села, спустив длинные ноги на пол. – А зачем? Зачем ты пришел?
– Ну я же сказал, что приду к тебе в гости, и я пришел!
Света хлопала растеряно глазами, не зная, что делать. Но ей вдруг стало хорошо от того, что он к ней пришел. Одиночество и горькое страдание, терзающее ее с утра, тяжесть и боль из-за размолвки с матерью и отцом вдруг отошли на второй план. Она заметила, как мать сквозь щель между дверью и косяком подглядывает за ними, и ей стало противно. Как будто тут есть за чем подглядывать! Ничего тут нет, и не будет!
Заметив, что Света на нее смотрит, мама прикрыла за собой дверь.
– А я гляжу, ты меня совсем не ждала… – он бесцеремонно сел на кровать и взял ее руку в свои теплые влажные ладони. И чего они у него вечно такие влажные?
– Не ждала. Мне вчера родители такое устроили из-за моего позднего возвращения, что мне не до тебя было, – она потянула руку к себе, желая освободить ее от его липких ладоней, но он крепко держал ее.
– Ты меня чаем не угостишь? – его лицо было гладким, сытым, сам он был крепким, высоким, но совершенно не привлекательным для нее. Она снова вспомнила Ваню с практики. Тот, несмотря на то что был ниже ее на полголовы и младше на год, нравился ей. И телосложение его нравилось, и лицо, и вообще сам он нравился. А этот какой-то…
– И, если есть, еще пряники принеси…
Света, как послушная девочка, поднялась, чтобы принести этому солдафону чай. Он выпустил ее замусоленную в его влажных ладонях руку, и она тут же брезгливо вытерла ее о свой халат. Подойдя к двери, она с опаской выглянула в коридор. Вроде никого. Осторожно она вышла из комнаты, подбежала на носочках к кухне – там тоже никого не было. Поскорее согрев в чайнике воду она налила в большой бокал чай, достала из стола пакеты с печеньем и пряниками и поскорее кинулась обратно в комнату, но в коридоре столкнулась с отцом. Он, как и вчера, сурово смотрел на нее. Да когда же они уже успокоятся и простят ее? Когда же этот кошмар закончится?
– А че ты пряники и печенья на тарелку не выложила? – предъявил ей претензию солдат. – Прям в пакетах все принесла!
– Какая тарелка? – возмутилась Света. – Я из комнаты после вчерашнего боюсь выйти! Тарелка!
– А что вчера такого было? – он с явным удовольствием смотрел на ее вспышку возмущения, принимая ее за проявление темперамента.
Света удивленно посмотрела на него. Она ж ему уже рассказала о размолвке с родителями после ее позднего возвращения. Он ее вообще, что ли не слушает? И чего это он тут расселся? Чего это она его закармливает? Сама еще ничего не ела сегодня, живот к спине прилип, а этому принесла тут все…
– Ну-ка, дай-ка мне пряник! – она сердито выхватила у него пакет. Ей противно было смотреть, как он лезет своими немытыми, влажными руками за пряниками и цапает их там, выбирая себе пряник получше. После него, хоть выкидывай все…
– И печенье дай мне! – она отняла у него и пакет с печеньем.
– Эээ! Ты чего такая злая? Все у меня отняла… Дай хоть чего-нибудь! – солдат потянулся одной рукой за пакетами, в другой держа бокал с чаем.
– Да на! Жри! – она вытащила для него один пряник и одно печенье и сунула ему в руку. – Нечего тут грязными руками по пакетам шарить! Ешь после тебя потом все зацапанное!
– Так после меня ничего бы не осталось! Я все бы съел!
– Все?! Вас там не кормят что ли? Вроде не худой… Упитанный даже.
– Нас кормят, но я постоянно жрать хочу. Все время хочу жрать. Мне деньги, когда присылают из дома, я сразу в своей части иду в чайную и там покупаю всякие пирожные, пирожки и нажираюсь.
– Ну ты даешь!
– Даю! Я ж деревенский. Привык к калорийной еде. В деревне творог, масло, сметана – все такое жирное, натуральное. А яйца там, какие! А мясо! Какое там мясо… – он мечтательно подкатил глаза.
– У вас там, наверное, все толстые на такой-то еде.
– Ну, я бы не сказал. Мы же много двигаемся. Там знаешь сколько работы? Мы в четыре утра встаем, чтобы все успеть. И это при том, что родители у меня работают еще. Мать в местной библиотеке, отец механизатором… Да и я перед школой вставал вместе с ними в четыре, коров провожал в стадо, потом в школу шел. В деревне так. Но к этому привыкаешь. Когда в техникум поступил и стал жить в городе на квартире, то мне не привычно было без ранних подъемов.
Света уже знала, что он окончил перед армией техникум, но какой именно не интересовалась, так как вообще не интересовалась этим парнем. Да и он не спрашивал ее, где она учится, чем занимается. Единственное, что ей нравилось в нем, так это то, что он из деревни и буквально пышет здоровьем. Она с удивлением смотрела, как он один за другим поглощает пряники и печенья, большими глотками пьет чай… Пока она ела одно печенье и один пряник, он сожрал их все.
– Слушай, налей мне еще чаю! – протянул он ей пустой бокал и рыгнул.
– Ну ты и пить! Налей ему! Я ж говорю тебе, что у меня с родителями проблемы! Они вчера меня ругали за поздний приход, а сегодня я в комнате сижу и боюсь выйти отсюда!
– Ну давай я с тобой выйду! Заодно познакомишь меня с ними.
– Не надо! Я одна схожу! – Света забрала у него бокал и, подойдя к двери, выглянула в коридор – там было свободно. Она поспешила на кухню и нерешительно остановилась в дверях – за столом обедал отец. Он исподлобья глянул на нее и опустил глаза в тарелку. Света решила не отступать и вошла в кухню. Чайник был горячий, и потому она поскорее бросила заварочный пакетик в бокал, залила его кипятком и поскорее ретировалась из кухни обратно в комнату.
– Натерпелась я из-за тебя страху! На! – девушка протянула было парню бокал, но не успел он взять его, как она передумала, решив сама напиться чаю. – Подождешь! Я сама еще не пила! Кормлю тут тебя, пою, а сама голодная! И все из-за тебя!
Она сделал несколько глотков из бокала, и почувствовала приятное тепло в животе.
– Слушай, а ты мне нравишься все больше и больше! Ты красивая, темпераментная! С тобой не скучно будет ни в жизни, ни в постели. Может, действительно поедешь со мной? Привезу тебя к себе, мы поженимся. У меня дембель через две недели.
– Никуда я не поеду! На вон, пей! – она сунула ему бокал и села от него подальше, на другой край кровати.
Парень, отдуваясь, выпил второй бокал, вытер губы и с улыбкой посмотрел на нее. Света на его взгляд презрительно хмыкнула и отвернулась. Тогда Ваня встал, поставил бокал на стол и, подойдя, сел к ней вплотную. Он обнял ее, притянул к себе…
Света попыталась высвободиться, но он стиснул железной хваткой ее тело и свободной рукой стал расстегивать ей халат.
– Отпусти! Я кричать буду! – Света ужом извивалась, пытаясь высвободиться из его сильных рук, но он продолжал расстегивать ее халат, под которым у нее не было лифчика. И вот она уже с голыми грудями перед ним, и он своей потной влажной ладонью хватается за них, гладит. Он повалил ее на кровать, продолжая массировать ее грудь, и она от возмущения издала крик, подумав, что этот урод сейчас изнасилует ее.
Именно в этот момент раздался стук, и дверь в комнату отворилась. Ваня в одно мгновение отпрянул от Светы, а та даже не успела прикрыться, и в полуголом виде была застигнута врасплох матерью.
– Молодец! Я так и знала, чем ты тут занимаешься, дрянь такая! – в глазах матери снова была ненависть и просто уничтожающее презрение.
Света поскорее стянула халат на груди, поднялась с кровати и отошла подальше от солдата.
– Мама! Но я тут ни при чем! Это все этот придурок! Он накинулся на меня!
Но мать, видимо, не поверила ей, так как, прищурившись, с презрением посмотрела на нее, и, не удостоив солдата ни одним взглядом, закрыла за собой дверь.
– Пошел отсюда вон, урод! – Света схватила со стола дырокол, продолжая второй рукой стягивать халат на груди, и замахнулась на Ваньку. – Убью тебя! Убью!
Она действительно желала убить его. Все ее тело била нервная дрожь, губы дрожали, в глазах было отчаяние загнанного в угол человека.
– Да уйду я, дура! Нужна ты мне тощая сикельда! Подержаться не за что – одни кости кругом. Ни задницы, ни сисек…
Света с силой запулила в него дырокол, но он к ее сожалению не попал в цель – Ванька увернулся и, напоследок еще раз обозвав ее дурой, скрылся за дверью.