Пока Фима размышляла, позвонить ли ей домой и предупредить, чтобы им оставили их долю, или все-таки положиться на совесть своих близких, случилось нечто неожиданное. То ли от выпитого коньяка, то ли от вколотого ему лекарства, но утопленник открыл глаза и повел ими по сторонам. Не обнаружив взглядом того, кого он надеялся увидеть, он уставился на Арсения.
А потом сообщил:
– Меня хотели убить!
– Что?
– Убить хотели, – монотонно произнес паренек.
– Ты просто свалился в воду. Все будет хорошо.
Паренек помотал головой в знак отрицания.
– Я не сам упал. Меня столкнули. Спросите у Полины.
И снова потерял сознание. Арсений на какое-то время завис, потом деловито обыскал карманы куртки, которая была раньше на утопленнике, обнаружил насквозь мокрый бумажник, из которого извлек ученический билет. Школьник!
– Николай Ребров, – прочитал Арсений имя владельца билета. – Ты же его узнаешь?
Фима кивнула:
– Конечно! Это тот мальчик с Фонтанки! Чуяло мое сердце, что он все-таки сверзится сегодня в воду!
– Он сказал, что его хотели убить.
– Кто? Кому он нужен? Мелет всякую ерунду. Сам свалился! Он и тогда к Чижику-Пыжику так тянулся, что у меня сердце в пятки ушло!
Но Арсений ее как будто бы и не слушал.
– А где его подружка? Он же не один был. Судя по всему, это ее Полиной зовут. Где же она?
Фима надулась. Вот еще не хватало искать какую-то Полину. И чего это Арсений так оживился? Того и гляди из машины выпрыгнет и за этой Полиной побежит.
– Откуда я знаю? Сам ищи, если тебе нужно!
И, к ее разочарованию, Арсений так и сделал. Выпрыгнул из машины. И в ответ на вопрос медиков, едут они с ними или нет, отрицательно покачал головой.
– У нас тут еще остались дела.
Злая и голодная, Фима была вынуждена выпрыгнуть следом. Она была очень недовольна. Дела у него есть! Единственное дело, которым они сейчас должны заняться, поехать к ней домой, напиться там горячего чаю и попытаться ухватить хоть что-нибудь из тетушкиных пирожков. Но Арсений, судя по всему, думал иначе.
Он принялся шнырять по толпе, выискивая тех, кто мог видеть момент падения в воду. Расспрашивал про спутницу утопленника. И постепенно кто-то из свидетелей сумел припомнить, что рядом с упавшим в воду пареньком была какая-то мелкая пигалица.
– Хотела, чтобы он вместо нее монетку к зайцу закинул. Я ей и говорю, так нельзя, красавица. Кто желание загадывает, тот и кидает. И чужую монетку нельзя брать. Обязательно своя должна иметься, из дома принесенная. Такой порядок. Иначе не сработает. Главное дело, я как лучше хотел, а она на меня как зыркнет своими глазищами. Мол, не суйся не в свое дело!
– Кто же его столкнул-то? Вы это видели?
Свидетель покачал головой, но вместо него ответил другой мужчина. Бородатый, заросший волосами по самые брови, он вызвался добровольно дать показания.
– А она и пихнула! – сказал он, и голос его прозвучал уверенно. – Девчонка эта! Вроде как поддерживала сзади пацаненка, а когда он на самый край встал и балансировать начал, она его и толкнула. Легонько, со стороны никто ничего не заметил. Но я близко к ним стоял, так что я видел.
– Зачем же девчонке сталкивать своего друга в воду? Он же для нее старался!
– Этого уж я не знаю. А только сдается мне, что она еще та штучка. Может, у нее давно на уме было парня своего со свету сжить. Женщины, они же такие. Мою вот жену взять, к примеру. Тихая-тихая, вроде бы воды не замутит, иной раз словечка лишнего не проронит. Десять лет с ней прожили, сына прижили, а она меня тоже убить пыталась. Что меня спасло? Только чудо да молитва моей матушки. Сам не знаю, почему я проснулся и глаза именно в тот миг открыл. Смотрю, а она надо мной стоит и уже топор занесенный держит. Еще секунда, опустила бы она мне его на головушку.
– За что?
– Да ни за что! Просто так! Говорит, пил слишком много. Буянил после выпитого. Сына лупил и на нее руку поднимал. Но разве за такое убивают? Вот вы скажите мне? Убивают? А?
– Конечно, нет, – согласился с ним Арсений, одним глазом подмигивая при этом Фиме. – Это же дела житейские, это же понимать и прощать нужно.
Бородатый его насмешки не понял и очень воодушевился.
– Вот и я то же самое говорю!
Фиме этот тип резко не нравился. Мало того что был он из себя косматым и каким-то неухоженным, так и морда у него буквально лопалась то ли от жира, то ли от самодовольства. Да и тот, второй, тоже хорош! Жену он бил и сына! И теперь удивляется, чего это им не по вкусу пришлось.
И Фима зло прошептала:
– Тебя бы самого регулярно прикладывать, посмотрела бы я на тебя!
Но мужик ее шепота не услышал и продолжал говорить:
– И главное дело, судья, которая нас разводила, тоже бабой оказалась. Меня ни о чем не спросила, а стала бумажки разглядывать, которые жена ей принесла.
– Какие?
– Справки всякие из травмы. Мол, то ребро у ней сломано, то плечо, то кисть. И рентгенами запаслась! Ну, там четко видно, да, переломы. А я разве виноват, что у ней кость такая слабая? Вот меня сколько хочешь бей, мне ничего не сделается. А ее только толкни посильней, так у ней уже перелом готов! Но судья вникнуть в мои доводы не захотела и развод нам с супругой быстренько оформила. И половину всего мной заработанного я этой стерве должен был отдать. Только я ей шиш с маслом что отдал.
– Если виноват, то надо отдать, – наставительно заявил Арсений, вновь подмигивая Фиме. – Пусть бабы и гадины, но мы должны быть выше их.
Но косматому его слова не понравились.
– С чего бы это? Может, она себе кости специально ломала, почем я знаю? Бабы же они такие, жутко хитрые!
Мужик был уверен, что кругом несправедливость, с этим мнением и остался. Небритый, заросший и косматый, он снова повторил, что толкнула в воду паренька его девчонка. Но его женоненавистнической позиции нельзя было в полной мере доверять. Свою неприязнь к женщинам как к полу он мог спроецировать и на незнакомую ему конкретную девушку.
– Опишите нам ее внешность.
– Чего?
– Как она выглядела?
– А… это… того самого… Пигалица такая.
Больше от него ничего добиться не удалось.
– И она совершенно точно не случайно парня в воду столкнула. Она это целенаправленно сделала. Потому что как только он свалился, она тишком-тишком да и слиняла. В машину запрыгнула и утекла.
– А что за машина?
Вот машину мужик описал очень детально. Машина была темно-синего цвета, грязная, правое переднее крыло имело вмятину, а дверь пассажирского места – царапины. С маркой и моделью машины мужик тоже не подвел.
– Новая «Лада Веста», – авторитетно заявил он. – Правое крыло и дверь поцарапаны, издалека видать. А вот номер не помню. У меня с детства плохая память на цифры была. Поэтому пришлось мне в лесничество идти работать, там цифр нет, одни елки да березы. С ними проще, чем с людьми. Вроде как в номере той машины тройка была. А может, шестерка.
Арсений записал также и координаты свидетеля, которые тот сначала не хотел давать.
– Да я уж вам все рассказал, что видел, – отнекивался он. – Зачем вам моя фамилия?
– А вдруг вы сумеете вспомнить какие-нибудь подробности! Я вам еще позвоню.
Это свидетелю совсем не понравилось, и он заголосил:
– Нету у меня телефона!
– Как это нету?
– А на кой мне в лесу телефон?
– Но если вы начальству понадобитесь, тогда как?
– На этот случай у меня при себе всегда рация имеется. Мы там все по рации общаемся.
– А зовут-то вас как?
– Федотом зовут. Федот Матвеевич Черепанов.
– Адрес скажите.
Адрес мужик назвал опять же без всякого удовольствия.
– Переулок Джамбула, дом восемь, квартира тридцать. Адрес-то вам зачем? В гости ко мне придете?
– Может, и приду.
– Ну приходите, коль не шутите, – хмыкнул Федот. – Теперь все?
– Все. Спасибо за помощь.
– Не за что! Обращайтесь, если что понадобится.
Фиме почудилось, что в его словах вновь прозвучала какая-то скрытая насмешка, но она решила, что это потому, что мужик ей активно не нравился. Кость у его жены слабая! Скажите на милость! Самого бы так избивали день за днем, небось тоже за топор бы схватился.
– Очень жаль, что жена свою задумку до конца не довела! – вырвалось у нее. – Дышалось бы всем легче!
Но противный мужик уже ушел. А вот Арсений взглянул на нее с усмешкой.
– Не знал, что ты у нас такая кровожадная.
– Неприятный тип.
– На всех не угодишь. Ну что? Поедем в гости к этой Полине?
– Зачем?
– Ты же слышала, что сказал свидетель. Полина сначала подбивала своего приятеля к опасным трюкам, а потом улучила момент и столкнула его в воду. Хочу разузнать, зачем ей это понадобилось.
– Этот свидетель мог и соврать.
– Мог. Но что-то мне подсказывает, что в воду паренек бухнулся не по своей воле. Да ты сама слышала, как он утверждал, что его хотели убить. Так что? Ты со мной?
И что надо было ответить Фиме? Отказаться от Арсения в пользу пирожков? Отпустить его одного на встречу с этой вертихвосткой Полиной, которую Арсений находил очень даже хорошенькой? Ни за что! Не дождетесь!
Фима велела своему внутреннему любителю пирожков заткнуться. И на всякий случай написала маме, чтобы та приберегла для дочери пару-тройку любимых Фимой калачиков.
Ах что это были за калачики! Внутри сочные, с черносливом и грецкими орехами, а снаружи обсыпанные сахарной пудрой с корицей, они были настоящим произведением искусства. Их даже есть было как-то жалко. Конечно, никакой надежды на то, что маме это удастся, у Фимы не было. Может, она и попытается, но вся выпечка тети Риммы была волшебной и обладала способностью исчезать сама по себе. И никто не мог потом объяснить, куда подевалось целое блюдо румяных и сдобных плюшек.
Но как ни дороги были Фиме эти пироги, Арсений показался ей дороже.
И она сказала:
– Ладно, поехали.
– Чудесно! – обрадовался Арсений. – К тому же ребята обещали нас подкинуть до нужного адреса. Повезло, что это мой район. Все удачно складывается.
И только тут Фима спохватилась:
– А как мы найдем эту Полину?
– Имя нашего потерпевшего мы знаем. Я наведался в его социальные сети, нашел его подружку по имени Полина, а потом уже установил ее личность. Ничего сложного. Опять же, ребята помогли. Кстати, личность она им хорошо известная. В свое время привлекалась за хранение наркотических средств.
– Наркоманка?
– Вроде как лечилась и вылечилась. Но ты права, бывших наркоманов не бывает. Всегда существует риск, что девочка вернется к своим прежним привычкам.
– А что ее связывает с этим Ребровым?
– Коля ее друг. И кроме того, между ними существуют какие-то родственные отношения. Не слишком близкие, но тем не менее в их переписке все время упоминаются какие-то тетя Таня, дядя Олег, братишка Сережка и сестричка Галчонок.
– Это их семья?
– Насчет этих людей полной ясности у меня пока что нет. В официальных документах люди с такими именами не появляются. Но я надеюсь, что Полина сама просветит нас на их счет.
– А зачем нам это? Зачем нам искать родственников? Нам бы для начала выяснить, чем занимались сегодня эти Коля с Полиной.
– Мы это знаем.
– Да? – удивилась Фима.
– Дело в том, что семья дяди Олега угодила в сложную жизненную ситуацию. У тети Тани уже несколько лет как диагностировали тяжелое заболевание. Она была вынуждена оставить работу, сидит дома, иного дохода, кроме зарплаты мужа, не имеет. Но месяц назад ее муж попал под машину, жизнь его висит на волоске. А у них маленькие дети. И муж, который являлся в семье единственным кормильцем, теперь сам нуждается в уходе. Даже если выживет, то процесс реабилитации будет долгий и дорогостоящий. А денег нет, и их появление даже не предвидится. В общем, в эту семью пришла настоящая беда.
– Мне очень жаль, но при чем тут прогулка Полины с Колей по городу?
– Как я понимаю, Полина уговорила Колю, чтобы они вдвоем проделали некий магический ритуал.
– Они прошлись по всем счастливым местам в Питере и в каждом попросили исполнения своего желания.
– А желание у них одно – чтобы тетя Таня осталась бы жива!
– Ребята хотели, чтобы женщина выздоровела, – задумчиво произнесла Фима. – И муж ее тоже. Но зачем тогда Полине толкать Колю в воду?
– Вот это мы сейчас и должны будем с тобой выяснить.
Прямо уж так и должны! Сказал бы уж правду, что ему просто хочется это выяснить. Но вслух Фима ничего не сказала, потому что и ей тоже было любопытно разобраться в этой истории.
Полина жила неподалеку от Петропавловской крепости, что удивило сыщиков. Эта часть города считалась фешенебельной, а ровным счетом ничто в облике Полины или Коли не указывало на их принадлежность к состоятельному сословию.
– Впрочем, ведь есть еще и коммуналки.
Вот только коммунальные квартиры были в подавляющем большинстве благополучно расселены. Петроградская сторона была почти полностью очищена от маргиналов, и жители окрестных домов могли сполна наслаждаться жизнью, не опасаясь, что какая-нибудь унылая и голодная физиономия одним своим видом отравит им это удовольствие.
Облицованный темным камнем дом находился неподалеку от Сытного рынка.
– Нам на четвертый этаж.
Лестница была широкой, с массивными ступенями и ажурным кружевом чугунных перил. Старина тут умело и органично вплеталась в современный дизайн. Даже кабина лифта вознесла их на нужный этаж за считаные секунды, хотя выглядела она точь-в-точь как ее товарка, занявшая свой пост в этом доме еще в самом начале прошлого века. В лифте стены были украшены зеркалами и пейзажами, на полу лежало ковровое покрытие, гладкие латунные перила обещали, что поездка будет полностью безопасной.
– Мне тут нравится, – сказала Фима, разглядывая причудливый плафон у себя над головой. – Наверное, квартиры тут дорогие, да?
Это наивное замечание вызвало насмешливые ухмылки полицейских, которые служили в этом отделении уже давно и были осведомлены о стоимости квадратных метров в этом доме получше многих.
– И на всей лестнице нет ни одной коммуналки, – прошептал Арсений. – Понимаешь, о чем я?
Они вышли из лифта.
– А вот и наша дверь.
– И она открыта.
Упомянутая дверь выглядела роскошно. Впрочем, других дверей в этом доме и не имелось. Своих нищих соседей нынешние обитатели уже давно выдворили в человейники, стремительно разрастающиеся по окраинам города, словно грибы шампиньоны на тепленьком навозе. Там, среди своих, им было самое место.
– Тук-тук! Есть кто дома?
Никто не отозвался.
– Зайдем.
Его коллеги колебались.
– Неудобно. Без вызова-то входить.
А вот интересно, были бы они столь же деликатны, если бы речь касалась каких-нибудь простых граждан? Что-то подсказывало Фиме, что нет.
– Как бы там ни было, а проверить надо.
Вчетвером они осторожно вошли в квартиру. Арсений впереди, полицейские за ним, и последней двигалась Фима.
В квартире кто-то был, откуда-то раздавался тихий бубнеж. Но оказалось, что это всего лишь включен телевизор, и монотонно бубнит диктор, сообщая новости.
– Никого нет! Пусто!
В квартире было четыре больших комнаты. Сначала Фима даже не смогла сориентироваться, до такой степени ее ошеломили просторы этой квартиры. Потолок терялся где-то в необозримой дали, метра четыре с половиной, никак не меньше. Сами комнаты были огромными, да еще сюда добавлялся холл, плюс кухня, к которой примыкала парочка подсобных помещений – прачечная и кладовка – которые сами по себе были равнозначны кухне в какой-нибудь жалкой хрущевке.
– Живут же люди!
Это прозвучал завистливый голос кого-то из полицейских.
– В квартире проживает семья Беляковых, – отреагировал Арсений. – Старшее поколение – муж и жена – сейчас находится на отдыхе на Мальдивах. А их дочь Полина осталась в городе.
Жилых комнат было три, плюс гостиная. У каждого члена семьи имелась своя индивидуальная спальня, даже у родителей Полины.
Этот момент показался Фиме достойным внимания. Если супруги не спят в общей кровати, а предпочитают ночевать каждый по отдельности, то это может говорить о неблагополучной атмосфере в их супружеской жизни.
– Молодец, – похвалил Арсений свою подругу, когда Фима сообщила ему о своих наблюдениях. – Но с другой стороны, мало ли по каким причинам люди спят в разных комнатах. Возможно, муж храпит.
– Или жена предпочитает по ночам творить.
– А это ты с чего взяла?
– Тут очень много картин, и все они внизу имеют подпись В. Белякова.
– Да, Вера Белякова – это мать нашей Полины. Но нигде не указано, что она художница. Собственно говоря, она вообще ничего, кроме средней школы города Луги, не заканчивала.
– И тем не менее картин тут масса. И рамы на них новые.
Арсений прошелся по дому, внимательно разглядывая развешанные на стенах полотна.
– Мне кажется, многим из них уже не один десяток лет.
– С чего ты взял?
– Городской пейзаж, – объяснил Арсений. – Вот этот дом, который есть на пейзаже, уже давно снесен, на его месте построено метро «Адмиралтейская». А в этом здании на Владимирском проспекте сейчас расположился торговый центр. Но тут на картине этот дом все еще заселен жильцами. И много других нюансов. Одежда пешеходов. Малое количество машин на улицах города.
– Наверное, она рисовала свои картины не один год.
– Я бы сказал, не один десяток лет. На многих картинах изображен наш город таким, каким он был лет пятьдесят назад.
– Неужели так много изменилось?
– Не очень. Но если присмотреться, то хватает. Например, такие троллейбусы были сняты с маршрутов еще в пятидесятых годах.
Всласть обсудить живопись им помешали.
– В доме точно никого нет, – отчитался один из полицейских Арсению. – Мы все осмотрели.
Но Арсений не спешил уходить из квартиры. Он стоял, смотрел, размышлял.
А потом спросил:
– Что это за дверь?
И, не дожидаясь ответа, подошел и распахнул ее. За дверью оказалась гардеробная, которая была битком набита женской одеждой. Отдельно имелись полки для обуви, подобранной по цветам. Только босоножек Фима насчитала около десятка. Но в одном нельзя было упрекнуть хозяйку: вся обувь была в безупречном состоянии, и к тому же ни одна пара не дублировалась. Не было тут двух пар синих туфель или двух пар черных ботинок. Для каждого комплекта одежды полагались своя обувь и сумка.
– Сколько же тут сумок! – ахнула Фима. – Это же невероятно!
Один из шкафов был забит сумками из кожи, замши, велюра, бархата и атласа. Дорогие бренды, модельные сумочки и что-то невероятно трогательное и винтажное, украшенное кружевом, бисером и вышивкой шелком.
– Мне тут нравится, – прошептала Фима. – Я тут останусь. Можно?
Арсений на ее шутку не отреагировал, он размышлял.
– Если у каждой основной спальни есть такая гардеробная, то мы их еще не осмотрели.
В гардеробной, которая примыкала к спальне хозяина, ничего не было. В полном смысле этого слова. Все полки были совершенно пусты.
– Похоже, что хозяин забрал с собой на отдых все свои вещи.
– Это невозможно. Даже если он, в отличие от своей супруги, практикует аскетизм и отказ от всяческих излишеств, то все равно в нашем климате у него должна быть зимняя куртка, пуховик и пальто. И это не роскошь, а суровая необходимость. Но зачем тащить с собой весь этот зимний гардероб в жаркие страны? Достаточно взять с собой одну теплую вещь, в которой доберешься до аэропорта и в которой вернешься назад. То же самое касается и обуви. Глупо переть на себе тяжелые зимние ботинки, которыми в жарком климате не придется воспользоваться ни разу. Так что либо он аскет, либо…
Фима оглядела спальню хозяина. Вот уж ничто не указывает тут на человека, способного отказаться от земных наслаждений. В углу стоит очень красивый кальян, явно привезенный откуда-то из арабских стран и купленный отнюдь не в первой попавшейся сувенирной лавке. Стекло колбы в красивых узорах напоминает муранское, может быть даже там на заказ и изготовлено. Все металлические части кальяна явно сделаны из серебра, которое украшено красивым узором из насечек. А гладкие полированные камни, которыми украшен кальян, очень похожи на бирюзу. Натуральная бирюза такого размера должна стоить немало.
Помимо этого за стеклом буфета виден хрустальный графин, в котором поблескивает маслянисто-золотая жидкость. То ли коньяк, то ли виски. Плотно притертая пробка не позволяет аромату напитка выскользнуть наружу. На стене пейзажи, на которых видна все та же подпись.
– А вот тут недавно была картина, но теперь ее нет.
Прямоугольный кусок чуть более темных по тону обоев и две бронзовые шляпки, торчащие из стены строго по центру этого прямоугольника, говорили о том, что еще недавно тут висела какая-то картина.
– И мне кажется, что картины были парными. Справа висит портрет мужчины, он точно такого же размера, как исчезнувшее полотно.
С уцелевшей картины на них смотрел мужчина средних лет с уже чуть тронутыми сединой висками. Прямой нос, внимательный взгляд серых глаз, густые черные брови и волосы, мужчина был привлекателен внешне. И к тому же обладал хорошей фигурой, о чем можно было судить по ширине его плеч и развитой мускулатуре рук и груди, проглядывающей сквозь тонкую ткань сорочки.
– Это единственное полотно, которое тут без подписи Беляковой.
Действительно, на портрете мужчины стояла другая подпись. Какой-то Круг, чего-то там и завитушки. Совсем не похоже на подпись В. Беляковой.
– К тому же портрет современный, – сразу определил Арсений. – На мужчине фитнес-браслет, рядом с ним изображен смартфон. Да и манера письма сильно отличается от всего, что мы до сих пор видели. Мне кажется, это хозяин квартиры.
– Вряд ли он стал бы вешать у себя в спальне портрет какого-то постороннего мужика. Для женатого человека это было бы как минимум странно.
Арсений оглядел комнату еще раз:
– Что мы тут видим? Встроенный телевизор с дорогим музыкальным центром, богатый выбор алкоголя, кальян. Нет, хозяин точно не был аскетом. Одежды и обуви у него должно было быть в избытке. Он просто выгреб с полок ее всю. Интересно знать, почему он так поступил?
Но подручные Арсения уже стали раздражаться.
– Какая разница, зачем он это сделал?
– Осталась последняя гардеробная, которую мы не осмотрели.
– Если и там ничего нет, уходим.
Но там что-то было. Лучше, если бы не было, но оно было. Прямо на полу, распростершись ничком в неудобной позе, лежало тело мужчины. Лица было не разобрать. Но вся рубашка на спине была залита кровью. И еще до того, как его перевернули, Фима уже знала, кто это может быть. И когда мертвый взгляд широко распахнутых глаз упал на нее, из груди сыщицы вырвался судорожный вздох. Это был господин Беляков – хозяин квартиры.