С тяжелым сердцем Джейн стоит у окна семейной гостиной в ожидании возвращения отца из тюрьмы Уинчестера. Последние пару ночей, с момента ареста Джорджи, образ брата, закованного в ножные кандалы, не давал ей покоя. От бесконечных переживаний у нее щиплет глаза и болит горло.
Как-то раз в детстве Джейн спросила отца, почему Джорджи не похож на других детей их семьи. Мистер Остен нахмурился и твердо заявил, что Джорджи родился именно таким, каким его задумал Бог, и Джейн не пристало подвергать сомнению замысел Божий. Джейн сердито и раздраженно напомнила, что Джорджи не умеет формулировать мысли словами. Мистер Остен покорно вздохнул. «Да, но у нас есть одно утешение. В своей вечной невинности Джорджи не может быть плохим или испорченным ребенком».
Когда мистер Крейвен спросил Джейн, узнала ли она ожерелье и кому оно принадлежало, ей и в голову не пришло солгать. Теперь она сделает все, что в ее силах, чтобы вызволить брата.
Как только Генри получил сообщение от отца, он попросил у своего командира отпуск и проделал весь путь домой из Оксфорда одним махом. По прибытии его скакун, огромный пегий жеребец по кличке Северус, бедняжка, выглядел полумертвым. Теперь Генри не может усидеть на месте. Сбросив жакет, он расхаживает взад-вперед перед камином, протаптывая дорожку на и без того потертом ковре. Высокий Джеймс в темном облачении священника неподвижно стоит у камина. Сидящая за столом миссис Остен обхватила себя руками и смотрит на потрескивающие языки пламени, словно они могут помочь решить ее проблемы. Анна, лишенная внимания, вопит и колотит кулачками по своему высокому стулу.
Наконец, когда холод начинает пробирать Джейн до костей, а белое небо по краям окрашивается в лавандовый цвет, на дороге показывается мистер Остен. Он едет на своем верном скакуне с видом приговоренного к смерти человека.
Миссис Остен набрасывается на мужа, как только тот входит в дверь.
– Как наш мальчик? Он ест? Он спал? Скажи мне честно! – Она стаскивает с мужа пальто и бросает его Салли.
Горничная смахивает мелкую пыль снежинок, затем вешает тяжелое шерстяное пальто сушиться на вешалку у камина. Салли еще не прослужила у Остенов и года, но на ее лице написано отчаяние.
– Он смущен, напуган, раздосадован тем, что его держат взаперти. – Мистер Остен выглядит на десять лет старше, чем был, когда уезжал. Его спина сутулится, а вертикальные морщины на щеках стали еще глубже. – Они не согласились выпустить его под залог, но я договорился, чтобы он с Джеком поселился у начальника тюрьмы в доме, пристроенном к самой тюрьме. Его жена будет готовить еду и заботиться о них обоих.
– Мы не можем позволить Джеку остаться с ним, – говорит миссис Остен. – Мы просим слишком многого. Кто-то из нас должен его заменить.
Генри и Джеймс обмениваются многозначительными взглядами. Джейн точно знает, о чем они думают. Фрэнк и Чарльз находятся на другом конце света. Недди не может рисковать, втягивая свою благодетельницу в скандал. Генри призван в армию, а Джеймсу нужно думать о своей пастве, не говоря уже о лишившейся матери Анне. Ни один из братьев Джорджи не имеет возможности отправиться с ним в тюрьму.
– Полагаю, мы могли бы послать Джейн. – Миссис Остен указывает на свою ненужную дочь. – Не похоже, что она занята здесь чем-то жизненно важным.
– Мы не отправим туда Джейн! – Мистер Остен краснеет. – Присматривать за Джорджем – это прямая обязанность Джека, и так было всегда. Он сам настаивал на том, чтобы остаться. Если мы уволим его, бедный парень подумает, что мы каким-то образом виним его за то, что он позволил Джорджи попасть в эту передрягу.
Джеймс хватается за массивную дубовую балку, которая тянется поперек кирпичного камина, образуя каминную полку в деревенском стиле.
– Они же не могут всерьез думать, что наш Джордж способен отнять чью-то жизнь?
Джейн делает шаг вперед, обходя отца.
– И у него наверняка есть алиби. Его никогда не оставляют в одиночестве.
Мистер Остен проводит ладонью по усталому лицу.
– Обычно нет… Но именно в тот вечер Джек бегал по поручениям, когда госпожу Калхэм вызвали помогать на внезапных родах. Очевидно, близнецы появились раньше срока. Джорджи уже спал, устав после долгой прогулки и набив желудок кексом. – Он глухо смеется. – Поэтому госпожа Калхэм сочла безопасным оставить его на несколько часов.
– Ясно, – отвечает Джеймс. – Но это не значит, что его можно обвинить в убийстве.
Мистер Остен плюхается в потрепанное кожаное кресло у камина.
– Нет, но ему и не предъявили обвинения в убийстве.
В груди Джейн зарождается огонек надежды. Мистер Крейвен, должно быть, понял, что все это – ужасное недоразумение, и в настоящее время занимается освобождением Джорджи.
– Его отправили за решетку за кражу ожерелья, – продолжает мистер Остен. – И поскольку оно явно находилось у него…
Миссис Остен издает сдавленный крик. Джейн зажмуривает глаза, чтобы сдержать слезы. Похищение любого предмета стоимостью более двенадцати пенсов рассматривается как крупная кража – преступление, караемое смертной казнью. Иногда сочувствующие присяжные могут намеренно обесценить украденное на несколько пенсов или даже шиллингов, чтобы избавить обвиняемого от смерти. Но золотое ожерелье мадам Рено с множеством мелких жемчужин будет стоить как небольшое состояние – несколько сотен фунтов. Судья никогда бы не позволил присяжным лжесвидетельствовать, грубо обесценивая такой пункт. Если Джорджи признают виновным, его могут повесить за это преступление.
– Что же нам делать? – Джеймс кладет обе ладони на каминную полку, руки у него трясутся.
– Найдем адвоката, который будет защищать его. Соберем как можно больше свидетелей, чтобы подтвердить его покладистый характер… – Мистер Остен умолкает, но рот его остается открытым.
Джейн осторожно кладет руку на плечо матери:
– Разве мы не должны рассказать о трудностях Джорджи? Было бы несправедливо заставить его предстать перед судом.
Генри складывает руки на груди.
– Ты имеешь в виду, объявить его сумасшедшим?
Мистер Остен хмурится.
– Нет, тогда они признают его виновным по умолчанию и запрут в психушке. Если б ты знала, на что похожи такие места, Джейн, ты бы этого не предлагала. Зверь в зверинце вызвал бы больше сострадания. – Его голос звучит все громче и настойчивее: – Кроме того, Джорджи не сумасшедший. Он отличает добро от зла. Со дня своего рождения, несмотря на многочисленные трудности, он всеми силами старался жить настолько достойно, насколько это возможно. И я не признаю своего сына виновным. Ни сейчас, ни когда-либо еще.
Джейн прижимается к матери, пока миссис Остен глотает рыдания. Генри ударяет кулаком по стене и сбивает набок вышитую крестиком картину, оставляя след на штукатурке.
– Если бы только он мог сказать нам, где нашел эту чертову безделушку!
Картину вышивала Кассандра. Джейн более чем искусно обращается с иголкой и ниткой, но какой смысл вышивать слова, когда писать ручкой и чернилами намного быстрее? Под алфавитом и рядом цифр ее сестра вышила крестиком: «Уповай на Господа всем сердцем твоим и не полагайся на собственное разумение».
Джейн жалеет, что Генри не проломил кулаком эти строки.
– Но нашел ли Джорджи ожерелье? – спрашивает она. – Что, если кто-то, возможно убийца, дал ему его, чтобы сбить полицию со следа?
Желудок Джейн сжимается при осознании того, что кто-то, возможно, намеренно подверг Джорджи опасности.
Генри обхватывает себя за локти.
– Вообще-то это хорошая мысль. Все знают, что наш Джорджи достаточно простодушен, чтобы принять такой подарок без подозрений. И, конечно, он не смог бы объяснить, откуда у него это.
Мистер Остен закрывает глаза и качает головой:
– Мы с Джеком пытались убедить его рассказать подробнее, но это лишь огорчило его еще больше.
Анна издает пронзительный крик. Джейн оставляет мать, чтобы взять ребенка на руки. Анна напрягает все свое маленькое тельце, так что Джейн приходится выпутывать из стульчика ее пухлые бедра и растопыренные пальцы ног. Ее пушистые волосы пахнут теплым молоком и домом.
– Когда его будут судить?
Под глазами мистера Остена залегли черные тени, и его голос звучит серьезно.
– Следующее заседание суда присяжных назначено на первую неделю февраля.
Джейн пытается сглотнуть, но ощущение такое, будто в горле застрял большой камень. Если Остены хотят спасти жизнь Джорджи, у них на это есть всего семь недель. Серьезные преступления, такие как кража, рассматриваются только раз в год, когда судья приезжает в Уинчестер и назначает присяжных из двенадцати человек. В течение двух-трех дней они заслушивают накопившиеся дела и опустошают тюрьму. Тех, кого признают виновными, выводят из зала суда и вешают на глазах у глумящейся толпы.
– Нельзя слепо полагаться на закон, надеясь доказать невиновность Джорджи. Мы должны выяснить, что на самом деле произошло с мадам Рено, и доказать это, пока не стало слишком поздно! – заявляет она.
Джеймс и Генри моргают, глядя на нее. Миссис Остен сжимает в кулаках промокший носовой платок. Джейн видит по их страдальческим выражениям лиц, что агония из-за затруднительного положения Джорджи затуманила их обычно острый как бритва разум. Они похожи на оглушенных мышей, спасенных от кошки, но слишком ошеломленных, чтобы сбежать.
– Эта бедная женщина. – Мистер Остен глубоко вздыхает. – Я вызвался похоронить ее, прежде чем все это случилось с Джорджем. Отданы ли распоряжения выкопать могилу? В такой мороз это будет трудной задачей.
– Все сделано, отец, – кивает Джеймс.
– Почему ты хоронишь ее? – удивляется Джейн. – Церковь в Эше находится в двух шагах от Дин-хауса.
Миссис Остен часто жалуется, что ее муж слишком услужлив. Он относится к тому типу священнослужителей, которые возвращают шесть пенсов молодой матери после того, как воцерковят ее, и крестят внебрачного ребенка, не выпытывая подробностей об отсутствующем отце. Джейн любит отца еще больше за его добросердечие и подозревает, что втайне мать тоже любит его за это.
Мистер Остен разводит руками:
– Достопочтенному мистеру Лефрою, похоже, не хотелось, поэтому я предложил свои услуги. Я не думал, что Харкорты захотят, чтобы напоминание об инциденте появилось у них на пороге.
Джейн вздрагивает при упоминании дяди Тома. Во всем ужасе, связанном с тюремным заключением Джорджи, она едва заметила, что Том до сих пор не нанес ей визит. Нужно отправить ему послание. Сейчас, как никогда, ей нужна его помощь.
– Ты уверен, что все еще хочешь провести службу? – спрашивает Генри.
– А почему нет? – Мистер Остен оглядывает комнату. Отказ похоронить мадам Рено сейчас означал бы, что семье есть чего стыдиться, и лишь усилил бы подозрения относительно преступления Джорджи. – Несчастная женщина должна быть похоронена. Это не ее вина, что наш Джордж каким-то образом впутался в ее дело.
– Это очень по-христиански с твоей стороны, мой дорогой. – Миссис Остен забирает у Салли просторный халат и шапочку своего мужа и устало протягивает их ему. Горничная подходит к буфету за бокалом портвейна.
– Я так и думал, пока сэр Джон не предложил оплатить все приготовления. – Мистер Остен встает, чтобы просунуть длинные худые руки в свободные рукава халата, и поправляет шапочку на белоснежных волосах. Усевшись, он берет бокал у Салли, кивает ей в знак благодарности и делает глоток.
– Неужели? Но с чего бы Харкортам платить? – Генри останавливается, давая ковру передышку. Когда-то тот был ярко-красным, расшитым индийскими узорами. Теперь ковер приобрел цвет выгоревшего на солнце коралла со слабыми следами выцветших геометрических линий.
Мистер Остен пожимает плечами:
– Полагаю, сэр Джон чувствует некоторую ответственность за нее. В конце концов, она умерла в его доме.
Джейн морщится от того, как небрежно мужчины согласовали между собой детали похорон мадам Рено. Как будто труп модистки – это вынужденное неудобство, а не останки человека, который заслуживает того, чтобы его похоронили с христианской торжественностью. Она покачивает Анну на руках. Глаза малышки закрываются, но каждый раз, стоит векам сомкнуться, она снова просыпается.
– А как же ее родные? Они не хотят, чтобы ее похоронили поближе к ним, в Бейзингстоке?
– Боюсь, никто не объявился. – Мистер Остен морщит свой и без того изрезанный глубокими морщинами лоб. – Во всяком случае, пока. Я договорился об уведомлении в местной газете. Возможно, кто-нибудь из ее знакомых увидит его.
Джейн крепче прижимает Анну к себе. Она представляет месье Рено, переживающего из-за пропажи беременной жены, а затем читающего подробности ее жестокого убийства в «Хэмпшир кроникл». Какой ужасный способ получения новостей! Возможно, он даже не говорит по-английски. Возможно, именно поэтому эта история до него еще не дошла. Возможно, Рено только недавно прибыли в Англию. Месье Рено, возможно, полагался на свою жену, которая переводила для него. Пожалуйста, Боже, пусть кто-нибудь сообщит ему об этом перед похоронами, чтобы он мог в последний раз попрощаться со своей женой и нерожденным ребенком!
– Это напомнило мне. – Мистер Остен указывает на свое пальто на вешалке, с которого на плитки пола капает растаявший снег. – На обратном пути я заехал в «Уитшиф Инн» и забрал почту.
Генри роется в карманах, достает горсть писем и распределяет их по собравшимся в комнате. Одно адресовано Джейн. Узнав витиеватый почерк, Джейн усаживает Анну на бедро и зажимает письмо зубами, свободной рукой вскрывая печать.
– От кузины Элизы[23].
– Элизы?! – одновременно переспрашивают Джеймс и Генри. Оба выпрямляют спины.
Элиза де Фейлид – дочь покойной сестры мистера Остена, тети Филы. После смерти мужа, французского дворянина, казненного новым режимом, Элиза живет у друзей в Нортумберленде. Джейн странно представлять свою общительную кузину в трауре. Элиза всегда веселая, независимо от того, как жизнь пытается сделать ее печальной.
– Она пишет, что отчаянно хочет встретить Рождество с родными, и нам следует ожидать ее здесь, в Стивентоне, двадцатого декабря. – Джейн читает письмо вслух, в то время как Анна хватает бумагу и тянет в рот.
Джеймс разглаживает потертые манжеты рукавов своей рубашки.
– Но до этого осталось меньше недели!
Миссис Остен поднимается со стула, упирая кулаки в тонкую талию.
– Слишком поздно ее отговаривать. К тому времени, как наше письмо достигнет Нортумберленда, она уже уедет. Не то чтобы она позволила нам отговорить ее. Если б Элиза знала, что Джорджи в беде, она бы все равно настояла на приезде, чтобы сделать все возможное, чтобы помочь. Джейн, пойдем со мной. Нужно проветрить постельное белье и прибраться в гостевой спальне.
Джейн передает Анну в протянутые руки Джеймса. Он прижимает маленькую дочь к груди, а Джейн сжимает ее похожее на сосиску запястье и отрывает крошечные пальчики племянницы от письма.
Ее настроение поднимается при мысли о компании Элизы. Дерзкая кузина Джейн спаслась от восстания во Франции, пережила бунт на Маунт-стрит в Лондоне и даже одолела разбойника с большой дороги. Если кто и знает, как приступить к раскрытию убийства, так это Элиза.