Если честно, к этому времени я уже был в игре целых одиннадцать дней, с того сырого субботнего вечера в Бостоне, когда у меня на глазах покойник прошел по тротуару и сел в машину. Это не был обман зрения. Я не обознался. Это был не двойник, не брат-близнец и не кузен. Это был человек, умерший десять лет назад. В этом не было никаких сомнений. Он постарел на соответствующее количество лет, и на нем были шрамы от ран, ставших причиной его смерти.
Я не спеша шел по Хантингтон-авеню; мне предстояло пройти еще с милю до бара, о котором я был наслышан. Было уже поздно. Симфони-холл как раз выпускал своих посетителей. Я был слишком упрям, чтобы перейти на противоположную сторону улицы и не толкаться в толпе. Я просто упорно пробирался вперед. Это были хорошо одетые, хорошо пахнущие люди, в основном пожилые. Вдоль тротуара в два ряда стояли дорогие машины и такси. Бесшумно работали двигатели, отрывисто шевелились щетки стеклоочистителей. Из служебной двери слева от меня вышел мужчина. Он был в толстом кашемировом пальто и перчатках, шею прикрывал шарф. Головного убора не было. Мужчине было лет пятьдесят. Мы с ним едва не столкнулись. Я остановился. Он тоже остановился. Посмотрел на меня в упор. Произошла одна из тех уличных встреч, когда оба постояли в нерешительности, тронулись дальше и снова остановились. Сначала мне показалось, мужчина меня не узнал.
Затем у него по лицу промелькнула тень. Ничего определенного. Я отступил в сторону, мужчина прошел мимо меня и сел на заднее сиденье черного «кадиллака-девиль», ждавшего у тротуара. Я остался стоять на месте, провожая взглядом, как шофер плавно ввел лимузин в транспортный поток. Шины громко прошелестели по мокрому асфальту.
Я запомнил номерной знак. Никакой паники не было. Я не задавал вопросы. Я был готов поверить своим глазам. История десяти прошедших лет перевернулась с ног на голову за одну секунду. Этот человек был жив. Следовательно, у меня возникли огромные проблемы.
Это был день номер один. Я начисто забыл о баре. Вернувшись прямиком в гостиницу, я начал звонить по полузабытым номерам телефонов, оставшимся в памяти с тех дней, когда я служил в военной полиции. Мне был нужен человек, которого я знал и которому доверял, но к этому времени я уже был не у дел больше шести лет. Субботний вечер перешел в ночь, так что шансы были не в мою пользу. В конце концов я добрался до человека, заявившего, что он слышал обо мне, – что, возможно, сказалось на том, чем все это закончилось, а может быть, и нет. Это был уоррент-офицер по фамилии Пауэлл.
– Мне нужно, чтобы вы установили по номеру машины ее владельца, – сказал я. – Чисто дружеское одолжение.
Пауэлл знал, кто я такой, поэтому он не стал уверять меня в том, что ничем не может мне помочь. Я сообщил ему подробности. Сказал, что, на мой взгляд, эта машина практически наверняка зарегистрирована на частное лицо, а не принадлежит агентству проката. Записав номер, Пауэлл пообещал перезвонить на следующее утро, то есть это уже должен был стать день номер два.
Он мне не перезвонил. Вместо этого он меня продал. Полагаю, при данных обстоятельствах на его месте так поступил бы каждый. День номер два был воскресеньем, и я встал рано. Попросив принести завтрак в номер, я сидел и ждал звонка. Вместо этого раздался стук в дверь. В десять утра. Прижавшись к глазку, я увидел мужчину и женщину, стоявших рядом, чтобы их было хорошо видно в пластмассовую линзу. Темные костюмы. Без плащей. Мужчина держал в руке чемоданчик. Оба показали мне свои удостоверения, наклонив их так, чтобы на них падал свет.
– Федеральные агенты, – произнес мужчина так, чтобы я расслышал его через дверь.
В подобной ситуации бессмысленно притворяться, что тебя нет дома. Мне самому достаточно часто приходилось бывать в роли этих ребят в коридоре. Один из них остается перед дверью, а второй идет к дежурному администратору за служебным ключом. Поэтому я отпер дверь и отступил в сторону, пропуская агентов в номер.
Сначала они вели себя настороженно, но быстро успокоились, увидев, что я без оружия и не похож на маньяка. Протянув мне удостоверения, они вежливо засуетились, давая мне возможность разобраться в том, что было написано в этих документах. Верхняя надпись гласила: «Министерство юстиции Соединенных Штатов». Нижняя уточняла: «Отдел борьбы с наркотиками». Посреди красовались всевозможные подписи, печати и водяные знаки. Фотографии и отпечатанные фамилии. Мужчину звали Стивен Элиот, с одним «л», как у поэта-классика. «Апрель – коварный месяц самый…» Это уж точно. Фотография полностью соответствовала оригиналу. Стивену Элиоту на вид было от тридцати до сорока; плотного телосложения, смуглый и лысоватый, он обладал улыбкой, которая выглядела дружелюбной на снимке и была еще лучше в жизни. Женщина значилась как Сьюзен Даффи. Сьюзен Даффи была чуть моложе Элиота. И чуть выше. Бледная, стройная и очень привлекательная, она успела сменить прическу с тех пор, как сфотографировалась на удостоверение.
– Валяйте, – предложил я. – Обыскивайте номер. Мне уже давно нечего прятать от таких, как вы, ребята.
Я вернул агентам удостоверения, и те убрали их во внутренние карманы, позаботившись о том, чтобы при этом распахнуть полы пиджаков и показать оружие. Оно покоилось в аккуратных кобурах под мышками. Я узнал ребристую рукоятку «Глока-17» у Элиота. У Даффи был «Глок-19», та же самая вещица, только чуть поменьше, уютно вжавшаяся ей в правую грудь. Должно быть, Даффи была левшой.
– Мы не собираемся обыскивать номер, – сказала она.
– Мы пришли поговорить о номерных знаках, – пояснил Элиот.
– У меня нет машины, – сказал я.
Мы все еще стояли маленьким правильным треугольником у двери, Элиот держал в руке чемоданчик. Я попытался определить, кто из них старший. Наверное, ни тот ни другой. Наверное, у них одинаковое звание. И довольно высокое. Они были хорошо одеты, но казались уставшими. Возможно, работали всю ночь, а потом летели откуда-то на самолете. Возможно, из Вашингтона.
– Быть может, нам лучше сесть? – предложила Даффи.
– Конечно, – согласился я.
Однако в дешевом гостиничном номере сделать это было непросто. Стул был всего один. Он был задвинут под небольшой письменный стол с маленьким телевизором, втиснутый между стеной и шкафом. Вытащив стул, Даффи развернула его к кровати. Я уселся на кровать рядом с подушкой. Элиот примостился в ногах, положив чемоданчик на покрывало. У него на лице по-прежнему сияла дружелюбная улыбка, и я не мог обнаружить в ней ни тени фальши. Даффи верхом на стуле выглядела замечательно. Стул имел как раз нужную высоту. На ней была короткая юбка, темные колготки натянулись на согнутых коленях.
– Вы Ричер, так? – спросил Элиот.
Оторвав взгляд от ног Даффи, я кивнул. Решив, что это им все равно уже известно.
– Этот номер зарегистрирован на некоего Колхауна, – сказал Элиот. – Оплачен наличными, всего на одну ночь.
– Привычка, – сказал я.
– Вы уезжаете сегодня?
– Я провожу под одной крышей только одну ночь.
– Кто такой Колхаун?
– Вице-президент в администрации Джона Куинси Адамса, – объяснил я. – Я посчитал, что он как раз подходит для этого места. Всех президентов я уже перебрал давным-давно. Теперь настал черед вице-президентов. Колхаун был человек необычный. Он ушел в отставку со своего поста, чтобы выставить свою кандидатуру в сенат.
– И его избрали?
– Понятия не имею.
– Зачем вымышленная фамилия?
– Привычка, – повторил я.
Сьюзен Даффи смотрела на меня не отрываясь. Но не так, как если бы я был придурком. Так, словно я ее чем-то заинтересовал. Возможно, она пришла к выводу, что это очень полезный метод ведения допросов. В прошлом, когда я сам вел допросы, я делал то же самое. Девяносто процентов умения задавать вопросы состоит в том, чтобы слушать ответы.
– Мы говорили с военным полицейским по фамилии Пауэлл, – наконец сказала Даффи. – Вы попросили его проследить один номерной знак.
У нее был негромкий теплый голос, чуть с хрипотцой. Я промолчал.
– В компьютере на этот номер стоит защита, – продолжила Даффи. – Как только Пауэлл сделал запрос, нам сразу же стало об этом известно. Мы связались с ним, и он объяснил, чем вызван его интерес. Пауэлл сказал, что за его интересом стоите вы.
– Надеюсь, он сделал это неохотно, – вставил я.
Она улыбнулась:
– Он опомнился достаточно быстро и дал нам ложный номер вашего телефона. Так что можете не беспокоиться по поводу солдатской дружбы.
– Но в конце концов он назвал правильный номер.
– Мы ему пригрозили, – объяснила Даффи.
– Значит, военная полиция сильно изменилась с тех пор, как я из нее ушел, – сказал я.
– Для нас это очень важно, – сказал Элиот. – И Пауэлл это понял.
– Так что теперь и вы для нас очень важны, – добавила Даффи.
Я отвел взгляд. Мне столько раз приходилось бывать в переделках, что страшно об этом вспоминать, и все же при звуках ее голоса, произнесшего эти слова, у меня по коже мурашки пробежали. Я начинал приходить к выводу, что старшая из них двоих она. И она чертовски хорошо владеет искусством допроса.
– Человек с улицы звонит насчет номерного знака, – сказал Элиот. – С чего бы? Возможно, он столкнулся с машиной, на которой висел этот знак. А та скрылась с места аварии. Но разве этим занимается не полиция? К тому же вы сами только что признались, что у вас нет машины.
– Так что, возможно, вы увидели кого-то в этой машине, – сказала Даффи.
Она не стала договаривать до конца, но все было ясно и без этого.
Если человек в машине мой друг, значит я, вероятно, ее враг. Если же человек в машине мой враг, она готова стать моим другом.
– Ребята, вы завтракали? – спросил я.
– Да, – ответила Даффи.
– И я тоже, – сказал я.
– Знаем, – подтвердила она. – Завтрак в номер, оладьи с яйцом. И большой кофейник с черным кофе. Заказ был сделан в семь сорок пять и доставлен в семь пятьдесят четыре. Вы расплатились наличными и дали коридорному на чай три доллара.
– Завтрак мне понравился?
– Вы его съели.
Щелкнув замками на чемоданчике, Элиот поднял крышку. Достал стопку бумаги, перетянутую резинкой. Бумага была новой, но буквы расплывались. Ксерокопии факсов, возможно выполненные ночью.
– Ваш послужной список, – пояснил Элиот.
Я разглядел в чемоданчике фотографии. Глянцевые, черно-белые, восемь на десять. Судя по всему, дело обещало быть серьезным.
– В течение тринадцати лет вы служили в военной полиции, – сказал Элиот. – Быстрое продвижение по службе от младшего лейтенанта до майора. Благодарности и медали. Вами были довольны. Вы хорошо знали свое дело. Очень хорошо.
– Спасибо.
– Если точнее, даже лучше, чем очень хорошо. Несколько раз вам доверяли очень серьезную работу.
– Наверное.
– И тем не менее вас отпустили.
– Я попал под СВС, – объяснил я.
– Под СВС? – переспросила Даффи.
– Сокращение вооруженных сил. В армии очень любят аббревиатуры. Холодная война закончилась, военные расходы были урезаны, армия стала меньше. И ей перестало требоваться такое количество ребят, которым можно доверить очень серьезную работу.
– Армия никуда не делась, – возразил Элиот. – Под сокращение попали далеко не все.
– Согласен.
– Но почему уволили именно вас?
– Вы не поймете.
Он не стал настаивать.
– Вы можете нам помочь, – снова заговорила Даффи. – Вы видели кого-нибудь в машине?
Я ничего не ответил.
– В армии есть наркотики? – спросил Элиот.
Я улыбнулся:
– Все армии обожают наркотики. Так ведется испокон веку. Морфий, бензедрин. Германский бундесвер изобрел экстази. Это средство создавалось для подавления чувства голода. ЦРУ изобрело ЛСД и опробовало его на американской армии. Армии всего мира питаются через вены.
– Недостаток развлечений?
– Средний возраст новобранцев – восемнадцать лет. Что вы хотите?
– Это создавало проблемы?
– Мы не считали эту проблему серьезной. Если какой-нибудь парень отправлялся в гости к подружке и выкуривал там пару косячков, мы не обращали на это внимания. Лучше пара сигарет с марихуаной, чем пара упаковок пива. Мы предпочитали, чтобы наши подопечные вели себя смирно, а не агрессивно.
Даффи взглянула на Элиота, и тот, подцепив фотографии ногтем, вытащил их из чемоданчика. Протянул мне. Фотографий было четыре. Все четыре зернистые и чуть смазанные. На всех четырех тот самый «кадиллак-девиль», который я видел вчера вечером. Я узнал его по номеру. Лимузин находился в гараже. У багажника стояли двое мужчин, на двух снимках крышка багажника была закрыта. На двух – поднята. Мужчины смотрели на то, что находилось в багажнике. Сказать, на что именно, не представлялось никакой возможности. Один из мужчин был похож на мексиканского бандита. Другой, в годах, одетый в дорогой костюм, был мне незнаком.
Судя по всему, Даффи следила за выражением моего лица.
– Среди них нет того, кого вы видели? – спросила она.
– Я не говорил, что кого-то видел.
– Этот мексиканец – крупный наркоторговец, – произнес Элиот. – Можно сказать, он крупнейший делец в Лос-Анджелесе. Разумеется, доказать это нельзя, но нам известно о нем все. Его доходы составляют несколько миллионов долларов в неделю. Он живет как султан. И этот человек приехал в штат Мэн, в Портленд, только чтобы встретиться с тем другим типом.
Я ткнул пальцем в один из снимков:
– Значит, это сделано в Портленде?
Даффи кивнула:
– В гараже в центре города. Около девяти недель назад. Я фотографировала сама.
– А кто этот второй?
– Точно мы не знаем. Естественно, мы проследили номера «кадиллака». Машина зарегистрирована на некую корпорацию «Большой базар». Руководство находится в Портленде, штат Мэн. Насколько мы смогли установить, корпорация начинала с торговли тем-сем с Ближним Востоком. В настоящий момент специализируется на импорте восточных ковров. Как нам удалось узнать, владеет корпорацией некий тип по имени Закари Бек. Предположительно, именно он и снят на этих фотографиях.
– То есть мы имеем дело с гигантом, – сказал Элиот. – Если наш мексиканец из Лос-Анджелеса пересек всю страну для того, чтобы встретиться с ним, этот тип должен быть выше его по крайней мере на две ступеньки. А тот, кто стоит на две ступеньки выше мексиканца из Лос-Анджелеса, уже находится в стратосфере. Поверьте. Значит, этот Закари Бек – самая главная шишка, и он нас дурачит. Импортирует не ковры, а наркоту. И издевается над нами.
– Извините, – сказал я. – Я никогда прежде не видел этого человека.
– Не извиняйтесь, – сказала Даффи, отрываясь от стула. – Для нас как раз лучше, чтобы он был не тем, кого вы видели. Его мы уже знаем. Для нас было бы лучше, если бы вы увидели одного из его подручных. Тогда можно будет попытаться добраться до Бека с этой стороны.
– А нельзя действовать напрямую?
Последовало короткое молчание. Как мне показалось, в него было подмешано смущение.
– У нас есть кое-какие проблемы, – наконец вздохнул Элиот.
– Я думал, у вас готово дело на этого игрока из Лос-Анджелеса. И есть снимки, привязывающие его к этому типу, Беку.
– Снимки нечистые, – сказала Даффи. – Я совершила ошибку.
Опять тишина.
– Этот гараж является частной собственностью, – снова заговорила она.
– Он находится под офисным зданием. У меня не было ордера. Четвертая поправка к Конституции[1] делает эти снимки незаконными.
– А нельзя сказать, что вы находились за пределами гаража?
– Это физически неосуществимо. Адвокаты раскусят ложь за одну минуту, и наше дело рухнет.
– Нам нужно знать, кого вы видели, – сказал Элиот.
Я промолчал.
– Нам очень нужно это знать, – сказала Даффи.
Она произнесла это тем негромким голосом, от которого мужчинам хочется перепрыгнуть через небоскребы.
Но в ее тоне не было фальши, преувеличения. Она сама не сознавала, как у нее хорошо получилось. Ей действительно было очень нужно знать правду.
– Зачем? – спросил я.
– Потому что я должна разобраться в этом деле.
– Все ошибаются.
– Мы направили по следу Бека одного нашего агента, – продолжила Даффи. – Секретного. Женщину. Она исчезла.
Молчание.
– Когда? – спросил я.
– Семь недель назад.
– Вы ее искали?
– Мы даже не знаем, где искать. Мы не знаем, где Бек бывает. Не знаем, где он живет. На его имя не зарегистрирована никакая недвижимость. Должно быть, его дом принадлежит какой-то мифической компании. Это все равно что искать иголку в стоге сена.
– Вы не пробовали за ним следить?
– Пробовали. У Бека слишком хорошие шоферы и телохранители.
– Неужели Министерство юстиции не в силах с ними справиться?
– Мы не в силах. После того как я совершила эту грубейшую ошибку, операция была свернута.
– Даже несмотря на исчезновение агента?
– Никто не знает о том, что она исчезла. Мы пустили ее по следу уже после того, как дело было закрыто. Никакой информации в архивах об этом нет.
Я молча посмотрел на Даффи.
– В архивах ничего нет, – уточнила она.
– Так как же вы работаете?
– Я возглавляю отдел. Никто каждый день не заглядывает мне через плечо. Я делаю вид, будто занимаюсь чем-то другим. Но на самом деле я работаю над этим делом.
– Значит, никто не знает об исчезновении той женщины?
– Только мой отдел. Семь человек. А теперь еще вы.
Я промолчал.
– Мы пришли прямо к вам, – сказала Даффи. – Нам нужна хоть какая-нибудь зацепка. Как вы думаете, почему мы прилетели сюда в воскресенье?
В номере воцарилась тишина. Я переводил взгляд с Элиота на Даффи и обратно. Я им нужен. Они нужны мне. И они мне понравились. Очень понравились. Открытые, обаятельные люди. Похожие на лучших из тех, с кем мне приходилось работать.
– Предлагаю сделку, – наконец заговорил я. – Информация в обмен на информацию. Посмотрим, что у нас получится. А там будет видно, как быть дальше.
– Что вам нужно?
Я попросил достать архивы десятилетней давности всех больниц городка под названием Юрика, штат Калифорния. Объяснил, что именно надо искать. Сказал, что останусь в Бостоне до тех пор, пока они не вернутся. Предупредил, чтобы они не делали никаких записей. После этого Элиот и Даффи ушли, и на этом завершились события дня номер два. В день номер три не произошло никаких событий. Как и в день номер четыре. Я слонялся по городу. Пару дней Бостон еще можно было вытерпеть. Я называю такие города 48-часовыми. Если задержаться в них больше чем на двое суток, это начинает надоедать. Разумеется, для меня это верно в отношении большинства населенных пунктов. Я человек непоседливый. Так что к началу дня номер пять я начал сходить с ума. Я уже был готов предположить, что Элиот и Даффи начисто обо мне забыли. Я был готов забыть об уговоре и снова тронуться в путь. Я начал подумывать о Майами. Там сейчас должно было быть гораздо теплее. Но ближе к полудню зазвонил телефон. В трубке прозвучал голос Даффи. Я был очень рад его слышать.
– Мы уже в пути, – сказала она. – Встречаемся с вами у большой конной статуи не знаю кого, это где-то в середине Тропы Свободы[2]. В три часа.
Указания были не слишком точные, но я понял, что она имела в виду. Встреча должна была состояться в северной части города, рядом с церковью. На дворе стояла весна и было еще слишком прохладно, чтобы тащиться в такую даль без цели, но все же я пришел на место заранее. Я сел на скамейку рядом с пожилой женщиной, кормившей воробьев и голубей хлебом. Смерив меня взглядом, женщина перебралась на соседнюю скамейку. Птицы копошились у ее ног, ссорясь из-за хлебных крошек. Водянистое солнце воевало в небе с тучами. Как оказалось, на коне сидел Пол Ревир[3].
Даффи и Элиот появились точно в назначенный час. На обоих были черные плащи с поясами, пряжками и кармашками. С таким же успехом они могли повесить себе на шею таблички с надписью: «Федеральные агенты из Вашингтона». Они сели, Даффи слева от меня, Элиот – справа. Я откинулся назад, а они наклонились вперед, опершись локтями о колени.
– Из Тихого океана выловили одного типа, – начала Даффи. – Десять лет назад, на побережье к югу от Юрики, штат Калифорния. Белого мужчину лет сорока. Получившего две пули в голову и одну в грудь. Калибр маленький, предположительно двадцать второй. После того как в мужчину всадили три пули, его сбросили со скалы в океан.
– Когда его выловили, он оказался живым? – спросил я, хотя уже знал ответ.
– Едва дышал, – сказала Даффи. – Одна пуля засела рядом с сердцем, у него был проломлен череп. А также сломаны рука, обе ноги и кости таза. К тому же он наглотался воды. Его оперировали пятнадцать часов подряд. Затем он пролежал месяц в реанимации, а потом еще шесть месяцев приходил в себя в больнице.
– Его личность была установлена?
– При нем не нашли никаких документов. В медицинской карточке он значился как Джон Доу[4].
– А опознание не производилось?
– Отпечатки пальцев в картотеке не значились, – ответила Даффи. – В числе пропавших без вести никого похожего не было. За ним никто не пришел.
Я кивнул. Компьютер на запрос об отпечатках пальцев отвечает то, что ему велено отвечать.
– И что дальше? – спросил я.
– Он поправился, – продолжила Даффи. – Прошло полгода. Врачи стали думать, как быть с ним дальше, но тут он сам выписал себя. С тех пор его никто не видел.
– Он ничего не рассказывал про себя?
– Ему поставили диагноз «амнезия», что было естественно вследствие травмы. Врачи считали, он действительно мог ничего не помнить о самом несчастном случае и предшествующих двух-трех днях. Однако более ранние события он должен был помнить, и у врачей возникло сильное подозрение, что он притворялся, изображая полную потерю памяти. Его история болезни весьма объемистая. Отчеты психиатров и тому подобное. Осматривали его регулярно. Но он очень упрямился. Так и не сказал о себе ни слова.
– Какое было его физическое состояние, когда он покинул больницу?
– Довольно приличное. На лице заметные шрамы от огнестрельных ранений, но больше ничего серьезного.
– Хорошо, – сказал я.
Закинув голову, я уставился в небо.
– Кто этот человек?
– Ваши предположения? – спросил я.
– Ранения пулями маленького калибра в голову и грудь? – сказал Элиот.
– А потом сброшен в океан? Дело рук организованной преступности. Заказное убийство. С ним расправился профессиональный киллер.
Я молчал, уставившись в небо.
– Кто этот человек? – повторила Даффи.
Глядя в небо, я вернулся на десять лет назад, в совершенно другой мир.
– Вы разбираетесь в танках? – наконец спросил я.
– В боевых танках? С гусеницами и пушками? Не слишком.
– Тут нет ничего сложного, – сказал я. – То есть, конечно, хочется, чтобы танк ездил быстро, был надежным, ну, не помешает и экономия горючего. Но если у меня есть танк и у вас есть танк, какой единственный вопрос меня интересует?
– И какой?
– Смогу я подбить вас до того, как вы подобьете меня? Вот что будет интересовать меня в первую очередь. Если мы находимся друг от друга на расстоянии мили, достанет ли вас снаряд из моего орудия? И достанет ли меня снаряд из вашего орудия?
– Ну и?..
– Разумеется, против законов физики не попрешь, так что разумно будет предположить, что если я смогу поразить вас на расстоянии мили, то и вы сможете меня поразить. Таким образом, все сводится к боеприпасам. Если я отъеду дальше на пару сотен ярдов, так чтобы ваш снаряд отскочил от меня, не причинив никакого вреда, можно ли создать снаряд, который не отскочит от вас? Вот что главное в танках. Тип, которого выудили из океана, был сотрудником военной разведки, он пытался шантажировать специалиста по танковому вооружению.
– Почему он оказался в океане?
– Вы смотрели по телевизору войну в Персидском заливе? – спросил я.
– Ну я смотрел, – сказал Элиот.
– Забудьте о самонаводящихся бомбах, – продолжил я. – Настоящей звездой этого шоу стал основной боевой танк М-один А-один «Абрамс». Счет встречи был четыреста – ноль в его пользу, а иракцы выставили все лучшее, что только смогли достать. Но поскольку войну показывали по телевидению, это означало, что мы раскрыли свои карты всему миру, так что нам пришлось к следующему разу изобрести что-нибудь новенькое. Что и было сделано.
– Что именно? – спросила Даффи.
– Если вы хотите, чтобы снаряд летел дальше и причинял при ударе больше вреда, можно увеличить заряд.
Или сделать снаряд легче. Или сделать и то и другое. Разумеется, для того чтобы сделать снаряд легче, надо предпринять что-то радикальное. Именно это и придумали наши специалисты. Они убрали из снаряда взрывчатку. Звучит странно, правда? Казалось бы, зачем нужен такой снаряд? Подумаешь, ударится о броню и отскочит.
Но была изменена форма снаряда. Было придумано что-то похожее на гигантский дротик для игры в дартс. С оперением. Все это отливается целиком из вольфрама и обедненного урана – металлов с самой высокой удельной плотностью, какая только есть. Такой снаряд летит очень быстро и очень далеко. Его окрестили «длинной пробивной штуковиной».
Взглянув на меня из-под полуопущенных век, Даффи одновременно улыбнулась и покраснела. Я улыбнулся в ответ.
– Официально он называется по-другому, – поспешил успокоить ее я. – БПСО. Как я уже говорил, в армии любят аббревиатуры. Бронебойно-подкалиберный со стабилизирующим оперением. Как правило, такой снаряд имеет собственный реактивный двигатель. Он попадает в неприятельский танк, обладая огромной кинетической энергией. Эта кинетическая энергия превращается в тепловую, как нас и учили в средней школе. За долю секунды снаряд плавит броню, прокладывая себе дорогу, и врывается внутрь неприятельского танка струей раскаленного металла, которая убивает танкистов и поджигает все горючее и взрывающееся. Штука просто бесподобная. Любое попадание обязательно приводит к желаемому результату. Если вражеская броня оказалась слишком толстой или вы стреляли со слишком большого расстояния, снаряд просто застревает в броне, словно дротик, и расщепляется, при этом внутренний слой брони разлетается вдребезги, осыпая все вокруг осколками, как граната. Экипаж вражеского танка после этого напоминает лягушек, прошедших через мясорубку. Это оружие стало поистине революционным прорывом.
– А при чем тут тот тип из океана?
– Он получал от инженера, которого шантажировал, копии чертежей, – сказал я. – Постепенно, в течение длительного времени. Мы за ним следили. Нам было известно, чем он занимается. Мерзавец собирался продать информацию иракской разведке. Иракцы намеревались к следующему раунду уравнять силы. Американская армия не собиралась этого допустить.
Элиот пристально взглянул на меня:
– И поэтому тот тип был убит?
Я покачал головой:
– Мы отправили пару военных полицейских, чтобы его арестовать. Поверьте мне, все должно было быть сделано в рамках закона. Но произошли непредвиденные осложнения. Этому типу удалось бежать. Он мог исчезнуть. Но американская армия очень этого не хотела.
– И тогда его попытались убить?
Я снова уставился в небо. Ничего не ответив.
– Это уже было не в рамках закона, так? – спросил Элиот.
Я молчал.
– В архивах данных об этом нет, – продолжил он.
Я снова ничего не сказал.
– Но он не умер, – сказала Даффи. – Как его звали?
– Куинн, – ответил я. – На мой взгляд, самый плохой человек из всех, кого я знал.
– И именно его вы видели в субботу в машине Бека?
Я кивнул:
– Шофер увез его от Симфони-холла.
Я сообщил Даффи и Элиоту все известные мне подробности. Но мы понимали, что эта информация бесполезна. Нельзя было даже представить, что Куинн оставил свою прежнюю фамилию. Так что я смог только предоставить описание внешности ничем не примечательного белого мужчины лет пятидесяти с двумя шрамами от пуль 22-го калибра на лбу. Лучше, чем ничего, но все же пользы от этого никакой.
– Почему мы не нашли в архивах его пальчиков? – спросил Элиот.
– Все данные о нем стерли, – сказал я. – Как будто Куинна никогда не было.
– Почему он остался в живых?
– Двадцать второй калибр с глушителем, – объяснил я. – Оружие стандартное для тайных операций. Но не слишком мощное.
– Этот Куинн до сих пор представляет собой опасность?
– Только не для армии, – сказал я. – Это уже дело прошлое. С тех пор минуло больше десяти лет. Бронебойно-подкалиберный снаряд скоро отнесут в музей. Как и танк «Абрамс».
– Тогда зачем же он вам нужен?
– Потому что в зависимости от того, что именно Куинн помнит, он может быть опасным для того, кто его брал.
Элиот кивнул, ничего не сказав.
– Куинн произвел на вас впечатление важной персоны? – спросила Даффи.
– В субботу? В машине Бека?
– Определенно, он выглядел человеком состоятельным, – сказал я. – Дорогое кашемировое пальто, кожаные перчатки, шелковый шарф. Он произвел на меня впечатление человека, привыкшего к тому, что его возит личный шофер. Он просто сел в машину, словно так и надо было.
– Он поздоровался с шофером?
– Я не заметил.
– Нам необходимо точно определить его место, – сказала Даффи. – Попытайтесь восстановить весь контекст. Как вел себя этот Куинн? Он пользовался машиной Бека. При этом он вел себя так, будто машина была его по праву? Или как если бы кто-то сделал ему одолжение?
– Он вел себя так, будто машина была его по праву, – подумав, сказал я. – Будто он пользуется ею каждый день.
– Значит, он ровня Беку?
Я пожал плечами:
– Возможно, он босс Бека.
– В лучшем случае партнер, – возразил Элиот. – Наш парень из Лос-Анджелеса не отправился бы в такой дальний путь лишь для того, чтобы встретиться с чьим-то подручным.
– Не могу себе представить Куинна чьим-либо партнером, – заметил я.
– Что он собой представлял?
– Был нормальным человеком, – сказал я. – Для офицера военной разведки. В основном.
– Но только он стал шпионом, – заметил Элиот.
– Да, – согласился я. – Он стал шпионом.
– А также он в чем-то провинился, и его решили убить втихую.
– И это тоже.
Даффи умолкла, напряженно думая. У меня возникло сильное подозрение, что она пытается придумать, как можно меня использовать. И я совершенно не возражал против этого.
– Вы еще задержитесь ненадолго в Бостоне? – наконец спросила она. – Где мы сможем вас найти?
Я сказал, что задержусь, и на этом закончился день номер пять.
Познакомившись в спортивном баре со спекулянтом билетами, я провел большую часть дней номер шесть и семь на стадионе, наблюдая за тем, как бейсбольная команда «Ред сокс» пытается набрать форму в начале сезона. В пятницу в матче было одиннадцать периодов, и он закончился очень поздно. Поэтому почти весь день номер восемь я проспал, а вечером отправился к Симфони-холлу, чтобы посмотреть на выходивших после концерта зрителей. Вдруг Куинн приобрел абонемент на сезон. Но он так и не показался. Я прокрутил в памяти то, какой именно взгляд он бросил на меня неделю назад. Такой взгляд мог бросить простой прохожий, недовольный толпой, запрудившей улицу. Но может быть, за этим стояло что-то еще.
Сьюзен Даффи перезвонила мне утром дня номер девять, в воскресенье. Ее голос прозвучал совершенно иначе. Прозвучал как голос человека, который много думал. И придумал какой-то план.
– Вестибюль гостиницы, в полдень, – сказала она.
Даффи приехала на машине. Одна. У нее был «форд-таурус», самая простая модель. Салон мрачный. Такие машины выдает своим служащим правительство. На Даффи были вытертые джинсы, дорогие ботинки и видавшая виды кожаная куртка. Вымытые волосы были зачесаны назад. Я сел рядом с ней, и она, проехав поперек через шестиполосную магистраль, нырнула в туннель, ведущий к Масс-Пайку.
– У Закари Бека есть сын, – сказала Даффи.
Машина быстро промчалась по подземному повороту, туннель закончился, и мы снова очутились на бледном апрельском солнце.
– Он учится на третьем курсе колледжа, – продолжила Даффи. – Какое-то захудалое заведение художественного толка, как выяснилось, находится здесь неподалеку. Мы поговорили с однокурсником этого сынка. Он многое нам поведал в обмен на обещание замять дело о марихуане. Сынка зовут Ричард Бек. Всеобщей любовью на курсе не пользуется, вообще парень со странностями. Похоже, его психику очень травмировало одно происшествие, случившееся около пяти лет назад.
– И что это было?
– Его похитили.
Я промолчал.
– Видишь? – продолжила Даффи. – В наши дни часто похищают детей обычных людей?
– Нет, – подтвердил я.
– Теперь этого больше не происходит, – сказала она. – Это исчезающий вид преступлений. Значит, похоже, мы имеем дело с преступными разборками. Похищение мальчишки практически доказывает, что у его отца рыльце в пушку.
– Это только предположение.
– Ну хорошо, однако доказательства весьма убедительны. Заявления о похищении не было. В ФБР о нем нет никаких данных. Все было устроено тихо, с глазу на глаз. И не слишком хорошо. Однокурсник утверждает, что у Ричарда Бека нет уха.
– И?..
Даффи ничего не ответила. Она просто ехала дальше на запад. Вытянувшись на сиденье, я краем глаза следил за ней. Посмотреть было на что. Она была высокая, стройная и красивая, и ее глаза сияли жизнью. Косметикой Даффи не пользовалась. Она принадлежала к тем женщинам, которым это абсолютно не требуется. Я был очень счастлив, что она катала меня на машине. Но на самом деле она меня не катала. Она меня куда-то везла. Это было очевидно. Она приехала за мной, имея план.
– Я изучила твой послужной список, – снова заговорила Даффи. – В мельчайших деталях. Ты произвел на меня впечатление.
– Ты мне льстишь.
– И у тебя большой размер ноги, – продолжила она. – Это тоже хорошо.
– Почему?
– Увидишь.
– И все же скажи.
– Мы очень похожи друг на друга, – сказала она. – Ты и я. У нас много общего. Я хочу подобраться к Закари Беку, чтобы вернуть своего агента. Ты хочешь подобраться к нему, чтобы найти Куинна.
– Твоего агента нет в живых. Прошло восемь недель, можно надеяться только на чудо. Ты должна взглянуть правде в глаза.
Даффи промолчала.
– И мне наплевать на Куинна.
Мельком взглянув на меня, она покачала головой.
– Неправда, – сказала она. – Он тебе нужен. Я это чувствую. Этот Куинн гложет тебе душу. Он для тебя незавершенное дело. А ты, насколько я успела понять, терпеть не можешь незавершенные дела. – Она помолчала. – Ну а я буду исходить из предположения, что мой агент до сих пор жива – до тех пор, пока ты не представишь мне убедительных доказательств обратного.
– Я? – переспросил я.
– Своих людей я использовать не могу, – объяснила Даффи. – Это ведь ты понимаешь, правильно? С точки зрения Министерства юстиции вся эта затея противозаконна. Так что все свои дальнейшие шаги я буду делать как частное лицо. А ты, как мне кажется, как раз тот человек, который прекрасно разбирается в подобных делах. И не имеет ничего против. Больше того, по-моему, ты даже предпочитаешь работать сам по себе.
– И?..
– Мне нужно, чтобы мой человек попал в дом к Беку. И я решила, что этим человеком будешь ты. Ты станешь моим «бронебойно-подкалиберным снарядом».
– Как?
– Тебя туда введет Ричард Бек.
Даффи свернула с магистрали милях в сорока к западу от Бостона и направилась на север вглубь Массачусетса. Мы проезжали мимо живописных селений Новой Англии. Пожарные в депо у дороги начищали до блеска свои машины. Щебетали птицы. Фермеры засевали поля и стригли кустарники. В воздухе висел запах костров.
Мы остановились у одинокого мотеля, затерявшегося в сельской глуши. Безукоризненно чистое местечко с аккуратными кирпичными фасадами и ослепительно-белыми наличниками. На стоянке стояли пять машин, перегораживавших двери пяти крайних номеров. Все машины были служебными. В среднем номере нас ждали Стивен Элиот и пятеро других мужчин. Они притащили с собой стулья из своих номеров и расселись полукругом. Даффи провела меня в номер и кивнула Элиоту. Я предположил, что этот кивок означал: «Я ему все рассказала, и он не ответил „нет“. Пока». Пройдя к окну, Даффи развернулась лицом к собравшимся. Ее силуэт четко вырисовывался на фоне яркого солнечного света. При этом черты ее лица потерялись в тени. Даффи кашлянула, прочищая горло. В номере воцарилась тишина.
– Так, ребята, не будем терять времени и сразу перейдем к делу, – сказала Даффи. – Напоминаю последний раз, что то, чем нам предстоит заняться, не санкционировано законом. Мы будем заниматься этим в свое свободное время, на свой страх и риск. Если кому-то это не нравится, еще не поздно выйти из игры.
Никто не тронулся с места. Никто не вышел из номера. Я оценил выбранную Даффи тактику. Мне сразу было показано, что у них с Элиотом есть еще по крайней мере пять человек, которые пойдут за ними в преисподнюю и обратно.
– У нас меньше сорока восьми часов, – продолжила Даффи. – Послезавтра Ричард Бек уезжает к себе домой на день рождения матери. Наш источник говорит, это происходит каждый год. Он просто пропускает занятия. Отец присылает за ним машину с двумя профессиональными телохранителями, потому что мальчишка до смерти боится нового похищения. Мы сыграем на этом страхе. Мы уберем телохранителей и похитим мальчишку.
Она остановилась. Все молчали.
– Наша цель состоит в том, чтобы проникнуть в дом Закари Бека, – заговорила Даффи. – Можно предположить, что самим посетителям там вряд ли будут рады. Так что наш друг Ричер сразу же вырвет мальчишку из рук предполагаемых похитителей. Все произойдет очень быстро: похищение, спасение и так далее. Мальчишка преисполнен признательности, и Ричера встречают как героя у семейного очага.
Некоторое время собравшиеся молчали, затем зашевелились. В плане было столько дыр, что по сравнению с ним швейцарский сыр даже выигрывал. Я пристально посмотрел на Даффи. Затем поймал себя на том, что уставился в окно. Есть много способов латать дыры. Я постарался включить голову. Мне стало интересно, как много проколов уже успела заметить сама Даффи. Как много ответов у нее уже есть. Как она узнала, что такое мне по нраву.
– Зрительская аудитория будет состоять из одного человека, – сказала Даффи. – Значение будет иметь только то, что подумает Ричард Бек. Все будет шито белыми нитками от начала и до конца, но его необходимо будет на сто процентов убедить в реальности происходящего.
Элиот посмотрел на меня:
– Слабые места?
– Два, – сказал я. – Во-первых, как вы собираетесь нейтрализовать телохранителей, не устранив их физически? Полагаю, настолько далеко вы заходить не собираетесь.
– Быстрота, шок, неожиданность, – сказал Элиот. – У похитителей будут пистолеты-пулеметы и море холостых патронов. Плюс шоковая граната. Как только мальчишку вытаскивают из машины, мы бросаем туда гранату. Вспышка, грохот. Очень эффектно. Телохранители будут оглушены, но и только. Однако мальчишка решит, что они превратились в фарш.
– Хорошо, – согласился я. – Но остается второе. Все должно выглядеть совершенно логично, так? Я просто оказываюсь поблизости и совершенно случайно спасаю мальчишку. То есть я человек умный и ловкий. Так почему же я не тащу его в ближайший полицейский участок? Или не жду, когда к нам приедут фараоны? Почему я просто не остаюсь на месте, не даю свидетельские показания и не помогаю следствию? С чего бы мне срочно сматываться с места преступления, забрав мальчишку с собой?
Элиот посмотрел на Даффи.
– Мальчишка будет напуган до смерти, – сказала та. – Он захочет, чтобы вы отвезли его домой.
– Но почему я должен буду согласиться? Не важно, что хочет он. Главное – какой мой шаг будет логичным. Потому что наша аудитория состоит не из одного человека. Она состоит из двух человек. Из Ричарда Бека и Закари Бека. Ричард Бек присутствует при происходящем, Закари Бек появляется позднее. Он будет смотреть на все в ретроспекции. Нам необходимо убедить и его тоже.
– Мальчишка наверняка попросит тебя не обращаться в полицию. Как и в прошлый раз.
– Но почему я стану его слушать? Если я человек нормальный, я в первую очередь должен буду подумать о полиции. Я буду делать все как положено.
– Мальчишка станет тебя уговаривать.
– А я не буду обращать на него внимания. С чего бы умному и ловкому взрослому слушать спятившего от страха мальчишку? Это прокол. Я выставляю себя чересчур покладистым, чересчур готовым помочь, и от всего этого здорово разит лажей. Подход слишком прямолинейный. Закари Бек раскусит нас за минуту.
– А что, если ты посадишь мальчишку к себе в машину, а потом за вами будет погоня?
– Я поеду прямиком в полицейский участок.
– Черт! – выругалась Даффи.
– План неплохой, – заметил я. – Но нужно приблизить его к реальности.
Я снова выглянул в окно. На улице ярко светило солнце. Повсюду была зелень. Деревья, кусты, лесистые холмы вдалеке, покрытые пылью молодой листвы. Уголком глаз я видел, что Элиот и Даффи сидят, уныло уставившись в пол. Остальные пятеро были неподвижны. Кажется, ребята способные. Двое чуть моложе меня, высокие и светловолосые. Двое одних лет со мной, ничем не примечательные с виду. Еще один уже в годах, седой и сутулый. Я думал долго и напряженно. Похищение, спасение, дом Бека. Я должен попасть домой к Беку. Непременно должен. Потому что я должен найти Куинна. Думай! Я попытался взглянуть на все с точки зрения мальчишки. Затем с точки зрения его отца.
– План неплохой, – наконец снова заговорил я, – но его нужно доработать. Я должен быть человеком, который не станет обращаться в полицию. – Я помолчал. – Нет, еще лучше, прямо на глазах у Ричарда Бека я должен стать человеком, который не может обратиться в полицию.
– И как ты собираешься этого добиться? – спросила Даффи.
Я посмотрел ей в глаза:
– Я должен еще кого-нибудь убить. Случайно, в суматохе. Другого прохожего. Человека совершенно постороннего. Ситуация должна быть двусмысленной. Например, я кого-то собью на машине. Какую-нибудь пожилую даму, выгуливающую собачку. Задавлю насмерть. Тогда я запаникую и поспешу смыться.
– Срежиссировать это слишком сложно, – возразила Даффи. – К тому же этого все-таки недостаточно для того, чтобы заставить тебя смыться. Я хочу сказать, в таких ситуациях случайности происходят сплошь и рядом.
Я кивнул. Все молчали. Закрыв глаза, я снова начал думать, и в итоге у меня перед глазами стали вырисовываться наброски того, как все это должно было быть.
– Хорошо, – наконец сказал я. – А как вам нравится вот это? Я убиваю полицейского. Случайно.
Все молчали. Я открыл глаза.
– Это гениальный ход, – продолжил я. – Вы согласны? Все безукоризненно. Закари Бек не усомнится в том, почему я не поступил так, как должен был поступить на моем месте нормальный человек, и не обратился в полицию. К полицейским не обращаются, только что убив одного из них, даже если это произошло случайно. Бек это поймет. Кроме того, у меня появится причина остаться у него дома. Чего мы как раз и добиваемся. Бек решит, что мне нужно спрятаться. Он будет признателен мне за спасение сына; а поскольку он преступник, его совесть будет молчать.
Никаких возражений не последовало. Опять тишина, а затем медленно нарастающий неразборчивый гул согласия, одобрения, поддержки. Я разложил все по полочкам, от начала и до конца. Игру необходимо просчитывать на много ходов вперед. Я улыбнулся.
– Больше того, – снова заговорил я, – есть вероятность, что Бек возьмет меня к себе на работу. Лично я уверен, что у него возникнет соблазн это сделать. Потому что мы создадим иллюзию, будто его семейство внезапно оказалось под ударом, он разом лишится двоих телохранителей, а я, на его взгляд, буду лучше, чем они, потому что они проиграли, а я одержал верх. Так что Бек будет просто счастлив нанять меня: раз я убил полицейского, а он меня укрывает, он будет считать, что я буду ему принадлежать.
Даффи тоже улыбнулась.
– Что ж, за работу, – сказала она. – У нас осталось меньше сорока восьми часов.
Двое молодых ребят были выбраны на роли похитителей. Мы решили, что они воспользуются пикапом «тойота» со стоянки задержанных машин Федерального управления по борьбе с наркотиками. «Похитители» будут вооружены конфискованными «узи» с холостыми патронами. Шоковую гранату позаимствовали в арсенале отряда специального назначения. Затем стали репетировать мою роль спасителя. Подобно всем мошенникам, мы решили, что мне нужно будет постараться держаться как можно ближе к правде. Поэтому мне предстояло стать бывшим военным, бродягой, оказавшимся в нужное время в нужном месте. Я должен был быть вооружен, что для штата Массачусетс было бы незаконным, однако соответствовало бы моей роли и повышало мои баллы в глазах Бека.
– Мне понадобится большой старый револьвер, – сказал я. – Что-нибудь такое, что подойдет простому гражданину. Нам надо будет разыграть большую драму. «Тойота» мчится на меня, я должен ее остановить. Я буду в нее стрелять. Значит, мне нужны три боевых патрона и три холостых, заряженных в определенной последовательности. Три боевых патрона на машину, затем три холостых на людей.
– Мы сможем зарядить так любое оружие, – сказал Элиот.
– Но мне нужно будет видеть патронник, – возразил я. – Перед каждым выстрелом. Я не буду стрелять смешанными боеприпасами, не проверив визуально каждый патрон. Так что мне понадобится револьвер. Не маленький пугач, а что-нибудь большое, чтобы я видел отчетливо.
Элиот понял, что я имел в виду. Сделал заметку. Затем мы выбрали пожилого на роль полицейского. Даффи предложила, что он просто случайно попадет под пулю.
– Нет, – сказал я. – Это должна быть ошибка. Не просто случайный выстрел. Мы должны произвести впечатление на Бека-старшего. Я должен убить полицейского сознательно, но безрассудно. Мне нужно показать себя сумасшедшим, но сумасшедшим, умеющим стрелять.
Даффи согласилась, и Элиот, мысленно перебрав список имеющихся в распоряжении транспортных средств, предложил мне старый фургон. Сказал, что я смогу выдавать себя за человека, развозящего товар. Это даст мне законное право болтаться на улице. Мы стали составлять различные списки на бумаге и в уме. Двое парней моего возраста, оставшиеся без дела, похоже, были этим недовольны.
– Вы будете полицейскими прикрытия, – предложил я. – Предположим, мальчишка даже не увидит, как я убил первого. Ну, например, свалится в обморок. Мало ли что? Вы погонитесь за нами на машине, и я расправлюсь с вами тогда, когда буду уверен, что мальчишка на меня смотрит.
– Никаких полицейских прикрытия, – возразил пожилой. – Вы только подумайте, на что это будет похоже? Вдруг оказывается, что это глухое место кишмя кишит полицейскими.
– Это будут охранники колледжа, – вставила Даффи. – Все учебные заведения нанимают охрану из числа полицейских. И они случайно окажутся поблизости. Где им еще находиться?
– Замечательно, – подхватил я. – Они выедут прямо из студенческого городка. Оставаясь сзади, они смогут контролировать все по рации.
– Как ты собираешься с ними расправиться? – спросил меня Элиот так, как будто с этим могли возникнуть проблемы.
Я кивнул, понимая, что он имеет в виду. К этому моменту я уже должен буду выпустить шесть пуль.
– Перезаряжать револьвер я не смогу, – согласился я. – По крайней мере, ведя при этом машину. Только не холостыми. Мальчишка может заметить.
– А что, если ты пойдешь на таран? Столкнешь их с дороги?
– Только не на этой развалюхе. У меня должен быть второй револьвер. Заряженный и спрятанный в фургоне. Наверное, в бардачке.
– Ты собираешься разъезжать с двумя пушками? – заметил пожилой. – Для Массачусетса это будет выглядеть довольно странно.
Я кивнул:
– Это слабое место. Но мы должны пойти на риск.
– Значит, я буду в штатском, – сказал пожилой. – Стрелять в полицейского в форме – это уже не случайная оплошность. Тогда слабых мест станет два.
– Хорошо, – сказал я. – Согласен. Замечательно. Ты детектив в штатском, ты вытаскиваешь свой значок, а я думаю, что это пистолет. Такое случается.
– Но как мы будем умирать? – спросил пожилой. – Просто схватимся за животы и повалимся на землю, как в старом кино про Дикий Запад?
– Это не будет убедительно, – возразил Элиот. – Все должно выглядеть правдоподобно. У Ричарда Бека не должно возникнуть никаких сомнений.
– Нам будет нужен реквизит из Голливуда, – сказала Даффи. – Кевларовые бронежилеты и презервативы с фальшивой кровью, взрывающиеся по радиосигналу.
– Ты сможешь это достать?
– Надеюсь, в Нью-Йорке или Бостоне найдется что-нибудь подходящее.
– У нас очень мало времени.
– Можешь мне не напоминать об этом, – усмехнулась Даффи.
На этом завершился день номер девять. Даффи хотела, чтобы я перебрался в мотель, и предложила отправить кого-нибудь за моими вещами, оставшимися в гостинице в Бостоне. Я успокоил ее, сказав, что у меня нет никаких вещей. Она искоса посмотрела на меня, но промолчала. Я устроился в номере рядом с пожилым. Кто-то съездил за пиццей. Все вокруг суетились и постоянно звонили по сотовым телефонам. Меня оставили в покое. Я лег на кровать и мысленно прокрутил все от начала до конца. Составил перечень того, что мы упустили из виду. Перечень получился длинным. Но больше всего меня беспокоил один пункт. Строго говоря, не имевший отношения к этому перечню. Как бы параллельный ему. Встав с кровати, я отправился на поиски Даффи. Она как раз приехала и шла со стоянки в свой номер.
– Закари Бек тут не главный, – сказал я. – Он не может быть главным. Если в дело замешан Куинн, он босс. Второй скрипкой он не будет. Если только этот Бек не негодяй почище Куинна, но об этом мне даже не хочется говорить.
– А может быть, твой Куинн стал другим, – возразила Даффи. – Как-никак он получил две пули в голову. Быть может, это как-то затронуло его мозг. Сделало его не таким ретивым.
Я ничего не ответил. Даффи заторопилась прочь. Я вернулся к себе в номер.
День номер десять начался с того, что прибыли транспортные средства. Пожилому достался семилетний «шевроле-каприс», с которым он должен был разыгрывать свою роль полицейского в штатском. Машина была с мотором от «корвета» последнего года выпуска. Внешний вид у нее был как раз такой, какой требовался. Пикап оказался старой облупившейся колымагой красного цвета. Впереди красовался кенгурятник. Я краем уха услышал, как молодые ребята обсуждали, можно ли будет этим воспользоваться. Мне предстояло сесть за руль непримечательного коричневого фургона. Это была самая не привлекающая к себе внимание машина, какую мне только доводилось видеть. Салон без окон; в задней двери два небольших окошка. Я проверил, есть ли бардачок. Есть.
– Все в порядке? – спросил Элиот.
Я похлопал фургон по капоту, как это делают водители грузовиков, и толстый металл глухо загудел в ответ.
– Замечательно, – сказал я. – Я хочу, чтобы револьверы были под мощные патроны сорок четвертого калибра «магнум». Мне нужно три патрона с тяжелыми пулями с мягкими наконечниками и девять холостых. Постарайтесь, чтобы холостые были как можно громче.
– Хорошо, – кивнул Элиот. – А почему именно с мягкими наконечниками?
– Меня беспокоит рикошет, – объяснил я. – Я не хочу задеть кого-нибудь случайно. Пули с мягким наконечником деформируются и застревают в том, во что попали. Я выстрелю один раз в радиатор и два раза по колесам. Подкачайте шины, чтобы они при попадании взорвались. Это будет более зрелищно.
Элиот поспешил выполнять мои пожелания. Ко мне подошла Даффи.
– Тебе понадобится вот это. – Она протянула плащ и перчатки. – Так ты будешь выглядеть более естественно. По утрам здесь еще довольно прохладно. К тому же плащ скроет револьвер.
Я примерил плащ. Он сидел на мне как влитой. Похоже, Даффи прекрасно оценивала размеры одежды на глаз.
– Не надо забывать про психологию, – продолжила она. – Ты должен быть готов действовать гибко. С мальчишкой может случиться ступор. И тебе потребуется добиваться от него какой-либо ответной реакции. В идеале будет хорошо, если он очнется и начнет говорить. Полагаю, в этом случае тебе придется немного поупрямиться и не сразу согласиться оказаться еще больше втянутым в его дела. В идеале он сам должен уговорить тебя отвезти его домой. Но в то же время ты должен держать все в своих руках. Необходимо действовать быстро, чтобы мальчишка не успел сосредоточить внимание на том, что видит.
– Хорошо, – согласился я. – В таком случае я меняю запрос на боеприпасы. Второй патрон во втором пистолете должен быть боевым. Я прикажу мальчишке лечь на пол, а потом вышибу стекло в задней двери. Он решит, что это в нас стреляют охранники колледжа. Потом я снова заставлю его подняться. Это усилит у него чувство страха и вместе с тем приучит его делать то, что я говорю. К тому же он будет рад видеть, как охранники получат по шее. Потому что я не хочу, чтобы он начал драться, пытаясь меня остановить. В этом случае все может кончиться аварией, и тогда нам обоим придется плохо.
– Вообще-то, вам неплохо будет сблизиться друг с другом, – заметила Даффи. – Нам нужно, чтобы мальчишка представил тебя родителям в лучшем свете. Я согласна, если тебя наймут на работу, это будет попаданием в яблочко. Ты получишь доступ к Беку. Так что попытайся произвести на мальчишку впечатление. Но действуй очень ненавязчиво. Не нужно, чтобы он проникся к тебе симпатией. Необходимо только, чтобы он принял тебя за крутого парня, который знает, что делает.
Я отправился к Элиоту и двум парням, которым предстояло быть охранниками колледжа. Мы договорились, что они сначала будут палить в меня холостыми, затем я сделаю один холостой выстрел, после этого боевым патроном разобью заднее стекло фургона, потом сделаю еще один холостой выстрел и, наконец, израсходую один за другим три последних холостых патрона. В момент последнего выстрела они боевым патроном высадят стекло в своей машине и свалятся под откос, как будто я попал в колесо или в водителя.
– Только не перепутай холостые и боевые, – попросил меня один из парней.
– И вы тоже.
Пообедали мы снова пиццей, а затем отправились знакомиться с местом действия. Остановившись в миле от колледжа, мы склонились над картами. Затем рискнули трижды проехать на двух машинах мимо ворот. Я предпочел бы потратить больше времени на ознакомление, но мы не хотели привлекать внимание. Молча вернувшись в мотель, мы собрались в номере Элиота.
– Вроде бы все в порядке, – сказал я. – В какую сторону они повернут?
– Мэн на севере, – заметила Даффи. – Мы можем предположить, что Бек живет где-то неподалеку от Портленда.
Я кивнул:
– Но, на мой взгляд, они должны повернуть на юг. Так ближе до автострады. А стандартные меры предосторожности требуют как можно быстрее попасть на оживленную дорогу.
– Это рулетка.
– Они повернут на юг, – уверенно заявил я.
– Что-нибудь еще? – спросил Элиот.
– Я буду полным кретином, если не избавлюсь от фургона, – сказал я. – Старик Бек проникнется ко мне бо́льшим доверием, если я брошу фургон и угоню другую машину.
– Где? – спросила Даффи.
– Если верить карте, рядом с автострадой есть супермаркет.
– Хорошо, мы приготовим там для тебя новую машину.
– Ключи спрятать под бампером? – предложил Элиот.
Даффи покачала головой:
– Чересчур грубо. Нужно, чтобы все выглядело абсолютно убедительно. Ричер должен угнать эту машину по-настоящему.
– Я не знаю, как это делается, – сказал я. – Мне еще никогда не приходилось угонять машину.
В номере воцарилась тишина.
– Я знаю только то, чему меня учили в армии, – продолжил я. – Военные машины никогда не запираются. И у них нет ключей зажигания. Они заводятся кнопкой.
– Хорошо, – сказал Элиот. – Неразрешимых проблем не бывает. Машину мы оставим незапертой. Но ты притворишься, будто она заперта. Сделаешь вид, что возишься с замком. Мы оставим поблизости моток проволоки и проволочные плечики. Ты попросишь мальчишку что-нибудь найти. Сделаешь его соучастником. Это поможет создать иллюзию. Затем повозишься с замком, и оп! – дверь откроется. Мы разберем кожух рулевой колонки. Зачистим нужные провода – только нужные. Ты их отыщешь и соединишь вместе – и разом станешь плохим парнем.
– Гениально! – похвалила Даффи.
Элиот улыбнулся:
– Стараюсь.
– Давайте устроим перерыв, – предложила Даффи. – Продолжим после ужина.
Последние детали мозаики встали на свое место после ужина. Вернулись двое с недостающим снаряжением. Мне привезли пару одинаковых «кольтов-анаконда». Это были большие, мощные револьверы. На вид дорогие. Я не стал спрашивать, откуда они. Вместе с револьверами мне дали коробку боевых патронов 44-го калибра «магнум» и коробку холостых. Холостые были куплены в хозяйственном магазине. Они предназначались для мощного молотка. Такие молотки используются для забивания костылей в бетон. Откинув барабаны обеих «анаконд», я острием ножниц нацарапал крестик против одного гнезда. У револьверов системы «Кольт» барабан вращается по часовой стрелке, в отличие от «смит-вессонов», у которых барабан вращается против часовой стрелки. Крестиком был отмечен первый патрон, с которого я начинал стрельбу. Я поверну барабан так, чтобы крестик остановился на десяти часах и был мне виден. При первом нажатии на спусковой крючок барабан провернется на один шаг и этот патрон встанет под курок.
Даффи принесла ботинки. Они оказались мне впору. В каблуке правого ботинка имелось углубление. Даффи дала мне устройство беспроводной электронной почты, аккуратно вошедшее в углубление.
– Вот почему я обрадовалась, что у тебя большой размер ноги, – объяснила она. – С большим ботинком проще.
– Устройство надежное?
– Должно быть, – сказала Даффи. – Новая штуковина, принята на вооружение. Теперь с помощью таких устройств осуществляют связь все федеральные ведомства.
– Отлично, – сказал я.
В моей практике на отказы техники приходилось больше провалов, чем на все остальные причины, вместе взятые.
– Это лучшее, что мы можем предложить, – объяснила Даффи. – Все остальное обязательно найдут. Тебя досконально обыщут. А так, теоретически, даже если радиоэфир прослушивается, будет слышен лишь короткий писк модема. Скорее всего, его спишут на помехи.
Кроме того, были привезены искусственные пятна крови из нью-йоркского магазина театрального реквизита. Это были довольно громоздкие штуки. Каждая комплектовалась куском кевлара площадью с квадратный фут, который крепился на груди «жертвы». Пятна крови состояли из мягких резиновых резервуаров с «кровью», радиоприемников и зарядов с батарейками.
– Ребята, надевайте свободные рубашки, – посоветовал Элиот.
Радиопередатчик с отдельными кнопками мне предстояло прилепить скотчем к правому запястью. От него шли провода к батарейкам, которые я должен был положить во внутренний карман. Кнопки были достаточно большими, чтобы их можно было нащупать через плащ, пиджак и рубашку. Я решил, что будет выглядеть очень убедительно, если я при стрельбе буду поддерживать правую руку левой. Мы отрепетировали последовательность. Сначала водитель пикапа. Кнопка, ближайшая к запястью. Я нажму ее указательным пальцем левой руки. Затем пассажир пикапа. Средняя кнопка. Средний палец. Последним пожилой мужчина, изображающий полицейского. Кнопка, ближайшая к локтю, и безымянный палец.
– Потом тебе обязательно нужно будет избавиться от всего этого, – заметил Элиот. – Дома у Бека тебя непременно обыщут. По дороге где-нибудь зайдешь в туалет.
Мы до бесконечности повторяли предстоящий спектакль. К полуночи все выучили свои роли настолько хорошо, насколько это было в человеческих силах. По нашим расчетам, от начала до конца все должно было занять восемь секунд.
– Окончательное решение принимаешь ты, – сказала Даффи. – Если в тот момент, когда «тойота» помчится на тебя, почувствуешь что-то неладное, забудь обо всем и пропусти ее. Мы придумаем, как выкрутиться. Но помни, что тебе предстоит сделать три выстрела в людном месте, и я не хочу, чтобы ты случайно зацепил какого-нибудь прохожего или велосипедиста. У тебя будет меньше секунды на то, чтобы принять решение.
– Понял, – сказал я, хотя и не представлял себе, как можно будет выпутаться, если дело зайдет так далеко.
Наконец Элиот сделал пару звонков и подтвердил, что охрана колледжа одолжит свою машину, а на служебной стоянке торгового центра будет стоять подержанный «ниссан-максима». Машина конфискована у одного мелкого торговца марихуаной из штата Нью-Йорк. Там были еще очень строгие законы о наркотиках. На «ниссан» прикрутили фальшивые номера штата Массачусетс и положили в него всякие безделушки, какие возят в машинах женщины.
– А теперь спать, – подвела итог Даффи. – Завтра у нас трудный день.
Так завершился день номер десять.
Рано утром дня номер одиннадцать Даффи принесла мне в номер пончики и кофе – мой завтрак. Мы были одни, я и она. Мы в последний раз прошли сценарий. Даффи показала мне фотографии агента – пятьдесят восемь дней назад ту послали по следу Бека. Это была светловолосая тридцатилетняя женщина по имени Тереза Даниэль, которой удалось устроиться в компанию «Большой базар». Она была миниатюрной и производила впечатление человека находчивого. Я пристально всмотрелся в фотографии, запоминая изображенное на них лицо, однако у меня перед глазами стояло лицо другой женщины.
– Я исхожу из предположения, что она до сих пор жива, – сказала Даффи. – У меня нет выбора.
Я промолчал.
– Очень постарайся, чтобы тебя взяли на работу, – продолжила она. – Мы проверили твое прошлое, как это может сделать Бек. Картинка получилась довольно расплывчатая. Многих деталей недостает, что меня беспокоит, однако его, думаю, это нисколько не будет волновать.
Я протянул ей фотографии.
– У меня есть все шансы на победу, – сказал я. – Иллюзия будет сама подпитывать себя. Бек лишится людей, при этом он будет считать, что его семья находится под ударом. Но излишнюю настойчивость я проявлять не буду. Больше того, я собираюсь немного поупрямиться. По-моему, любая другая моя реакция будет выглядеть фальшивой.
– Хорошо, – сказала Даффи. – Перед тобой стоят семь задач, из которых первая, вторая и третья – будь очень осторожен. Можно предположить, что мы имеем дело с чрезвычайно опасными людьми.
Я кивнул:
– Не просто предположить. Если в этом замешан Куинн, это можно гарантировать.
– Так что веди себя соответственно, – продолжила Даффи. – Принимайся за дело серьезно с самого начала.
– Да, – согласился я.
Положив правую руку на грудь, я принялся растирать левое плечо. Затем удивленно остановился. Военный психиатр как-то сказал мне, что этот непроизвольный жест свидетельствует об ощущении уязвимости. Он является защитным. Связан с попыткой спрятаться, укрыться. Это первый шаг к тому, чтобы свернуться клубком на полу. Судя по всему, Даффи читала те же самые книги, потому что, заметив мой жест, она пристально посмотрела на меня.
– Ты боишься этого Куинна, так? – спросила она.
– Я никого не боюсь, – заверил ее я. – Но мне определенно было легче на душе, когда я думал, что он мертв.
– Еще не поздно остановиться.
Я покачал головой:
– Поверь, я не хочу упускать возможность его найти.
– Что случилось во время его задержания?
Я снова покачал головой:
– Не хочу об этом говорить.
Она помолчала. Не стала настаивать. Просто отвернулась, выждала немного, снова повернулась ко мне и продолжила последний прогон перед спектаклем. Тихий голос, четкая дикция.
– Цель номер четыре – найти моего агента, – сказала Даффи. – И вернуть ее.
Я кивнул.
– В-пятых, достань мне солидные доказательства, чтобы можно было пригвоздить этого Бека.
– Хорошо.
Она снова умолкла.
– В-шестых, найди Куинна и сделай с ним то, что считаешь нужным. И наконец, в-седьмых, выбирайся оттуда поскорее ко всем чертям.
Я молча кивнул.
– Следить за тобой мы не будем, – продолжила Даффи. – Малыш может нас засечь. К тому времени у него начнется мания преследования. И мы не будем ставить в «ниссан» пеленгатор, потому что его, скорее всего, найдут. Как только определишь свое местонахождение, сообщи нам по электронной почте.
– Хорошо, – подтвердил я.
– Слабые места? – спросила она.
Сделав над собой усилие, я перестал думать о Куинне.
– Я вижу три. Два незначительных и одно серьезное. Начнем с мелочей. Во-первых, я собираюсь выбить выстрелом заднее окно фургона, после чего у мальчишки будет около десяти минут на то, чтобы сообразить, что в салоне нет битого стекла и нет соответствующего отверстия в лобовом стекле.
– Тогда не надо этого делать.
– Думаю, лучше это сделать. Нам нужно поддерживать панику на высоком уровне.
– Хорошо, мы положим в салон коробки. Коробки и так должны там быть, ты ведь что-то развозишь. Они частично скроют заднюю дверь. А в остальном придется надеяться, что мальчишка за десять минут не успеет понять, что к чему.
Я кивнул.
– Вторая мелочь. Старик Бек обязательно свяжется со здешней полицией. Не знаю когда, не знаю как. Возможно, и с прессой. Он будет искать любую информацию, которая может оказаться полезной.
– Мы напишем полиции сценарий, как ей себя вести. Подкинем что-нибудь газетчикам. Они нам помогут. А что за крупный прокол?
– Телохранители, – сказал я. – Как долго вы собираетесь их держать? Их нельзя допустить до телефона, так как они сразу же позвонят Беку. Значит, официально арестовать их не получится. Нельзя натравить на них систему. Значит, вам придется изолировать их от внешнего мира, совершенно противозаконно. Как долго вы сможете продержаться?
Даффи пожала плечами:
– Четыре-пять дней максимум. Защищать тебя дольше мы не сможем. Так что ты должен будешь поторопиться.
– Я не собираюсь прохлаждаться. Надолго хватит аккумуляторов в моем передатчике?
– Дней на пять. К тому времени ты уже должен будешь быть на свободе. Зарядное устройство мы тебе дать не можем. Это выглядело бы слишком подозрительно. Но если раздобудешь где-нибудь зарядное устройство для сотового телефона, можешь воспользоваться им.
– Хорошо.
Даффи молча посмотрела на меня. Говорить больше было не о чем. Затем она нагнулась и поцеловала меня в щеку. Это произошло совершенно неожиданно. У нее были нежные губы. Они оставили на моей щеке налет сахарной пудры от пончиков.
– Удачи, – сказала Даффи. – Надеюсь, мы ничего не упустили.
Но мы упустили многое. В наших расчетах зияли огромные дыры, и сейчас я видел их с ужасом, очень отчетливо.