Конечно, деньги отпирали множество закрытых дверей, однако я по-прежнему не мог позволить своему сумеречному таланту разгуляться в полную силу! Мастерская всё ещё отчаянно нуждалась в надёжном прикрытии со стороны представителей закона. И Шоршеткалок получил эту прикрытие!
Одним поздним сентябрьским вечером, когда деревья за окном уже начали одеваться в шёлковые наряды сумрака, я по своему обыкновению протирал витрину. В магазин зашёл Олег Несторович Пугайло, шеф регионального управления полиции.
Озадаченный визитом столь важного во всех отношениях гостя, я сразу же оторвался от своего малоинтересного занятия. Кажется, очень крупная рыба сама напрашивается на крючок.
– Здравствуйте, мои дорогие, здравствуйте мои хорошие! – Пугайло оказался на удивление душевным человеком, хотя и лишённым некоторой доли чувства такта.
– Приветствую вас в магазине Шошеткалок, Олег Несторович! Вы ищите что-то конкретное?
– Да, – Пугайло почесал лысый затылок. – Я хочу купить сапоги для рыбалки, но понимаете… не такие как у всех. Я ведь шеф полиции, как-никак. Хотелось бы приобрести что-нибудь «статусное», чтобы обозначить себя как рыбака, но при этом не выглядеть выпендрёжником. Я ведь человек серьёзный, как-никак. Мне этот «голубой гламур» совершенно ни к чему.
В моей голове созрела блестящая идея.
– Вы действительно настолько сильно любите рыбалку, Олег Несторович?
– Спрашиваете! Я бы и мать так не любил, как рыбалку, не подари она мне жизнь. Выходные или отпуск – я еду в пойму или на озеро. Надо ведь отдохнуть, как-никак.
– Конечно! Отдых необходим людям вашей профессии. Однако, увы, у меня нет той обуви, что вы ищите. Могу предложить прекрасные туристические ботинки из воловьей кожи, но они лишь некоторые время помогут вашим ногам оставаться сухими, в реке в таких долго не простоишь. Но не спишите отчаиваться! В моих силах создать сапоги, в которых вы не только будете комфортно себя чувствовать, стоя по колено в воде, они помогут иметь улов, о котором прежде не доводилось и мечтать! Интересует такое предложение?
– Что-то уж больно ваши речи похожи на сказку. Я взрослый человек, как-никак, на такую галимую рекламу не поведусь.
– Сказка говорите? В нашем мире нет никаких сказок, есть лишь реальность и степень сложности её воплощения. И потом, вы же не в первый раз сюда приходите. Вам известно, кто мои клиенты и сколько счастливых ног мне удалось обуть? Репутация Шоршеткалока говорит сама за себя.
– Звучит, конечно, заманчиво. Но где гарантия того, что сапоги из вашего магазина действительно помогут мне стать рыбаком «номер один» в нашей области?
– Олег Несторович, если наши сапоги «не сработают» – я верну вам деньги. Даже с процентами. Хочу сказать, что сумма выйдет ощутимая, поэтому мне нет смысла заманивать вас глупой рекламой. Вы же шеф полиции, вас уж точно не провести. – мне пришлось выдавить из себя весёлый, заговорщический тон.
– Да, действительно. Что ж, как мне сделать заказ?
– Всё очень просто. Мы сейчас пойдём в подсобное помещение – я сниму замеры с ваших ног, мы заключаем клиентский договор и вы оставите аванс, который перекроет некоторые издержки производства. Через две недели сапоги будут готовы.
– Всего две недели? Меня устраивает. Впереди ещё целая осень, как-никак!
– Однако есть одно «но».
– Что именно?
– Понимаете, для того чтобы сшить идеальные сапоги я буду вынужден немного выйти за черту закона. Поэтому хотелось бы заручиться вашей поддержкой.
– Да… – Пугайло снова почесал лысый затылок. – Противоречивое предложение… Но вы мне отчего-то нравитесь. Хорошо, я прикрою вас в случае надобности, но ровно до тех пор, пока вы будете шить мне сапоги. И если ваша «волшебная» обувь не сработает – придётся отвечать перед законом по всей строгости. Я надеюсь, вы понимаете, о чём идёт речь, взрослый разговор как-никак.
– Конечно. Со всей полнотой ответственности. Пройдёмте в подсобное помещение – пора снять замеры.
Олег Несторович Пугайло был человеком исполинского роста и плотного богатырского телосложения. Выше колена объём его бедра составлял целых восемьдесят сантиметров! Огромная, мускулистая ляжка, обволоченная толстым слоем подкожного жира. Нет, чтобы сшить сапоги для такого здоровяка – мало выпотрошить одного тощего рыбака, требовалась «дичь» покрупнее, и я уже знал, что мне следует сделать.
На дворе стояла тёплая осень. Прекрасная погода баловала изобилием ясных деньков. Рыбаки проводили на берегах местных рек и озёр круглые сутки, неделями напролёт. По негласной традиции русской рыбалки, чем больше удавалось поймать, тем крепче требовалось выпить. Доноров будущего материала было не так уж сложно обнаружить. Оседлав свои старые жигули «семёрку», я отправился на охоту. Мне вызвался помогать верный глухонемой татарин Ринат и послушный умственно-отсталый Семён. В течение трёх дней мы нашли трёх подходящих кандидатов на «донорство» кожи: первым оказался загорелый толстяк, уснувший с полным ведром карасей на берегу озера. Он даже не проснулся, когда мы погрузили его, жирного и скользкого, в салон тонированной «семёрки». Ну и смрад стоял в салоне, скажу я вам! Запах застоялого человеческого сала вперемежку с вонью тухлой рыбы, незабываемое амбре!
Второй жертвой стал долговязый и сухопарый, но крепкий мужчина средних лет. Он мирно посапывал под раскидистым тополем в пойме, завалившись спать рядом с сетью полной рыбы. По всей видимости, мы имели честь изловить самого настоящего браконьера! Этого матёрого рыболова не удалось застать врасплох: стоило лишь прикоснуться к его ногам, как он весь встрепенулся и начал орать благим матом. Ну что ж, мы были готовы к приключениям подобного рода! Семён метко ударил разводным «газовым» ключом в висок браконьера: сталь со звонким свистом рассекла воздух и прилетела точно в голову несчастного мужчины. Кровь брызнула алым всполохом, браконьер подавился собственным криком и провалился в глубокое забытье. Этого супчика пришлось связать и засунуть в рот кляп, ибо всё его естество говорило об огромной физической силе. Даже с коленями, крепко примотанными к груди скотчем, мужчина едва влезал в багажник моей легковушки. По дороге до мастерской мы с ребятами наслаждались саксофонной игрой Чарли Паркера: я пытался подпевать «скэтом», Семён громко смеялся и хлопал в ладоши, Ринат предпочёл с задумчивым видом лицезреть пейзаж за окном.
На третий день нам удалось найти последнего рыбака. Его мы обнаружили пьяным на берегу реки в доброй сотне километров от города. Это был среднего роста мужчина со светлыми волосами, загорелый как курица-гриль! С ним пришлось повозиться! Этот гад никак не хотел бросать свой улов: в эмалированном десятилитровом ведре кверху хвостами плавали полтора десятка мелких окуней. Вы знаете, мой дорогой Аркадий Валентинович, на самом деле мне противно насилие. Хотели по-хорошему увезти этого паренька и разделать его без мучений. Но он сам напросился! Сначала он толкнул Рината с неожиданной силой и тот плюхнулся задом прямиком в воду. Я хотел наброситься на грубияна, но он отправил меня в нокдаун правым боковым точно в подбородок. Семён занёс было над головой карающий разводной ключ, но и тут случилась удачная контратака: молодой рыбак с силой пнул моего верного помощника в живот и, оседлав его сверху, принялся лупить по лицу наотмашь. Умственно-отсталый юноша пытался увернуться, после каждого пропущенного удара он почему-то громко смеялся и пускал газы.
Полежав на речном песке добрые полминуты, я неуверенно поднялся на ноги. Семёну уже помогал Ринат – весь мокрый. Все трое нелепо барахтались по песчаному пляжу. Последнее слово в этом представлении осталось за мной: я расшнуровал свой правый ботинок «оксфорд» и дождался момента, пока ребята не повернут рыбака ко мне спиной. Затем я накинул толстый кожаный шнурок на шею паренька и крепко стянул концы импровизированной удавки. Моя жертва захрипела и начала дёргаться из стороны в сторону, будто рыба, выброшенная на берег. Сёмён и Ринат вовремя ретировались и прижали рыбака к земле – каждый своей стороны. Примерно через минуту светловолосый юноша перестал дёргаться и рыть пальцами песок. Он умер. Механическая асфиксия – верный спутник предприимчивого шоршеткалока.
Как вы уже поняли, Аркадий Валентинович, случился форс-мажор! Мы не предвидели такого исхода событий, поэтому должны были срочно отвезти тело удавленного рыбака в мастерскую, пока его плоть не начала разлагаться!
Всё это время двое пленных рыболовов, вонючий толстяк и здоровенный браконьер, находились в подвале, скованные надёжными путами. Дело в том, что на рыбацкие сапоги с отворотами нужно много кожи (вспомните размеры Пугайло), а для того, чтобы весь материал имел одинаковую консистенцию, его необходимо поместить в дубильный раствор одновременно, ибо это очень условный процесс – чуть передержал или недодержал кожу, и она становится либо более грубой, либо более эластичной. Такого я бы никогда в жизни не допустил! Изувеченное после драки лицо Семёна обагрила ужасная маска запекшейся крови, вслед за ним в подвал спустился Ринат – мокрый как мышь, троицу замыкал я – с фиолетовым синяком под левой скулой. Семён, как самый крупный и сильный из нас, нёс мёртвое тело, повернув его спиной к себе и засунув руки подмышки, мы с Ринатом, как более хилые, помогали нести труп, держа его за ноги.
Без всяких лишних церемоний мы подвесили мёртвого рыбака на трубу под потолком: я просунул по мясницкому крюку между ахилловым сухожилием и пяткой правой и левой ноги. Один из подсобных рабочих, дежуривших сегодня в подвале, пододвинул под висящее вниз головой тело большой эмалированный таз. Помощник страдал детским церебральным параличом, простое задание вызвало у него некоторые трудности, таз два раза выскальзывал из его неловких пальцев и падал с грохотом на бетонный пол. Как бы то ни было, он старался изо всех сил и, несомненно, заслуживал похвалы.
Из ящика с инструментами я достал свой старый, верный скорняжный нож, который перешёл в наследство ещё от деда. Первым делом я избавился от пропахшей рыбой одежды. Пара надрезов и зловонные штаны с засаленной рубахой упали в таз. Пришёл черёд и бренному телу скинуть свои драгоценные органические покровы!
Двое других пленников (к их же несчастью) оставались живы. Их приковали к длинной трубе прямо напротив моего «мясницкого пункта». Они могли наблюдать за каждым этапом свежевания человеческой туши. Такая отрада – лицезреть первородное скорняжное мастерство! Но они не оценили оказанной чести, хоть и с кляпами во ртах, мерзавцы пытались орать. Они смотрели друг другу в глаза, будто бы вопрошая: «Брат, неужто это всё взаправду, брат, что делать, брат?»
Что делать, что делать? Стать рыбацкими сапогами главы регионального управления МВД. Рыбаками вы были хорошими, а обувью будете ещё лучшей…
Когда мой маленький острый нож погрузился в кожу левой ноги мёртвеца, парочка пленников так и обмерла. Их прокопченный загар сменился мертвенной бледностью. В воздухе повис тяжёлый запах страха. Секундная растерянность на их лицах сменилась буйством. Они принялись греметь цепями наручников об трубу, громко топали и брякали своими кандалами. Нужно было воспользоваться старой доброй, беззвучной изоляционной лентой, но я как фанат своего дела, позаботился о расширении инструментария. Знали бы вы, как легко в нашей стране достать наручники и кандалы! Не верите? Зайдите в любой магазин «для взрослых» с вульгарной неоновой вывеской, там можно разжиться даже вполне аутентичной формой полицейского или сотрудника пожарной охраны.
– Сергей! – я подозвал своего согбенного помощника, страдающего ДЦП.
– Дддд—да, хозяин, я – сс-само в-внимание. Чем мм-могу быть полезным?
– Включи, пожалуйста, что-нибудь из нашей джазовой коллекции.
– Что вв—вы хотели бы услышать?
– Ставь Армстронга! Не будем нарушать традицию.
I see skies of blue, and clouds of white: какое удовольствие слышать в тысячный раз эти слова, извергаемые динамиками мощных колонок. Бряканье и звяканье ржавых цепей сменилось божественной музыкой. Так работать куда приятней!
Мой нож, будто кисть каллиграфа, оставил жирную багровую линию посередине живота мёртвого рыболова. Я резко надавил на рукоятку инструмента, брюшная полость несчастного разверзлась и наружу полезли кишки. Кислая вонь повисла в спёртом подвальном воздухе. Я уже привык к подобным запахам, а вот моим пленникам явно было не по себе: их тела сгибались, повинуясь рвотному рефлексу, однако плотный кляп не давал рвоте вырваться наружу. Не сумев выдержать омерзительного зрелища, толстяк потерял сознание, а долговязый браконьер пребывал в какой-то смеренной отрешённости. К тому моменту я уже заканчивал снимать кожу с драчливого (в недалёком прошлом) рыбака.