Окна в имении миссис Девоншир горели, точно светляки, в темноте, когда мы ехали по аллее, ведущей к дому. На пороге нас ожидал очень чопорный пожилой господин. Я решила, что вижу самого хозяина дома, но это был лишь дворецкий. Двери распахнулись, и какая-то маленькая фигурка бросилась в объятия моего отца.
– Милая моя, – сказал отец, приподнимая девочку своими сильными руками и целуя. – Я привез тебе твою сестру.
Он опустил дочку на пол и подвел ко мне, поскольку я стояла поодаль в тени и боялась пошевельнуться.
– Где же ты, Джанетта? Подойди сюда, не бойся. Маргарет – всеобщая любимица, и ты тоже ее полюбишь.
Ни к чему было говорить мне об этом! Я и так любила Маргарет, так похожую на мою покойную сестру Санту. Но со времени нашей последней встречи мы обе стали старше, застенчивее и уже не могли так беспечно болтать друг с дружкой, как некогда на дороге. К тому же непривычная новая одежда и обстановка сильно подавляли меня.
Тут колокол прозвонил к обеду, и мой отец поспешил в свою комнату, чтобы переодеться. Маргарет ласково взяла меня за руку и повела по лестнице наверх. Когда мы поднялись на этаж и слуги, находившиеся внизу, в передней, уже не могли нас увидеть, Маргарет обернулась ко мне и спросила:
– Могу я обнять и поцеловать тебя?
– О, Маргарет! – прошептала я, целуя ее… и разрыдалась.
Ведь меня никто никогда не целовал и не обнимал. Долго сдерживаемые слезы вырвались наружу. Я и не подозревала, как отзовется во мне – бедном, заброшенном ребенке, выросшем без любви, – эта первая в жизни сестринская ласка.
Маргарет привела меня в хорошенькую комнату и объявила, что мы будем тут жить вдвоем. Я начала переодеваться, но руки у меня так дрожали, что я едва смогла расстегнуть платье. Тогда Маргарет позвала горничную, чтобы та помогла мне.
– Мисс Фицджеральд сойдет вниз? – спросила меня горничная.
Я не сразу сообразила, что этим странным, непривычным именем она обратилась ко мне. Маргарет поспешила пояснить вопрос горничной: сойду ли я вниз, в столовую, где собрались взрослые обитатели замка? Но я не представляла, как могу очутиться среди совершенно незнакомых людей.
– Маргарет, позволь мне остаться лучше с тобой, – попросила я.
– Я пойду вниз, чтобы повидаться с папой, но могу отвести тебя в детскую, если ты хочешь. Многие дети остаются наверху и не идут вниз, к взрослым. Пойдем, я познакомлю тебя с ними.
Она повела меня в большую, прекрасно освещенную комнату. В камине пылал огонь, а на столе был приготовлен чай со всевозможными вкусными яствами, тартинками, пирожками, фруктами и сладостями. В комнате находились три девочки и мальчик, весело болтавшие между собой.
– Познакомьтесь с моей сестрой Джанеттой! – сказала Маргарет, вводя меня в комнату. – А вот это Джульетта и Эдит Граклей, это Хильда Варрингтон, а это Джим Кирвен, он уроженец Ирландии, как и мы все. И мы все находимся здесь в гостях, – прибавила она, обращаясь ко мне. – Мать Эдит и Джульетты внизу, Хильда гостит одна, а Джим приехал сюда со своим дядей, сэром Рупертом. Ты пойдешь вниз, Джим?
Худенький мальчик, казавшийся гораздо моложе своих лет, слегка сутулящийся, взглянул на Маргарет своими большими задумчивыми глазами и ответил:
– Нет, я не люблю туда ходить. Мне гораздо приятнее оставаться здесь, – прибавил он, придвинув кресло к камину и подперев голову худыми тонкими руками.
– С тобой пойдет только Джульетта, – сказала Эдит, – а мы останемся здесь и постараемся занять твою сестру.
Мы уселись пить чай. Мои собеседники весело болтали и шутили, я же была молчалива и никак не могла победить свою застенчивость.
Кроме того, я плохо говорила по-английски. Меня научила этому языку одна молодая англичанка, несколько лет жившая в горах по соседству с нами.
Новизна обстановки также не позволяла раскрепоститься, и мне больше хотелось слушать и наблюдать, чем разговаривать. Притом же мои новые знакомые говорили о вещах, которые были мне совершенно чужды, о своих друзьях, прогулках и развлечениях. Я чувствовала себя очень одинокой без Маргарет и не могла избавиться от мысли, что я здесь чужая и никому не нужна. Я оставалась прежней нищенкой, непрошеной гостьей, втершейся в чужой дом. Неожиданный громкий смех отвлек меня от невеселых мыслей.
– Я два раза обращалась к вам, а вы не слышали, – сказала мне Эдит.
– Я задумалась, – ответила я запинаясь.
– Это видно. Что ж, вы часто так улетаете на луну?
– И как, хорошо там, на луне? – спросил меня Джим с насмешливой улыбкой.
– Я никогда не была на луне, – отвечала я, – но я жила высоко, в Альпах, там луна совсем близко. И сейчас я мыслями вернулась туда. Летом там хорошо, но зимой все так печально, скалы кажутся такими суровыми и зловещими…
– Вам, значит, пришлось спуститься сюда с большой высоты, – заметил Джим.
– Я бы хотела говорить по-английски так, как вы, – сказала Эдит. – Мне нравится, как вы говорите.
Я покраснела от удовольствия и отвечала:
– А я бы хотела научиться говорить по-английски быстро и хорошо…
– О, это придет само собой. Есть у вас желание учиться разным предметам?
– Право, не знаю, – отвечала я нерешительно.
– Я думаю, вы сможете поступать так, как вам захочется. Богатые наследницы всегда ведь могут делать то, что хотят. Не правда ли, хорошо быть наследницей большого состояния?
– Откуда же я знаю! – возразила я, снова смущаясь: мне пришло в голову, что Эдит смеется надо мной, зная, что я нищенка. Я еще не освоилась со своим положением и даже на отца смотрела не как на родного человека, а как на благодетеля.
– О, – воскликнула Эдит, – ведь вы же знаете, что вы богатая наследница! Все это знают. Зачем же вы делаете вид, будто вам все равно?
– Я не понимаю, о чем вы говорите, – пробормотала я, приходя все в большее замешательство.
– Вы хотите нас уверить, что не знаете о своем богатстве?
– Откуда же у меня может быть богатство? Я слышала, что мой отец совсем не богат.
– Так! Вам, значит, никто ничего не говорил. Я не знаю, богат ли ваш отец, но знаю, что вы будете очень богаты, когда станете совершеннолетней. Брат миссис Девоншир завещал огромное состояние старшей дочери вашего отца, то есть вам. Ваше будущее имение совсем недалеко отсюда.
– Как мило со стороны Маргарет, что она нисколько вам не завидует, – заметила Хильда.
– О, Маргарет неспособна на что-нибудь нехорошее! – восликнул Джим.
– И все же для Маргарет это должно быть серьезным потрясением, – сказала Эдит. – Ведь пока вы не отыскались, все считали наследницей ее, а теперь все изменилось.
У меня сжалось сердце. Так вот что произошло! Богатство, которое должно было принадлежать Маргарет, было отнято от нее и отдано мне! Вот почему отец и не мог особенно радоваться моему появлению. Ведь Маргарет была бы гораздо счастливее без меня. Получается, я ограбила ее, а она была со мной так добра!
Должно быть, у меня было очень невеселое лицо в эту минуту, и Хильда выразила удивление, отчего я так грустна. Ведь богатой наследнице надлежало бы радоваться своему счастью.
– А между тем она как будто горюет об этом, – сказал Джим. – Право, какие вы все потешные, альпийские девочки!
– Разве я могу радоваться, что отнимаю состояние у Маргарет? – заметила я с негодованием. – Или вы думаете, что мы, альпийские девочки, лишены сердца!
– Какой вздор! – воскликнула Эдит. – Вы можете дарить Маргарет все, что вам будет угодно. Вас будут даже любить за то, что вы не скупитесь и не жалеете денег для других. Вот если бы вы стали скупиться, тогда другое дело.
Джим, упершись локтями в стол, посмотрел на меня и сказал:
– Выходит, и я должен так терзаться по поводу Пирса!
Я не знала, кто такой Пирс, и потому не поняла, что он имеет в виду.
– Если человеку улыбнется счастье, он не должен от него отказываться, – продолжала Эдит наставительным тоном. – Так говорила моя мама, когда я жалела Маргарет и обвиняла вас в том, что вы отняли ее богатство. Мама находит, что вы поступили бы очень глупо, если бы отказались от наследства, которое свалилось вам с неба. Ах, Джанетта, как много хороших вещей у вас будет! Вероятно, для вас выписаны из Лондона прелестные платья, лучше, чем для Маргарет.
Вместо ответа я склонила голову на руки и зарыдала. Каждое слово Эдит точно ножом резало меня по сердцу. Разве моя сестра, мой отец могут любить меня после того, что случилось? Богатство было для меня пустым звуком. До сих пор я жила в бедности, почти в нищете и понятия не имела о жизни богатых людей. Несколько монеток представлялись мне огромным богатством, а мои желания… Я всегда страдала не от бедности, а от одиночества и жаждала не красивых нарядов, а ласки и любви, которых была лишена с детства. Перемена в жизни грела меня надеждой на отцовскую ласку и любовь сестры, а это богатство, совершенно мне не нужное, кажется, хотело лишить меня всего, о чем я мечтала! Я не могла сдержать своих слез, но понимала, что напрасно пытаться объяснить другим их причину – меня все равно не поймут. Эдит с величайшим изумлением смотрела на меня, не зная, что сказать в утешение, а Джим подергивал мою косу, стараясь заставить меня взглянуть на него и улыбнуться.
– Вот какие странные эти альпийские девочки! – сказал он. – Кажется, они больше любят плакать, чем смеяться. Ну, Джанетточка, будет плакать, улыбнитесь! Мы затеем какую-нибудь веселую игру.
Но я никак не могла успокоиться и продолжала прятать заплаканное лицо, припав головой к столу, на который облокотилась руками. Наконец ко мне подошла Хильда и обняла меня.
– Пойдем со мной, – сказала она, внезапно переходя на «ты», – посидим вместе у камина. Ты устала. Пусть они играют одни.
Я с благодарностью последовала за ней, и мы уселись, обнявшись, у камина.
– Расскажи мне, что с тобой? – сказала Хильда. – Это облегчит душу. Тебе жалко было расставаться с домом, поэтому ты плачешь?
– О, нет, – отвечала я, всхлипывая, но уже слегка. – Там меня никто не любил. Я никогда не была так счастлива, как другие дети. Вы… ты ведь знаешь мою историю? Меня украли у моего отца и только теперь ему вернули, но я остаюсь чужой и ему, и своей сестре, и вот, оказывается… что я… отнимаю у них богатство!.. О!..
– Ты не должна так это воспринимать, – сказала Хильда, обнимая меня. – И слушать все, что говорит Эдит, тоже незачем. Твой отец и Маргарет совсем не такие, как ее родственники. Видишь ли, бывают разные люди на свете. Я не могу хорошенько объяснить тебе, в чем заключается разница, но только знаю, что она существует. Твой отец и Маргарет совсем не думают о деньгах. Моя мать много раз говорила это… Ах, – прибавила она, – хотела бы я иметь деньги, чтобы помочь матери! Я бы запрыгала от радости, если бы на меня свалилось богатство.
– Да, но ведь у тебя нет сестры, у которой бы ты его отняла.
– У меня шесть сестер, и всем нам придется много работать, чтобы находить средства к жизни.
– Ах ты моя бедная, – воскликнула я, глубоко вздохнув и невольно прижимаясь к ней. Хильда поцеловала меня, и с этой минуты мы стали друзьями.