Пару минут спустя в дверь вошла уже знакомая мне домработница Нина Николаевна. Я поднялся ей навстречу.
– Еще раз здравствуйте, Нина Николаевна. Алексей Михайлович уже сказал вам, по какому поводу я хочу с вами побеседовать?
– Сказал, – призналась домработница. – По поводу пропажи денег у Алексея Михайловича.
– Вот и отлично! – Я указал рукою на стул у стеллажей: – Садитесь, пожалуйста.
Повинуясь моему жесту, женщина прошла к стулу, уселась на него. Я снова сел на свое место.
– Несколько вопросов не по теме, Нина Николаевна! – Я приятно улыбнулся, стараясь расположить к себе женщину, которая казалась настороженной. Ее молчание я расценил как согласие поговорить со мной на отвлеченную тему и спросил: – Вы давно работаете у Шереметьевых?
Прежде чем ответить, Нина Николаевна кашлянула в кулак.
– Лет десять.
– Приличный срок, – проговорил я одобрительно. – Вы, как сказал Алексей Михайлович, по сути дела, уже член семьи.
– Ему виднее, – как-то отстраненно ответила женщина, все еще чувствуя себя не в своей тарелке.
Я про себя усмехнулся: «Не бойся, мать, заставлять стучать на хозяев не буду».
– Извините, а как ваша фамилия?
– Чеканшина.
– Дети у вас есть?
Женщина кивнула:
– Есть. Сын.
Я склонился чуть ближе к своей собеседнице:
– Сколько ему лет?
Женщине польстило то, что я интересуюсь ее семьей, она уже не так скованно ответила:
– Через месяц тридцать будет.
– Ого, – взрослый какой! – восхитился я, но, разумеется, восхищение было деланым, ибо мне не было никакого дела до ее сына, просто правила приличия требовали выразить восторг женщине по отношению к ее дитя. – Женат?
Нина Николаевна впервые улыбнулась:
– Женат.
– И внуки есть? – продолжил я втираться в доверие женщины.
– Есть, внук. Два года ему. – При воспоминании о внуке улыбка домработницы стала еще шире.
– Сын со своей семьей у вас живет? – задал я очередной вопрос.
Женщина замотала головой:
– Нет, нет, мы взяли сыну ипотеку. Вот сейчас с мужем на нее и работаем.
Ну, вот вроде бы безобидные вопросы, а женщину удалось расположить к себе, а заодно выяснить, что Нина Николаевна выплачивает ипотеку, а значит, деньги ей нужны позарез. Так что, возможно, она и является тем самым воришкой, которого хочет разоблачить Алексей Михайлович Шереметьев. Но это пока лишь версия, не подкрепленная никакими фактами, но тем не менее домработница в числе подозреваемых. А теперь, раз Чеканшина расслабилась, можно перейти к основной части нашей беседы.
– Нина Николаевна, когда вам стало известно о том, что у вашего хозяина пропали деньги?
Женщина тут же насторожилась:
– Вы меня подозреваете в краже денег?
– Да нет, зачем же, – я пустил в ход все свое обаяние. – Я вас ни в чем не подозреваю, просто хочу узнать временной промежуток, в какой пропали деньги.
Женщина плотно сжала сухие губы, наморщила лоб, что явно свидетельствовало о работе мысли.
– Насколько мне известно, Алексей Михайлович положил деньги в ящик письменного стола в среду вечером, позавчера, значит, а обнаружил вчера вечером после работы.
– В котором часу вы позавчера ушли с работы?
– Часов в восемь вечера.
– Так поздно? – удивился я.
– Понимаете, Игорь Степанович, – сказала домработница, глядя куда-то мимо меня, – я здесь неподалеку живу, можно считать, в соседнем доме. Целый день неотлучно в доме Шереметьевых я не нахожусь, прихожу только тогда, когда требуется моя помощь – постирать, убраться в доме, приготовить обед или ужин, а так большую часть дня я свободна.
Я закинул ногу на ногу и, сцепив руки в замок, обхватил ими колено.
– А кто-нибудь из посторонних людей с вечера среды и до вечера четверга в дом приходил? Припомните, пожалуйста.
Женщина вновь наморщила лоб и провела ладонью по подбородку.
– Вроде никого не было, – проговорила она раздумчиво.
– Вспомните, – стал настаивать я. – Это очень важно. Может быть, приходил слесарь, газовик, сантехник, интернетчик…
После секундного размышления Нина Николаевна твердо сказала:
– Нет, никого не было… Ну за исключением Антона Павловича, который в среду принес, со слов Алексея Михайловича, ему деньги.
– А как вы думаете, Нина Николаевна, кто из членов семьи мог бы взять деньги? – задал я провокационный вопрос.
Женщина сразу же замкнулась.
– Понятия не имею, – сухо сказала она.
– А что вы можете сказать о семье Шереметьевых? О супруге Алексея Михайловича, его детях?
Вопрос домработнице явно не понравился, и, прежде чем ответить, она поерзала на стуле.
– Ну, что можно сказать, очень хорошая семья, положительная, – как-то вяло проговорила она. – Хозяйка Анастасия Федоровна, превосходная женщина, отзывчивая, добрая, никогда не унижает мое достоинство. И Андрей хороший парень – художник, романтик. Ну и о дочери Алексея Михайловича Ксении тоже ничего плохого сказать не могу. Девушка учится в институте, веселая, подвижная.
– Понятно, – проговорил я невесело – о хозяевах либо ничего, либо только хорошее.
– Ну, что же, спасибо за беседу, Нина Николаевна. Более не смею вас задерживать.
Я поднялся и двинулся к выходу. Домработница отправилась меня провожать. В прихожей, когда я надевал куртку, возник Алексей Михайлович.
– Уже уходите? – осведомился он.
Я пожал плечами.
– Ну да, с Ниной Николаевной поговорил, а больше никого из домочадцев нет. Если вы не возражаете, я подойду завтра с утречка.
Хозяин квартиры сложил на груди руки.
– Ну вы уж сами, – пробасил он, – Игорь Степанович, здесь разбирайтесь, потому что завтра хоть и суббота, вроде и нерабочий день, но мне нужно поехать по делам. Так что не обессудьте.
Я махнул рукой.
– Ладно, не впервой, справлюсь как-нибудь.
На прощание, пожав хозяину руку, а домработнице кивнув, я открыл дверь и вышел на лестничную площадку.