Мрачный Лаптев выдал мне сто пятьдесят долларов. Ясно было видно, что цели своей он достиг. Войдя в кабинет, я краем глаза заметила, что он обложился свежими газетами и что-то в них сосредоточенно изучает. Немного подумав, я решила, что его интересуют отчеты о вчерашней презентации выставки «Рампы», которые, судя по количеству корреспондентов, крутившихся вчера в зале, должны были появиться в добром десятке из полусотни выходящих в Арбатове газет. Но что там могло быть интересного? На мой взгляд – скукотища! Пространные рассуждения редакционных умников по поводу заявления Николаева о вступлении в предвыборную борьбу? Соревнование в остроумии, и больше ничего. Но я обратила внимание, что все эти тексты Лаптев пропускал, не читая. Зато очень долго и подробно изучал фоторепортажи. Почему-то даже с увеличительным стеклом в руке. Смешно, знаете ли, все это выглядело – сидит за огромным столом мрачный такой дядя и в мощную линзу сосредоточенно изучает газетные снимки. Смешно и непонятно.
Когда я вошла, Лаптев своего занятия не прервал, и я сочла это чем-то вроде приглашения к нему присоединиться. Я подошла к столу и тоже рассмотрела фотографии. Правда, мне пришлось довольствоваться их перевернутым вверх ногами видом. На трех фотографиях в разных газетах Николаев был запечатлен во время разговора со мной. На одном из них из-за качества печати я абсолютно не была на себя похожа, зато на двух других мое лицо было выхвачено крупным планом и спутать меня с кем-то было бы невозможно. Но именно мою физиономию он и изучал с помощью своей мощной оптики. От этого мне стало еще смешнее.
– Отличная работа, девочка моя! – мрачно похвалил он меня, отдавая деньги. – Уж ты позволь мне, старику, быть несколько фамильярным с тобой. Но ты действительно меня порадовала. Надеюсь, Николаев не подозревает о моем участии в этой истории?
– Мы же договорились с вами, Андрон Владимирович! – я была очень недовольна подозрениями в том, что я будто бы могла не выполнить условия договора.
– Ладно, ладно, верю на слово, – успокаивающе поднял ладони обеих рук Лаптев. – Тем более если что-то вчера было и не так, это обязательно со временем выплывет наружу...
– Я пока еще не давала повода для таких подозрений! – я продолжала искренне возмущаться. – Я предоставила вам полный отчет о событиях вчерашнего дня. Поручение мною выполнено, причем выполнено точно в соответствии с вашими указаниями...
Лаптева я не обманывала. Хотя отчет мой был далеко не полным. Дело в том, что поручение я не только выполнила, но даже и перевыполнила. Только зачем об этом знать Лаптеву? Общаться с Николаевым мне так вчера понравилось, что я, помню, с каким-то даже страхом ждала, что вот-вот вечер закончится, а вместе с ним кончится и праздник. Юра – по-другому я вчера его уже и не называла – оказался фейерверком остроумия, энергии и оригинальных идей.
Не могла же я вот так вот просто взять и отпустить его от себя. А вдруг мы больше никогда не встретимся?.. Я не хочу сожалеть об упущенных возможностях... Поэтому, когда он вчера после третьей «Вдовы Клико» предложил мне оценить ходовые качества его яхты, я поехала, хотя и понимала, что в час ночи вряд ли мы станем поднимать парус... Скорее – затеем возню в каюте. Но я нисколько не была против... Я даже хотела этого...
Николаев меня не разочаровал. Он полностью соответствовал моим представлениям о настоящем мужчине. Да нет, конечно, я в него не влюбилась! Но он меня интересовал, и я здорово огорчилась бы, узнав, что больше никогда с ним не встречусь. Больше всего на свете меня огорчают упущенные шансы.
Лаптеву обо всем этом знать, конечно, незачем. Свое он получил, остальное принадлежало мне. Деловые отношения вовсе не требуют откровенности. Просто мы с Лаптевым одинаково заинтересованы друг в друге. Хотя, в чем именно состоит интерес Лаптева, я, честно говоря, так и не поняла, несмотря на его довольно путаные объяснения и мои собственные напряженные раздумья над этим предметом. Но если следующие поручения будут представлять собой что-то вроде первого, я согласна работать и работать. Где бы еще в Арбатове я нашла себе такую интересную и творческую работу, скажите на милость? А главное – такую зарплату!
Конечно, он в чем-то темнит...
И если уж подвернется удобный случай, я, конечно, не упущу возможности им воспользоваться и проникнуть, хотя бы слегка, в тайные планы Лаптева. Не первый же день живу я на свете! И очень хорошо знаю, что чужие тайные планы богаты для нас скрытыми возможностями...
Лаптев вовсе не собирался со мною расставаться. Напротив, он уже имел для меня следующее, не менее конфиденциальное, задание.
– Мне нравится, как ты работаешь, девочка, – своим обычным мрачным тоном попытался польстить мне Лаптев. – С блеском, красиво и надежно. Поверь мне – со стороны выглядит именно так. Я вчера за тобою наблюдал. За такую работу не жалко платить в несколько раз больше... Твое старание того стоит. У меня есть к тебе еще одно поручение. И на этот раз ты получишь более высокий гонорар. Хотя, может быть, это поручение покажется тебе даже гораздо более легким, чем первое. Но это уже не твоя забота. Сколько и за что платить – я буду решать сам...
Я пожала плечами. Разве я говорила о деньгах? Я вообще о них ни слова сегодня пока еще не сказала! Нет, я собиралась, конечно, сказать. Мнение свое высказать по поводу ста пятидесяти долларов. Но не сказала же!
Лаптев изложил свое задание. Оно действительно показалось мне более простым, хотя и требовало больше времени. Второе конфиденциальное поручение заключалось в следующем. Нужно было срочно съездить в Москву, разыскать в районе Казанского вокзала в какой-то забегаловке «Пробоина», больше известной в микрорайоне под названием «Дыра», человека по имени Крот и передать ему буквально следующее: «Вилли приглашает Крошку на устрицы». После этого вернуться в Арбатов и получить заслуженное вознаграждение – свои 500 долларов. Дорогу и суточные Лаптев оплачивает отдельно, как в обычной командировке.
«И всего-то?» – чуть не воскликнула я с радостным удивлением... Поручение никак не представлялось мне чрезмерно сложным.
Надо ли говорить, что я согласилась?
Лаптев заставил меня трижды повторить фразу, которую я должна была передать этому самому Кроту, предупредил, что каждое слово в этой фразе имеет свой особенный смысл и искажать ни одно из них категорически нельзя. Я с готовностью повторила. Тоже мне – сложности! Память меня пока не подводила...
Выдав мне сто пятьдесят долларов командировочных, Лаптев вдруг заявил:
– Давай, девочка, не теряй зря времени. Московский поезд отходит всего через полтора часа. Ты как раз на него успеешь...
«Вот старый хрыч! – подумала я. – Опомниться не дает, сообразить – что к чему...»
Я отправилась на вокзал за билетом.
...С водителем «помидоровоза» я постаралась расстаться при первой же возможности. А такая предоставилась еще под Москвой, когда мы пересекали железнодорожную линию. Наш «КамАЗ» застрял на переезде в длинном ряду других машин, и, пока мы стояли, я разглядела вдалеке между деревьями остановочную платформу.
А когда перед замершими на переезде автомашинами промчался электропоезд, я окончательно поняла, что пора сменить средство передвижения. Ни секунды больше не думая, я подхватила свою сумочку, рванула ручку двери и, спрыгивая на землю, дружелюбно крикнула не ожидавшему от меня такой прыти водителю:
– Ты про меня уже забыл! Иначе тебя закопают в твоих помидорах!
И скрылась между деревьями, за которыми угадывалась платформа. Осмелевший после расставания со мной водитель что-то кричал мне вслед, но я не разобрала ни слова. Да пошел он к черту! Кричит и пусть кричит. Он мне и так надоел смертельно. Насколько же приятней быть одной и не ждать опасности со стороны какого-то идиота, что сидит рядом с тобой!
В одиночестве мне и думалось, и шагалось легко, настроение подскочило до самой верхней отметки. Мне было радостно шагать к остановке электрички, которая отвезет меня в Москву. Радостно, несмотря на то что ехала я в город, в котором у меня не было никаких родственников, как, впрочем, не было их у меня и в других городах России, и где я знала двух-трех человек из всех десяти миллионов жителей. Это были какие-то старые мои подружки, которые скорее всего уже забыли о моем существовании, а если и вспомнят, то не придут от этого в восторг.
Платформа оказалась безлюдной, только какой-то старичок дремал на перевернутом вверх дном ведре в тени расписания электропоездов.
– Следующий на Москву не скоро пойдет? – спросила я у старичка.
Он посмотрел на меня сонным рассеянным взглядом и мотнул головой на расписание, висевшее над ним. Я углубилась в его изучение.
До электрички было минут пятнадцать. Все это время я проторчала на платформе, вышагивая по ней из конца в конец под лучами нежаркого утреннего солнца и наслаждаясь ощущением свободы и открывающихся передо мною перспектив. Правда, какого рода это были перспективы и в чем они заключались, я старалась не думать и даже нарочно отгоняла от себя такие мысли, если они начинали лезть мне в голову. Не хотелось портить себе настроение.
Подошла наконец электричка, мы со старичком сели в нее, двери закрылись, и мне показалось, что все мои проблемы решены. По крайней мере, на ближайший час, пока я буду ехать к Москве.
Народу в вагоне было много, я с трудом отыскала себе место, уселась между двумя тетками дачно-интеллигентного вида, и мне тут же вспомнилась моя недавняя поездка в Москву – по поручению Лаптева...