– Ещё под утро свинтила, – объявил Джек, едва войдя в дом, куда вчера с гордым видом удалилась Ариадна. – До рассвета часа два оставалось, не меньше… Не спала она тут. Подождала, пока мы ставни закроем, кобылу отвязала – и привет Мамаше.
Дежурных на день они не выставляли. Когда заговорили об этом, Георгий удивился и заверил, что опасаться некого. Джек не стал спорить.
«Ну, ещё бы, – мелькнуло тогда в голове у Серого. – Уж Джек точно знает, что одного из двух людей, представлявших реальную опасность, увёл с собой отец, а вторая мертва! От кого тут выставлять караулы? И впрямь, не от кого».
– Почему ты думаешь, что не спала? – спросил Георгий.
– Дак, холодрыга в доме, – объяснил Джек. – Дрова, как взяла у нас, так вон и лежат. – Он кивнул на рассыпавшуюся по полу возле печки охапку. – Этот дом, поди, больше года не топили.
Георгий прошёл в комнату, потрогал печку. С детской обидой в голосе подтвердил:
– Холодная.
– Надо же, – фыркнул Джек.
А Георгий, до сих пор рассеянно оглядывающийся по сторонам, вдруг нахмурился. Обошёл печку. И обескураженно сказал:
– Тут письмо.
– С того света? – ухмыльнулся Джек.
Но, тем не менее, быстро подошёл к нему. Серый, Эри и Виссарион – следом.
На широком боку печки, когда-то белом и гладком, а теперь пожелтевшем и облупившемся, было написано углем:
«Не ищите меня.
Мой долг – нести людям учение Матери Доброты.
Надеюсь, что рано или поздно вы тоже найдёте в себе силы избавиться от скверны.
Ариадна».
Серый заметил, что у Джека, уставившегося на надпись, шевелятся губы – в посёлках Цепи взрослые читали плохо, по складам. Некоторые вовсе были неграмотны.
Отец не раз вздыхал о том, что школы неплохо бы устраивать не только для детей, но и для их родителей. В этом паства Шамана от жителей Цепи заметно отличалась – Георгий при чтении затруднений явно не испытывал. И Ариадна, зараза такая, в своём послании не сделала ни единой ошибки. Буквы были выведены твёрдым, аккуратным почерком самой прилежной ученицы в классе.
– Учение нести, значит, – дочитав, насмешливо проговорил Джек. – Ну, на чужой-то кобыле – чего бы не нести. Я бы тоже отнёс.
– Она сразу сказала, что не хочет, чтобы вы возвращались с нами, – виновато признался Виссарион. – Наверное, уже тогда решила, что уйдёт.
– Учение Матери – благое дело, – объявил Георгий.
– Ну, так шагай вслед за девкой, – предложил Джек. – На пару больше отнесёте.
Георгий посмотрел с удивлением.
– Я не Посланник Матери Доброты. Как же я понесу знания?
– Блин, точно, – спохватился Джек. – Извини, братан. Я сперва-то не разглядел. Теперь уж вижу, что не Посланник… А куда послать-то надо? А то, может, я сгожусь? Так послать могу – в три ночи не вернёшься.
Виссарион прыснул. Георгий укоризненно посмотрел на него. А Серый, оглядевшись, сдёрнул с заслонки печи висящую на ней, должно быть, ещё со времён до того как всё случилось заскорузлую тряпку и принялся стирать с побелки надпись.
– Зачем стираешь? – спросил Георгий.
– А ты хочешь, чтобы все соседи прознали, что от вас ещё и девка сбежала? – вопросом на вопрос отозвался Джек. – Серый, ты особо-то не надрывайся. Размажь так, чтобы не прочесть – и хорош… Ладно, послания – посланиями, а завтрак сам себя не приготовит. Надо хоть воды вскипятить. Как раз дрова пригодятся, – Джек сел на корточки и принялся собирать с пола рассыпавшуюся охапку.
А Серый стирал надпись – точнее, развозил по белому боку печки угольную грязь – и думал о том, что за тряпку взялся вовсе не для того, чтобы скрыть от каких-то неведомых соседей, которые в этот дом в ближайшие сто лет вряд ли заглянут, побег Ариадны. Это у Джека паранойя по части заметания следов, Серому такое в голову не пришло. Его просто бесила надменная Ариадна, а оставленная ею напыщенная надпись выбесила ещё больше.
И за Джеково беспомощное шевеление губами вдруг стало обидно. Эта дура вон как гладко пишет, а Джек, как большинство взрослых в Цепи – почти не грамотный. В общем, хорошо, что Ариадна сбежала. А то Серый в конце концов ей бы точно в лоб зарядил, повод бы нашёлся – в этом почему-то не сомневался. Не посмотрел бы, что девчонка.
***
Больше по пути происшествий не случалось. Отряд скакал всю ночь и за час до рассвета вступил на знакомую ухоженную дорогу, ведущую к посёлку Шамана.
Дорога шла то вверх, то вниз. В очередной верхней точке Джек вдруг придержал коня, всматриваясь в темноту.
Георгий остановился рядом с ним:
– Что там?
– У тебя в посёлке овцы – курящие? – вопросом на вопрос отозвался Джек.
– Чего? – обалдел Георгий.
– Некурящие, значит? Тогда, братан, так себе новости. Пожар у вас был.
Теперь Серый и сам увидел, что над лежащим внизу, у подножия гор, посёлком Шамана стелется дым. И в воздухе запахло пожарищем, печной дым так не пахнет.
– Мать-Заступница, сохрани! – охнул Георгий. – Скорее! Туда!
И поскакал вперёд.
– От мужик непоседливый, – трогаясь вслед за Георгием, покачал головой Джек. – Русским языком ему сказали: был пожар! Бы-ыл. Потушили уже. Кабы нет, так мы б огонь давно заметили… А он, знай, посайгачил – что твой кобель за сучкой.
Но, тем не менее, скорости Джек прибавил. В посёлок они прискакали, ненамного отстав от Георгия.
И ещё издали услышали заполошные крики.
– Что там?
Серый поднялся в стременах, пытаясь разглядеть, что происходит на дальнем конце посёлка – крики доносились оттуда. За спиной скачущего впереди Джека ничего не видел.
– По воплям – махач, – буднично отозвался Джек. – Спорим, миротворцу нашему первому хлебало обглодают? Если уже не обглодали.
– Ты про Георгия? – ахнул Виссарион.
– Ну, а про кого?
– Ой, поехали быстрее! – взмолился парень. – Пожалуйста!
Джек, впрочем, и сам поскакал быстрее. Разогнал коня по ровной поселковой дороге, перемахнул живую изгородь, отделяющую посёлок от полей, и к месту сражения прибыл первым.
Серый перепрыгнул изгородь вслед за ним и увидел, что в прогнозе Джек не ошибся.
Георгий сидел на земле, держась за лицо. Из разбитого носа текла кровь. «Обглодать хлебало» ему, видимо, действительно успели.
На горизонте густо стелился дым от пожарища – Серый сообразил, что горел то ли сенной сарай, то ли ещё какая-то хозяйственная постройка, это её обугленные останки дымились.
А в десятке метров от живой изгороди образовалась куча-мала из дерущихся тел. В драке принимала участие, навскидку, половина мужского населения посёлка. Вокруг дерущихся топтались мужчины, не охваченные побоищем, и суетились охающие женщины – в одной из них Серый узнал мать Серафиму.
– Душевно у них тут, – оценил Джек, – аж разгонять жалко, – но, тем не менее, соскочил с коня и бросил повод Серафиме: – Подержи, красавица!.. Серый?
Серый кивнул и тоже спешился. Он успел приглядеться к местным и заметить, что недостаток опыта мужики искупают настойчивостью и спортивным азартом. А азарт в драке последнее дело – если она, конечно, не для удовольствия. Ну, и опыт тоже никто не отменял. Вдвоём с Джеком они принялись расшвыривать дерущихся.
К точным, умелым ударам местные оказались не готовы. Вылетев из эпицентра побоища, повторно в него вступать уже не решались. А самому Серому прилетело всего дважды, да и то по чистой случайности – драться с ним или Джеком всерьёз местные не пытались. Отползали в сторону и обалдело хлопали глазами. Серый успел увериться в том, что расписываемые Георгием и Виссарионом «ужасы» больше напоминают комедию, когда вбитые с детства рефлексы заставили резко отскочить в сторону.
Увидел, от чего отпрыгнул, и похолодел – мимо пронёсся и запнулся о машинально подставленную ногу Серого один из тех мужиков, кого отшвырнул в сторону. Только теперь абориген был вооружён вскинутым над головой топором.
Мужик, из-за подставленной подножки, растянулся на земле, но обронённый им топор подхватил другой. Издал звериный, победный рык – кажется, до него только сейчас дошло, что такую мирную вещь, как топор, можно использовать в качестве оружия.
Соплеменники от мужика брызнули в стороны – будто он стал камнем, брошенным в воду, и по воде разошлись круги. Завизжали женщины.
На месте, не считая Серого, остался только один человек. На чьи бойцовские навыки, судя по происходящему, недавнее ранение не повлияло.
– По дрова собрался, родной? – повернувшись к озверевшему аборигену, спокойно осведомился Джек.
Серый заметил, что к пистолету он даже не прикоснулся – у самого-то рука рефлекторно дёрнулась. Но увидел знак Джека: не лезь, – и руку от оружия убрал.
– Молодец, – продолжил Джек, – дело хорошее! Дрова, они в хозяйстве завсегда нужны. Сходи, родной. Сходи. Природой полюбуешься, в речке искупаешься – остынешь заодно… Лес, если чё – там, – и ткнул пальцем себе за спину.
Что именно в словах Джека не понравилось мужику, Серый не понял. Возможно, абориген отреагировал не на них, а на тон – пренебрежительно-насмешливый. Но, как бы там ни было, он снова взревел раненным зверем, ухватил топор наперевес и бросился на Джека.
Тот легко увернулся. Мужик промчался мимо.
«Почему Джек не подставил подножку? – удивился Серый. – Это же самый простой, «детский» приём! Первое, чему учили нас!» Но мешать Джеку не решился. Возглас сдержал.
Вооружённый топором мужик добежал почти до границы круга из обступивших побоище людей.
Те с криками бросились врассыпную, истерически завизжали женщины. Одной женщине – немолодой, тучной – с трудом удалось увернуться от занесённого топора. Серый бросился к ней – оттолкнул подальше и развернулся, готовый кинуться на озверевшего психа. Но тот ни на толстуху, ни на Серого внимания не обратил. Его интересовал Джек.
Остановившись там, где секунду назад стояли соплеменники, и оглядевшись вокруг безумным взглядом, мужик развернулся. Увидел Джека. Снова взвыл и бросился на него.
В этот раз люди, стоящие у Джека за спиной, отреагировали быстрее. Бросились бежать, едва увидев ошалелый взгляд.
А Джек снова остался на месте. Невозмутимо стоял – до последней секунды. До того мгновения, когда занесённый топор должен был раскроить ему лоб. И в это мгновение неуловимым движением ушёл в сторону. Только что был тут – и вдруг его уже нет.
Толпа ахнула.
Серый услышал, как у него за спиной взвизгнула Эри. Метнулся к ней, схватил за руку и прошипел:
– Заткнись! Он знает, что делает.
Сообразил наконец, что Джек нарочно не трогает сумасшедшего – которого мог бы вырубить одним ударом. То, что происходит – представление, игра на публику. Джек демонстрирует, на что способен. Как и то, что для него это – всего лишь лёгкая разминка.
Только бы рана не открылась! Не зажила ж ещё толком… Нашёл, тоже, время понтоваться.
Озверевший абориген снова пронёсся мимо Джека.
– Не устал? – сочувственно спросил тот.
Мужик, с трудом устоявший на ногах – готовясь к удару, которого не случилось, по инерции пролетел далеко вперёд, – выпрямился. Повернулся к Джеку.
– Отдохнул бы ты уже, – миролюбиво посоветовал тот. – Чай, не пацан, так носиться! Посиди, перекури. Поляну накроем, девчонок позовём… Чем не жизнь?
Чем не понравилась мужику описанная жизнь, Серый так и не узнал. Абориген снова взревел от злости, вскинул над головой топор, как будто собрался разрубить Джека пополам, и ринулся на него.
– Да что ж ты такой нервный? – расстроился Джек. – Утомил, ей-богу, – и вдруг резко, стремительно нырнул под соперника.
Толпа снова ахнула. А Джек схватил мужика за руки, сжимающие топор, и бросил через себя. Абориген исполнил в воздухе эффектный кульбит и шмякнулся на землю, крепко треснувшись затылком.
Джек выпрямился.
Небрежным ударом ноги выбил из рук поверженного врага топор. Наклонился, подобрал. Постучал головой топора о ладонь. И непринуждённо осведомился, оглядывая застывших людей:
– Чей?
Подождал. Не дождавшись ответа, пояснил:
– Не мужик. Топор.
Толпа молчала.
– Ничей? – расстроился Джек. – Пойти, у соседей спросить?
– Наш, – отозвался женский голос.
От толпы отделилась стройная, красивая женщина. Почему-то густо покраснела и поправила косынку на голове.
– Ух ты, – обрадовался Джек. – Здравствуй, красавица! Давненько не видались.
– Мира и добра, – откликнулась женщина. И тут же нахмурилась. – Поклянись, что не обидишь нас!
– Дак, топор-то не спёр, – рассудил Джек. – Наоборот, вернуть хочу. – Подбросил топор, поймал за топорище и подал женщине: – На, держи. И, это. – Он неодобрительно поцокал языком. – Присматривать надо за имуществом! А то, вишь, какая фигня получается. – Пошевелил ногой неподвижное тело берсерка – тот, видимо, от удара о землю вырубился и на внешние раздражители не реагировал.
– Ох, Степан! – спохватилась женщина, – бедненький! – Отмахнулась от Джека и топора: – Потом. Положи куда-нибудь, после отдашь, – и присела на корточки возле поверженного.
Положила пальцы на запястье, щупая пульс. Захлопотала:
– Мать Серафима! Александра! Воды принесите!
– Вот, так всегда, – проворчал Джек, – вот так и совершай подвиги…
Он оглядел толпу – две женщины, призванные той, что присела, бросились к ней, остальные начали собираться вокруг, вытягивая шеи. И вдруг негромко – взрослые в их посёлке не умели кричать, Серый знал, что это из-за сорванных в детстве связок, – но внушительно, приказал:
– А ну, быстро – разойдись.
Толпа застыла.
– Тут и без вас управятся, а делов, небось, дома у всех до фига, – примирительно пояснил Джек.
Толпа, помедлив, зашевелилась.
– Вопросы? – осведомился Джек. – Предложения? – Поигрывая топором в руках, шагнул к ближайшему дядьке. Прибавил голосу нажима: – Что непонятно?
– Всё понятно, – пробормотал тот.
– А то, может, повторить? – предложил Джек. И выразительно оглянулся на Степана.
– Нет-нет! Не надо, – дядька нырнул в толпу.
Шевеление ускорилось. Люди начали расходиться.
– И вот ещё что, – бросил вслед расходящимся Джек. – Запишите где-нибудь, да повторяйте почаще. Кто ещё хоть раз быковать рыпнется, хоть на кого – тому я вот этот самый топор в задницу загоню. Стесняться не буду – разрублю аж по шею, – людоедски улыбнулся и постучал головой топора о ладонь.
Движение толпы ускорилось. Через минуту возле живой изгороди не осталось никого, кроме отряда чужаков, Георгия с Виссарионом и смелой женщины.
***
– Что хоть тут было-то? – Джек уселся на землю неподалёку от хлопочущей над Степаном женщины.
Вытащил сигареты – разжился ими у Мрака, в посёлках Шамана табак не употребляли. Женщина посмотрела неодобрительно, однако делать Джеку замечание не осмелилась. Георгий тоже промолчал – за время, проведённое в пути, к привычкам чужака успел притерпеться.
– Алексей поджёг сухую траву, – сказала женщина.
– Глупец, – ахнул Георгий. – Шаман позволял её поджигать только в определённое время, когда укажет Мать Доброты! И при нём пожаров ни разу не было.
Джек посмотрел на Серого.
– Ветер? – предположил тот. – Отец тоже предсказывать умеет – когда будет дуть, когда нет. И Шаман, наверное, умел, только он на Мать Доброты кивал.
– Алексей потом говорил, что, когда поджигал, ветра не было, – словно извиняясь, пояснила женщина.
– Всё равно не нужно было поджигать, – укоризненно сказал Георгий. – Почему вы с матерью Серафимой не остановили неразумного? Как же так, мать Мария?
Женщина потупилась.
– Мы не знали. Никто не знал, Алексей один ушёл в поле. Решил, что сухая трава мешает расти молодой, и поджёг. Поначалу ветра действительно не было, а потом он вдруг поднялся. Алексей не успел затоптать огонь. Пламя перекинулось на сенные сараи, – Мария махнула рукой в сторону обугленных останков строений. – Тут уж, конечно, все всполошились. Побежали отливать.
– Вёдрами с реки? – уточнил Джек.
– Зачем вёдрами? – обиделся Георгий. – На полях стоят системы орошения. Мы включили насосы на полную мощь и тушили из шлангов.
– Ого, – не сдержал восхищения Серый.
Знал, что отец о таких системах пока только мечтает.
– Молодцы, – похвалил Джек. – Кабы не шланги, туго бы пришлось. А дальше? Драка-то с чего? Народ понёсся этому утырку мозги вправлять, что ли?
– Не знаю, – сказала Мария, – я не видела, с чего всё началось. Мы с матерью Серафимой оставались на пожарище, когда прибежали дети и сказали, что Алексея бьют. Мы бросились туда и застали драку уже в самом разгаре. Жена Алексея, Ирина, бросилась за него заступаться, кто-то её оттолкнул, сосед Алексея бросился на того, кто оттолкнул Ирину…
– И понеслась душа в рай, – закончил Джек. – Нормально, чё. Не в первый раз ведь уже?
Мария опустила глаза:
– Нет. Но прежде за топоры не хватались.
– То ли ещё будет, – хмыкнул Джек.
Мария замахала на него руками:
– Что ты! Сохрани нас Мать Доброты!
– Угу. Я и смотрю: сегодня до того хранила, аж упарилась.
– Не говори так, – тихо, но твёрдо попросила Мария.
Снова склонилась над Степаном. И вдруг, не поднимая головы, добавила:
– Спасибо, что вернулся.