Горят цистерны, гибнут вражьи танки…
Результат первого выстрела Степанова впечатлил. Врезавшийся в борт грузовика, кузов которого был заставлен бочками с горючим, плазмоид взорвался, превратив машину в огненный шар. Ставший высокотемпературной плазмой ионизированный атмосферный газ мгновенно испарил полторы сотни литров бензина, вызвав детонацию образовавшихся паров. Остальные емкости, не попавшие в зону высоких температур, ударная волна просто разбросала, нарушив герметичность и превратив в настоящие зажигательные снаряды. Следом не менее эффектно – и эффективно – рванул соседний наливняк, советский «БЗ-35»: три с лишним тонны вспыхнувшего топлива сработали не хуже боеприпаса «РПО-З», накрыв огненной волной стоящий рядом автомобиль. А Леха продолжал стрелять, хладнокровно переводя прицел на другие цели и мысленно отсчитывая количество выстрелов.
Отвлекшись на секунду, убедился, что у товарищей тоже все в порядке: особист с летуном уже преодолели половину расстояния до бронетранспортера. На них пока никто не обращал внимания: ошарашенным внезапностью нападения фрицам было не до того. Вот и хорошо, значит, его помощь пока не нужна… Еще несколько ярко-голубых росчерков, завершавшихся короткими вспышками, и лесная опушка в полном смысле превратилась в стену ревущего огня. Горело все, что только могло гореть, в том числе и пропитанная разлившимся топливом земля, и окружающие обреченную стоянку деревья.
Насчитав около двух десятков выстрелов, десантник убрал палец со спускового крючка. Хорошего понемногу. Это газа в атмосфере – хоть попой жуй, а вот батарея у него, увы, не бездонная! Да и куда стрелять, если все скрылось в жирном дыму, сквозь который просвечивают ярко-рыжие всполохи пылающего горючего? Даже навороченный прицел ничем помочь не может… Пора? Да, пожалуй, пора, сидеть и дальше на одном месте, дожидаясь, пока немчура опомнится и определит, откуда стреляют, не стоит. Остальное доделает жаркое бензиновое пламя, вон как там все полыхает, любо-дорого поглядеть. Да и Батищев с Васькой уже забрались в граненую коробку бронетранспортера – Леха видел торчащую над бортом голову летуна, разбирающегося с пулеметом. Подставляется, кстати, дурень эдакий! Нужно будет провести воспитательную беседу с занесением результата в грудную клетку…
Оттолкнувшись от земли, Степанов рванул к бэтээру. Не по прямой, понятное дело, а двигаясь замысловатым противолодочным зигзагом. Бедро снова дернуло резкой болью, нога едва не подломилась, и Леха чуть не упал. Вот же жопа! Похоже, нужно будет еще разок попользовать чудо-аптечку, поскольку отлежаться пару дней, как советовал спецназовец, у него никак не получится – по вполне понятной причине. Впрочем, ладно, разберемся, не впервой…
Пока бежал, успел пару раз оглянуться. Второй раз – очень вовремя: несколько выскочивших на открытое место фрицев, похоже, сложили-таки два и два, математики хреновы, и вслед десантнику захлопали карабины. Не шибко прицельно, но все равно неприятно. Рывком уйдя с директрисы (и снова сдавленно зашипев от боли), Алексей бросил тело в позицию для стрельбы с колена и несколько раз пальнул в ответ. Два импульса ушли в молоко, скрывшись в дыму за их спинами, причем при этом плазмоиды изменили цвет, полыхнув куда ярче, нежели до того, и десантник мельком подумал, что применять будущанское оружие в дождь или туман может оказаться чревато. Похоже, проводивший короткий инструктаж спецназовец не зря упомянул атмосферу и лето. Видимо, входя в соприкосновение с частицами того же дыма или, допустим, каплями воды, свойства плазмы каким-то образом изменяются.
Зато третий финишировал точно посередине груди крайнего гитлеровца. На сей раз никакого взрыва не произошло, да и вспышки тоже не было, фрица просто отбросило назад, словно ударом крупнокалиберной пули.
«Ну да, понятно, человеческое тело – не металл, плотность несравнимо разная, его плазма просто прожигает, не высвобождая всей энергии разом, – автоматически отметил Степанов, продолжая движение. – Вот только хреново, что остальные гансы уцелели, как бы не подстрелили ненароком».
Словно в ответ на его мысли со стороны бронетранспортера длинно ударил пулемет: справившийся, наконец, с трофейным оружием, сержант прикрывал товарища. Первая очередь прошла высоко, затем Борисов подкорректировал прицел, и пули раскидали немцев, пройдясь по ним городошной битой. Пальца со спускового крючка он при этом, похоже, вовсе не убирал, заставив Леху поморщиться: «Да твою ж мать! У них же, как и у тех давешних байкеров, питание из короба, в котором лента всего-то на полсотни патронов помещается. Зато сменить этот «кекс» – та еще радость». Летчик, судя по всему, и сам понял, что делает что-то не то, и пулемет замолчал.
Впрочем, это уже не имело особого значения. Ухватившись свободной рукой за откинутую кормовую дверцу, Степанов закинул тело внутрь бэтээра, сдавленно выдохнув:
– Михалыч, жми! Все наши на борту!
И добавил, теперь обращаясь к старлею Локтеву:
– Земля – Космосу. Идем в точку рандеву, не опаздывайте. Конец связи.
– Принял, Земля. Скоро заканчиваем. Ждем вас. Конец связи.
В броню звонко влепилась, с визгом уйдя в рикошет, пуля, и Леха поспешил закрыть створки. Не с первой попытки, правда, но справился. Особой защиты это не обещало – десантник помнил, что винтовка или пулемет прошивает борт насквозь, ну да будем надеяться, что не со всякого расстояния. Да и наклон бронелистов тоже должен свою роль сыграть: не зря ж сумрачный тевтонский гений сделал свой основной БТР столь похожим на гроб! Глядишь, и не пробьет, вон, как только что…
Полугусеничная бронемашина, взрыкнув стосильным движком, достаточно резво тронулась с места, постепенно набирая скорость. Улегшись на пол между идущими вдоль бортов лавками, Степанов позволил себе несколько секунд отдыха, переводя сбитое бегом дыхание. «Двести пятьдесят первый» нещадно мотало из стороны в сторону, вокруг что-то лязгало и тарахтело, возле головы перекатывались, мелодично позвякивая, стреляные гильзы. Просто островок спокойствия и безопасности в огненном океане войны, блин!
Тяжко вздохнув, Леха поднялся, усаживаясь на обтянутое потертым дерматином сиденье. Встретился взглядом с возбужденным дальше некуда летуном, возящимся с патронным коробом (значит, спалил-таки ленту, стрелок ворошиловский):
– Ну как, Лех? Нормально мы им дали?
– Нормально, Вась, – кивнул десантник. – Только если кое-кто будет такими темпами боеприпасы расходовать, скоро придется камнями кидаться или из рогаток стрелять. Да вон там защелка, под пальцем, я ж тебе показывал! Прищемишь сейчас… ну вот, я ж предупреждал! Ладно, давай помогу…
Общими усилиями перезарядив пулемет, Алексей ободряюще хлопнул смущенного товарища по плечу и полез в отделение управления. Заняв место командира справа от особиста, с интересом огляделся: довольно любопытная конструкция, хоть немного и тесновато. Никакого сравнения не то что с обычной «восьмидесяткой», но даже с «БМД-2», которую Леха до сего момента считал практически эталоном вынужденной компактности. Новые машинки, правда, ни в какое сравнение не идут, но он их уже не застал, дембельнувшись раньше, чем десантуру начали массово перевооружать. Так что все эти показанные на параде в честь семидесятилетия Победы бээмдэхи четвертой серии с прочими «Ракушками» он только на экране и видел.
– Ну чего там, пока все вроде по плану? – на миг оторвавшись от управления трофеем, осведомился Батищев. Судя по выступившей на лбу испарине, последнее давалось ему нелегко: бронетранспортер, да еще и полугусеничный – все ж таки не полуторка, за рулем которой Иван Михайлович чувствовал себя вполне уверенно.
– По плану, – не стал спорить Алексей. – Михалыч, ты вообще как? Справляешься?
– А то сам не видишь! – с гордостью сообщил лейтенант, тут же сдавленно ругнувшись под нос:
– Вот же зараза, то нормально идет, то дергается, что та норовистая кобыла! Честное слово, лучше б мы какой грузовик захватили!
– Тевтонцы, мать их за ногу, – фыркнул, поудобнее устраиваясь на раскладной сидушке, десантник. – Кто ж их поймет? Просвещенная Европа, млять. Ничего, скоро подправим ситуацию, жаль только, не особо надолго, всего-то на полвека.
– Смотрю, шибко ты их не любишь… – перекрикивая воющий движок, неожиданно осведомился Батищев.
– Кого? – не сразу въехал в суть десантник. – Гансов, что ли? Ну, в смысле, фрицев?
– Ну, немцев-то понятно, за что ж их, тварей, любить? Разве ж мы их к себе звали? Сами приперлись убивать да грабить. Но ты, как мне думается, не только про них говоришь.
– А, понял. Это ты, Иван Михалыч, про продвинутых еврогейцев, что ль? Так и правильно думаешь, очень даже не люблю! Вместе со всякими хитро… выкрученными америкосами, которые в моем времени всем заправлять пытаются! Да и за что мне к ним теплые чувства испытывать? За то, что сотни лет нас уничтожить хотели? И поныне хотят? Или за санкции? Хотя нет, за санкции мы им, скорее, как раз спасибо сказать должны. Поскольку пора и своим умом жить начинать и на собственные силы полагаться…
– Пояснишь? – заметно напрягся особист.
Степанов же, наоборот, расслабился:
– Обязательно. Поскольку прекрасно понимаю, сколько у тебя ко мне вопросов накопилось. Так что не напрягайся, мне скрывать нечего. Все, что знаю и помню, то и расскажу. Только, сам понимаешь, не сейчас.
– Понимаю, – не скрывая разочарования, вздохнул Батищев.
И, чуть поколебавшись, добавил, судя по выражению лица, выдав самое сокровенное:
– Тебя, разведка, нужно срочно в Москву доставить, вот как я думаю! Любой, понимаешь ли, ценой, но доставить! Там ты куда больше пользы принесешь.
– Даже не сомневался, что ты об этом заговоришь, – широко улыбнулся Леха. – Вот только пока, сам видишь, нам с тобой до столицы – как до Луны пешком. Так что рано об этом разговоры говорить. Ну а дальше? Там и поглядим, Михалыч. Главное, зарекаться не нужно, плохая примета, поскольку нам еще воевать и воевать. Все, кончай базар, подъезжаем. Смотри, не заглохни!
Перебравшись обратно в десантное отделение, Леха коротко проинструктировал летуна и осмотрелся, понятное дело, особенно не высовываясь над бортом. Стоянка бронетехники, где, если он правильно понимал ситуацию, были собраны все наличные танки гитлеровского «панцерабтайлунга» [6], выглядела… хорошо, короче говоря, выглядела. Отлично даже! Оптимистичненько, так сказать. Поскольку там все горело и взрывалось. Причем весьма даже активно и жарко.
К слову, о том, что насчет батальона он угадал и в деревне расположилось на ночлег одно из подразделений 28-го полка восемнадцатой ТД, Леха к этому времени уже знал: спецназовцы просветили, перехватывая фрицевские радиопереговоры. Самым смешным оказалось то, что немецкого никто из них не знал: переводом занимались встроенные в шлемы чипы. Как не без удивления выяснил Леша, в будущем статус международных имели только два языка – русский и некий «интер», основанный, насколько он понял, на базе то ли испанского, то ли вовсе латинского. Отчего в основу второго языка межнационального общения лег не стандартный английский, он понятия не имел, хоть и догадывался: уж не с заполонившими ли Европу волнами мигрантов подобное связано?..
Незамеченными занять позиции для пятерки спецназовцев никакого труда не составило. Маскирующие поля, автоматически подстраивавшиеся под окружающую местность, делали бойцов практически невидимыми для противника, не обладавшего никакими техническими средствами обнаружения. Собственно говоря, даже окажись они в первой четверти двадцать первого века, откуда прибыл в далекое прошлое Степанов, засечь их, вероятнее всего, тоже бы не удалось: бронекомплекты оснащались не только пассивной маскировкой, но и целым рядом активных систем, сводящих на нет любые возможности следящих систем того времени. Единственным, против чего спасовала бы маскировка скафандров, были объемные масс-детекторы, до изобретения которых оставались еще долгие десятилетия, почти целый век.
Несколько минут осматривались, разбирая цели и занося их в память системы управления огнем, чтобы не отвлекаться на это во время боя. Встроенные в оружие чипы послушно запоминали свои мишени, подсвечивая их зеленым цветом. В случае гарантированного поражения цвет станет красным; если цель потребует повторного выстрела – оранжевым. Все просто, словно на виртуальном тренажере с эффектом полного погружения. Ну, или в реальном бою, коих на счету у группы спецназначения «А» тоже было немало…
Убедившись, что все готово к атаке, комгруппы Локтев запустил обратный отсчет, специально для «гостей из прошлого» дублируя его в голосовом режиме. На счете «ноль» космодесантники дали первый залп по угловатым коробкам вражеских танков. Огонь вели исключительно из штурмовых винтовок, поскольку зарядов к РПП оставалось не столь уж и много, и их следовало приберечь для особого случая. Сожженный возле деревянной постройки, которую Степанов называл «избой», бронетранспортер тоже вполне можно было уничтожить подобным образом, но тогда Владимир подстраховался, поскольку не хотел рисковать. Как выяснилось, абсолютно зря: стандартного тандемного боеприпаса ручного плазмомета, разработанного для уничтожения укрепленных огневых точек противника и защищенной силовыми полями техники, для допотопной бронемашины хватило с лихвой. Да что там «с лихвой»: предназначенная для нейтрализации энергетического щита головная часть заряда просто испарила добрую половину бэтээра! Основной же энергетический сгусток, насколько понимал спецназовец, просто прошел, не встретив ни малейшего сопротивления, насквозь, заставив закипеть, превращаясь в спекшееся стекло, почву в радиусе добрых пяти метров!
Поэтому сейчас командир группы и отдал приказ вести огонь из штатного оружия, пусть и работающего на максимальной мощности. Решение, как выяснилось спустя несколько мгновений, потребовавшихся плазмоидам, чтобы достигнуть целей, оказалось абсолютно правильным. Да и расстояние было просто смешным, не более трехсот метров. Легкому танку или БТР хватало одного, максимум, двух попаданий – стреляли, разумеется, по двигателям, поскольку просто не знали, где именно расположен боекомплект. Отправляя их в прошлое, командование даже не предполагало, что космодесантникам придется вести бои с бронетехникой – операция планировалась исключительно «тихой», точечной. Потому и уровень загруженной в тактический компьютер информации оказался минимальным: краткая историческая справка по состоянию на линии фронта в конце июня – первой неделе июля, ТТХ советского и немецкого стрелкового вооружения (поскольку короткое боестолкновение все же не исключалось, причем с любой из сторон) – да и все, собственно. В случае неудачи – если бы не удалось обнаружить попавший в прошлое «объект» – планировалась немедленная эвакуация и уничтожение неведомым образом связавшего разные временные потоки ГПП-маяка [7]. Никто даже представить не мог, что бойцам отдела спец-операций Военно-Космического флота Земной Федерации доведется воевать с танками…
Легкобронированная техника вспыхивала уже после первого удачного попадания, так что взрыв второго плазмоида лишь довершал картину разгрома. А неудачных попаданий не имелось по умолчанию: промахнуться в неподвижную мишень с подобного расстояния нереально даже без использования системы наведения! Со средними панцеркампфвагенами, которых в батальоне имелось не столь уж и много, буквально считаные единицы, порой приходилось повозиться чуть дольше. Но только порой. Встроенная в тактические шлемы СУО укладывала два-три импульса в одну точку с отклонением не более пяти сантиметров от линии прицеливания, что при максимальной мощности выстрела не имело особого значения. Несмотря на то, что часть энергии плазмоида мгновенно выделялась в виде взрыва при первом контакте с препятствием, броня, как правило, прожигалась этим же выстрелом, а второй или тем более третий – гарантированно уничтожал цель. Причем эффект каждого следующего попадания оказывался куда более впечатляющим, нежели предыдущего – взрываясь внутри броневого корпуса, плазмоиды уже не только разрушали мотор и поджигали бензин в баках, но и заставляли детонировать боеукладки.
Карбюраторные двигатели вспыхивали от малейшей искры, превращая танк, самоходное орудие или БТР в факел, из которого вываливались, тщетно пытаясь потушить охваченные пламенем комбинезоны, обреченные экипажи. Успевшие выскочить невредимыми танкисты, нужно отдать должное, до последнего пытались помочь камрадам, но особых шансов у них не имелось. Успеть сбить пламя с пропитанного разлившимся бензином плотного комбеза до того, как товарищ получит несовместимые с жизнью ожоги, практически невозможно, а воды поблизости не было. Да и все одно не успеешь, когда над головой каждые несколько секунд проносятся неизвестно откуда берущиеся огненные всполохи, с убийственной точностью находящие свою цель! Словно само небо внезапно взбунтовалось, обрушив на грешную землю раскаленный всесокрушающий вихрь, сплетенный из стремительных росчерков голубоватых молний…
По отдельным танкистам спецназовцы не стреляли: не из особого человеколюбия или гуманности, просто берегли заряд батарей. Да и смысла не было – паники хватало и без этого. Кроме того, предназначенная для точечного поражения целей плазменная винтовка все-таки не пулемет, который в подобной ситуации подошел бы куда больше. А вот по ряду армейских палаток, предназначенных для размещения личного состава, прошлись. Особенного смысла в этом тоже не было – вряд ли кто-то в подобной ситуации станет сидеть внутри, надеясь, что его защитит брезентовый полог, но…
Оранжевых отметок на забралах шлемов практически не высвечивалось – только зеленые или красные. Причем количество первых уменьшалось буквально с каждой секундой.
Считав с внутренней поверхности забрала шлема обновленную картину недолгого боя, старший лейтенант Локтев едва заметно дернул щекой: ну, вот, собственно, и все. Не совсем понятно, отчего Степанов настоял именно на таком плане атаки, но свою часть задачи спецназовцы выполнили полностью. Десантник, судя по поступающей информации, автоматически копирующейся на командирский тактический планшет, тоже: в той стороне все полыхало и взрывалось, порой напрочь засвечивая чуткие сенсоры. Основой энергетики этого времени были получаемые из нефти углеводороды, имеющие крайне неприятное свойство воспламеняться при первой же возможности. Что сейчас и наблюдалось во всей своей красе.
Разумеется, попавший под неожиданный удар Panzer-Abteilung не был уничтожен в полном составе: затянувший стоянку густой дым от десятков горящих машин просто не позволил и дальше продолжать прицельный и, главное, эффективный огонь. Не самая, увы, приятная особенность энергетического оружия – свойства плазмы слишком зависимы от состояния атмосферы и множества иных факторов. Именно поэтому подразделения космодесанта используют достаточно широкую номенклатуру вооружений, включающую и электромагнитные ускорители, и огнестрельное оружие, и даже вовсе уж экзотические механические системы, порой незаменимые для выполнения некоторых спецопераций. Кроме того, имейся у них более мощные излучатели, на плотность и неоднородность среды можно было не обращать внимания, слишком мизерной оказалась бы потеря энергии. Особенно на таком несерьезном расстоянии до целей. Но ничего подобного у спецназовцев в наличии не имелось. Да и смысла не было: с подобным противником, как только что выяснилось, прекрасно справлялись штатные штурмовые винтовки, за время недолгого боя даже не успевшие полностью растратить заряд батарей. Которых у бойцов имелся еще один комплект.
Возможно, окажись они году в сорок третьем или четвертом, и противостоя им тяжелые немецкие танки, столь легкой победы и не удалось бы достичь: стомиллиметровую броню того же «тигра» вряд ли прожжешь с одного-двух попаданий. Значит, пришлось бы тратить драгоценные выстрелы к РПП, для которых не имелось особой разницы, сколько именно миллиметров брони защищают цель: штатная пробиваемость тандемной БЧ при условии отсутствия силовой защиты составляла почти два стандартных метра. И вчетверо меньше – если врага прикрывало энергетическое поле. Вот только подобных зарядов оставалось всего четырнадцать штук, и тратить их старлей Локтев запретил…
Но сейчас на дворе стоял всего лишь июнь одна тысяча девятьсот сорок первого года.
И обработанные микропроцессором данные однозначно свидетельствовали, что потери противника – ну да, теперь уже именно ПРОТИВНИКА, безо всяких кавычек или «возможных допущений» – в бронетехнике и транспортных средствах составляют не менее восьмидесяти девяти процентов от исходного количества. Причем большая часть пораженных целей является полностью неремонтопригодной, а меньшая – требует серьезного ремонта, произвести который в полевых условиях не имеется ни малейшей возможности.
Последний залп спецназовцы дали по деревне, поджигая занятые противником здания. Определить, какие именно, особого труда не составляло: разумеется, те, возле которых наблюдается наибольшая активность вражеских солдат или припаркованы армейские автомашины и мотоциклы. Не продлившийся и десятка секунд обстрел лишь добавил паники, заодно накрыв поселок густым дымным маревом: от попаданий накачанных максимальным количеством энергии плазмоидов бревенчатые стены и автомобили вспыхивали, словно спички.
Все, пожалуй? Да, именно так. Пора отступить, благо преследования, очень на то похоже, можно не опасаться: в этом Степанов, предложивший этот достаточно авантюрный план, оказался прав. Значит, уходим…
Отдав бойцам соответствующую команду, старший лейтенант, не теряя времени, повел группу к точке рандеву. При этом неожиданно поймав себя на мысли, совершенно невозможной еще буквально час назад:
«А ведь и на самом деле… Коль уж все так лихо закрутилось, отчего б и не помочь предкам? Глядишь, и потери для них в этой войне поменьше станут, и закончится она пораньше. Ну а приказ? Так мы его вроде как и не нарушаем: при невозможности эвакуации находящемуся на автономном задании спецназу разрешено действовать по обстоятельствам и на усмотрение командира группы, если на этот счет не имеется отдельного распоряжения вышестоящего командования. Боевое задание имеется? Имеется. Эвакуация невозможна? Невозможна, что есть доказанный факт. А никаких особых распоряжений от начальника ОСО [8] сектора «А» товарища контр-адмирала Солонца он уж точно не получал. Вывод? Действовать по обстоятельствам, понятное дело, как же еще?! Ну а насчет эвакуации, суть – возвращения в свое время? Как и касаемо того, есть ли у них вообще, куда возвращаться? Имеются насчет этого кое-какие мыслишки, вот только обдумать их пока времени не было».
Размышляя подобным образом, старший лейтенант Владимир Локтев даже не подозревал, что «кое-какие мыслишки» относительно всего происходящего имеются не только у него, но и у бывшего сержанта ВДВ Алексея Степанова…