– О, поломоечка! – пропел пьяный, помятый Кент и буквально рухнул на Лиду.
– Совсем охренел?!
Попыталась стащить с себя эту тушу, но он вцепился намертво и, кажется, отключился.
Только этого ей и не хватало. Кое-как перетащила тело через порог дома и свалила рядом с журнальным столиком. Тот опасно покачнулся, у стоящей на нем красивой вазы были все шансы упасть и разбиться о голову парня.
Лида с сожалением смотрела на то, как ваза постепенно выравнивается на столе. Лучше бы разбилась. Об эту тупую лохматую башку не грех и сто таких ваз разбить, сколько бы они ни стоили. Пока его сестра была в опасности, он нажирался как свинья.
Не выдержала и зло пнула Кента по ноге. Только сейчас заметила грязные, порванные в двух местах штаны и перепачканную футболку. Наклонилась и, схватив за волосы, задрала лицо вверх. Вроде не побитый. Значит, просто упрямо полз домой.
– Придурок, – поморщилась от запаха перегара.
– Я знал, что ты оценишь, поломойка, – пропел тот, придя в себя. – Ой, чет тошнит меня… о-ой…
– Твою мать!
Схватила первое, что попалось под руку – ту самую дорогущую вазу со столика, – и сунула ему в руки. Еще не хватало пол за ним мыть посреди ночи. Не просто урод и кретин, еще и алкаш. Замечательно.
– Это ваза времен династии Мин, – послышалось с лестницы на второй этаж в тот самый момент, когда Кент с характерным звуком извлек из себя первую порцию мерзости.
– Отлично. Значит, туда блевать не побрезгует, – пожала плечами и обернулась.
Томирис стоял на лестнице в темно-синей пижаме со звездами. Взъерошенный и босой, он с удивительным равнодушием разглядывал пьяного в стельку брата.
– Каждый год одно и то же, – пожал плечами ребенок. – Я с ним побуду, не переживай. Я специально не спал.
– В смысле?
Лида, кажется, запуталась. Равнодушные друг к другу, параллельные вселенные, но малыш Томми почему-то ждет пьяного брата и ни секунды не сомневается, что тот приползет именно в таком виде.
– У тебя завтра рабочий день, а у меня занятия только после обеда. Я за ним присмотрю.
Со стороны обнимающегося с вазой Кеши послышался здоровый мужской храп. Лида подавила в себе желание пнуть тело еще раз и выкинуть к черту на улицу. Пусть спит под кустом и не мешает никому жить. Но Томирис расстроится, он всерьез решил дежурить рядом с братом.
– Отнести его на диван?
– Он сам через час проснется и отползет. Не первый раз.
Точно алкаш. Золотой мальчик-алкоголик. Бестолковый, глупый и мерзкий.
Уходила Лида с чувством легкой тревоги: справится ли Томми с Кентом? С другой стороны, мальчик – самый разумный человек в этой семье. Остается верить, что он знает, что делает. А у нее в комнате одна неразумная особа, которой завтра нужно к врачу.
К моменту, когда Лида вернулась в спальню, та самая неразумная особа уже мило сопела в две дырки на ее кровати. Что ж, это лучше, чем пытаться наглотаться таблеток и пытаться перерезать себе вены.
– Может, все-таки кофе?
Утром Толик увидел в дверях бледную моль с косой и фантастическими синяками под глазами. Лида двигалась больше на автопилоте, чем сознательно. Тело все еще спало, три часа сна – мало. Она всегда завидовала бабушке и ее бессоннице, сейчас бы пригодилось.
– Наливай.
Уселась на стул и несколько минут просто смотрела в столешницу, увлеченно зевая. Все испортила белая чашка с ароматным напитком и тарелка с оладьями, о которых она совсем не просила. Их традиционно готовил на завтрак Толик, потому что младший Гордеев обожает оладушки и получает их три раза в неделю. Лида бы пересмотрела такое питание, но малыш Томми так много занимался спортом, что сгорали в нем эти оладушки за милую душу.
– Спасибо.
– Бурная ночь? – понимающе поинтересовался повар.
– Бессонница. Я плохо привыкаю к новому, – зевнула в ладошку.
Выдавать семью Гордеевых она не стала, да и в договоре был выразительный пункт о конфиденциальности всего, что происходит в пределах усадьбы. Кеше, конечно, хочется перемыть кости. Но сегодня утром она обнаружила, что коридор пуст и чист, даже вазу кто-то помыл. Томми надо определенно купить что-нибудь вкусненькое. Вряд ли великий Иннокентий Гордеев опустился до уборки за своей персоной.
– Ничего, к хорошему быстро привыкаешь.
– Так это к хорошему, а у меня тут пока сплошной дурдом.
– Расскажешь?
Ему повезло, что она еще не проснулась. Иначе вскочила бы со стула и рванула куда глаза глядят от острой близости мужчины. Повар вырубил газ на плите и уселся на стул совсем рядом. Слишком маленькое расстояние, она даже сквозь форменное платье чувствовала жар, которое впитало от плиты его тело.
– Н-нет. – Голос дрогнул, а щеки снова начали краснеть.
Не придумала ничего лучше, кроме как сунуть в рот последний кусок оладушка. Большой такой кусок. На секунду стала похожа на жующего хомяка, именно в этот момент дверь на кухню открылась.
– Толик, налаживаешь тесный контакт с новенькой? – Голос Кента звучал хрипло. – Она сейчас оладушком подавится. Что, поломойка, подфартило с личной жизнью?
– Кеша, – угрожающе прорычал над ухом повар. – Хоть ты номинально и мой босс, но будешь обижать девушку – получишь в репу. Новую работу, сам знаешь, я без труда найду.
– Защитничек, – фыркнул парень и, достав из холодильника бутылку ледяной воды, выпил сразу половину. – Да хоть перетрахайтесь тут все. Мне плевать.
Это был предел. Лида, сдерживая боль в горле, проглотила остатки блинчика. Гнев уже вскипел и переборол смущение. Да тебе на все плевать, гребаный ты Кеша! Даже на сестру свою плевать, не то что на людей вокруг. На брата плевать, который рядом с тобой всю ночь дежурил, вытирая твое…
Сорвалась со стула быстрее, чем Толик успел удержать. Повар так и замер с вытянутой вперед рукой.
Лида же выхватила из рук Кеши бутылку и выплеснула остатки ледяной воды прямо в лицо напыщенного индюка. Ох, как она его сейчас ненавидела! Просто до закипающей крови, стиснутых зубов и удара по щеке со всей дури.
– Ты! Животное. Тупое, бухающее, равнодушное ко всему миру животное. Даже не человек. Нормальные люди, если ты не знаешь, могут общаться друг с другом, не желая завалить собеседника в койку. Только и думаешь, куда бы свою кроличью лапку пристроить, да не берет никто?
– С ума сошла, истеричка? – отплевался наконец Кент. – Увольнения хочешь?
– Уважения я хочу! Для всех работников. Без твоих сальных намеков, презрительной ухмылочки и рук, которые ты то распускаешь с женщинами, то хватаешь ими алкоголь и бухаешь, как свинья. Больше ни на что не способен! Только портишь жизнь своей семье, не в состоянии ни о ком позаботиться!
Перед глазами так и мелькала заплаканная Лиза с таблетками в руках, серьезный малыш Томми, сидящий посреди ночи рядом со спящим на полу братом. Борис Евгеньевич, который написал о своем сыне такое сообщение новому сотруднику, это ж как надо разочароваться в собственном ребенке.
Весь гнев, вся обида за семью вылилась сейчас на Кешу.
Девушка резко развернулась, хлестнув его кончиком косы по лицу, и вышла из кухни. Внутри все еще кипело, хотелось пойти наверх и обнять Томми, который так обо всех заботится, и извиниться перед ним вместо Кеши.
Но пора было будить Лизу, а мальчику нужно еще поспать.
– Вот это характер, – улыбнулся вслед девушке Толик.
– Приударить решил?
Кент невозмутимо вытер лицо кухонным полотенцем. Устроить Лиде темную, конечно, хотелось, но не будет же он за ней гоняться по всему дому на радость обслуге. Эта девчонка его только что уделала, за что поплатится. Но месть – это блюдо, которое подают холодным.
– Приударить? Почему бы и нет. Укротить эту своенравную степную кобылку. Представь, какая она в постели? – подмигнул повар, на лице которого уже появилась предвкушающая ухмылка кота перед охотой.
Гордеев-средний неожиданно сам для себя представил, как она его целует, прикусывая губы. Как сначала сопротивляется, бешено ругается, а потом царапает его плечи и открывается навстречу. Как он сжимает руками эти чертовски соблазнительные, даже в дешевых джинсах, бедра, оставляет следы пальцев на…
Тут же на его месте в этом видении появился довольный, усмехающийся Толик. Его лапищи на светлой коже. Какого хрена ему хочется взять нож, разделать этого повара и засунуть в морозилку?!
– Она тебя пошлет! – выпалил раньше и тут же глотнул воды, чтобы не ляпнуть еще какую-нибудь глупость.
– Спорим? Будет моей до твоего дня рождения! – протянул широкую ладонь.
Кента снова передернуло. Разыгралась фантазия с похмелья, называется. Так и полезешь в нычку за коллекционным коньяком. Хотя, с другой стороны…
– Давай! Есть у меня бутылка коллекционного. Ты такой любишь. Уложишь ее в постель за три недели – дарю. Если проиграешь…
– Дам тебе телефон двоюродной сестры, так и быть.
– О, той самой с четвертым размером и ногами от ушей?
Перед глазами сразу возник образ жгучей брюнетки. Как-то раз она приезжала сюда к брату и так феерично послала Кента, что на всю жизнь запомнил. Напротив этого трофея хотелось поставить галочку: «Мой». Да и есть повод подоставать Лидку. Официальный.
– Идет!
Парни пожали руки и обменялись понимающими взглядами охотников. Игра началась.
Вернулся Кеша в комнату с мокрыми волосами, зато в приподнятом настроении. Завалит поломойку? Да только через его труп. Никакой личной жизни тебе в этом доме, девочка с характером. Никаких левых лап на твоей соблазнительной пятой точке не будет. Не в его смену!
– Хорошее настроение? Душ принял?
На его королевской кровати растянулся Томирис. Он как дежурил рядом с ним ночью, так и уснул. Всегда в этот день Кеша просыпается утром от пинка младшего брата. Томми во сне – настоящий спринтер, который обожает бегать на длинные дистанции и калечить пятками окружающих.
– Лидку встретил, – улыбнулся Кент и завалился на кровать.
– Она хорошая. Чего ты к ней пристаешь? – задумчиво протянул мальчик.
– Сам не знаю. Бесит она меня, аж зубы скрипят. Вся такая правильная, правду-матку тесаком режет, вечно обливает меня чем-то. Так бы и…
– Что? – брат перевернулся на живот и уставился с хитрой улыбочкой.
– Уволил к чертовой матери! – нашелся Кент, отгоняя больные фантазии.
– Папа ее не уволит, пока она сильно не проштрафится. Сам привел, да еще и СМС прислал с разрешением тебя воспитывать. Написал, если будешь вести себя плохо, фиг тебе, а не новая машина.
– А ты откуда знаешь? – обернулся и посмотрел в огромные серые глаза. Томирис так наивно ими хлопал, что хотелось щелбан выписать.
– Она показала. Ты ей очень не нравишься.
– Конечно, я же не умею печь оладушки, – раздраженно фыркнул и отвернулся. – Вообще, дай еще поспать. Башка трещит!
– Вот он козел, а! – воспылала праведным гневом Ленка, пока «такс» увлеченно слизывал с лица Лизы остатки косметики. – Девочка, я считаю, надо мстить!
Ленка так ударила по рулю, что вздрогнули все незадачливые пассажирки старых жигулей. К счастью, машинка свое дело знала и послушно везла их в одну небольшую, но очень авторитетную клинику.
– Лен, ну какая месть? – вмешалась миролюбивая Лида. – В суд на него надо, но Лиза не хочет огласки, да и ничего уже не докажешь. Надо было сразу в больницу – следы там, анализы и все такое.
– Прально, Лизка, что не хочешь. Ославишь себя еще. Надо просто ему яйца отбить и засунуть в задницу… – не успела договорить, получив удар в плечо от сидящей рядом Лиды. – Ой, прости. Про это тебе еще рано!
– Он всегда такой? – наконец отплевалась от слюней Макса наследница папы-олигарха. – Целовальный!
– Девок любит. Типичный кобель.
Лида только хихикала. Да, благодаря экспрессивной Ленке, девушка из приличной семьи имеет все шансы пополнить лексикон на славу, еще и мысль о праведной мести подцепит. Лишь бы только не пошла воплощать сама и не влипла в очередные неприятности с этим Плато.
Все обошлось. Лиза не пострадала, получила свой рецепт с таблетками и тут же прикупила их в ближайшей аптеке. Вот только всю дорогу до дома сидела какая-то задумчивая, да и потом тихо ушла в свою комнату, как тень.
Лида же занялась работой и очень удивилась, когда ближе к ночи раздался тихий стук в дверь.
– Можно? – Лиза аккуратно заглянула, будто боялась, что ее не пустят.
– Заходи, конечно.
Лида только что приняла душ и сменила форменное платье на светлую пижаму. Любимая сорочка после прогулки по кустам испачкалась и порвалась в двух местах, придется зашивать.
– Что-то хотела? – поморщилась, расчесывая длинные волосы, что в распущенном виде легко закрывали попу.
– Какие красивые, – серые глаза рассматривали ее с искренним восхищением.
Это что-то новенькое. Так она смотрела на нее после приема у врача, на котором Лида назвалась ее двоюродной сестрой и сидела в кабинете весь осмотр, потому что Лиза так перепугалась, что чуть не грохнулась в обморок. А потом девочка просто закрылась и, казалось, надолго.
– Спасибо. Тебе не спится?
– Я просто, в общем… – глядя куда-то в пол. – Выбирай. Я сошью тебе платье.
Лида не сразу поняла, что девушка протягивает ей толстый альбом для эскизов. На большом шершавом листе нарисовано несколько моделей определенной комплекции в платьях. Синий футляр, нечто светлое и романтичное с летящей юбкой и классическое маленькое черное с рукавами три четверти.
– Сама рисовала? – Она завязала мокрые волосы, чтобы не накапать на рисунки, и взяла альбом.
– Я рисую эскизы и шью. Хочу стать модельером. У меня даже есть мастерская. Долго думала, как тебя отблагодарить. Ты мне жизнь спасла, поддержала, меня еще никто так…
Всхлипнула носом и быстро вытерла ладошкой слезы. Тут же отвернулась, словно хотела спрятать эмоции, вот только получалось это из рук вон плохо.
– Да ладно. Ну как я могла тебя бросить?
Кинула альбом на кровать и обняла незадачливую гостью. Та, почувствовав тепло, разревелась еще сильнее.
– Ты не понимаешь. Никто для меня такого не делал, и мои подруги бы не сделали. Они только поржали бы надо мной и сплетни разнесли о том, что Плато… А ты помогла и даже сестрой назвалась. Я на секунду подумала, что у меня и правда есть сестра.
– Ладно-ладно, – погладила вздрагивающие плечи. – Все хорошо. Шей черное, всегда хотела элегантное платье. У меня даже на выпускном красивого платья не было, теперь будет.
– Тогда завтра мне нужно снять с тебя мерки, – последний раз всхлипнула Лиза и наконец улыбнулась. – И еще. Я думала о мести. Через неделю будет одна вечеринка…
– Лиза!!! Тебя ничему жизнь не учит, да? – нахмурилась и в шутку стукнула блондинку по плечу.
– Не, ничего такого. Я просто хочу показать всем, что в порядке. Если не приду, пойдут слухи. А Плато? Я договорюсь с одним парнем, он там ко мне подкатит, и будем зажигать. Только это… сходишь со мной?