Поймать перо от журавлей,
макнуть в рассвета акварели,
чтоб буквы маками алели,
когда включается дисплей.
Точить перо и погрузить
в заката тёмные глубины,
изобретя в стихах вакцины,
чтоб мир от скверны излечить.
Перо – и скальпель, и стилет,
что вечно в этой битве спорят.
Пиши волной по глади моря,
коль нет чернил. Пиши, поэт!
О, подруга бессонных холодных ночей,
О, Эвтерпы наперсница вечная!
Не заменит тебя равнодушный дисплей
монитора и «мышь» бессердечная.
Ты царишь на поэта рабочем столе.
Вы с пером – словно скипетр с державою.
Отражаются в тёмном твоём хрустале
моих рифм купола златоглавые.
Ты не раз разбавляла чернила слезой
и менялась от чёрного к алому…
Чистый лист без тебя – как полёт затяжной,
когда стропы разорваны надвое…
«Душевный строй поэта располагает к катастрофе».
О. Мандельштам
Вам кажутся поэты чудаками,
Безумцами, что словом режут ночь
И звёзды выковыривают прочь
Из решета небесного над нами,
Чтобы бросать их в моря глубину —
Пусть светят там, русалкам и дельфинам,
Чьи запятыми выгнутые спины,
Как рукопись, царапают волну.
Вам кажутся лентяями поэты —
Сиди, пиши, бумажками шурша…
Не видно глазу, как болит душа,
Разорвана, растоптана, раздета,
До тонких синих вен обнажена.
И что из раны лунный свет струится,
Чтоб вылететь не словом – робкой птицей
И, как звезда, достичь морского дна.
А рифмы настроенью не подвластны,
И жизни смысл – в чередованье строф,
В предчувствии извечном катастроф.
И в сочетанье безударных гласных
Мне видится какой-то высший знак.
И тянется рука к клавиатуре,
Чтоб вы мои стихи перелистнули
И вновь сказали: «Ну, какой чудак!»
Чтобы души свои распахнуть, людям нужно отвагу