Оборотень-одиночка
На высокой башне звонит колокол, и ученики Школы Хейвентри для аномально одарённых высыпают на стадион. Ты отмечаешь про себя, что Монти и Бобби стоят у мусорных контейнеров и поглощены беседой. Грюндель и Гринола болтаются на турнике, лягаются, вопят и падают вниз.
Призрачной девочки Ланы нигде не видно, но зато на скамейке под ивой ты замечаешь Хью Крика. Он угрюмо смотрит на вас, когда вы подходите к нему.
– Я так и думал, что в конце концов вы будете искать меня, – говорит он.
– Почему ты так думал? – спрашивает Клаус.
– Монти рассказал мне, что генератор монстров пропал, а если происходит что-то в таком духе, то виноватый всегда я.
Только потому, что я когда-то украл пару цыплят. А чего ещё они ожидали? Я оборотень.
– Попусту обвинять я никого не собираюсь, – говорит Клаус. – Меня наняли, чтобы я нашёл то, что пропало. И я только хочу узнать, не поможешь ли ты мне в поисках.
– Это не я унёс его из лаборатории.
Клаус фыркает и толкает тебя локтем.
– А откуда ты знаешь, что его украли?
Хью чешет голову. Ты делаешь шаг назад, размышляя, любят ли блохи оборотней так же, как собак.
– Его могли положить в другое место и забыть, – продолжает Клаус. – Он мог просто раствориться в воздухе. Когда расследуешь дело на Теневой стороне, нужно быть готовым к чему угодно.
– И всё равно, как по мне, его, скорее всего, украли.
Хью пожимает плечами.
– Тогда кто, по-твоему, его украл?
– Я не знаю. Я ничего не видел, и ко мне всё это никакого отношения не имеет.
Хью с вызовом смотрит на твоего босса, который рядом с ним напоминает огромную, громоздкую гору белого меха.
– По-твоему, вора ловить не следует? – спрашивает Клаус.
– А мне какое дело?
– Монти твой друг, разве нет?
– Не такой уж он и друг. Это его отец заставил Монти позвать меня на вечеринку. Все меня сторонятся…
Хью тоскливо шмыгает носом.
– Почему ты так думаешь? – спрашивает Клаус.
– Я слишком обычный, – печально отвечает Хью. – В этом проблема оборотней. Эта школа для аномально одарённых. У меня нет никакого особого дара, и двадцать девять или тридцать дней в месяц я ничем не выделяюсь. Я не умею проходить сквозь стены. Я не умею дышать огнём или летать, превращаться в кошку или прогрызать металл. А в полнолуние я превращаюсь в дикого зверя. И в то единственное время, когда у меня появляется хоть какая-то особенность, меня нельзя подпускать к другим.
Испустив душераздирающий вой, Хью заливается слезами.
Тебе жалко его, но ты помалкиваешь.
– Не ты один чувствуешь себя белой вороной, – говорит Клаус, покосившись на тебя. – Всем нам это знакомо, так или иначе.
– Да, но… – Хью пинает камешек и засовывает руки в карманы.
– Лана что-то говорила про игру в прятки, – возвращается к теме Клаус.
– Да, я водил, – говорит Хью. – По запаху я их всех быстро нашёл. Кроме Ланы, конечно. Её невозможно отыскать.
– А в каком порядке ты их нашёл?
– Э-э-э… кажется, сначала гоблинов, потом Монти и потом Бобби. А хотя нет, простите. Так не может быть, потому что гоблины выиграли. Значит, они были последние.
– А что насчёт Ланы?
– Мы разрешили ей поиграть с нами, но она не в счёт, потому что её никогда нельзя найти. Иногда я жалею, что я не призрак. Тогда у меня бы хоть что-то хорошо получалось.
– Ты ни на кого больше не натыкался, пока искал остальных? – спрашивает Клаус.
– Кажется, я видел, что одна из тех ведьм бродила на втором этаже, – отвечает Хью.
– Бёрнелла или Бриджет?
– Да.
– Но ведь…
– Да, ведьма, – говорит Хью. – У меня от них мурашки по коже. Я слышал, что они превратили школьного смотрителя в навозного жука.
Краем глаза ты замечаешь, как огромный, почти двухметровый навозный жук, потряхивая большой связкой ключей, говорит детям перестать лазить на стены школы, пока не прилетел дракон и не сжёг их всех дотла.