Дело о государственном перевороте - читать онлайн

Владимир Касторский, исполнявший роль Руслана, очаровал публику с первых тактов. Оркестром дирижировал Николай Андреевич Малько и каждый инструмент заполнял зал мелодичностью, тревогой и особой торжественностью.

Хотя Кирпичников не считал себя знатоком театра и ярым меломаном, но и сам иногда заслушивался голосами певцов и звуками, исходящими из оркестровой ямы.

Поручик, казалось, не обращал никакого внимания на окружающую обстановку, а влился сам в оперное действо.

Кунцевич проверил коридоры, переговорил с агентами. Никто подозрительный замечен не был. Можно брать бандита в ложе, но никто не мог поручиться, не откроет ли стрельбу Ахметов. Могли пострадать невинные люди. Решено брать подручного Сафрона во время антракта при выходе из ложи, если конечно, он выйдет.

Слева и справа от двери стояли по одному агенту, невысокого роста, коренастые, с сильными руками. В нескольких метрах стояли Кирпичников и Кунцевич, вроде бы, приятели встретились и разговорились.

Время до антракта тянулось медленно и чем ближе, тем складывалось впечатление, что вообще застыло и не спешит двигать минутную стрелку.

Наконец, в зале вспыхнула потолочная люстра, засияла разноцветными огоньками сквозь хрустальное стекло. Зашаркали ноги, раздались голоса, ранее слышна была только музыка и пение.

Дверь из ложи отворилась и на пороге появился Поручик. Он находился во власти услышанного и не обращал внимание на окружающее. Агенты взяли руками за локти Ахметова с двух сторон, только сейчас Александр вспомнил, что оставил трость на одном из стульев.

– Господа, что вам угодно? – Холодные глаза смотрели скорее оценивающе, чем с испугом.

– Александр Ахметов?

– Простите, но вы обознались. Я, действительно, Александр, но увы, моя фамилия Свирский.

– Свирский? – Кирпичников не скрывал своего удивления.

– Если позволите, – театрал указал глазами на руки агентов, – я предъявлю вам свои документы?

– Не извольте беспокоиться, я вам помогу.

– Во внутреннем кармане, – подсказал незнакомец.

Аркадий Аркадьевич достал бумажник, из которого извлёк паспорт. Раскрыл и прочитал:

– Александр Георгиевич Свирский.

– Именно так, к вашим услугам, – кивнул головой и щёлкнул каблуками.

– Надеюсь, вы не откажетесь посетить наше учреждение?

– Если буду возражать, вы всё равно меня туда повезёте?

– Непременно.

– Не давите так сильно, – процедил сквозь зубы Поручик, – не сбегу, – и щека нервически дёрнулась, как, бывало, в минуты большого раздражения.

– Я надеюсь, вы не станете оказывать сопротивление, – Кирпичников стоял за спиною Ахметова, упирая в позвоночник последнего револьверный ствол.

– Ваша взяла, – опять поцедил сквозь зубы.

– Иди на выход.

Поручик шёл, напрягая мышцы рук и пытаясь, почувствовать, насколько крепка хватка у агентов уголовного розыска. За идущего позади высокого человека с пистолетом беспокойства не ощущал. Сколько раз такие вот господа теряли бдительность, чувствуя себя на коне, словно кусок металла в руке – это панацея от всех бед или волшебная палочка, действующая на противника, как гипнотическое средство.

Желваки играли у Поручика на скулах, но глаза холодно оценивали обстановку. Ахметов не учитывал, что и Кирпичников арестовывает не первого преступника и не питает особого пиетета к револьверу. Бдительность, как говорил предыдущий начальник сыскной полиции Аркадий Францевич Кошко, одно из важных качеств агента, хотя отнюдь, не самое главное.

Авто, выделенное Бюро уголовного розыска, доставило почти к самым дверям отделения. Кирпичников не питал иллюзий по поводу откровенности на допросе арестованного. Это не Мартын, который ради спасения жизни, поведает всё, что знает, слышал и даже предполагает. Поручик – орешек покрепче, здесь подход нужен с другой стороны, пока неизвестной, но… Аркадий Аркадьевич не терял хорошего расположения духа. Главное, что подручный самого Сафрона сидит рядом. Теперь главарь должен предпринять какие—то действия и начальник уголовного розыска рассчитывал, Николай начнёт ошибаться. Арест Мартына и Серого можно было счесть за случайность, а вот Поручика. Здесь другое дело, Сафрон, наверняка, знает пристрастия своего помощника, может быть, начнёт подозревать, что в банде находится человек, который докладывает уголовке. Вот эту карту стоит разыграть.

– Выходите, – Аркадий Аркадьевич стоял у открытой двери авто, придерживая её.

Ахметов скользнул взглядом по начальнику, которого обдало холодом, веявшим от глаз преступника. Александр переменился в лице, заиграла небрежная улыбка, но взор оставался презрительно—холодным. Звякнул металл, охватывающий кольцами запястья рук.

– Благодарю, – голос звучал спокойно и невозмутимо, словно Поручика пригласили на чашку чая, только вот позабыли с рук снять наручники.

Ахметов ступил на брусчатку тротуара, расправил плечи, не оглянулся вокруг, а только поднял голову верх и окинул взглядом здание, в котором размечался Уголовный розыск, то ли в голове созревали какие—то планы, то ли просто хотел посмотреть, где придётся провести некоторое время.

– Знакомо? – Спросил Кирпичников.

– Что? – Не понял вопроса Поручик.

– Знакомо здание?

– О, нет! Не имел чести здесь бывать, хотя не скрою, наслышан. Особенно с восторгом говорили, как ярко пылал здесь архив, – улыбка не сходила с губ Александра.

– В ответ смею вас уверить, что бумаги сгорело немного, и это не является большой потерей. Однако, мы заговорились, предлагаю продолжить разговор в моём кабинете. Не возражаете?

– Разве у меня есть выбо…

Поручик не успел договорить. Тишину вечернего воздуха разорвал винтовочный выстрел, через секунду второй. Ахметов вздрогнул и повалился на бок, агенты, присели, словно авто могло спасти от пули. Кирпичников бросился к упавшему.

– Стреляли оттуда, – кричал на ходу Кунцевич, размахивая револьвером, устремился в сторону Екатерининского канала. Через некоторое время вернулся.

– Жив? – С надеждой в голосе спросил Мечислав Николаевич.

Кирпичников зажимал рану на груди Ахметова, тот лежал, молча, сощурив глаза и сжав зубы.

– Врача, быстрее его в здание.

Подхватили и понесли.

– Куда?

– В мой кабинет, – бросил Аркадий Аркадьевич, вытирая платком с рук кровь.

– Мне, любезный Аркадий Аркадьевич, вас обрадовать нечем. На счастье вашего клиента пуля прошла навылет, не задев ни сердца, ни рёбер, ни иных костей. Крови потерял не так уж много, я вовремя оказался в отделении. Но предупреждаю, уже, вижу, по вашим глазам начинающий появляться интерес. Категорически настаиваю в том, что раненому нужен, хотя бы двух—трёхдневный покой, иначе за здоровье этого господина будете отвечать вы, – доктор защёлкнул застёжки саквояжа, – если пациенту станет хуже, то вы знаете, где меня найти.

– Нельзя потревожить даже парой вопросов? – С надеждой спросил Кирпичников.

– Я не могу вам запретить, но настаиваю на покое, – ответил доктор и вышел из кабинета.

– Никого? – Кунцевич вопрос пропустил, стоял у окна и смотрел на сгустившийся мрак за стеклом.

– Простите.

– Улица была пуста?

– Вы об этом? Да, я никого не заметил.

– Сафрон оказывается умней, чем я думал.

– Вы думаете, покушение дело его рук?

– Не его конкретно, а одного из членов банды.

– Но как?

– Вы хотите узнать, как Сафрон вычислил, где будет находиться Поручик?

– Именно.

– Главарь знает пристрастия Ахметова, тем более посвящён, куда направился его помощник. Здесь он сложил два и два, получая место, где в определённые часы будет находиться Ахметов. Сафрон после ареста Мартына и Серого, скорее всего, что—то заподозрил или обычная предусмотрительность. Мы могли узнать, где будет находится помощник главаря и могли устроить засаду в театре, что мы и сделали. Потом Сафрон рассудил, что если не удастся по дороге в отделение освободить Поручика, то проще от него избавится. Наверное, у них назревал какой—то конфликт. Главарь не хотел терять своё место, а Ахметов, мне кажется, не мог смириться с ролью помощника. А куда повезём арестованного он догадывался.

– В отделение, – дополнил Кунцевич.

– Так точно, в отделение. Так что проще выбрать место покушения у самих дверей Уголовного розыска.

– Но мы могли поехать в другое место?

– Могли, но не поехали.

– Здесь вы правы, это означает, – вначале Мечислав Николаевич прикусил губу, потом произнёс, – что Сафрон возможно не уверен в молчании Поручика?

– Возможно.

– Тогда можно попытаться предугадать дальнейшие действия, – проговорил Кунцевич и задумался, – но если главарь будет не уверен в убийстве помощника, то непременно сменит адреса…

– Вы думаете, у нашего ваньки—каина большой выбор квартир и домов?

– Исходя из того, сколько ими пролито крови, то не удивлюсь, что для них найти дом или квартиру не составляет никакого труда.

– Вы забываете о невесте Сафрона.

– Ольге Фёдоровой?

– О ней.

– Будет таскать её по притонам, – пожал плечам Кунцевич.

– Дело посерьёзнее будет, – Аркадий Аркадьевич впился немигающими глазами в стену, – вспомните, что Сафрон купил квартиру для женщины, предупредительно увёз прочь из опасного места. Он беспокоиться о ней, если было бы иначе, он не стал рисковать собой. Неужели его окружает мало женщин? – Мечислав Николаевич промолчал. – Так что по притонам свою невесту он таскать не будет. А вот о судьбе своей правой руки начнёт интересоваться, здесь мы можем ему пособить, – потёр руки Кирпичников.

– Каким образом?

– Через газеты и расклеенные листовки, ко всему прочему, пустим слух, что Александр Ахметов по кличке Поручик был убит при попытке бегства у самых дверей Бюро Уголовного розыска. Тем более у нас есть вторая зацепка, только вот не могу понять, с какой стороны к ней подступить.

– Со слухами проще, а вот с газетами, не думаю, что у нас гладко выйдет, – засомневался Кунцевич, – очень уж специфический народ – газетчики.

– Зато падки на всякие новости, а чтоб удачно всё сложилось, придётся обратиться к полковнику Игнатьеву. Он тоже заинтересован, чтобы в Петрограде стало одной бандой меньше.

– Вы упомянули о второй зацепке.

– Паспорт на фамилию Свирский. Помните, когда авто нашего председателя остановили, полковник Овчинников произнёс: «А где Свирский?»

– Честно говоря, я не придавал этому большого значения.

– А зря, батенька, – Кирпичников позволил себе улыбнуться.

Председатель Всероссийской Чрезвычайной Комиссии полковник Игнатьев к телефону подошёл сразу, как только адъютант доложил о звонке начальника Бюро уголовного розыска.

– Добрый вечер, – первым поздоровался Николай Константинович, – хотя, Аркадий Аркадьевич, можно сказать доброй ночи.

– Второе верней, – Игнатьев скорее почувствовал, чем мог увидеть, что Кирпичников улыбается.

– Чем могу быть полезен? – Голос председателя Чрезвычайной Комиссии звучал с нотками самой откровенной заинтересованности.

– Сегодня нам удалось задержать одного из нападавших, – уточнять не пришлось.

– Прекрасно, я же говорил, что вы – настоящие профессионалы своего дела.

– Не буду отнекиваться, но мне нужна ваша помощь.

– Чем могу.

Аркадий Аркадьевич кратко рассказал, в чём состоит просьба.

Игнатьев на несколько секунд замолчал, то ли обдумывая, то ли не зная, что ответить.

– Мне, – осторожно начал он, – будет трудно в столь короткое время организовать нужную статью в газетах, хотя, – Игнатьев в начале сжал губы, потом начал говорить, – как я понимаю, важно охватить не все газеты, а лишь некоторые.

– Во всех будет лишним.

– Тогда не вижу никаких препятствий, высылайте с посыльным текст.

– Уже выслал.

– Молодец, – засмеялся Игнатьев, – даже в этом вы преуспели.

– Стараемся.

– И мне вы бандита не отдадите?

– Простите, но отвечу, нет.

– Я так и думал.

На том конце провода Председатель Чрезвычайной Комиссии положил трубку.

Аркадий Аркадьевич несколько секунд подержал телефонную трубку, словно задумался о чём—то, потом положил на рычаг.

– Н—да.

Кунцевич ничего не спрашивал, из разговора он слышал только слова начальника, но всё становилось ясно. Полковник не отказывал в помощи.

– Посмотрим, что из нашего предприятия получится, поверит ли нам Сафрон? Да, – Кирпичников, словно очнулся ото сна, посмотрел на помощника, – займитесь—ка пока Ольгой Фёдоровой, которая предположительно служит в Медицинском Управлении, проверьте и городское заодно, и губернское.

– Вы полагаете, что Сафрон позволяет невесте служить?

– Не знаю, но это тоже хвостик ниточки.

– Вы не хотите проверить адреса, которые вам дал Мартын?

– Желание есть, но меня останавливает одно принципиальное соображение. Наверняка, главарь оставил во всех указанных адресах свои глаза, которые донесут, что один из бандитов заговорил, тогда на некоторое время банда притаится, а того хуже уедут из города, колесить по государству.

– Таким составом?

– Что вы имеете ввиду?

– Тридцать— сорок человек?

– Почему бы и нет? Разве вы не читали о происшествии, случившемся несколько дней тому?

– О каком? Сейчас за всеми не уследить.

– Ночью около двадцати человек, вооружённых винтовками и пистолетами, прибыли на лошадях и даже, представьте, автомобилях в имение князя Вяземского, расположенное вблизи станции Вырицы, это по Московско—Рыбнинской железной дороге. Хотя князь имел достаточно оружия, которое раздал домочадцам, слугам и военнопленным, работавшим в имении, оборонявшиеся попытались дать отпор нападавшим. Убиты три племянника хозяина, все слуги, грабители совершили насилие над женщинами, забрали всё ценное и скрылись в неизвестном направлении. А вы говорите про численность банды.

– Господи, что за времена пошли. Разбойники подняли головы, словно живём в каком—нибудь семнадцатом веке, банды не только имения грабят, но и останавливают целые поезда. Хоть приставляй к каждому составу вооружённый конвой, – схватился за голову Куцнцевич.

– Вот поэтому, дорогой Мечислав Николаевич, нам надо начинать со столицы, чтобы избавить её от всякой уголовной нечисти. Хотя банда Сафрона не самая крупная, но кровавей всех остальных и с ней надо кончать, как можно быстрее и дело не в нашем, – Аркадий Аркадьевич указал пальцем в верх, – говоруне. Порядок нужно наводить, иначе упустим время и тогда… даже боюсь представить, что тогда.

– Хорошо, я займусь Ольгой Фёдоровой.

Выражение лица Сафрона одновременно выражало обеспокоенность, нетерпение и раздражительность. Крылья носа раздулись, словно у коня после бега.

– Ну что там? – Голос прозвучал выстрелом.

– Как ты велел, Сафрон, – сказал переминающийся на ногах Федяй, теребящий в руках картуз.

– Что велел? – Главарь, занятый собственными мыслями, не сразу понял, что сказал бандит. – Ах да! Как всё прошло?

– Как ты и говорил, подъехали к сыскному, перед Поручиком распахнули дверь авто, гадом оказался. Неужели он и вправду на этих работал?

– Не отвлекайся, что дальше?

– Шмальнул я ему в грудь, темновато было, хотел в голову, но подумал, что не попаду.

– Наповал?

– А то!

– Вторую не успел?

– Не—а, один из сыскных так ко мне припустил, что я едва от него схоронился. Шустрый оказался, сволочь.

– Хорошо, ступай.

Сафрон остался в одиночестве. В один миг лишился правой руки, Поручик по части организации налётов и грабежей голову имел, но свято место пусто не бывает. Главарь налил в стакан из квадратной бутылки грубого зелёного стекла водки и залпом выпил. Скривился и отломил кусок хлеба, хажевал

В виду опасности задержанного, не смотря на ранение, Поручик был помещён в палату с крепкими металлическими решётками на окнах, толстой дверью, закрывающейся с наружи и перед которой на посту, стоял конвойный.

Кирпичников с минуту постоял у двери в размышлении, заходить или нет. Но всё—таки решился и вошёл.

Ахметов лежал под белой простынёй, закрытый по грудь, руки вдоль тела. Левое плечо забинтовано, а глаза внимательно смотрели на начальника уголовного розыска, не выражали никаких чувств, только дёрнулся кадык. Поручик сглотнул слюну.

– Добрый день, Александр, простите, не знаю, как по батюшке, – поздоровался Аркадий Аркадьевич.

Ахметов промолчал, но теперь с интересом наблюдал за вошедшим.

– Разрешите, – сказал Кирпичников, взял стоявший в углу деревянный табурет, поставил рядом с кроватью и опустился на него. – Нам не представилась возможность познакомиться, так что имею честь рекомендоваться Аркадий Аркадьевич Кирпичников, начальник Бюро Уголовного розыска столицы.

– Георгий Владимирович Свирский, – слова звучали медленно и натужно, словно раненный боялся, что—то забыть.

– Бросьте вы, – отмахнулся Кирпичников, – мы с вами не в театре, чтобы со сцены пустые речи зрителям кидать. Неужели вы думаете, что я за вами, поклонником Шаляпина, явился в сопровождении уголовных агентов, не собрав о вас сведений и не узнав вашей настоящей фамилии?

– Князь Ахметов, – в глазах мелькнула некая доля презрения, словно раненый привык вращаться в обществе королей, императоров и людей голубой крови, теперь же приходится снизойти до обычного полицейского, пусть имеющего немалую должность.

– Как прикажете к вам обращаться, ваше сиятельство или по имени —отчеству?

Поручик уловил в словах Кирпичникова насмешку, закрыл глаза, но, когда открыл, в них не было ничего, кроме пустоты и спокойствия.

– Моего отца звали Амир.

– Значит Александр Амирович.

Ахметов не удостоил Аркадия Аркадьевича ответом, то ли взыграло княжеская кровь, либо до конца не обдумал, как ему себя вести.

– Отец говорил, когда проигрываешь, то надо делать это с достоинством.

– Разумный совет неразумному сыну, – Кирпичников понял, что с этим человеком не нужны ухищрения, обман и пустое славословие.

Почти целый день потратил Кунцевич на поиски Ольги Фёдоровой, устал, но результатом остался доволен. Ни в уездном, ни в городском, ни даже в губернском управлениях искомая девица не служила. Вначале Мечислав Николаевич предположил, что столь молодая особа, скорее всего, не имевшая протекции не может находится при Главном Российском, но ошибся, именно, там она числилась, не кем—то, а помощницей одного из руководителей. Вначале помощник начальника уголовного розыска недоумевал, а потом усмехнулся, отбросил прочь всякие заговорщецкие мысли. Времена стали непредсказуемые, генералов, которые стояли на страже государства выигрывали сражения, поднимали солдаты на штыки, адмиралов топили в море, чиновников вешали на служебном месте. Притом эта дикая эмансипация, слово—то какое гадкое, женщины скоро заменят мужчин. Далее рассуждения прервались.

– Ольга, говорите, Фёдорова, – спросил старый чиновник с лысой, как прибрежный морской камень, шлифованный годами, сделал вид, что заглядывает в журнал, но явно там ничего не смотрел, – простите, для какой надобности понадобилась госпожа, – при последнем слове испуганно взглянул на Мечислава Николаевича, но увидев, что пришедший никак не реагирует на старые царские обращения, успокоился, – Фёдорова?

– По делам службы.

– Извините, э—э—э…

– Кунцевич, Мечислав Николаевич.

– Мечислав Николаевич, – старый чиновник понизил почти до шёпота голос, – Фёдорова и ещё семь чиновников сегодня утром арестованы.

– Арестованы? – Брови Кунцевича сиганули на лоб.

– Пришли и увели, – голос звучал так же тихо и невнятно, помощник начальника уголовного розыска боялся пропустить, хоть слово.

– Кто? – Теперь и Кунцевич шептал.

– Представились сотрудниками Всероссийской Чрезвычайной Комиссии.

– Но ведь они, – Мечислав Николаевич умолк.

– Вот именно, – старый чиновник, видимо, не расслышал, что ему сказал Кунцевич.

Поручик смотрел в потолок, не обращая внимания на присутствие начальника уголовного розыска. Хотя боль не давала сосредоточиться и ясно мыслить, но вопреки этому обстоятельству, Ахметов перебрал множество вариантов, кто мог в него стрелять или отдать приказ на его убийство. И сходилось всё на одном человеке – Николае Сафронове, именно ему выгодна смерть помощника с любой из сторон. Это он, Сафрон, почувствовал, как шатается под ним трон главаря банды, это он в представившейся возможности усмотрел шанс устранить конкурента, набирающего силу.

– Александр Амирович, – Кирпичников сделал паузу, не зная с чего начать.

– Не надо увещеваний, угроз или что там есть у вас в запасе, я, – Поручик взглянул в глаза Аркадия Аркадьевича, – в отличие от многих умею проигрывать, – и совсем тихо добавил, – с достоинством проигрывать. Вот этому меня учил отец.

– Хорошо. Вы знаете, кому обязаны чести оказаться на больничной койке?

– Догадываюсь, – сказал Поручик, но глаз с Кирпичникова не сводил.

– За ним много крови и загубленных людских жизней. Одной меньше, одной больше, ему теперь не интересно, тем более, как я понимаю, в вас он видел человека, готового в любую минуту его сменить.

Ахметов усмехнулся.

– Он отца родного продаст, если тот мешать будет, сестру отдаст тому, кто полезен, – снова посмотрел в потолок, – я не хочу, чтобы вы думали о моей слабости, отнюдь. Я не жалую людей, предающих тех, с кем они делили кров и кусок хлеба. Хотя я сейчас поступаю не лучше их.

– Не вы отдали приказ стрелять.

– Верно, но, – уголки губ Поручика приподнялись, и он скривился от боли, попытался поднять руку к груди, но не смог, – мне очень жаль его, в сущности, несчастный человек.

– Но ведь у него есть дама сердца…

– Вы и об этом знаете?

– Немножко.

– А ведь я ему говорил, что до добра не доведёт его прямо—таки безумная страсть к девице. Погубит она его.

– Страсть или девица.

– Оба предмета.

– Как вы думаете, кто в вас стрелял? – Кирпичников перевёл на другую тему разговор.

– Скорее всего, Федяй. Он – бывший охотник, хотя мне кажется странным, что он не попал мне в сердце.

– Ночь, свет фонарей, да и вы не стояли на месте. Доктор говорит, что вершком ниже и мы не имели бы с вами, ваше сиятельство, увлекательной беседы.

Ахметов обвёл глазами комнату, остановил взгляд на оконной решётке.

– Не боитесь, что сбегу.

– Помилуйте, Александр Амирович, с вашей раной и скакать горным козлом по окнам и стенам? Вы подлечитесь, а мы к тому часу доставим в уголовный розыск Сафрона в металлических браслетах на руках и ногах.

– Эка вы, – Поручик не договорил.

– Нам выхода Сафрон не оставил, как только его поймать и определить в заведение с крепкими стенами, дверями и окнами.

– Вашими бы словами, – сказал серьёзным голосом бывший абрек. – Не говори «гоп», пока не перепрыгнешь.

– Тоже, верно, но позвольте несколько вопросов.

Поручик изменился в лице.

– Александр Амирович, я не буду спрашивать про притоны, в которых прячется банда, про Ольгу Фёдорову, – у Ахметова заметно вздёрнулась к верху бровь, – ни про самого Сафрона…

– Тогда о чём? – Нетерпеливо спросил бандит и вновь поморщился от боли.

– Простите, один вопрос и я не буду больше вас тревожить. Скажите, откуда у вас документы на фамилию Свирский?

Глаза лежащего слегка оживились.

– Теперь начинаю понимать, – он выдержал паузу и продолжил, – не связана ли ваша на Сафрона охота с одним высокопоставленным господином, которого так дерзко остановили и забрали авто? – Кирпичников кивнул головой. – А я—то думаю. Хорошо, в ту ночь, когда остановили высокопоставленную особу, мы проехали на авто до следующего перекрёстка, там стояли три человека в статских костюмах, но было видно, что кадровые военные. Получилось так, что положили их рядком, документы одного из них я забрал себе. Вот и всё.

– У кого могут быть документы остальных?

– Не знаю, хотя мог Мартын взять или Беляк.

– Понятно, – задумался Кирпичников, – простите, а не пытались ли эти люди остановить авто?

– Да.

– Не буду вам, Александр Амирович, докучать, но сами понимаете, что вы подозреваемый… и даже не в одном преступлении.

– Я понимаю, – Ахметов вновь устремил взгляд на потолок.

Светлая комната, бывшая некогда спальней почившего в Бозе двадцать лет тому Александра III, обитая розовым шелком, с мебелью в стиле модерн, по буржуазным понятиям уютная, с большим числом креслиц, диванчиков, столиков, в свое время заваленных фотографиями в семейных альбомах, безделушками. Теперь все это было убрано, и она имела вид хорошо обставленной гостиницы.

Александр Фёдорович просматривал какие—то бумаги, даже не взглянул на вошедшего полковника Игнатьева, застёгнутого на все пуговицы.

– Николай Константинович, – махнул рукой Керенский, – присаживайтесь, одну минуту.

Через некоторое время Председатель Правительства отложил в сторону бумаги.

– Так, так, ах вот я зачем вас позвал, – Александр Фёдорович поднялся и помассировал кончиками пальцев виски, – как дело продвигается.

– С авто? – Подсказал Игнатьев.

– Совершенно, верно, с авто.

– Не так быстро, как хотелось, но уже есть арестованные члены шайки, в том числе и правая рука главаря.

– Не ожидал, – признался Керенский, – вот, что значит, старая гвардия. Но я надеюсь, что в ближайшие дни увижу этого самого главаря.

– Будем стараться.

Кунцевич вернулся в расстроенных чувствах. Конечно, с вновь созданной Чрезвычайной Комиссией, вроде бы, выполняют одно дело, но начальники разные и цели конечные разные. Полковник Игнатьев не так прост, вызывая к себе отношение, как к добродушному человеку. Но не даром же много лет прослужил в жандармских войсках, а там простачков не держали. Там надо было стоять на переднем крае борьбы со всякими революционерами, и не книжными червями, нахватавшимися свободолюбивых мыслей, а с самыми настоящими террористами, готовыми ради идеи жертвовать собой, но при этом унести на тот свет побольше классовых врагов.

Первым делом стоило доложиться Кирпичникову, у последнего вроде бы наладились отношения с Председателем Чрезвычайки. И возможно представится возможность допросить Фёдорову. Конечно, рассчитывать на важную информацию не приходилось, но чем чёрт не шутит.

Аркадий Аркадьевич возвращался после разговора с Поручиком.

– Со щитом ли? – улыбнулся Кирпичников.

– С какой стороны посмотреть, – в ответ поднялись уголки губ у Кунцевича.

– Заходите, Мечислав Николаевич, – начальник уголовного розыска распахнул перед помощником дверь, – стоит обсудить кое—что.

Сели за стол.

– Чаю?

– Не помешало бы, – потёр ладони друг о друга Кунцевич.

– Не обессудьте, придётся подождать, – Кирпичников начал в трубу самовара бросать ранее приготовленные щепки, – так какими вестями порадуете?

– Новости есть, вот мы свами так удачно провели задержание Мартына и Поручика, что полоса нашего везения начала покрываться траурным цветом.

– Не тяните, Мечислав Николаевич, оставьте многословие нашему Председателю Правительства. Он к этому расположен, а мы с вами, старые сыскные волки, и нам нужны факты, сведения и показания.

– Искал я Ольгу Фёдорову во Врачебном Управлениях и городском, и уездном, и губернском, а нашёл при нашем правительстве.

– Любопытно.

– Именно, любопытно.

– Поговорили с ней?

– Увы, не представилось такой возможности. Ольга Фёдорова и несколько сотрудников Управления арестованы. И вы не догадаетесь кем? – Удовлетворённо сказал Кунцевич.

– Если вы так говорите, то… – на секунду Кирпичников задумался, – неужели Игнатьевым.

– Как вы догадались? Или постойте, вы знали?

– Нет, просто интуиция. Я предполагал, что новая организация возьмётся за злоупотребления, ведь сразу же надо показать действенность, громкие аресты, громкие дела и остальная мишура, а наша Фёдорова попала, как служащая Управления. Так?

– Так.

– И полковник Игнатьев наверняка не знает, кого арестовали его люди.

– Полагаю так.

– И нам надо опередить его?

– Всё вы ловите на лету, даже не интересно вам докладывать.

– Бросьте, Мечислав Николаевич, я не красная девица, чтобы выслушивать комплименты, – но, тем не менее, на лице начальника уголовного розыска заиграла довольная улыбка. – С полковником я поговорю, чтобы он, так сказать, допустил к телу арестованной, но я не слишком бы рассчитывал на результат. Фёдорова может многого не знать, но вот Поручик мне кое—что любопытное поведал, – интригующе умолк Кирпичников, но не дождавшись вопроса помощника, продолжил, – помните я говорил вам о словах шофёра…

– Который возит Керенского?

– Совершенно, верно, так вот он упоминал о последних словах Овчинникова по поводу некоего Свирского?

– Помню.

– Вы обратили внимание, что у Поручика были документы на фамилию Свирского?

– Нет, это я упустил, – признался Мечислав Николаевич.

– Поручик рассказал, что после того, как они… реквизировали авто, на следующем или через один перекрёстке заметили троих статских, приготовившихся остановить движущуюся машину. Мужчины были вооружены. Ни о чём не говорит вам?

– Ждали Керенского?

– Мне тоже так кажется.

– Покушение? Убийство?

– Я думал об этом, но не пришёл к однозначному выводу. Слишком просто и грубо.

– Время…

– Мечислав Николаевич, – покачал головой Кирпичников, – не время виновато, а мы сами. Чтобы прикрыть своё бездействие и скрыть недостатки, мы говорим о времени. Он, как текло, так и продолжает стремиться вперёд, люди остались прежними, ни на йоту не изменились. Алчность, как руководит ими, так и руководит, как жаждали власти, так к ней семимильными шагами стремятся. Грубость и простота тоже могут найти своё объяснение. Может быть, военных не устраивает положение, в котором оказалось наше государство, и они хотели установить в республике диктатуру по образцу наполеоновской. Пока не знаю, и не хочу гадать, ведь нужны сведения, а не просто наши с вами домыслы.

Кунцевич с минуту помолчал, пока Аркадий Аркадьевич разливал успевшую вскипеть воду из самовара в чайник, куда раньше положил ложку чаю.

– Я направлю агентов в морги, чтобы осмотрели безымянные трупы с огнестрельными ранениями и постарались узнать, где они обнаружены. Может быть, какие—нибудь обнаружатся бирки, бумажки.

– Отправьте.

С проверкой по моргам посланы были два агента – Василий Петров и Семён Валевский, принимавший участие в задержании Мартына и Серого. Задание довольно простое, проверить всех погибших от огнестрельных ранений возрастом от двадцати до сорока лет, хорошо и аккуратно одетых. При случае опознать, а если не удастся, то проверить карманы, явные и потайные, на предмет всякого рода записок, документов, на верхнем и нижнем платье осмотреть бирки или иные приметы, которые вдруг окажутся при них.

Первым посетили мрачное заведение у Николаевского вокзала. Неопознанных и невостребованных тел оказалось около десятка, четверо с огнестрельными ранениями, пятеро с ножевыми и один, то ли от голода, то ли от сердечной болезни скончался. Был высохший и худой, что не представлялось возможности определить возраст.

– Показывай своё хозяйство, – Василий почесал небритую щёку, обращаясь к мужчине неопределённого возраста, в женском платке, накинутом на плечи.

– Смотрите, – пробурчал смотритель морга, – я с вами не пойду, там холодно, а лежат они в том углу, – он указал рукой.

Агенты взяли керосиновую лампу и прошли в указанное место.

Убитые не подходили ни по возрасту, ни по одежде. Некоторые в офицерской форме без погон, один генерал, видимо, не смирившийся с тем, что творилось в армии. Когда после февраля офицеры отворачивали головы в стороны, чтобы не видеть идущих навстречу солдат, позабывших о субординации и скалящих в ехидных улыбках лица.

Один из убитых лежал на животе. Валевский повернул на спину и ахнул.

– Василий, – произнёс Семён и скрежетнул зубами.

– Мать честная, – в тон товарищу сказал Петров. – Это же Спиря.

– А я—то думал, – Валевский умолк, – эй, любезный! – Кликнул смотрителя, который ворча под нос какие—то ругательства, всё—таки явился на зов.

– Ну что?

– Этот давно здесь?

– Да почитай дня два – три, – скривил губы пришедший.

– Его надо в сыс… в уголовное отделение направить, знаешь куда?

– Знаю вестимо, но как я его направлю, транспорту нет, лошадей всех на фронт реквизировали, – последнее слово проговорил без запинки.

– Василий, организуй, – на правах старшего Валевский приказал агенту.

– Сделаем, – Петров отличался всегда особой пронырливостью, если, что достать, получить или привести, то он невзирая на лица, должности и звания мог заставить подчиниться себе. Было в нём какое—то непререкаемое и главное не наносное, а природное качество.

– Не помнишь, кто привёз? – Спросил Семён у смотрителя, не отводя глаз от убитого товарища.

– Не знаю, – признался работник морга, – это раньше чин по чину бумаги писали, а ныне привезли бросили у дверей и вся недолга, будто не человека, а деревяшку какую. Порядку не стало, всё в тартарары катиться. Эх, – махнул рукой.

– Значит, не знаешь или просили не говорить?

– Иван Иваныч привёз, это околоточный с Лиговки, – пояснил смотритель, – он теперь мундир снял, но за своим околотком присматривает. Не на всю же жизнь, эти пришли, – прикусил язык, что сболтнул лишнего.

– Спиря, Спиря, – покачал головой Валевский, – и где мне Ивана Иваныча найти? – У смотрителя забегали глаза. – Ты мне адрес скажи, а я уж тебя не выдам. Мне совсем другое надо, нежели тебе козни строить.

Работник морга помолчал, но адрес назвал.

После февральских событий по столице прокатилась волна самосудов, когда полицейских, независимо от должности и звания, толпа мещан, возглавляемая отпетыми бандитами, измывалась над царскими представителями закона. Хорошо, если оставляла без зубов и с помятыми рёбрами, а в основном забивали камнями, дубинами и цепями.

Иван Иванович, лет шестидесяти пяти, с гладко выбритым лицом, короткой стрижкой седых волос, через дверь спросил «кто там?». После того, как Валевский представился, долго звенел цепочками и замками, но открыл. Первым делом смущённо извинился, что, мол, семья у него.

Семён понимающе кивнул.

– Простите ради Бога, Иван Иванович, я к вам на минутку. Дело неотложное, два – три дня тому вы привезли в морг тело молодого человека.

– Было дело, – прогудел басом бывший околоточный.

– Где вы его нашли?

– Под аркой, – он назвал улицу, – недалеко от трактира «Царская милость».

– Может быть, вы опытным взглядом, что—то видели, заметили.

Иван Иванович закусил нижнюю губу, вышел из квартиры и взглянул в лестничный пролёт сперва вверх, потом вниз.

– Хоть я и не на службе, – глаза бывшего околоточного заблестели, но надеюсь, весь этот бардак закончиться и власть наведёт порядок. – Опять умолк, потом продолжил, – не прекращаю я свои обязанности исполнять, хотя не открыто. Так вот я к чему, пораспрашивал здесь кое—кого, кто мне обязан. Сложилась такая картина. Сидела за столом компания, к которой подсел молодой человек, тот которого потом убили, и заговорил о каком—то то ли Мартыне, то ли Мироне. Толком мой человек не расслышал. Поговорили с четверть час, выпили и ушли втроём. Вот после этого в арке нашли убитого.

– Случаем, ваш человечек не запомнил тех двоих?

– Не присматривался он, да и все сейчас на одно лицо. Небритые, тёмные, в тужурках одинаковых. Не запомнил.

– На том спасибо, – Валевский хотел уйти, но его за рукав тронул Иван Иванович, взгляд побитой собаки и просящий тон голоса.

– Прошу только обо мне не упоминайте.

– Само собой, – и быстрым шагом начал спускаться по лестнице.

В отделении Кирпичникова не оказалось, как сказал дежурный чиновник, отъехал по неотложным местам. Пришлось Валевскому доложиться Кунцевичу. Семён рассказал, что привезли тело Мишина и пересказал разговор со старым околоточным.

– Проверяйте дальше, – коротко бросил Мечислав Николаевич, у самого лицо застыло гипсовой маской.

В назначенное время Кирпичников оповестил адъютанта полковника Игнатьева о прибытии для «аудиенции», как Аркадий Аркадьевич обозвал предстоящую встречу. Молодой прапорщик услужливо открыл перед начальником уголовного розыска дверь.

С удивлением посмотрел на погоны на плечах адъютанта и не менее удивления вызвали погоны Председателя Всероссийской Чрезвычайной Комиссии.

– Свободен, – сказал Игнатьев, адъютант щёлкнул каблуками и вышел, закрыв за собою со всей аккуратностью дверь. – Не ожидал вас увидеть так быстро, – с удовлетворением произнёс полковник.

– Служба наша такая, иной раз приходится по году выискивать крупицы информации, а иной в руки бежит.

– Вижу сейчас вы на коне?

– Не то, чтобы на коне, но кое—какие результаты имеются, – уклончиво ответил Кирпичников.

– Не прибедняйтесь, Аркадий Аркадьевич, помощника главаря взяли, это не кое—что, а кладезь, надеюсь, сведений?

– Не совсем.

– Молчит? – Такое удивление появилось в глазах Игнатьева, что Кирпичников от неожиданности вздрогнул.

– Пока да.

– Аркадий Аркадьевич, дайте мне вашего героя часа на три, и он заговорит так, что невозможно будет остановить.

– Николай Константинович, я понимаю, что ваши люди получат информацию, но можно ли будет ей доверять? А я не хочу рисковать людьми, в уголовном розыске собраны опытные сотрудники.

– Новых наберёте, – раздражённо сказал полковник.

– Набрать новых не составит труда, но вот научить сыскному дело, для этого нужен не один месяц.

– Всё, всё, умолкаю, вам виднее, как вести дознание, так с чем вы ко мне пожаловали? Газеты, испрошенную вами статью, пропечатали.

– Газетами вы меня уважили, – расплылся в улыбке Кирпичников, – вот теперь ещё одной просьбой уважьте, Николай Константинович.

– Какой? Не тяните душу.

– Вчера, а может на днях ваши люди арестовали чиновников Медицинского Управления.

– Было дело, – удовлетворённо перебил начальника уголовного розыска полковник, – зажрались в Управлении, на фронтах лекарств, перевязочного материала не хватает, а они, – скрежетнул зубами, – простите, ради Бога, накипело.

– Мне бы хотелось переговорить с одним человеком из арестованных.

– По делу банды?

– Не совсем, но мысль ваша движется в нужном направлении, – Кирпичников повторил слова бывшего начальника сыскной полиции Филиппова.

– Как это не совсем? – Изумился Игнатьев.

– Я же сказал косвенное, может быть, получу интересующие меня сведения, а может быть, встреча пройдёт впустую.

– Не томите, Аркадий Аркадьевич, кто из них вам нужен?

– Некая Ольга Фёдорова.

– Фёдорова, Фёдорова, – повторил несколько раз полковник фамилию, – что—то знакомое, но, к сожалению, не припомню.

– Николай Константинович, – укоризненно сказал Кирпичников, – чтобы вам не были известны лица, арестованные вашими людьми? Не поверю, – произнёс, растягивая последнее слово, и повторил, – не поверю.

– Уели, – засмеялся полковник, подняв руки.

– Так позволите с ней встретиться?

– Позволю, только скажите, с какой целью?

– Всё равно узнаете от своих людей, лучше вы услышите из первых уст. Ольга Фёдорова – невеста небезызвестного вам Сафрона.

– Да, что вы говорите? Никогда бы не подумал, чтобы невеста бандита служила в государственном учреждении? Как же просмотрели мои сотрудники? Получат они от меня.

– Со своими людьми разбираться вам, – одна часть Кирпичникова, как российского чиновника, с подозрением и определённой нелюбовью относилась к жандармским чиновникам, вторая понимала, что без их управления, стоящего на страже устоев страны, не обойтись. – Вы распорядитесь, чтобы была возможность поговорить с Фёдоровой.

– В моём кабинете?

– С удовольствием, но мне нужен кабинет, – Кирпичником замялся.

– Попроще. – подсказал полковник.

– Вы быстрее подобрали слово.

– Опыт, – махнул рукой Игнатьев, – хорошо, я распоряжусь. Но, мне кажется, вы, Аркадий Аркадьевич, хотели бы с ней поговорить наедине?

– Хотел.

– Я не возражаю.

Через полчаса в камере допросов напротив начальника уголовного розыска сидела девица невысокого роста с чёрными, как смоль, волосами, накрашенными тёмно—вишнёвым цветом губами и бросала томные взгляды на Кирпичникова, словно она является содержанкой борделя, а Аркадий Аркадьевич пришёл в качестве клиента.

– Добрый день, – поздоровался начальник уголовного розыска.

Девица кивнула головой.

– Ваше имя и фамилия?

Девица вздёрнула правую бровь.

– А вы не знаете? – Вопрос прозвучал так искренне и непосредственно, что Кирпичников и сам удивился.

– Если вы ставите так вопрос, то отвечу, что ваша фамилия и имя мне известны, но я хотел бы услышать от вас, может быть, вы имеете желание выдать себя за другую.

– Ольга Фёдоровна Фёдорова.

– С первым вопросом мы покончили, теперь может, скажите, по какой причине вас арестовали?

– Неужели вы сами не знаете? Кстати, вы не представились. Заставляете даму первой набиваться на знакомство.

– Начальник уголовного розыска Аркадий Аркадьевич Кирпичников.

– Очень интересно, – произнесла девица, разгладила на коленях платье, потом, глядя в глаза собеседнику, потянулась так, чтобы он оценил прелести женского тела – большую грудь, миловидное лицо с лукавой улыбкой. – Так чем могла я привлечь внимание такого красивого мужчины?

– Благодарю за комплимент, но увы, мы здесь не для расточения любезностей, а по совсем неприятному делу.

Ольга дёрнула плечиком, что мол, это не мешает разговору, какой бы он не состоялся.

– Вы знаете причину вашего задержания?

– Откуда мне знать, если вы первый, кто соизволил со мной начать разговор в этом заведении. Я, кстати, даже не знаю, где нахожусь? Не поведаете7

– Отчего же? – Внимательный взгляд Кирпичникова не упускал ничего, ни единого жеста, ни мгновенного изменения настроения и главное выражения на лице девицы, – вы, если не ошибаюсь, служите в Врачебном Управлении?

– Да, если правильнее выразиться, хожу на службу.

– Давно?

Ольга задумалась, потом произнесла.

– Четыре месяца и двенадцать дней.

– Откуда такая точность?

– Считать я умею.

– Как вы попали в Управление?

– Пришла и взяли.

– Так вот пришёл незнакомый человек и тут же поручили исполнять важную работу?

– Отчего же, – Фёдорова наматывала свой локон на палец, – в наше время без протекции никуда. Тем более вы, как начальник какого—то там розыска, можете без труда узнать. Мой покровитель, – девица закусила губу, наклонив голову к правому плечу, – да, да, покровитель, и не надо так на меня смотреть, времена нынче не очень располагают к спокойной жизни…

– Ольга Фёдоровна, успокойтесь, ваша жизнь и ваше право, как ею распоряжаться. Покровитель, так покровитель. Вы уже довольно взрослая женщина, поэтому сами разберётесь, кто, зачем и почему. Так кто ваш покровитель?

– Ксенофонт Платонович.

– Председатель Врачебного Управления?

– Да.

– Значит, вам не ведома причина вашего задержания?

– Говорю же, что не знаю. Вот узнает Ксенофонт, он всем покажет….

– Прошу прощения, но он не в состоянии ничего будет показать, ибо он сам арестован.

– К—к—а—а—к а—а—р—р–е—есто—о—о—ван? – Заикаясь, спросила Фёдорова.

– Очень просто, – теперь пожал плечами Кирпичников, – замешан человек во многих грехах, вот и взят под стражу.

– Ксенофонт Платонович? – С недоверием в голосе удивилась Ольга.

– Ксенофонт Платонович, – безо всякой улыбки на лице сказал начальник уголовного розыска.

Девица сжала губы и посмотрела в зарешётчатое окно, находящееся под самым потолком.

– Значит, арестован, а я, – Фёдорова умолкла.

– Но я пришёл по другому вопросу, не буду обещать вам, что сегодня же окажитесь на свободе. К сожалению, это не в моей власти, хотя, – Аркадий Аркадьевич скривил губы, – от вашей искренности многое будет зависеть, в том числе и ваша свобода. Давайте с вами не кривить душой, а разговаривать с определённой долей откровенности. Вы ещё достаточно молоды и у вас впереди вся жизнь, вы же не хотите её укоротить?

– Укоротить? – Взгляд не столько удивлённый, а совсем потерянный.

– Именно, вы же не замешаны в противоправных делах вашего… покровителя?

– О, что вы1 Я только была любовницей этого человека.

Аркадий Аркадьевич отметил, что теперь покровительство обернулось обычным адюльтером.

– Скажите, вы знали о мошеннических делах господина Сулимы?

– Конечно же нет, – запальчиво произнесла Ольга.

– То есть вы не знали ничего о делах этого господина?

– Не знала, – отрезала девица, сощурив карие глаза.

– Хорошо, если вы столько месяцев были с ним рядом, то наверняка, знали его знакомых?

– Видела многих, но я не понимаю ваших вопросов. Я не имела отношения к махинациям господина Сулимы.

– Ольга Фёдоровна, с Сулимой разберётся вновь созданная комиссия, меня же интересует, в каких отношениях вы состояли с Николаем Сафроновым?

– Колей?

– Если вы говорите о Николае Сафронове, то с ним.

– Он – мой жених, – девица густо покраснела.

– Понятно.

– Почему вы о нём спрашиваете?

– Профессиональный интерес, – Аркадий Аркадьевич буравил девицу прищуренным взглядом, – вы с ним давно знакомы?

– С год или чуть более того.

– Когда вы с ним виделись в последний раз?

– В день моего ареста.

Сердце Кирпичникова начало стучать, словно молот кузнеца, попытался успокоиться, но тщетно.

– Он вам купил квартиру? – И начальник уголовного розыска назвал адрес.

– Да.

– Почему вы переехали оттуда?

– Коля сказал, что нам нужна более подходящая квартира.

– Кем служит Сафронов?

– Не знаю, но он мне говорил, что по коммерческой части.

– Где?

– Меня это не интересовало.

– Сафронов знал о Сулиме?

– Конечно же нет.

– А Сулима?

– Вы меня считаете за маленькую девочку? – Взгляд и улыбка девицы более напоминали опытную искательницу приключений, нежели скромную девушку двадцати лет. – Скажите откровенно, что вам от меня надо?

– Я сам не знаю.

– Даже так, – удивилась Ольга. – Но, если вы спрашиваете меня о Ксенофонте… Платоновиче и Николае, значит, ваши интересы простираются в их стороны?

– Не совсем, но вы рассуждаете, верно. Вы слышали такие фамилии: Овчинников, Свирский, Ахметов?

– Первые две я слышала, а вот последнюю, – Фёдорова покачала головой, – не встречала.

– Не припомните, при каких обстоятельствах вы слышали упоминаемые фамилии?

– К Ксенофонту, – опять девица запнулась, на квартиру приходили оба, и Овчинников, и Свирский.

– Вы случайно не слышали о чём они толковали?

– К сожалению здесь ваше любопытство я удовлетворить не могу, мне приходилось выходить из гостиной при их появлении.

– Вы хорошо их запомнили?

– Если увижу, то непременно узнаю.

– А по фотокарточке?

– Думаю, и по фотокарточке.

– Где вы встречались с вашим покровителем?

– У него на квартире.

– У него на квартире?

– Да, у него.

– Разве он не женат?

– Женат, но отправил жену с детьми куда—то в тульскую губернию, точнее сказать не могу.

– Почему же тогда вы не переехали к господину Сулиме?

– Господин начальник…э…

– Уголовного розыска, я не могла этого сделать по причине, так сказать личного свойства, мне приходилось выбирать между Ксенофонтом и Николаем, своего выбора я так и не сделала.

– Они знали друг о друге?

– Да вы что? – Отмахнулась девица, – за кого вы меня принимаете? Чтобы я своими руками потеряла обоих?

– Где вы встречались с Николаем?

– Как где? – Удивилась Ольга. – Николай довольно состоятельный человек и он способен покупать мне квартиры, я повторяю, не оплачивать, а именно покупать.

– Куда вы переехали теперь?

– Недалеко от Николаевского вокзала, знаете тот дом, что на пересечении Невского и Гончарной, так вот, там мы занимаем целый второй этаж.

– Вы сказали, что виделись с Николаем буквально накануне ареста. Где?

– На квартире, – искренне удивилась Фёдорова, – и он отвёз меня на службу.

– Кто проживает с вами, кроме, естественно, Николая?

– Горничная, – девица вскинула голову, словно для неё предел мечтаний, – кухарка и… два бывших военных.

– Чем заняты они?

– Охраняют Николая, ведь сейчас довольно опасное время, а он занимается такими делами и суммами, которые вам, господин начальник уголовного розыска, никогда даже во сне не увидеть, не то, что иметь.

6.

Сафрон лютовал. Перебил всю посуду, стоявшую на столе, разбросал стулья, одно запустил в большое зеркало, рассыпавшееся по комнате большими и маленькими осколками.

– Убью, – хрипел Николай, для голоса не хватало сил, – всех на ножи поставлю. Сегодня же, Федяй, собери ребят к полуночи.

– Всех? – Удивился новый подручный Сафрона, прислонившийся к двери и безучастно наблюдающий за погромом в квартире.

– Всех до единого, – рявкнул главарь, правый глаз мелко подёргивался.

– Что за дело? – лицо бандита стало серьёзным и напряжённым.

– Я сказал собрать всех, – ноздри расширились, как у лошади после бега, глаза сощурились, говорил сквозь зубы, – что не ясно?

– Ты сказал, я передал, – невозмутимо произнёс Федяй и пожал плечами.

– Свободен.

– Хорошо, – повернулся, чтобы уйти, но остановил голос главаря.

– И пришли ко мне сейчас этого, – Сафрон щёлкнул пальцами, – ну, кто при управе губернской служил на Гороховой.

– Беляка, что ли?

– Его самого и поживее.

– Ладно.

Через несколько минут Николай успокоился, поиграл желваками и пошёл разыскивать горничную, которая спряталась в своей комнате от гнева хозяина.

– Убери там, – Сафрон уставшим взглядом скользнул по служанке, – и пошустрее, некогда мне, – повернулся и пошёл в кабинет, доставшийся обставленным от прежнего хозяина, уехавшего в спешке за границу.

После разговора с Ольгой Фёдоровой и последующей беседой с полковником Игнатьевым Кирпичников вернулся в Бюро уголовного розыска разбитым и немного потерянным, словно после большой и трудной работы. Дежурный чиновник озадачил ещё одной проблемой, ставшей на несколько минут единственной и главной – убийство Кости Мишина. Хотя Аркадий Аркадьевич хорошо знал всех без исключения сотрудников и старой сыскной полиции, и нынешней уголовной, но никак не мог вспомнить молодого сотрудника, павшего в борьбе с преступной сволочью.

Начальник уголовного розыска расстелил на столе подробную карту столицы с указаниями домов, улиц, проходных дворов. Такие выпускались для Петроградского Жандармского Управления, но Кирпичникову удалось один экземпляр получить для себя лично. И теперь он пытался составить план задержания Сафрона. Нельзя было исключать никаких мелочей, за главарём и его бандой числилось не одно кровавое преступление и не только в столице, но за её пределами. Теперь становилось понятно, почему ограблению подвергались составы Врачебного Управления, либо Фёдорова делилась сведениями с женихом, либо покровитель был так милостив к любовнице, что его рот не закрывался. Оба варианта вполне жизнеспособны, поэтому отбрасывать в сторону не стоило ни один, ни другой.

Если с господином Сулимой, председателем Врачебного Комитета и его обольстительной любовницей Ольгой, разберётся по всей строгости законов, полковник Игнатьев, то с бандитом Сафроном предстоит личная встреча начальнику уголовного розыска. Жизнь всегда преподносит неожиданные сюрпризы. Если бы не нападение на Керенского, может быть, не состоялась Всероссийская Чрезвычайная Комиссия и не обратил бы высокий взгляд Председатель Правительства на возросшую преступность. Эка невидаль, всё всегда само собой утрясается.

Кирпичников водил по карте карандашом и что—то говорил неслышно губами, когда возвратился Кунцевич.

– Вы про Мишина знаете?

– Да, – Аркадий Аркадьевич выпрямился, размял ноги, только сейчас почувствовал, как затекла спина, – не хочу говорить о времени, в котором приходится жить, но, – махнул рукой. – Я попрошу министра выделить помощь для семьи, хотя какая к чёрту помощь. Человека не вернуть. Вам удалось что—то выяснить?

– Немного, – Кунцевич тяжело вздохнул, – Мишина обнаружил бывший околоточный, да, да, он, не взирая на все катаклизмы, отсутствие жалования, посильно несёт службу, так вот недалеко от трактира «Царская милость».

– На Лиговке?

– Там, – сказал Мечислав Николаевич, – околоточный разузнал от своих людей, что перед трагическим происшествием, Мишин подсел к компании, услышав имя Мартын.

Глаза Кирпичникова округлились, и он вскинул брови.

– Да, Аркадий Аркадьевич, мне кажется, наш арестованный, ой, как причастен к этому делу.

– Я с ним непременно побеседую на столь интересную тему, теперь же, Мечислав Николаевич, нам предстоит непростое дельце. Здесь либо пан, либо пропал.

– Сафрон? – Сощурил глаза и хитро улыбнулся Кунцевич.

– Он, – выдохнул начальник уголовного розыска. – Полковник Игнатьев позволил встретиться с Ольгой Фёдоровой, вот она и поведала, что теперь проживает на Знаменской площади в доме, который с одной стороны выходит на Невский, второй стороной на Гончарную улицу, занимает полностью второй этаж.

– Ну и аппетиты у Сафрона.

– Есть немножко, но дело в ином, нам необходимо срочно устроить там засаду. Сами понимаете, что чёрные лестницы, парадная должны быть под наблюдением и самое важное, нам неизвестно, когда он явится, и сколько людей будут главаря сопровождать. Вот смотрите, – Аркадий Аркадьевич склонился над картой, – нам надо разместить людей здесь, здесь и здесь, – карандаш оставил маленькие отметины на бумаге,– по три человека, иначе будут мешать друг другу,.

– Это в доме, – сказал Кунцевич, – мне кажется, вот у этой арки, этой и вот здесь.

– Правильно, тоже по три – четыре сотрудника.

– Согласен, но может быть, привлечь армейских.

– Нет, – отрезал Кирписчников, – только дело испортят. Им бандиты не нужны, будут сидеть в засаде, разговаривать, курить… Нет, нет, они испортят нам операцию.

– Когда приступаем?

– Не медля ни минуты, пока светло и люд на улицах, нам надо занять наши позиции. Не дай Бог, Сафрон кого поставил наблюдать за квартирой.

– А если мы никого не застанем, как на предыдущей квартире?

– Значит, опять будем начинать с нуля. Есть, кстати ещё одна ниточка, Фёдорова сказала, что несколько раз у господина Сулимы, председателя Врачебного Управления, слышала фамилию Свирский.

– Сулимы?

– Представьте себе, у него.

– Игнатьев…

– Нет, Мечислав Николаевич, один раз он дал возможность допросить одну арестованную его людьми Фёдорову, я боюсь, второй возможности не даст и с Сулимой разговаривать будет он сам.

– Получается, что существовал заговор с целью убийства Керенского и только благодаря ограблению он остался жив?

– Получается, что так. Не было бы счастья, да несчастье помогло.

Беляк явился на квартиру Фёдоровой сразу же, как только передал ему слова главаря Федяй. Дверь открыл сам Сафрон, сперва долго прислушивался, кто там толчётся за дверью, а слух у Николая был отменный, мог подобрать на гармошке любую услышанную однажды мелодию.

Бандит вскользнул в открывшуюся щель, главарь выглянул на лестничную площадку, несколько секунд прислушивался к звукам, вернулся назад.

– Никого за собой не приволок? – Закрывая замок, проговорил сквозь зубы.

– Обижаешь, – Беляк снял с головы картуз и мял в руках, он боялся главаря и поэтому старался ни в чём не перечить, – я это, проверялся от самого дома.

– Садись, – кивнул на стул, стоящий напротив, по ту сторону стола. Взял бутылку и плесканул в два фужера. – Давай, – кивнул главарь и одним глотком выпил содержимое, скривился и занюхал рукавов, за что ругала Ольга. Глаза Николая почернели. – Значит, никого не привёл?

– Никого.

– Возле дома подозрительных не видел?

– Сафрон, вокзал рядом, тут круглые сутки народ шляется, – начал оправдываться Беляк.

– Ну и?

– Пусто, я это, вокруг дважды обошёл.

– Смотри у меня, – главарь обварил немым взглядом.

– Что звал?

– Ты у нас при губернском присутствии служил?

– Когда ж это было, – хотел, было, отмахнуться бандит, но увидев глаза Сафрона, осёкся.

– Ты кем там служил?

– Да так, я это, штаны протирал.

– Меня не интересует, что ты там делал, ты лучше расскажи, где на Гороховой в доме номер два могут находиться камеры для арестованных?

Беляк облизнул губы.

– Когда до губернских присутствий в доме находилось жандармское управление, так камеры находились во дворе.

– Сколько… ах да, – задумался Сафрон, потом сощурил глаза и начал буравить бандита, – ты скажи, во двор, как попасть?

Беляк почесал затылок.

– Со стороны Адмиралтейского проспекта есть ворота, но если ты задумал попасть вовнутрь, то лучше с Гороховой.

– С чего ты решил, что я туда хочу проникнуть? – Насторожился Сафрон.

– Это я так, – и добавил, – предположение выказываю.

– Меньше думай.

Часть третья. Дело о трагической случайности

1.

Прибывали к дому Фёдоровой по одному, чтобы не привлекать внимания заинтересованных лиц. Размещались в местах, ранее указанных начальником. Сам Кирпичников проник в квартиру, через чёрную лестницу. За ним следовали три агента, у каждого в руке зажат пистолет. Прибывшие не видели, как за четверть часа перед ними из дома, ни от кого не скрываясь, вышел из парадных дверей, некоторое время постоял, обозревая площадь. И двинулся прочь.

Полковник Игнатьев задержался в кабинете до полуночи, обычно в это время он находился в Зимнем Дворце, где докладывал Председателю правительства о событиях, происшедших за текущий день. В этот вечер отчёт был отменён, Керенский отъехал в ставку Верховного Главнокомандующего генерала Корнилова. После объявления Лавра Георгиевича «врагом народа» по шаблону Французской Революции Александр Фёдорович с ним встречался только однажды и то свидание проходило не более пяти минут, в течении которых только сухо поздоровались, пожали друг другу руки. Кивнули на прощание головами и разошлись.

Теперь с тяжёлым чувством Александр Фёдорович выехал в ставку. Он не боялся повторения сентябрьских событий, по многим вопросам пришли с генералом к общему мнению. И главное заключалось в том, что России нужна крепкая власть, жёсткая рука, чтобы навести окончательный порядок, разогнать бестолковых болтунов, а уж потом вести речь о демократии. Надо спасти от развала страну. На малороссийских просторах зашевелились приверженцы автономии, на Кавказе поговаривают об отдельном государстве, Средняя Азия кипит и так по всему государству.

Николай Константинович взял в руки шинель, когда в дверь постучали.

– Войдите, – то ли с раздражением, то ли с какой—то злостью произнёс полковник.

Вошёл адъютант.

– Николай Константинович, к вам на допрос просится господин Сулима.

– Судима? – Вскинул бровь Игнатьев.

– Так точно.

– Его ранее допрашивали?

– Нет, вы сами приказали, пока его не допрашивать, – удивлённо произнёс адъютант.

– Да, да, припоминаю, – задумчиво сказал Игнатьев, подержал в руках шинель, намереваясь повесить на место, но потом взглянул на молодого офицера, принял решение, – пусть посидит до утра, а с моим приходом ведите этого самого господина Сулиму ко мне.

– Будет исполнено.

– Пусть дежурный по мелочам не звонит, только по неотложным делам.

План, если и можно назвать таковым действие, которое предстояло совершить, основан на неожиданности. Центр города, рядом Зимний Дворец, Генеральный Штаб, расположены рядом воинские подразделения, воевавшие на фронтах. Опасно? Конечно, опасно, но кто не рискует, тот умирает от старости в постели, а не с пистолетом в руке и улыбкой на счастливом лице. Сафрон направил три группы своих ребят по два—три человека: одну на Невский к Казанскому собору, вторую на Миллионную улицу, третью на Галерную, чтобы там, ровно в час ночи устроить стрельбу и взорвать по нескольку бомб, наделать побольше шума. Чтобы именно туда направились солдаты, милицейские, как переименовали полицейских.

Когда в ночном заснувшем городе раздались с разницей в несколько секунд взрывы и дробь выстрелов, Сафрон вздрогнул от неожиданности, хотя ждал их.

– Вперёд, – скомандовал он и авто двинулось вперёд, позади зацокали подковы лошадей, тянущих за собою экипажи.

Остановились напротив арки, часовой не успел ничего спросить, нож одного из бандитов вонзился под рёбра. Тело повалилось на булыжную мостовую.

Ребята Сафрона разбежались по назначенным им местам. Удивительное было то, что людей, охранявших вход, почти не было, видимо, посчитали, что центр города, близость воинских подразделений – гарантия от негаданного нападения. Да и кто в твёрдой памяти решится на такую глупость. Вот этим и воспользовался главарь. Он неспешным шагом шёл за Фёдяем, который беспричинно суетился, хотел поторопить следующих за ним, но не решался.

Делали, молча, где—то в здании слышались редкие револьверные выстрелы.

Двое бандитов держали под прицелом седоусого конвоира.

– Ключи, – коротко кинул Сафрон.

Конвоир отцепи от пояса связку ключей и передал главарю.

– Где сидит Ольга?

Вахмистр сперва не понял вопроса.

– Здесь только одна женщина.

– Веди к ней.

Жалобно скрипнул замок и послышался в тишине грубый щелчок, обитая железными полосками, дубовая дверь бесшумно отворилась.

Фёдорова вначале отпрянула назад, но, увидев в тусклом свете Николая, бросилась к нему на грудь.

– Коля, – только и смогла тихо сказать она.

– Живо на выход.

Через минуту бандиты скрылись в ночном мраке.

Без лишних разговоров бандиты разъехались в разные стороны, авто помчалось в сторону Знаменской площади и, не доезжая до вокзала, остановилась. Сафрон с Ольгой вышли, главарь коротко кинул:

– Завтра будь у меня в девять, – захлопнул дверь.

Фёдорова ничего не спрашивала, а только жалась плечом к мужчине.

– Страдалица моя, – Сафрон поцеловал девицу в голову, – теперь всё кончено, пару дней и мы с тобой упорхнём, как белые птицы в поднебесье. Камешков и золотишка нам на всю жизнь хватит, так что здесь мы с тобою на коне. Где ты хочешь жить?

– Куда ты можешь меня увезти?

– Да хоть в Париж, – ухмыльнулся Сафрон.

– Вот там я и хочу оказаться.

– Будешь, это в наших силах.

Николай ничего не замечал вокруг, его переполняла гордость, что так удачно произошло освобождение, все ребята живы, даже их недовольство не очень беспокоило. Как поворчат, так и умолкнут, тем более не сегодня, завтра их придётся покинуть.

– Ты на квартиру? – С испугом спросила Ольга. – Ты не боишься, что там нас ждут?

– Если у тебя не провели обыск, то значит, никого там, – он указал головой на дом, – никто нас не ждёт тем более, что я час тому оттуда вышел.

– Кто были те люди с пистолетами?

– Да как тебе сказать, – Сафрон хотел, было, отшутиться, но потом подумал: зачем? И произнёс, – я их нанял.

После волнений последних двух дней, когда она оставалась в четырёх каменных стенах наедине с собой, много передумала, а теперь напрочь забыла о допросе, учинённом ей начальником уголовного розыска. Ольга была рада, что Николай, безобидный коммерсант, пустился во все тяжкие и сумел освободить её из—под стражи. Гордость переполняла её тем фактом, что жених оказался способным на дикий поступок.

Не таясь, поднялись по парадной лестнице, остановились у двери. Сафрон полез в карман за ключами, потом повернул рычажок, в пустой квартире раздался звон колокольчика, потом едва слышимые шаги и испуганный голос:

– Кто там?

Николай не обратил внимания, всё—таки провернул такое дело в центре города и не просто какого—то там уездного или заштатного, а в столице бывшей Российской Империи, где работала, признанная лучшей перед самой Мировой войной, сыскная полиция. Ольга, хотя и была встревожена, не давал покоя разговор с начальником уголовного розыска, но так была потрясена, что не пришла мысль о засаде.

– Кто? Не узнаёшь? Свои, – Сафрон погладил девицу по волосам.

Дверь начала раскрываться и только тогда Фёдорову, словно что—то ударило под руку, и она потащила за рукав главаря назад. Сафрон улыбнулся.

– Ты чего?

– Там, – только и сумела выдавить из себя Ольга.

Николай краем глаза заметил за дверью скользнувшую тень, глаза его сузились и в ту же секунду в руке оказался револьвер. Он дважды нажал на курок, офицерский наган был со взводом.

После он толкнул Ольгу и прошептал:

– Быстро вниз.

Сверху кто—то быстрыми шагами бежал через две ступеньки. Сафрон ещё дважды нажал на курок. Сейчас главное, пусть не попасть, а остановить тех, кто наверху и в квартире. На улице будет видно, как поступить дальше.

Снизу тоже кто—то бежал.

Взгляд главаря бегал то верх, то вниз.

Ольга застыла статуей, не способная двинуться ни в одну, ни в другую стороны.

Из—за двери прозвучал сипловатый голос.

– Не советую сопротивляться, хода никуда нет.

– Ты кто? – Едва прохрипел Сафрон.

– Начальник уголовного розыска Кирпичников.

Главарь проскрипел зубами.

– Собаки! – Кинул куда—то в пустоту.

– А если, – не договорил.

– Сам понимаешь, что в связи с особой опасностью, которую ты, Николай Сафронов, представляешь, мне дан приказ тебя живьём не брать. Понятен расклад?

– Чем же мне такой расклад? Что так, что эдак, мне крышка. Но я же могу с собою парочку твоих утащить? Об этом не подумал?

– Ты об Ольге подумал?

– Подумал, – Сафрон бросил быстрый взгляд на девицу, бросилось не обычный испуг женщины, а что—то большее. В голову начало закрадываться сомнение, глаза потемнели от злобы. Не она ли навела? Перепады настроения главаря происходили мгновенно, то он души в ком—то не чаял, но здесь же мог пулю в голову всадить и не вспомнить больше об убиенном. Ещё раз кинул взгляд на Ольгу. Губы её мелко дрожали и взор отведён в сторону. – Твоя взяла, начальник, – произнёс Николай, нащупывая под поясом рукоять второго пистолета.

– Оружие на пол и руки в гору, – раздался всё тот же сипловатый голос, теперь казавшийся до того ненавистным, что дёрнулась голова.

– Как скажешь, – Сафрон сощурил глаза и смотрел в открытую наполовину дверь, – лови, – и кинул револьвер в квартиру, металл с грохотом ударился и заскользил по полу. Вслед за ним прыгнул главарь, перевернулся на паркете через плечо и стрельнул в сторону тёмного силуэта. Кто—то ахнул и повалился ничком, Сафрон бежал по комнатам в сторону чёрной лестницы, но по ходу сообразил, что и там уголовные агенты, бросился к окну, но чёрная фигура бросилась под ноги. Бандит споткнулся и полетел вперёд, ударился рукой с пистолетом об пол. Пронзила боль, даже потемнело в глазах. Пальцы ослабли, и смертоносное оружие скользнуло в сторону. Сафрон начал ощупью искать, но здесь на плечи навалился такой груз, что поневоле распластался и затих, кусая от бессилия губы.

Откуда—то появилась лампа, потом ещё одна. Осветили комнату, которая наполнилась людьми, двое держали за руки, третий надевал наручники.

Сафрон заскрежетал зубами и провыл, словно волк:

– Суки!

– Поднять, – раздался всё тот же сипловатый голос.

Чьи—то руки подняли главаря с пола и грубо поставили на ноги.

Кирпичников играл желваками, повернул голову в сторону коридора:

– Кто?

– Горничная, – сказал Кунцевич, – в сердце попал.

Аркадий Аркадьевич дёрнул головой и ослабил на шее галстук, словно не хватало воздуха.

– Что там на улице?

– Пусто.

– Этого на Офицерскую и глаз не спускать.

– Куда Фёдорову?

– Пусть здесь остаётся, понадобится Игнатьеву, так пришлёт за ней, – бросил напоследок и пошёл к выходу.

Поручик сперва посматривал на оконные решётки, выискивая глазами слабые места, строил планы, как можно вырваться из западни, в которую попал. При посещении врачом едва шевелил языком и делал вид, что впадает в полуобморочное состояние, старался не смотреть на кровавые бинты, меняемые почти ежедневно сестрой милосердия. Конвоир перестал заходить в палату с медицинскими работниками, сидел на табурете у входа и по большей части клевал носом, раненый не внушал особой опасности.

Той же ночью, когда был арестован Сафрон, Поручик отогнул прутья на решётке, разорвал простыни на полоски, связал их и …исчез в Петроградской ночи. Больше о нём никто не говорил, даже в определённых разбойничьих кругах о нём не поминали, словно и не отметился в столице абрек Ахметов с аристократическим лоском в поведении, любитель оперы, в частности Шаляпина.

Звонок в квартире Игнатьева раздался ровно в то время, когда голова начальника Чрезвычайной Комиссии коснулась подушки. Выслушав дежурного офицера, полковник выскочил на улицу в расстегнутом кителе и с шинелью в руке, упал на заднее сидение, присланного авто. Лицо пылало от гнева и злости, а больше всего от неожиданности. Как посмел кто—то напасть на управление, находящееся в двух шагах от резиденции Председателя Правительства. Николай Константинович сразу понял замысел нападавших: взрывы и стрельба в трёх разных местах столицы произведены для отвлечения, чтобы распылить силы, брошенные для установления порядка.

Адъютант Игнатьева прибыл первым и теперь встречал у парадного входа начальника. Выбрит, в отутюженном френче и слишком трагическим выражением лица. Хотел, было, рапортовать, но полковник отмахнулся:

– Давай покороче.

– Без четверти час раздались взрывы, как выяснилось на Миллионной, Галерной и около Казанского собора, в это же время у арочных ворот со стороны Гороховой остановилось авто и четыре экипажа, часового убили сразу, он не успел снять с плеча винтовку, часть приехавших вскочила в здание, часть направилась во двор, где находятся арестантские камеры. Освободили только некую Фёдорову, задержанную по делу о злоупотреблениях во Врачебном комитете.

– Понятно, сколько убитых?

– Два солдата, офицер и трое ранены.

– Кто?

– Поручик Синицын.

– Жаль, умный офицер.

– Война, – сказал адъютант.

– Какая к …, – полковник, не стесняясь, выругался последними матерными словами, – мы в тылу и притом в столице, – скрипнул зубами. – Что ещё известно о нападавших? Хотя к какому чёрту, я и так знаю, кто это был. Наберите мне господина Кирпичникова.

Начальник уголовного розыска оказался на Офицерской.

– Кирпичников у аппарата, – раздался среди тихого треска голос.

– Аркадий Аркадьевич, доброй ночи вам или доброго утра, не знаю, что правильнее, – произнёс Председатель ВЧК.

– Что бы ни было, пусть лучше всего будет добрым.

– Вы точно подметили, лучше уж доброе, нежели горькое.

– Мне кажется, второе сейчас ближе или я ошибаюсь? В такое время суток… – голос на том конце провода умолк.

– Вы правы, – Игнатьев нервически стучал пальцами по столу, – неприятности нас сопровождают ежечасно.

– Николай Константинович, давайте без прелюдий, что случилось?

– Распоясался ваш Сафрон, – вначале злые нотки окрасили слова полковника, но он взял себя в руки. – Час тому на Гороховую совершено нападение, – словно доклад начал Игнатьев, – трое убиты и столько же ранено, бандиты проникли в арестантские камеры и с собою забрали только одного человека…

– Ольгу Фёдорову, – перебил Председателя Чрезвычайной Комиссии Кирпичников.

– Откуда вы знаете? – Оторопел полковник.

– Она сейчас в квартире, – начальник уголовного розыска назвал адрес.

– Но она же…

– Да, она может скрыться, теперь это не столь важно.