Глава 7. У реки
Низкий, бархатистый мужской голос с нотками суровости завораживал. Он казался мне знакомым и даже родным. Я слушала историю, по щекам катились слезы, оставляя горячие, мокрые дорожки. Капали на пересохшие губы, обжигая их. Я слизывала соленую влагу, но от этого становилось только горше. Из груди рвалось: «Я здесь! Вытащите меня отсюда. Я так замерзла, устала и хочу домой». Но что-то останавливало меня, какое-то неведомое мне доселе чувство. А последняя фраза мужчины и вовсе осадила желание выдать себя. «Они отождествляют меня с Изабеллой. Но думают, что эта девушка могла превратиться в нечисть, – мысли мелькали и жгли разум огненными всполохами озарений. – „А ведьм… во все века сжигали люди на кострах“. Так, кажется, Высоцкий пел? Вот-вот. Саван. Петроглифы с ритуалом жертвоприношения. Сложенные кострища на площадке башни. Кто эта девушка? Нет. Не выдам себя».
Голоса стихли. Слышны были удаляющиеся шаги и редкое фырканье лошадей. Я сидела тихой мышкой, скрючившись и боясь пошевелиться. Не знаю, сколько прошло времени. За ветками бредины был виден только краешек темной воды. Хотелось спать. Но я боялась провалиться в сон, ведь на рассвете погоня должна была, сделав круг, вернуться по берегу реки. Тогда меня точно обнаружат. Стараясь не шуметь, вынула из ножен кинжал и положила рядом: «Вот и твой черед пришел, друг мой кама». Все произошедшее не хотело укладываться в голове и поддаваться хоть малейшему анализу.
Рука затекла, находясь в одном положении, онемела. Немного развернувшись на спину, приподняла и начала разминать ее. Противные, острые иголки забегали, закололи изнутри. Растирая руку, стала разглядывать свое убежище. Глаза привыкли к темноте. Да и ночь сдавала позиции, борясь с приближающимся рассветом. Грот, видимо, вымывался рекой во время паводков. Глинистая земля с выступающими острыми камнями и переплетенными корнями деревьев была сырой и холодной. В дальней стене под корявым, торчащим корешком виднелась чья-то нора. В таких укромных местах строят себе домики ондатры и выдры. Глянула сквозь шторы из ветвей. Полоска воды, которую я могла разглядеть, заметно посветлела. По ней в сторону берега на спине плыл зверек, придерживая лапками большую серебристую рыбу. Выдра. Зверь хитрый и смышленый, немногие животные умеют на спине плавать. Добравшись до кромки воды, выдра перевернулась, ухватила половчее рыбину, юркнула в грот. Глазки-бусинки уставились на меня. Выпустив свою добычу, присвистнула, заверещала, приготовившись к прыжку. И вдруг… Да не выдра это вовсе, а старуха с морщинистым лицом и черными как смоль, бегающими глазами. Кинулась на меня, целясь острыми, мелкими зубами прямо в шею. И повисла на кинжале, хрюкая и ловя воздух ртом, как сом, выброшенный на берег.
– А-а-а, – захрипела она, пуская розовую пену изо рта. – Не дай мне умереть.
– Ты хотела убить меня, гам34, – с трудом разлепив сухие губы, прошептала я.
– Я не трону тебя и смогу помочь. Знаю, как ты здесь оказалась, – молила древняя гам.
– Если я выну кинжал, погибнешь сразу, – пробормотала я, аккуратно укладывая старуху на землю.
– Достань свой оселок, – слабым голосом сказала ведьма, – обведи вокруг кинжала, потом резко выдерни его из тела и прикоснись оселком прямо к ране.
Так я и сделала. На моих глазах место, откуда я пару секунд назад извлекла клинок, затянулось, будто его и не было. Гам приподнялась и, прислонившись горбатой спиной к противоположной стене грота, уставилась на меня.
– Он волшебный? – вопрос сам сорвался с губ.
– Конечно, – скрипуче отозвалась ведьма. – Разве ты не знала, что оселок может и покойника поднять?
– Такое только в сказках бывает, помню, бабушка толковала все. Ты помочь обещала, так говори скорей.
– А что ты мне за это дашь? – ведьма хитро прищурилась.
– Что мне тебе дать? У меня и куска хлеба нет, – слова из бабушкиной сказки непроизвольно сорвались с моих губ.
– Отдай мне свой оселок, – захихикала гам, хищно оскалив мелкие острые зубы.
– Расскажи сначала, потом получишь. – Покрутила я перед ее носом точильный камень.
Старуха, не спеша, подвинула к себе рыбину. Длинным кривым ногтем сняла с красавца-лосося чешую, аккуратно вырезала полоски розовой мякоти со спины. Засунув руку в нору, достала мешочек, развязала, скрюченными пальцами вынула щепоть соли. Смачно причмокнула и посолила куски рыбы. У меня даже слюнки потекли, а желудок заурчал, требуя пищи.
– Есть хочешь? На, лови!
Подцепив ногтем длинную, истекающую прозрачным рыбьим жиром полоску кинула мне. Я поймала на лету и вгрызлась в тающую на языке мякоть. Ведьма ела не торопясь и лишь насытившись продолжила:
– Дорога жизни тебе предначертана, жрица, только помогая другим, поможешь себе. Но путь этот ты должна пройти сама, вобрав силы стихий. Долог или короток будет он, не ведаю. Одно знаю – ни по праву рождения природа дарами наполняет, все в руках человека. Смекалку прояви, навыки да уважение.
– Домой я хочу. Как мне выбраться отсюда? Гонятся за мной. Переплыть реку я не смогу, течение слишком быстрое, да и на другом берегу отвесные скалы, не взобраться. Как только, выйду из укрытия и пойду в лес по этому берегу, мой след учуют собаки. И меня схватят.
– Дай оселок. – Гам протянула свою костлявую пятерню.
– Ты еще не все мне рассказала.
– Давай! – Рука затряслась от нетерпения.
Вложила я в жаждущую ладонь точильный камень. Ведьма зыркнула на меня, прижала к губам оселок. Потом глаза прикрыла и зашептала что-то. Я сидела, затаив дыхание. Вскоре она попросила меня вытянуть ноги. Не открывая глаз, провела несколько раз оселком от ступней до бедер, продолжая что-то нашептывать.
– Твой след собаки не возьмут, – сказала старуха, открывая глаза и пристально на меня глядя. – Этой ночью наполнила земля тебя своей силой. Ты только попроси ее. Склонись, приложи к ней руки и моли о том, что нужно. Земля поможет тебе. А теперь торопись. Пойдешь по горе вверх через фруктовую рощу. На солнечном взгорье встретишь мою сестру. Она часто собирает там хворост. Скажешь, что поклон я ей передавала. Она знает больше меня. Спеши. Рассвет скоро.
– Спасибо, долгих тебе лет, – ответила, склонив голову.
Выбралась из своего ночного убежища. Оглянулась, хотела попрощаться. А там уж и нет старухи. Сквозь ветви бредины выдра сверкнула глазками-бусинками и скрылась в норе. Забрезжил рассвет, разгоняя ночные страхи. Позолотил небосвод. Окрасил облака румянцем. Вдохнула полной грудью свежий утренний воздух. Ополоснула в реке руки. Напилась от души кристально чистой и холодной речной воды, плеснула в лицо, смывая неуемное желание закрыть глаза и погрузиться в сон. С трудом взобралась на тропинку, бегущую вдоль берега. Склонилась, приложив к земле ладони, прошептала свою горячую просьбу. И кинулась бегом вверх по склону. Спотыкалась, сбивая ноги в кровь. Падала. Карабкалась, обдирая руки о камни и корни деревьев, выпирающие из земли. Цеплялась за ветки, пытаясь удержаться и не скатиться с горы. Когда лучи восходящего солнца стали пробиваться сквозь густую листву, упала на землю, хрипя и пытаясь отдышаться. Голова закружилась, и я провалилась в темноту небытия.