Между отелем «Кингз-Хед» и берегом озера Миаруотер раскинулась зеленая лужайка с водруженным посередине флагштоком. Данбар сидел у эркерного окна в отельном пабе, и ему казалось, что веревка на флагштоке еле удерживает перекрученное полотнище флага – крест Святого Георгия, истерзанный свистящим береговым ветром, который попутно трепал черные воды озера, нервно взбивая белогривые волны и бросая их на камни узкого пляжа у подножия отеля. Провисшие секции тяжелой черной цепи между толстых белых столбов, вытянувшихся вдоль внешнего рубежа лужайки, словно повторяли цветовую черно-белую гамму бурного озера, а заодно и нетронутого «Гиннесса» перед ним на столике. От озера до окна и от окна до озера, и цепь посередине, на которой он легко представил самого себя: вот он пытается перелезть через нее, спотыкается и падает вперед на камни; и его бесценные, ни на что не годные мозги расплескиваются; волны жадно их смывают; ручейки его крови цвета креста на флаге, перекрученном и трепещущем под порывами ветра.
Данбар судорожно вцепился в края столика, ища опоры. Слишком много пугающего сходства между одним и другим. Ему надо постараться удержать вещи на надлежащих местах: озеро в озере, пиво в стакане, кровь в жилах…
– Еще по стаканчику! – с энтузиазмом предложил Питер, вскакивая из-за столика.
Хотя миссис Хэррод только отпила глоточек своего имбирного вина, а Данбар даже не притронулся к своему «Гиннессу», Питер уже давно осушил пинту «Гиннесса» и выпил три двойных виски, которые он сразу заказал по прибытии сюда, сделав вид, будто заказывает на троих.
Излучая шарм, он поспешил к бару.
– Нам, пожалуйста, еще три двойных «Феймос грауз» и две пинты «Гиннесса». А дама все еще занята своим имбирным вином.
Он также заказал несколько видов сэндвичей и, положив на барную стойку пятидесятифунтовую банкноту, стал нежно ее поглаживать, дабы подчеркнуть готовность оплатить свой дерзкий заказ, но также из почти неосознанного нежелания расставаться с деньгами. Это была вторая пятидесятка миссис Хэррод – оставалась еще одна. С первой сотни ему причиталась, конечно, какая-то сдача, но он хотел подначить Данбара проверить в деле свою швейцарскую кредитку. Если же карточка не сработает, придется махнуть рукой на своих спутников и постараться найти поблизости винную лавку вместо того, чтобы просаживать деньги в барах. Его душа алкала радостей пития, ибо он достиг нужной кондиции, чтобы изящно пройти сквозь период отключки сознания, дать несколько спонтанных одноактных представлений перед изумленной публикой и необъяснимым образом, ничего не соображая, очнуться в каком-то неизвестном городе, в какой-то непонятной комнате, если и не обретя свободу, то по крайней мере потеряв какие бы то ни было ориентиры.
– Я вам сейчас все принесу, сэр, – сказал бармен.
– Могу прихватить виски, – любезно предложил Питер.
Вернувшись за столик, он слил три порции виски в один большой стакан.
– Я всегда терпеть не мог британскую систему мер, – сообщил Питер. – Если нам удастся проникнуть в Волшебный мир Беатрис Поттер[11], до которого, как мне известно, отсюда рукой подать, мы сможем, наверное, увидеть миленький наперсточек, соответствующий первоначальному объему «порции», которая и была выбрана в качестве нужного количества виски для новорожденного бельчонка или для бережливой мышки-сони.
– Ой, я обожаю Беатрис Поттер, – призналась миссис Хэррод. – Давайте проникнем туда!
– Вот то, что я называю стаканчиком виски! – объявил Питер голосом Джона Уэйна, подняв объемистый стакан и залпом осушив его до дна. Он поставил пустой стакан на столик, не выразив ни удовольствия, ни разочарования.
– Вам не кажется, что вон тот холм похож на рождественский пудинг? – поинтересовалась миссис Хэррод, указав на круглоголовую гору на противоположном берегу озера. – И такая же сахарная глазурь на верхушке!
– Довольно! – прикрикнул Данбар, встревоженный внезапным примером сходства, предложенным миссис Хэррод.
– Вы правы, – вмешался Питер, – с этой ржавой порослью зимнего папоротника и снежной крошкой. У вас, бесспорно, наметан глаз на гигантские пудинги, Урсула! Вам об этом кто-нибудь говорил?
– Никогда! – застенчиво потупилась миссис Хэррод.
– Но это чистая правда! – заметил Питер.
– А теперь выслушайте меня! – напористо проговорил Данбар, стараясь скрыть тревогу показным негодованием. – Мы не пойдем в музей проклятой Беатрис Поттер, и мы не будем карабкаться на вершину рождественского пудинга! Мы найдем машину и отправимся в Лондон – пора взять ситуацию под контроль!
– Лучше не скажешь, старичок! – с жаром согласился Питер. – Позвольте я заберу у вас это, пока пиво не стало теплым и противным на вкус! – С этими словами он выудил из пальцев Данбара стакан и выдул ровно половину. – Сейчас подадут свежее пиво, так что пора отправить эту порцию по назначению. – Он вылил остатки пинты «Гиннесса» себе в рот, театрально причмокивая. – А теперь неплохо бы выяснить, работает ли ваша швейцарская чудо-карта, чтобы сделать таксисту предложение, от которого он не сможет отказаться.
– Не упоминай о моей карте при посторонних! – зашипел Данбар, перегнувшись через столик. – Это секретный счет!
– Урсула сможет сохранить ваш секрет в секрете! – пообещал Питер.
– Какой секрет? – встрепенулась миссис Хэррод. – О чем мы говорили?
Питер самодовольно улыбнулся Данбару, но старик не успокоился.
– Между прочим, Урсула, – заметил Питер, – не пора ли освежить вашу заначку? Мы с Генри сейчас пойдем к банкомату, возможно, мы смогли бы снять немного наличности и для вас.
– Мне больше не позволяют иметь карту, потому что я не могу запомнить пин-код.
– Звери! – воскликнул Питер. – Бездушные чудовища!
– Значит, ваши дочери тоже забрали кредитные карты? – спросил Данбар.
– Нет, это сделал мой банк, – ответила миссис Хэррод. – Но я думаю, они поступили разумно: бог знает, что бы я начудачила, если бы у меня оставалась хоть одна.
Когда прибыли сэндвичи и пиво, Питер испытал искушение заказать еще виски, но пересилил себя и поинтересовался у бармена, где ближайший банкомат.
Оба набросились на еду и в мгновение ока все смолотили.
– Я в последнее время в Лондон не езжу, – призналась миссис Хэррод. – Там я чувствую себя как будто за границей.
– В таком случае вы будете рады узнать, что мы не собираемся тащить вас в Лондон сегодня, – сухо заметил Данбар.
Питер присел рядом с миссис Хэррод и взял ее за руку.
– Теперь, Урсула, вы отвечаете за оборону крепости, а мы пойдем на поиски наличных. Мы скоро вернемся.
– А где мы находимся? – спросила миссис Хэррод.
– Паб «Кингз-Хед», – сообщил Данбар. – Мы в отеле «Кингз-Хед».
– Вы будете? – Питер указал на стакан Данбара.
– Нет, пей! – нетерпеливо отрезал Данбар. – Я вижу, тебе это нравится!
– Ах, меня мучит невероятная жажда, – произнес Питер с сильным ирландским акцентом. – Моя взбаламученная душа объята пламенем, и в этом печальном мире есть только одно средство, способное его потушить.
– Бедняга! – воскликнула миссис Хэррод. – Вам требуется помощь профессионала!
– Спасибо доктору Гиннессу, – заметил Питер, весело подмигивая миссис Хэррод, – я чувствую себя уже намного лучше, благодарю от всей души!
На Хай-стрит в Пламдейле был один-единственный банк – им пришлось пройти от «Кингз-Хеда» пару сотен ярдов по склону холма и свернуть за поворот. Один банкомат был внутри и один снаружи, на тротуаре.
– Давайте зайдем в банк, – предложил Питер, – там теплее.
– У них там могут быть камеры видеонаблюдения, – встревожился Данбар.
– Вы думаете, ваши дочки смотрят канал банка «Норзерн рок»?
– Именно этого я и опасаюсь! – ответил Данбар.
– Понятно. Ладно. Тогда останемся на непросматриваемой улице, не обращая внимания на пронизывающий ветер и черные тучи, спорящие, кто из них первым обрушит на нас потоки дождя.
Завернувшись в теплое пальто с меховым воротником, Данбар был невосприимчив к метеорологическим угрозам. Достав из бумажника карту швейцарского банка, он, похоже, впал в некий транс. Он засунул карту в щель с такой церемонностью, какой раньше Питер в нем не замечал. Старик слегка ссутулился, когда вводил свой пин-код и выбирал разные опции на дисплее, закрыв его плечом от любопытного взгляда Питера, и только после того, как на его запрос выдать пятьсот фунтов банкомат ответил шуршанием банкнот, отсчитываемых механическим кассиром, он выпрямился и приосанился: он вновь вернул себе неотъемлемое право распоряжаться деньгами – право, о котором они оба мечтали и с которым только он один – в глазах всего мира, равно как и в своем собственном восприятии, – был неразрывно связан. Эта сцена напомнила Питеру вид языка пламени, врывающегося из горелки под воздушным шаром в сморщенную скукоженную ткань, которая постепенно надувается, расправляется и наконец устремляется ввысь, подхватив за собой привязанную гондолу с пассажирами.
– Успешно! – объявил Данбар, вынимая хрустящие банкноты из стальной пасти банкомата.
– Отлично! – Питер захлопал в ладоши и подпрыгнул несколько раз, словно сам превратился в воздушный шар, только что нарисовавшийся в его воображении. – Попытайте счастья еще разок! Отсюда до Лондона триста миль. Никто не знает, сколько запросит прокатная фирма за столь дальнюю поездку на лимузине!
– От двух до трех фунтов за милю, – не раздумывая, ответил Данбар.
– Ну вот видите! Нам нужна сумма вдвое большая! Этих денег хватит только до Бирмингема!
– Я заплачу картой, – заявил Данбар. – Ежедневно с нее можно снять… – Он задумался.
– Безлимитная! Безлимитная! – напомнил Питер.
Данбар прикрыл веки, чтобы отогнать нахлынувшие на него образы, но они лишь укрупнились: трос оборвался, и астронавт, оторвавшийся от космического корабля, кувыркаясь, провалился в холодную тьму, где вокруг были лишь звезды, такие далекие, что они, верно, уже прекратили существование, когда их тусклый свет долетел до его скафандра. Когда корабль растаял вдали, все направления спутались, гравитации больше нет, как нет осязаемой поверхности или осмысленного ориентира, а есть лишь пустая сфера бесконечного космоса: сорок одна тысяча двести пятьдесят три квадратных градуса индифферентности.
Он ощутил, как рука Питера обняла его за плечо и ласково подтолкнула обратно к банкомату. Шокированный своим адским видением, не в силах сопротивляться, он машинально повторил все манипуляции с клавишами, чтобы получить вторую порцию наличных, и даже не попытался остановить Питера, когда тот выудил из лотка вторую пачку двадцаток и быстро засунул их себе в боковой карман брюк.
– Не беспокойтесь, старичок, деньги у меня, – заявил Питер, ведя Данбара по улице. – Мы готовы к поездке. Мы сейчас вернемся в отель и закажем лучший лимузин, который может предложить нам Пламдейл. Это может быть автомобиль с баром, с просторным салоном и маленьким бассейном, а может, это будет мобильная баня, но в любом случае, наш путь лежит в славный город Лондон, город большого дыма, столицу мира!
Когда они свернули за поворот, Питер резко выбросил вперед руку и ткнул обескураженного Данбара в грудь.
– Назад! Назад! – скомандовал Питер. – Я увидел фургон из Медоумида перед входом в «Кингз-Хед». Они наверняка сейчас пытают водой бедную Урсулу, пытаясь выяснить, что ей о нас известно. Принимая во внимание ее проблемы с памятью, мы могли бы чувствовать себя в безопасности – но вот незадача: мы же сами спросили у бармена про ближайший банкомат. Посему торопитесь, бога ради!
И Питер помчался по тротуару мимо предательского банка и забежал в первый же переулок. Данбар поспешил за ним, но стоило им свернуть за угол и оказаться на Миаруотер-лейн, он взмолился сбавить скорость.
– Ладно, – ответил Питер, – не торопитесь, но держите путь все время к озеру, по склону холма. Машина тут не проедет, там дальше тупик, а я пойду вперед и посмотрю, можно ли выбраться отсюда пехом. Если нас сцапают, это будет настоящий праздник для сестры Робертс, которая выпустит в нас стрелы с транквилизаторами через раскрытое окно фургона.
– Прошу тебя, не говори так! – взмолился Данбар. – Это слишком наглядно.
– Не беспокойтесь, старичок, – успокоил его Питер. – Мы найдем выход. Может быть, нам придется вернуться обратно в «Кингз-Хед» по мелководью, тогда мы снимем пару номеров на ночь. Им не придет в голову искать нас там, коль скоро они уже один раз ушли оттуда несолоно хлебавши.
Прежде чем Данбар успел высказать разумные сомнения по поводу этого плана, Питер сделал спринтерский рывок по переулку, отправившись на поисковую миссию. Ни у кого из них не было мобильного. Телефон Данбара погиб под колесами лондонского автобуса. А Питер, после всех его упорных попыток бегства, был насильно лишен своего с условием, что ему разрешат остаться в Медоумиде, что, в свою очередь, было условием продолжения сериала «Многоликий Питер Уокер». Если бы у Данбара был телефон, он бы сразу вызвал такси. Он даже точно запомнил свое местонахождение: на Миаруотер-лейн в Пламдейле. Он, может быть, и не быстрый, но практичный и сильный, как бык. Он всегда проводил часть зимы в Канаде, бегая кросс на лыжах, а часть лета – в Канаде, делая дальние заплывы в собственном озере, которое было куда больше, чем озеро, виднеющееся в конце переулка.
– Генри! Сюда! – крикнул Питер, выбежав из небольших ворот справа от Данбара. – Быстро! Нам надо скрыться из виду до того, как наши тюремщики объявятся в этом переулке.
Данбар бросился в ворота и потрусил по тропинке следом за своим торжествующим приятелем.
– Все просто великолепно! – восклицал Питер. – Я тут нашел большую пластиковую карту местности на столбе: мы сейчас находимся на общественной тропе, окаймляющей озеро. Нас тут никогда не найдут. Тропа бежит по лесу, и у нее масса боковых ответвлений. Если двигаться в направлении гор, нас точно заметят, но если у противоположного края озера мы взберемся вверх к перевалу, мы окажемся в соседней долине.
Данбар коротко хрюкнул, выразив согласие. Широко шагая, он поймал ритм, позволивший ему сберечь силы, и не позволял себе отвлекаться на раздумья вслух и от своей цели: добраться до Лондона и вернуть себе контроль над «Трастом». Его тело обрело здоровье, которое в последнее время покинуло остальные части его существа. Он ощущал упрямую собранность мышц и предельную сосредоточенность ума, обретенную благодаря целеустремленности. Вот что ему требовалось, чтобы преодолеть чувство… чего? Но об этом не надо думать! – ибо тогда уж не остановишься. Он не должен об этом думать, но надо же думать о чем-то, чтобы знать, о чем ты не думаешь! Всю свою жизнь он концентрировался, как может сказать обыватель, сосредотачивался, а склонный к психологии скажет: фиксировался на чем-то одном: на сделке, на слиянии, иногда на женщине – не задумываясь почему; просто это казалось неизбежным, непреодолимым, самоочевидным, но теперь-то он понял почему. Он был как пес, прыгающий в воду за палкой, или как ястреб, камнем падающий с неба, чтобы схватить когтями воробышка, потому что альтернативой всегда была стремительно надвигающаяся пустота без направлений, без точки назначения. О боже, он не хотел об этом думать! Разве он не сказал, что не желает об этом думать? Почему никто не обращает внимания на его указания? Все его четыре секретарши не сидят на месте, небось, делают маникюр, а он вынужден орать в телефон, и никто его не слышит: «Я не желаю об этом думать, вы поняли меня?»
– На том берегу озера есть автостоянка, – сообщил Питер. – Кто его знает – может, там и телефон-автомат стоит? Во время моих несанкционированных отлучек из Медоумида я обнаружил, что простой народец, обитающий в этой озерной глуши, еще не навострился посягать на целостность телефонов-автоматов, так что тут еще остались работающие телефоны и – представьте! – они принимают монетки!