– Что? — Я взрываюсь возмущением, чего никогда не позволяла себе с Джеффом. – Нет, послушай… – Я пытаюсь объяснить, что это деньги с моей последней зарплаты, хотя чисто технически это деньги Хита.
Джефф смотрит на меня широко распахнутыми глазами, и я догадываюсь, что мысленно он уже признал меня виновной.
– Сколько ты взяла, Брук?
С таким же успехом он мог бы влепить мне пощечину, и я бы не почувствовала себя более ошеломленной. Я смотрю на купюры, зажатые в руке, потом перевожу взгляд на Джеффа.
– Ты обвиняешь меня в краже, а потом подкарауливаешь, чтобы застукать за пересчетом денег? – Я пытаюсь вложить в свой голос как можно больше скепсиса, но Джефф, очевидно, невысокого мнения не только о моей морали, но и об интеллекте. Выражение его лица остается бесстрастным.
– Джефф. – Я выжидаю немного, чтобы убедиться, что он меня слышит, а не погружен в фантазии, где увольняет меня и получает особую благодарность от полицейского управления за поимку вора. – Ты же сам закрывал кассу. Пересчитал всю наличность, я видела. – У меня вырывается смешок, и это моя ошибка. Я-то надеялась обезоружить и разубедить его, но Джефф вскидывает брови, как будто я уже призналась.
Где-то в подсознании звучит паническая нотка, и это заставляет меня забыть, что мы с Джеффом не одни на парковке.
– Ты оставил дверь кабинета открытой. – Я вскидываю руку, показывая на здание. – И я все видела, пока заливала лед. Я не… – Волнение нарастает, и я никак не могу подобрать нужное слово. – Я в жизни никогда ничего не крала.
Джефф оставляет мою реплику без внимания и, не сводя с меня глаз, как будто опасаясь, что я сбегу, бросает в трубку:
– Короче, я не смогу с тобой встретиться сегодня. У меня на работе кража, придется разобраться кое с кем из сотрудников.
Я шумно выдыхаю, все еще не в силах поверить в реальность происходящего. Сказать по правде, я удивлена не столько тем, что Джефф обвиняет меня в воровстве – наконец-то найден предлог для моего увольнения, – сколько тем, что он не провернул нечто подобное раньше.
Невероятно. С первых дней работы я считалась образцовым сотрудником, но он все время дает понять, что делает мне одолжение, позволяя убирать туалеты и выносить мусор. Он тут совсем ни при чем. Я держусь за эту работу, потому что после астрономических счетов за услуги адвокатов Джейсона не могу себе позволить оплачивать посещение катка. Я согласна делать черную работу, несмотря на то что Джефф обращается со мной так, будто единственная разница между мной и моим братом-заключенным в том, что он уже сидит, а я еще нет.
Думаю, даже мои родители не осудили бы меня, покажи я сейчас характер, но приходится сдерживаться. Я знаю, что любой демарш ни к чему хорошему не приведет. Если Джефф хочет покрасоваться в роли босса перед своей собеседницей, моя истерика лишь разозлит его еще больше.
– Я ничего не брала и сейчас хочу пойти домой.
В нем проступает жесткость.
– И я просто должен поверить тебе на слово только потому, что ты из такой законопослушной семьи?
Перед глазами расплываются пятна. Черные и красные, они застилают поле зрения, пока Джефф и парковка не исчезают полностью.
– Я не воровка. – Мой голос не громче шепота, и я, наверное, единственная, кто его слышит.
Джефф порывается сунуть телефон в карман, но замирает и переводит взгляд с трубки на меня, после чего подбоченивается, выпячивая грудь.
– У тебя два варианта, Брук. Мы можем вернуться в офис, и я пересчитаю деньги в сейфе, или я вызываю полицию, и пусть они сами с тобой разбираются. Думаю, они не станут церемониться, когда узнают, что ты из семьи Ковингтонов. Возможно, они предпочтут забрать тебя в участок и там все выяснить. – Джефф театральным жестом отпирает и широко распахивает дверь. – Что выбираешь?
Выбор у меня невелик, и Джефф это знает. Впрочем, это его не останавливает, и он нарочито вздыхает через каждые несколько шагов, пока я плетусь следом за ним. Тяжелая металлическая дверь закрывается за нами, и на мгновение темнота становится такой густой, что как будто вливается через горло прямо в легкие, но вот зажигается свет, и я щурюсь, ослепленная ярким сиянием. Мы стоим на пороге кабинета, и Джефф открывает дверь.
– Не так я планировал закончить этот вечер, Брук. – Но он упивается происходящим. Дверь кабинета распахнута. – Вперед. Быстро.
Я охотно захожу внутрь, зная, что никакой кражи денег не было. Он может сколько угодно извращаться в своих догадках. Я не совершила ничего плохого.
Но доказывать это Джеффу – легче сказать, чем сделать. Я вынуждена наблюдать за тем, как тщательно он пересчитывает дневную выручку, раскладывая банкноты на столе аккуратными стопками. Его руки заметно трясутся, когда дело подходит к концу. Убедившись, что все деньги на месте, он поднимает на меня взгляд, и я смотрю на него с каменным выражением лица. Вместо того чтобы извиниться, Джефф сгребает деньги в кучу и принимается пересчитывать заново, поплевывая на пальцы.
– Я же сказала, что ничего не брала.
Он делает вид, будто и не слышит меня; вместо этого пересчитывает купюры по второму и даже третьему разу. Джеффу требуется минут двадцать, чтобы осознать, что я не обчистила кассу, которую он ранее самолично закрыл. Я уверена, он уступает, понимая, насколько нелепо будет выглядеть, если даст делу ход, а вовсе не потому, что верит в мою невиновность.
Я заслуживаю извинений. Но вместо этого получаю сокращение количества смен.
– Ты не можешь этого сделать! – восклицаю я. Каток находится довольно далеко от моего дома. Три смены в неделю, которые он намерен мне предложить, едва покроют расходы на бензин и автомобильную страховку, и при этом я буду лишена возможности приходить кататься в выходные дни.
Джефф вскидывает брови, глядя на меня с другой стороны стола.
– Не понял?
– Только мы с Хосе умеем управлять Бертой – то есть «замбони», – а он не вернется сюда после операции на бедре через неделю. – Слова слетают с моих губ, и меня захлестывает облегчение. Хосе работал на «Полярном» с самого открытия катка в 1965 году, и он единственный из всех сотрудников, кого я не сочла нужным исключить из своего круга общения. Это он научил меня управлять Бертой, и впервые с тех пор, как он рассказал мне о предстоящей операции и переезде в Тампу к дочери, я испытываю что-то помимо грусти.
Улыбка на лице Джеффа заставляет меня запнуться.
– Нет, это всего лишь означает, что я найму другого водителя и техника. – Улыбка расползается. – Конечно, если ты поищешь работу в другом месте, я не стану поднимать вопрос о краже.
– Но я ничего не крала!
Джефф поджимает пухлые детские губки. Я не жестока по натуре, но знаю, что могу запросто сбить эту ухмылку с лица Джеффа и не почувствовать ничего, кроме удовлетворения.
– Полагаю, ты сделаешь правильный выбор, Брук. И каков же он будет?