Нина
Палермо остаётся далеко позади. По левую сторону тянутся стройные ряды виноградников, а по правую…
– Это что, апельсины? – удивляюсь, присмотревшись к тому, что мельтешит перед глазами.
Дело даже не в том, что я впервые вижу апельсиновые деревья вживую. Просто в моём привычном понимании апельсины – жизнеутверждающе солнечно-оранжевые, вовсе не необычно тёмно-бордовые. Тем более, что вместо того, чтобы ответить, водитель сбрасывает скорость, останавливая машину, а затем позволяет удостовериться в моей догадке. Сами плоды выглядят заметно меньше, но кроваво-красная мякоть более ароматная и сочная, чем я привыкла. Вряд ли бы я решилась попробовать самостоятельно, но Айзек вырезает кусочек, который банально заталкивает в меня.
Очень вкусно!
Но то я оставляю при себе.
Вслух:
– Тебе не кажется, что у тебя начинает входить в привычку это твоё ненормально регулярное желание что-нибудь, да запихнуть мне в рот?
С учётом прозвучавшего подтекста ожидаю какую-нибудь встречную идиотскую шуточку, но блондин лишь улыбается краешком губ, вручает мне оставшуюся часть апельсина, тщательно вытирает свои руки, после чего возвращается за руль, а автомобиль возобновляет движение.
Зачем вообще спрашиваю?
После того, как узнаю больше о тех людях, к которым мы едем, Айзек выглядит мрачным и молчаливым, а мне от этого странным образом становится не по себе, вот и спрашиваю. На очередное его молчание тоже не сдаюсь.
– Янг, это ведь не сицилийская фамилия, верно? – спрашиваю, обернувшись к сидящему рядом.
Там, впереди, на холме, в конце длинной подъездной дороги виднеется огромный светлый домина. Каменный фасад придает строению вид уменьшенной версии замка. Именно туда и смотрит водитель, едва уловимо поморщившись на мой вопрос, словно я его откровенно достаю со своими расспросами.
– Верно. В своё время Антонио женился на Фаре и решил обосноваться именно здесь, потому что у него тут много… – неохотно, но отзывается Айзек, – скажем, партнёров по бизнесу.
– Чем он занимается?
Судя по виноградникам и апельсиновой роще, которые мы проезжаем, вполне вероятно самой провести соответствующую параллель, и моя догадка оказывается верна.
– Всем понемногу, – безразлично пожимает плечом собеседник.
– Например?
– Вино, – подтверждает одну из моих версий Айзек.
– А Фара?
Он снова морщится.
– Подтирает зад Анне, – кривится, уже не скрываясь.
– Что, до сих пор? – усмехаюсь.
– До сих пор.
Ещё немного, и красный Феррари останавливается перед роскошным крыльцом. Меня почти умиляет та старательность и сосредоточенность, с которой мой сопровождающий помогает мне справиться со шлейфом платья, чтобы выбраться наружу. Апельсин всё ещё при мне. В отличие от Айзека, я не успеваю вытереть свои руки, и мои пальцы липкие, но он не обращает на это никакого внимания, крепко перехватывает своей широкой ладонью мою свободную, а затем ведёт за собой. На секундочку мне даже становится совестно. В том числе за то упорство, с которым я выплёскиваю на него своё любопытство, хотя прекрасно видно, что он от него не в восторге. Вот и…
– Подожди, – останавливаюсь я на предпоследней ступени, тем самым тормозя и своего спутника.
Он вопросительно вздёргивает бровь, глядя на меня, и в самом деле останавливается.
– Секунду, – поясняю скупо, забирая свою руку.
Глубоко вдыхаю и делаю шаг в сторону, ближе к мужской спине, чтобы снять собственноручно приклеенную ему ранее оскорбительную надписью.
– Теперь можем идти дальше, – комкаю пластырь и прячу под апельсином в другой своей ладони.
Удивление в голубых глазах сменяется сперва осознанием, а затем откровенной насмешкой.
– Зря сняла, – комментирует вместо благодарности.
Настаёт мой черёд удивляться.
– Анна бы точно оценила, – усмехается Айзек, прежде чем потянуть меня вновь за собой к входной двери.
– Не думай, что это для тебя, – ворчу, недовольная такой оценкой своего великодушного жеста. – Просто не хочу с первой секунды произвести плохое впечатление в глазах своей новой свекрови, – язвлю.
Почти не лгу. Именно в этот момент осознаю, что мои ладони мелко подрагивают. Как бы то ни было, а встреча с семьёй моего всё-ещё-не-верю-но-супруга-раз-уж-дерьмо-в-жизни-случается вызывает волнение, хотя едва ли то можно сравнить с тем, как сильно я переживала, когда настал момент познакомиться с родителями Марка, опасаясь, что я им не понравлюсь. Собственно, по итогу так и вышло. Старшему семьи Эрдман было абсолютно безразлично, как я выглядела, какое имела образование и умела ли внятно разговаривать. Его интересовал только размер счетов моей семьи, который мог бы принести пользу его бизнесу. Если не было пользы, не было и смысла соединять семьи. С матерью Марка всё обстояло намного проще. Она просто проявила солидарность со своим мужем, поскольку не имела права голоса. Тогда я подумала, у нас с Марком никогда так не будет, мы – другие. А вышло… практически то же самое? Возможно, даже намного хуже.
И зря я отвлекаюсь на эти свои размышления!
До двери остаётся ещё пара шагов, а она распахивается настежь вместе с приветливой улыбкой женщины средних лет в белой блузке и серой юбке средней длины. Судя по всему, служащая.
– Добрый день, синьор Айзек, – с теплом в голосе здоровается она с заметным акцентом, но на английском.
Возношу мысленную благодарность за то, что у меня не случится полнейшая катастрофа на фоне языкового барьера, а женщина, всё с той же тёплой улыбкой взглянув на меня, торопливо отодвигается. За ней виднеется просторный холл с мраморным полом. В моей голове вспыхивает мысль о том, что неспроста я сравниваю этот дом с замком… как вспыхивает, так и тухнет, как только весь первый этаж наполняет громкий девичий вопль:
– Айзек!
Кроме мужского имени, она радостно вопит о чём-то ещё, и много, но я нихрена не разбираю. Шумный громкоголосый вихрь в виде миниатюрной темноволосой фигурки слетает по лестнице сверху-вниз в считанные секунды, ещё до того, как речь заканчивается. Я только и успеваю уловить, как высоко взлетает пышный подол красной юбки с широким поясом, обнажая белое кружевное бельё, когда девушка в один резвый прыжок виснет на широких плечах Айзека, с неимоверно счастливой улыбкой смачно целуя его в… губы. Не выходит полноценно лишь потому, что жертва такой непомерной радости уворачивается в последний момент. Хотя лично меня это совсем не спасает от моего ошалевшего воображения, в котором всё обстоит гораздо иначе. Пока мои глаза округляются в неподдельном шоке, апельсин вываливает из ладони, приземлившись на пол с приглушённым шлепком. Едва ли кто-то ещё, помимо меня то действительно замечает. Айзек слишком занят тем, чтобы отлепить от себя повисшую на нём на манер обезьянки брюнетку, которая в свою очередь совсем не спешит облегчить ему данную задачу. Зато обе мои руки теперь свободны, и я могу свободно отойти на шаг в сторону, чтобы и меня ненароком не задели последствия этой их очень своеобразной семейной встречи.
– Анна! – сквозь зубы недовольно цедит Айзек, наконец, избавившись от непрошенной ноши.
Фактически скидывает её с себя. Та лишь чудом не падает, отлетев вниз. О необходимости держать равновесие вовсе не помнит. Словно маленькая девчонка, у которой отобрали самую вкусную конфету, капризно надувает щёки и поджимает губы, глядя на блондина с обидой. Тот на это никак не реагирует, переводит своё внимание на меня.
– Инцест – дело семейное, – невольно усмехаюсь.
Становится реально смешно. Несмотря на то, что по сути ничего смешного в происходящем как раз нет, если вспомнить ту же вероятность, при которой Антонио и Фара Янг в своё время усыновили пятнадцатилетнего парня для того, чтобы тот стал новым развлечением для взбалмошной Анны, по словам этого самого парня. Наверное, у меня банально сдают нервы. К тому же, ещё немного, и на мне концентрируется не только тот, кто меня сюда привёл. Хорошенькое круглое личико с бездонно карими глазами вытягивается с долей заметного удивления, пока брюнетка разглядывает меня с головы до ног, а затем замечает обручальные кольца. Их она рассматривает с особой тщательностью. Будто глазам своим не верит. Даже зажмуривается пару раз и моргает часто-часто, с особым усердием рассматривая их вновь и вновь, словно надеется, что они испарятся, если смотреть на них как можно дольше. Вряд ли она понимает то, что я говорю. Но уж точно не может игнорировать последующее:
– Знакомьтесь, моя жена – Нина, – произносит Айзек на безупречном английском.
Моя ладонь снова поймана его рукой и крепко сжата, а я только тогда осознаю, что в холле нас давно не трое и не четверо. Служащая успевает закрыть дверь и прижаться спиной ближе к стене, сложив ладони перед собой, с самым смиренным видом опустив голову, как только на верхних ступенях лестницы появляются ещё двое. И если худощавая темноволосая женщина с проницательным тёмным взором отдалённо напоминает Анну, и это как раз вполне ожидаемо, то стоящий позади неё высокий мужчина – как отдельное откровения для меня. Не просто высокий, с широким разворотом плеч, которые обтягивает лишь частично застёгнутая светлая рубашка. Ясный взгляд, устремлённый в мою сторону, даже с такого расстояния видится и ощущается, как безоблачное весеннее небо – пронзительно голубое и бескрайнее. Долбануться можно, насколько знакомо. Если добавить ему нотки льда – один в один будет, как у Айзека. Светлые волосы Антонио Янга в полнейшем беспорядке, длинная чёлка спадает на бок, и это тоже выглядит охренеть как похоже. Должно быть, в данный момент я выгляжу ничуть не лучше Анны, пока пялюсь на парочку, начавшую спуск по лестнице, но только и могу, что также бестолково хлопать ресницами, пока они к нам приближаются.
– Жена? – отмирает первой Анна. – Ты что, реально женился, братец? На… англичанке? – так и пялится на меня, словно глазам своим не верит.
Уверена, вместо «англичанки» она явно собиралась сказать что-то другое. Быть может, и сказала бы после, но её мать не оставляет такой возможности.
– Анна! – укоряет строгим тоном женщина. – Где твоё воспитание?
– Добро пожаловать, Нина, – подхватывает сопровождающий её мужчина. – Я – Антонио, это моя жена – Фара. С Анной, так понимаю, вы уже успели познакомиться, – улыбается мне.
Фара тоже улыбается. А вот их дочь опять кривится.
– А я что? Я просто не ожидала, вот и растерялась, – ворчит себе в оправдание и опять по-детски дуется. – Ты бы мог и заранее, нормально предупредить! – бросает в обвинении в адрес Айзека, ударив его в плечо кулаком.
У блондина, если и имеется какое-либо мнение на этот счёт, я его уже не слышу и не вижу. Анна в очередной раз удивляет. Опомниться не успеваю, как она виснет уже на мне, сперва чуть не задушив своими крепкими объятиями, а затем расцеловывает в обе щёки, да с таким особым усердием, словно отныне я – её любимая плюшевая игрушка.
– Прям вот жена, да? Настоящая жена? – сопровождается шумными расспросами каждый поцелуй мне в щёку. – Законная, да? Охренеть просто!
Не знаю, сколько бы это длилось, но меня опять спасает Фара. Хотя ритуал с обнимашками и целовашками продолжается. Даже Антонио, и тот приобнимает меня за плечи в качестве дополнительного приветствия, как только с этим заканчивает его супруга. Правда, и тогда поток расспросов от Анны не заканчивается.
– А вы когда поженились? Недавно, да? Сегодня? – очевидно, вспоминает о наличии свадебного платья на мне. – А к нам надолго? Надеюсь, не просто проездом? Останетесь хотя бы на пару дней?
Я различаю в её голосе непосредственный восторг и невольно улыбаюсь. В моей груди словно слабеет и распутывается туго затянутый узел, связавший все внутренности, пока мы поднимались на крыльцо этого дома до того, как оказаться внутри него. Семья Янг определённо нравится мне гораздо больше, чем семья Эрдман, и, кажется, это вполне может быть взаимно.
– Мы поживем здесь некоторое время, – слышу ответ Айзека на последний из вопросов Анны.
– А где ваши вещи? – спохватывается Фара. – В машине? – предполагает и разворачивается к служащей, чтобы продолжить уже для неё: – Мария, нужно…
– Не нужно, – перебивает её Айзек. – В машине ничего нет. Наш багаж потеряли в аэропорту, – врёт без зазрения совести, ведь нет у нас никакого багажа.
Если бы на месте его приемных родителей были те же мои, услышав такие новости, они бы задали не меньшее количество вопросов, нежели озвучивает Анна. Но Фара лишь изумлённо моргает и ничего не говорит.
– Ничего, твоя спальня осталась точно такой же, как была до твоего отъезда, – втягивается в диалог Антонио. – Там до сих пор полно твоих вещей. Новые вовсе не требуются, – заверяет заботливо.
– А Анна может одолжить одежду для Нины, пока не найдётся ваш багаж, – добавляет Фара. – Ох, что же это мы все застряли на пороге… – вспоминает и качает головой. – Вы наверное голодные? Идёмте, все вместе поужинаем, – тянет меня за собой под руку.
И я бы машинально пошла за ней, но другая моя рука в плену Айзека, а он и не думает уступать.
– А как вы познакомились? – любопытствует Анна.
Не только у неё есть, о чём ещё нас спросить.
– Чем занимается твоя семья, Нина? – одновременно с дочерью интересуется Антонио.
– До сих пор не верю, что ты женился… – продолжает Анна.
Поскольку сестра обращается к брату, то решаю, что могу ответить в первую очередь на вопрос отца семейства.
– Мой папа владеет компанией, занимающейся инвестированием объединенного капитала инвесторов в фин… – заикаюсь в детальном пояснении.
Но так и не договариваю. Ладонь Фары выскальзывает из-под моего локтя, ведь я притянута вплотную к своему спутнику с такой резкостью, что буквально впечатана в мощное тело. Только и успеваю приоткрыть рот, шумно выдохнув от такого стремительного манёвра, а все мои невысказанные слова окончательно теряются в закромах разума, едва мужская ладонь обхватывает меня за затылок, притягивая ещё ближе к её обладателю. Всего жалкий миг, а мои губы грубо смяты властным поцелуем. Между нами не остаётся ни дюйма свободного пространства, но Айзеку будто и того мало. Этот поцелуй совсем не такой, как тогда, у трапа. Он не пробует. Не ждёт отклика. Просто берёт. Порочно нагло. Низменно жадно. Не оставляя мне ни шанса на сопротивление. Я и не собираюсь сопротивляться.
Какой в этом смысл?
Тем более, что всё также быстро заканчивается. Вместе с едва уловимым полушёпотом, обжигающим мне губы:
– Херню не неси.
Прозвучавшее предупреждение сказано лишь для меня одной, едва ли его в самом деле слышит хоть кто-то другой, поэтому лишь мы двое знаем, что предшествующий поцелуй – всего лишь повод, чтобы заткнуть меня, а я не болтала лишнего. Та же Анна впечатляется куда ярче. Забывает обо всей своей болтовне, округлившимися глазами наблюдая, как Айзек отстраняется, но и тогда не отпускает меня от себя. Наоборот. По-хозяйски обнимает меня за плечи, притянув себе под бок, пока я гашу внутреннее желание долбануть ему под этот самый бок как минимум локтём, чтоб руки свои опять не распускал, но на нас же смотрят.
– Теперь верится легче? – как ни в чём не бывало сообщает он Анне.
Та приоткрывает рот, но поток её слов заканчивается ещё на нашем поцелуе. Ни звука не произносит. Проступивший румянец на девичьих щеках и без того выдаёт всё то, что она сейчас испытывает. Мне и самой вряд ли удаётся лучше держать лицо.
Нет, это же надо было додуматься до такой бесстыжей демонстрации!
Да ещё и при родителях, пусть и приёмных…
– Мы поужинаем наверху, вдвоём, – продолжает демонстрировать всю свою бестактность Айзек. – Дорога была долгой. Устали. Увидимся утром.
Ответа или одобрения ни от кого не ждёт. Подталкивает меня к лестнице. Замечаю, как Фара вымучивает из себя понимающую улыбку мне на прощание, а Антонио просто кивает. Мне же ничего не остаётся, как банально смириться.
Временно!