5. Совершенно неожиданный гость


Примерно три с половиной минуты спустя Джордж пробудился от какого-то ворчания.

– Эй! Ты, там! – раздался громоподобный голос. – Мальчишка с унылыми глазами, растрёпанными волосами и слюнявым ртом. Ты, ты. Всё верно. Подбородок вытри. Смотри веселей. Мне нужна помощь – и поживее, если возможно.

Джордж подскочил на диване, стряхивая с глаз остатки сна. Он огляделся, пытаясь отыскать в темноте говорящего:

– Папа? Это ты? Я не вижу.

– Смотри выше, парень! – В темноте нетерпеливо щёлкнули пальцами. – Слушай, откуда голос!

Джордж вздёрнул лицо и увидел, что на каминной полке стоит согнувшись какой-то взрослый. Одна рука бестолково молотила по воздуху.

– Теперь видишь? – помахал пальцами взрослый. – Не так уж трудно!

Джордж соскочил с дивана.

– В-в-вы кто? – заикался он, отступая назад. – К-к-как вы здесь оказались? Я вызываю полицию!

– Да как ты смеешь! – усы взрослого оскорблённо дрогнули. – Я тут с самого начала!

Стеклянный шар в кармане у Джорджа раскалился добела. Шар прижимался к ноге, напоминая о своём существовании… и своей необычности.

Только теперь Джордж заметил, что другая рука взрослого застряла внутри портрета.

– Не может быть! – Джордж подкрался ближе, присматриваясь повнимательней к согнутой фигуре. Длинные тёмные волосы наполовину скрыты под кепкой. На плече болтается охотничье ружьё. Джордж ахнул, будто его ущипнули:

– Повисите немного…

– А я что делаю?! В том-то и вся беда, парень!

– Вы Уолтер Бишоп? – спросил Джордж, быстро моргая, чтобы удостовериться лишний раз. Это был невероятный вопрос, но чем ближе подкрадывался Джордж, тем больше он в том убеждался. Вблизи лицо взрослого оказалось по-странному размытым. Даже в темноте было заметно, что лицо покрывала не кожа, а… в общем, масляная краска.

– Верно подмечено, Шерлок! – нетерпеливо произнёс взрослый. – Что, на портрете ещё кто-то прячется?

Джордж вытянул шею. Портрет был почти пуст – в раме оставались только левая рука и левый сапог Уолтера Бишопа, отчего тот напоминал муху, угодившую в ловушку. Джордж готов был поклясться, что на него вдруг подул ветерок, и услышал, как зашелестели на дубе листья.

– Это всё так странно, – пробормотал Джордж и потёр глаза: кажется, ему и правда не снится. – Ничего не понимаю.

– Ты про картину? – раздражённо пропыхтел Уолтер. – Я в своё время уже говорил Моди: я знаю, что портрет слишком преувеличен. Но давай откровенно: если уж ты не в состоянии заказать изысканный портрет самого себя в полном расцвете жизни, дабы будущим поколениям было чем восторгаться, когда тебя не станет, какой смысл заводить такой чудесный костюм из твида? Если уж это хорошо для Ван Гога, так для меня и подавно. По крайней мере я имел совесть заплатить художнику за работу. Ничто не говорит о самовлюблённости более, чем автопортрет.

Джордж никак не мог поверить в происходящее.

– Нет, я хотел сказать, что не понимаю, потому что… ну, вы же умерли. – Он замолчал, ещё больше насупив брови. – И давным-давно.

– Ну и что с того? – воскликнул Уолтер Бишоп. – Хватит уже тянуть канитель, Джордж. Ты ведь не станешь отрицать, что я проявил достаточно терпения. У тебя ровно пятнадцать секунд, чтобы осмыслить чудо, которое тебе явилось. А потом ты захлопнешь рот, подойдёшь сюда и сделаешь хоть что-то толковое. Иди помоги мне выбраться из этой окаянной картины, пока я не потерял палец. А то и хуже – мой лучший галстук.

В их разговор вмешалось хриплое «мяу». Коко выползла из-за дивана и сверлила горящими глазами Уолтера Бишопа. Во взгляде кошки читалось презрение, которое она обычно приберегала для Пылесоса Генри.

– А вот ты, усатая, будь любезна, займись-ка лучше своими делами, – зашикал на кошку Уолтер. – Коль скоро у тебя нет противостоящих больших пальцев, взять с тебя нечего.

Джордж набрался решимости и твёрдым шагом подошёл прямо к камину:

– Так. Вы хотите выбраться.

– Нет, я хочу остаться здесь и упражняться в выпадах, – сухо отрезал Уолтер. – Стой, не шевелись. Плечи выпрями. – Он наклонился из рамы и, с силой положив руку на плечо Джорджу, едва не вдавил его в ковёр. – Не двигайся! И не дыши. По возможности.

– Подождите! А что мне с вами делать, когда вы оттуда выберетесь? – запаниковал вдруг Джордж, представив, как его сварливый отец столкнётся лицом к лицу со своим ожившим прадедом, написанным масляными красками.

Уолтер дёрнул в ответ усами. Пожать плечами в его положении было бы затруднительно.

– Что, Джордж, не думаешь наперёд? А стоило бы, прежде чем меня вызывать.

– Я вас не вызывал! – запротестовал Джордж. – Я спал!

– А ежели я обследую твои карманы, я, выходит, не обнаружу в них магического артефакта? Некий стеклянный шар, который ты тряс всего лишь три с половиной минуты тому назад. Ты это хочешь сказать, м-м? Меня что, по-твоему, смыло оттуда последним ливнем? – Уолтер высвободился рывком ещё на один дюйм, ружьё скользнуло по руке вниз и ударило Джорджа по щеке.

– Ай!

– Осторожно, Джордж. А то сила тяжести и та против тебя.

– Подождите! Раз вы знаете про стеклянный шар, – с нарастающей тревогой произнёс Джордж, – значит, вы поэтому здесь?

Он вспомнил слова, которые прошептал снеговику, и как после этого шар вспыхнул ярко, будто падающая звезда. Пусть только папа вспомнит, как было весело в этот день!

– Отрадно видеть мозги Бишопа за усердной работой, – сказал Уолтер. – Хотя и заметно, что они малость разжижены.

От потрясения и ещё, пожалуй, от недостатка храбрости Джордж даже не огрызнулся. Он растерянно смотрел на своего предка, чьё лицо зависло в нескольких дюймах от него. Предок был живой. Он был здесь. Однако от него просто оглушительно пахло краской.

– Откуда мне было знать, что он натворит?

– Вот тебе мой совет, – Уолтер выдернул из рамы левую руку. – Если не знаешь, что может произойти, не надо ничего без конца трясти. Всё, кончай дуться. Дай сюда руки. Сапог туго заклинило, нужна твоя помощь. Будешь тянуть со всей силы. И убери этот комок шерсти, если не хочешь новый коврик на Рождество.

Коко бросилась через всю комнату и от страха скользнула под книжный шкаф.

– Сообразительная, хоть и несколько неприятная, – оценивающе заметил Уолтер. – Я лично предпочитаю лошадей. Или карликовых ленивцев. Их, конечно, попробуй ещё найди – ужасная редкость.

Джордж обеими руками вцепился в запястье прадеда. Кожа Уолтера оказалась на ощупь прохладной и странно грубой. Собрав воедино все силы, Джордж потянул Уолтера за руку.

– Сильнее! – приказал Уолтер Бишоп.

Джордж потянул сильнее.

– Сильнее!

И сильнее.

– Ещё сильнее!

Ещё сильнее.

Рама скрипнула, и картина отошла от стены.

– Да ради всего святого, парень! Ты что, никогда не убирал пастернак? – вспылил Уолтер Бишоп, едва не касаясь носом лба Джорджа. – Напряги спину!

– Напряг, – стиснул зубы Джордж.

Из последних сил – даже мышцы вопили от напряжения – он потянул ещё раз, и послышалось наконец долгожданное «скри-ип!», и следом, издав раскатистый возглас «уф!», Уолтер Бишоп высвободился из портрета и головой вперёд полетел на Джорджа.

Они с грохотом повалились на пол. Рама, в которой не осталось ничего, кроме девонского пейзажа, качнулась назад и ударилась о стену, засыпав Джорджа и Уолтера дождём красочной пыли.

Джордж закрыл голову руками, а Уолтер Бишоп вытянулся в полный рост и твёрдо прижал руки по швам.

– Ну, что, где твой заблудший отец?

И отец Джорджа, будто услышав вопрос, влетел в дверь гостиной.

– Кто здесь? Немедленно покажитесь! – приказал он, перескакивая порог и исступлённо размахивая клюшкой для гольфа. – Я с оружием и не боюсь его применить.

Не успел Джордж вымолвить даже слово, как Уолтер Бишоп вскинул охотничье ружьё и нацелил его отцу Джорджа прямиком в лоб:

– Ну, что ж. Значит, нас двое.