And I have been your constant guide,
From your caves on the mountainside,
We have walked hand in hand…[11]
– Фу, Пончик! Отойди от него. Фу!
Брезгливо морщась, средних лет дама оттаскивала кругленького мопса в синем комбинезоне от примостившегося на углу магазина мужчины, кутающегося в ворох грязного тряпья.
Мужчина усмехнулся. Этот пёс уже на много поколений отошёл от своих древних предков, а всё-таки чуял его. Тянулся к нему так же, как не менее древние предки этой женщины тянулись к теплу огня.
Он выдохнул, и дыхание белым облаком коснулось плоской мордочки пса. Пончик навострил уши, блаженно прищурился, чихнул… и тут же оказался на руках у хозяйки. Причитая что-то про инфекции, приближающийся Новый Год и дармовые напитки, которыми явно злоупотребляли подозрительные граждане вроде этого, женщина понесла своего пёсика подальше от бездомного бродяги. Мопс, как будто извиняясь, смотрел поверх её плеча, явно понимая чуть больше.
Все собаки города чуяли его так же остро, безошибочно.
Потому что он и был их Городом, а на гербе с полузабытым смыслом был изображён он сам. Чёрный косматый Пёс, похожий на волка.
Пёс был очень стар. Люди почти забыли его. А вот он помнил, как принял эту форму, как вышел к их кострам и пещерам впервые, разбиваясь на целую стаю воплощений. Тогда ещё люди не дали ему имени, потому что только учились давать имена друг другу и всему, что их окружало. Учились приручать пламя и приручать зверя, здесь и в других уголках света. Тогда-то и был заключён Договор, о котором теперь, конечно, они тоже едва ли помнили.
Теперь они стали совсем другими – не охотились больше по окрестным лесам, не договаривались с духами. Очерчивали границы и селились в них, добывая себе пищу иначе. Инстинктивно жались к его, Пса, сердцу, успев позабыть, почему же так повелось и почему здесь было так безопасно. От древних пещер к первым стойбищам. От стойбищ – к поселениям. От поселений – к нему нынешнему, к Городу, выросшему на Месте Силы.
Пёс чуть улыбнулся, вздохнул, наблюдая, как снуют люди, входя в магазин и выбегая из него, гружённые праздничной снедью. Близилось время особого волшебства, когда его улицы украшались ожерельями огней, а за стеклом вырастали нарядные деревья – ритуал, смысл которого большинство жителей тоже уже подзабыли, окружив новыми традициями.
Повалил снег, укрывая его колдовской пеленой. Он хотел уже было подняться, встряхнуться, разбиться призрачной стаей да поразмять затёкшие лапы.
Кто-то поставил перед ним целый пакет угощений – чуть в сторонке, опасливо. Ага, не всё подзабыли. Немного доброты – для собак, для детей, для бездомных, чей облик был одним из его излюбленных. Улыбка Пса стала шире, и он подвинул к себе пакет, сунул туда нос, принюхался.
Тихий скрип снега под чужими лёгкими шагами…
Он навострил уши, но не поднял голову, уже зная, кто идёт. Глянул коротко исподлобья на изящные сапожки, остановившиеся напротив, на немыслимые модные шпильки. Их обладательница словно не страшилась гололёда под обманчивым покрывалом снега. Края ассиметричной шерстяной юбки внахлёст колыхнулись, когда она сделала шаг ближе. Мелодично звякнули браслеты, когда к нему потянулась изящная смуглая рука.
– Ну что же ты сидишь? – мурлыкнула она. – Пойдём, прогуляешься со мной. Угостишь.
– Ишь какая, – Пёс хитро прищурился, глядя на неё. – Это мои подношения.
– Тем слаще, если их разделить, – улыбнулась Кошка.
Зелёные глаза блеснули под прядями длинной чёрной чёлки, припорошенной снегом. Плотный палантин едва защищал её.
Кошка нетерпеливо притопнула ножкой.
– Пойдём-пойдём!
– В Парк Жертвоприношений?
– В Парк, – довольно подтвердила она и поморщила носик. – Только облик смени, чтобы мне под стать. Тот, что я люблю.
Усмехнувшись, он исполнил её каприз. Город вообще любил необычных гостей, и эту – особенно, так почему бы не потакать самую малость их прихотям? Тем более что это было ему совсем несложно.
И когда хозяйка Пончика вернулась в магазин, чтобы докупить забытую банку зелёного горошка, она уже не увидела так испугавшего её бездомного. По заснеженной аллее удалялась парочка – экзотически одетая в стиле бохо молодая женщина, державшая под локоть элегантного господина в тёмном драповом пальто. В свободной руке он нёс кажущийся таким неуместным пакет с характерным логотипом.
Пёс махнул рукой, и снег закружился, взлетая со скамейки искрящимся смерчем. Кошка улыбнулась, присела, приглаживая длинную юбку, и закинула ногу на ногу. Фонарный свет проливался колдовским золотом сквозь тёмные припорошенные ветви. Загадочные синеватые тени протягивались по аллеям, с любопытством принюхивались, но не решались приблизиться к хозяину и его гостье.
Город чуть улыбался, прислушиваясь к разговорам случайных прохожих, к музыке с катка вдалеке, на площади, где его люди уже успели нарядить Древо. Пусть они плохо помнили, зачем, а всё ж по-прежнему наряжали, повязывали ленточки и загадывали желания. Некоторые он даже исполнял – почему нет? А некоторые исполнял даже не он…
Парк этот жители звали просто Парк, вот так, с заглавной буквы, потому что место здесь было особое. И только некоторые старики или, наоборот, увлекающаяся прошлым молодёжь добавляли, как он сам: «жертвоприношений». Когда-то здесь располагалось его, Пса, капище, на которое пытались посягать и другие.
Уж сам-то Пёс хорошо помнил, как всё здесь было прежде устроено, до того, как он стал Городом. Да и жертвы тогда приносили другие – не лакомствами и не ленточками расплачивались, ведь не со всеми сущностями можно было договориться так же легко, как с ним, с защитником. Он тоже был когда-то диким и пугающим, но ему полюбились эти любопытные немного несуразные создания, которых обожали его дети. И Пёс отгонял Тех, кто приходит из тьмы, от крохотных перед ликом древнего леса мерцающих костров. Путал следы, уводя хищников, усмиряя воющие ледяные ветра и смертоносные вьюжные стаи. Договаривался с Древними, которые и вовсе не слишком любили принимать понятный людям облик, но которых люди тоже чтили и боялись.
Теперь остались лишь отголоски традиций.
– Что, и дев прекрасных больше не приводят к твоим камням? – усмехнувшись, спросила Кошка, порылась в пакете и достала ароматный хлеб, уже успевший остыть.
– Да где уж те камни, – беззлобно отмахнулся Пёс, вскинул голову, глядя на переплетение ветвей аллеи.
– Ух ты, конфетки, мррр… так, а это… фу, ну кто такое пьёт! А нет, это вроде неплохое… О! – она достала со дна несколько мандаринов и покатала между ладонями золотые шарики.
– Ага, – усмехнулся Пёс. – С некоторых пор у них без этого не обходится ни один праздник.
– Хотя, казалось бы, совсееем не из наших с тобой краёв, – хмыкнула Кошка, отложила мандарины и надкусила хлеб. – Мои люди когда-то пекли больше ста видов хлебов, – протянула она, мечтательно жмурясь. – Для празднеств и погребений, к столу или на торг, самых разных форм и размеров. Ах, какие они устраивали праздники! Что за веселье – звон музыки над водой, весёлые песни… ну вот почти как эти, – она кивнула в сторону площади и надкусила ещё.
Кошка когда-то тоже была Городом – из тех древних, исчезнувших. Росла, раскинувшись по обоим берегам Великой Реки. Ей поклонялись, её чтили, но всё это, наверное, было так же давно, как и костры у пещер в его окрестностях. Гостя́ у него, Кошка приносила с собой лёгкий речной ветер и изысканные полузабытые ароматы, которых не было на его улицах, и перезвон музыкальных инструментов, которых он никогда не слышал. А ещё – множество историй, собранных ею когда-то или придуманных прямо по пути.
– Обмельчали теперь люди, обмельчали… Разве чета они моим жрецам или этим твоим, как их…
– Да не так уж они и плохи.
– Снова поспорим? – усмехнулась Кошка. – Покажешь мне кого-нибудь достойного, и я останусь с тобой на все праздники. А может быть, даже чуть дольше. Идёт? – она протянула руку, в другой всё ещё удерживая хлеб. Мандарины поблёскивали круглыми золотистыми боками рядом, олицетворяя собой предвкушение праздника.
Пёс не слишком верил её словам – она же была Кошка. Кто на свете вообще верит кошкам? Но ему и правда нравилось, когда эта Кошка гостила у него, а впереди их ждал канун Дней Силы, особого времени. Его времени.
– Идёт, – хмыкнул он и легонько сжал её изящные пальцы в затянутой в перчатку широкой ладони.
«Слава всем богам, эта бесконечная смена закончилась», – счастливо подумала Катя, останавливаясь у подъезда.
Снежинки, вторя музыке ветра, кружились, спускались на улицы города, отражая искусственный свет всех оттенков, какие только можно себе представить. Солнце только скрылось за домами, и пелена сумрака попыталась вернуть себе былое величие. Именно в такие пограничные моменты, да ещё, пожалуй, ночью Город приобретал поистине мистический облик. Если верить местным сказкам – то свой истинный облик.
Однако холодные неоновые огни вывесок и теплый свет витрин и кафешек встали на защиту, возвращая заснеженные улицы во власть света. Отовсюду звучала новогодняя музыка и смех. Люди спешили по своим делам, и толпа была похожа на бурную реку. И хотя все приготовления вроде бы уже завершились, многие ещё хотели успеть закончить то, что не успели за весь год до этого. В воздухе пахло хвоей, имбирными сладостями и мандаринами, в общем – самым настоящим праздником.