Я вижу труп из окна моей спальни. Он лежит на пляже, выброшенный ночным приливом. Ничто больше не нарушает бледной, ровной глади песка, и даже с такого расстояния невозможно ошибиться насчет того, что это такое. Забавно – живя здесь, я всегда знал, что однажды найду что-нибудь в этом роде. По телику часто показывают трупы, которые вынесло из воды. Теперь я тоже такой нашел.
Хватаю бинокль. Он большой, с десятикратным увеличением, и держать его тяжело. С силой прижимаю его к оконному стеклу, но все равно вижу лишь дергающиеся фрагменты кожи, призрачно-белое пятно живота и ярко-красную рану у нее на спине. Именно у нее. У мертвой особи женского пола, лежащей в луже крови и морской воды посреди пляжа. Моего пляжа.
Внезапно замечаю облачка пара, вырывающиеся при дыхании изо рта. В комнате холодно. Может, мне все это померещилось? Может, я сплю и вижу сон? Но в остальном комната вполне реальна. Шкаф открыт, внутри висит моя школьная форма. Плакаты тоже на месте: таблица Менделеева и «Морские рыбы» с латинскими названиями. Приглядываюсь повнимательней – будь это сон, названий я не различил бы, потому что плохо их помню. Вот, например, полосатый лаврак – Morone saxatilis. Нет, я не сплю.
Еще раз гляжу в бинокль. Теперь замечаю чаек. Одни топчутся вокруг трупа, другие стоят прямо на нем, словно на скале, выросшей из песка в предыдущую ночь. Я понимаю, что они не просто стоят, а наклоняются и клюют. Вырывают куски плоти. Одна вонзает клюв прямо в глаз. Откладываю бинокль и размышляю.
Надо сказать отцу. Да, именно так я должен поступить. Но все-таки я сомневаюсь. Отец в последнее время ведет себя странно. Сердится на пустом месте. А после таких новостей сюда сразу слетятся полицейские и журналисты, которых отец люто ненавидит. Если я ему скажу, он может заявить, что не хочет ни с чем таким иметь дела. Может даже остаться дома на все утро, и тогда у меня не будет шансов осмотреть находку. А как часто выпадают подобные шансы? Для мальчишки вроде меня это потрясающая возможность. Я хочу сказать, это, конечно, очень грустно, но впадать в сентиментальность не стоит. Потрясающая возможность – в первую очередь.
Поэтому, хоть мне и совестно, я уже знаю, что ничего отцу не скажу.
Если что, меня зовут Билли. Мне одиннадцать лет, но я не похож на других одиннадцатилеток. По крайней мере тех, с кем учусь в школе. Уверен, вы согласились бы со мной, будь вы с ними знакомы.
К счастью, сегодня суббота, так что в школу мне не надо. Выходные мы всегда проводим одинаково. Первым делом отец едет заниматься серфингом. Рано утром, потому что потом на пляже собираются люди, а ему это не нравится. Я езжу вместе с ним, но на доску не встаю. Это означает зайти в воду, а я не захожу в воду. Но и сидеть в пикапе, дожидаясь его, не собираюсь. Мне было бы скучно. У меня обычно есть какие-нибудь проекты. Вроде домика на дереве. Я построил его в прошлом году из всякой всячины с отцовской работы. В лесу за дюнами. Вам его никогда не найти, потому что стены я раскрасил камуфляжным рисунком. Времени на это ушла уйма. Оказалось, что камуфляжная краска нигде не продается, что и понятно, если подумать, – нельзя же смешать разные цвета в одной банке. Так или иначе, это был мой прошлогодний проект. Сейчас у меня другие. Куда интереснее.
Но сегодня я точно не думаю о них. Ведь на пляж вынесло труп. Решаю разбудить отца и как можно скорей отправляться из дома. Так я окажусь возле трупа первым. Я должен стать тем человеком, кто официально обнаружит его.
Обычно отец встает после меня. Спускается вниз и делает себе кофе. Если ветер не слишком сильный и нет дождя, пьет его на улице. Стоит в нашем маленьком дворике на вершине утеса и глядит вниз на пляж, решая, куда поехать на серфинг. Если океан бурный, мы остаемся на своем конце пляжа, под утесом, потому что там волны поменьше и не такие мощные. Если же океан спокойный, едем в Силверли, городок в центре бухты. Он больше открыт прибою. Естественно, если волн вообще нет или дует ураганный ветер, мы не едем. Но это очень плохо, ведь тогда отец весь день бывает не в настроении.
Мы живем с ним вдвоем. У меня нет ни братьев, ни сестер. И мамы тоже больше нет. Отец не разрешает мне заводить питомцев – после того, что случилось с птенцами чайки. Так что в доме только мы, отец и я. В этом коттедже на утесе мы живем сколько я себя помню.
Но этим утром я сам завариваю кофе. И стараюсь делать это как можно шумнее, чтобы разбудить отца. Стучу дверцами шкафчиков, с грохотом выдвигаю ящик, доставая оттуда ложку. Надо, чтобы отец поторопился, если я хочу первым обнаружить тело, знаете ли.
Кофеварка у нас из двух половинок, навинчивающихся друг на друга, с кофе посередине. Я не знаю точно, сколько кофе насыпать, но отец любит покрепче, поэтому я сыплю до самого верха. Очень скоро кофеварка начинает шипеть, и кухня наполняется густым кофейным ароматом. Я наливаю кружку отцу и снова громко хлопаю шкафчиком. Теперь слышу, как отец проходит в ванную, как струйка мочи ударяет в унитаз. Наконец она затихает, и я бегу наверх.
– Кофе, пап.
Еще раз выглядываю в окно. Труп лежит на том же месте, никто его пока не нашел. Но тут возникает новая проблема. Волны. Сегодня утром они совсем маленькие. Это значит, что отец захочет ехать в Силверли, где волны побольше. Обычно это меня не беспокоит, потому что своими проектами я могу заниматься по всему побережью. Но труп ведь здесь, на нашем конце пляжа. Если мы уедем в Силверли, мне придется бежать по пляжу назад, а за это время кто-нибудь запросто может его найти. Я этого не хочу. Обнаружить труп должен я.
Поэтому, когда отец выходит ко мне во дворик с кружкой в руках, я уже обдумываю, что делать. Бросаю на него короткий взгляд. Вчера он вернулся поздно и, похоже, был пьян, потому что выглядит неважно.
– Чего ты так расшумелся с самого утра, Билли? – Отец потирает глаза. – Я уж думал, тебя убивают… – Он смеется и делает глоток. – Господи Иисусе! Прямо ракетное топливо.
Я хмурюсь, потому что не знаю, хорошо это или плохо.
Отец ставит кружку на парапет. Зевает и потягивается, подняв руки над головой. На нем футболка и джинсы, в зазоре между ними виден мускулистый живот. За лето он здорово загорел. Отец босиком, хотя трава мокрая от росы. Холод нисколько его не смущает.
Минуту мы стоим в молчании, созерцая открывающийся вид. Прямо за парапетом начинается старая тропка вниз. Ее давно закрыли, поскольку сочли опасной, но я все равно могу спуститься по ней. За тропкой начинается широкая полоса пляжа, тянущегося на семь миль – мимо Силверли до самого Нортэнда. Справа виден лес. Слева – океан, насколько хватает глаз. Вид с нашего двора потрясающий.
– Здорово, да? – говорит отец, снова берясь за кружку.
Это значит, что волны хорошие. Отсюда виден практически весь остров, но отец смотрит только на волны. Вот почему я думаю, что мой план должен сработать. Выжидаю несколько минут, давая ему осмотреться. Оценить волну.
Волны обычно идут неравномерно. Они набегают группами – их называют «сеты». Поэтому в одно мгновение может показаться, что волны очень большие, а пару минут спустя они становятся гораздо меньше. Сейчас, пока отец смотрит, волны немаленькие. Мне сильно повезло, потому что волн такой величины я не видел все утро. Идеально для моего плана.
– Здоровенные, – говорю я с напускным спокойствием. – Сейчас еще ослабели, а до того, как ты спустился, были вообще огромные. Думаю, Литтли.
Если б отец сегодня смотрел на океан столько, сколько я, моя ложь стала бы очевидна. Серфить можно разве что на Силверли, в открытой бухте. Но труп лежит на Литтли, так что мне до зарезу необходимо затащить отца туда. А чтобы это сделать, надо убедить его, что волны больше, чем кажутся сверху.
Отец отвечает не сразу. Мы стоим с ним рядом, любуясь океаном. Труп виден только если присмотреться, но отец не обращает внимания на пляж. Глазами он обводит горизонт, наблюдает за приближающимися валами, которые у берега разбиваются в волны. Ждет, потягивая свой кофе. Терпения у него в избытке. Минуты бегут, волны утихают, и океан становится практически гладким. Я изображаю удивление.
– Маловаты для меня, – заключает отец с подозрительной ноткой в голосе. – Ты как себя чувствуешь, Билли?
Он поворачивается ко мне, и на мгновение я пугаюсь, что он опять впадет в свое «странное» настроение. Но нет, отец улыбается.
– Ну что, едем в город? Потом позавтракаем там же.
Городом мы называем Силверли. Значит, мы проедем две мили к северу, мимо трупа, и потом мне придется бежать назад в Литтли, чтобы добраться до него. Естественно, я разочарован. Но завтрак станет мне отличным утешением, потому что есть мы будем в особенном месте. К тому же отец все равно не передумает, так что лучше смириться.
Отец допивает свой кофе и подмигивает мне.
– Стартуем через пять минут, – говорит он и заходит в дом, чтобы одеться.
Я следую за ним и на кухне торопливо выключаю компьютер. Хватаю бинокль, новый блокнот и свой фотоаппарат, заталкиваю все в рюкзак. Отец проходит мимо, когда я обуваю кеды, и велит мне поторопиться. Выхожу на улицу; он закидывает гидрокостюм в открытый кузов пикапа. Костюм с влажным чавканьем приземляется на рифленое металлическое дно. Отцовский серф уже там; он в кузове практически все время. Меня одолевают сомнения. Когда отец в хорошем настроении, он позволяет мне ездить в кузове, хотя по правилам это запрещено. Я все-таки решаюсь и забираюсь назад, стараясь не встречаться с ним глазами. Отец ничего не говорит, просто открывает кабину. Но, прежде чем сесть за руль, все-таки бросает мне:
– Увидишь полицейского, пригнись, о’кей?
Дальше он захлопывает дверцу, заводит мотор, и пикап срывается с места. В воздухе повисает запах бензина. Мы несемся, подскакивая на ухабах, по своему проселку к главной дороге, вниз с холма. Отец ведет машину уверенно, периодически срезая углы.
Пляжа с дороги почти не видно – разве что в редкие прогалины между деревьев. За рекой дорога уходит вниз, и вид загораживают дюны. Ехать всего три минуты, других машин нам не попадается. Я решаю, что это хороший знак.
Мы въезжаем в город и резко тормозим на парковке возле пляжа. Вот оно, кафе «Санрайз», где мы будем завтракать, но его еще не открыли.
Тем не менее наша машина не первая. На парковке есть и другие; я узнаю пикапы отцовских приятелей-серферов. Наверное, еще и собачники приехали выгуливать своих псов. Надеюсь, они пошли на север, к Нортэнду, а не на юг, к Литтли, где лежит труп. Отсюда его не видно, поэтому я полон энтузиазма, но точно знать нельзя, пока не окажешься на месте.
– К десяти будь здесь, – говорит отец. Давным-давно он пытался и меня поставить на серф. Больше не пытается. Понимает, почему я теперь не захожу в воду.
– Договорились, – отвечаю я. – Увидимся.
Когда я ухожу, отец сидит на краю кузова и натягивает гидрокостюм. Поблизости никого нет, и он не дает себе труда прикрыться полотенцем.
Быстро иду по узенькой тропинке к пляжу. Поначалу это легко, потому что тропинка выложена деревянными планками, но потом планки заканчиваются, и мои ноги погружаются в мягкий песок. Наконец добираюсь до камней. Они тянутся один за другим – большие плоские камни размером с обеденную тарелку. Останавливаюсь и вытаскиваю из рюкзака бинокль. Еще не наведя резкость, понимаю – что-то не так.
На пляже полно людей. Прямо там, возле трупа. С такого расстояния я не могу разглядеть, кто они и что делают, но определенно они стоят вокруг него.
Меня охватывает острое разочарование. Собачники! Почему они не могли пойти в другую сторону? Я увидел труп первым больше часа назад и хотел первым до него добраться. Теперь даже не знаю, дадут ли мне взглянуть. Наверняка вот-вот появится береговая охрана. Или полиция. Их в городе в последнее время полным-полно.
Стою так несколько секунд, борясь с разочарованием. Мое отчаяние длится недолго. В любом случае перемещать труп те, кто его нашел, не могут – для этого существуют специальные люди. Наверное, они попытаются огородить его, устроить кордон, но пока путь свободен. Если потороплюсь, то еще смогу осмотреть труп. Надо поспешить.
Снова кидаюсь вперед, шагая по краю прибоя. Идти там удобнее всего, потому что песок всегда плотный и ровный. Плюс можно найти разные вещи, выброшенные приливом, что является дополнительным бонусом. Но сегодня я под ноги не смотрю. Мой взгляд направлен вперед, я стараюсь различить детали происходящего. Примерно на полпути меня обгоняет полицейская машина, медленно движущаяся по пляжу к месту, где лежит труп. Я испускаю тяжкий вздох.
Знаю, что вы подумали, – ненормально для одиннадцатилетки разглядывать мертвое тело, выброшенное из океана. Но, как уже говорил, я не похож на других. То есть остальные в школе постарались бы сделать с ним селфи или что-нибудь в этом роде. Но я ничего такого не хочу. Я иду, чтобы его осмотреть. Как настоящий ученый.
Если вы знаете про Силверли – например, приезжали сюда на каникулы, – то удивились бы, с чего так быстро прикатила полицейская машина, тем более в такую рань. Но все дело в нынешней ситуации. Этой осенью они повсюду. Из-за той девчонки. Про которую говорили в новостях. И не подумайте, что речь про местные новости – в настоящих новостях, где рассказывают про президента, землетрясения и все такое. Весь остров так и гудит. Как могла девочка-подросток взять и пропасть отсюда? Это же невозможно!
Я виделся с ней – девочкой, которая пропала. Оливией Каррен. Могу прямо сейчас вам рассказать, потому что добираться мне еще довольно долго. Она остановилась в одном из тех коттеджей, которыми управляет отец. Приехала на каникулы с семьей: мамой, отцом и братом. Они остановились в коттеджах «Сифилд». Дорогих – прямо на пляже, чтобы из окон был виден океан. Возле той самой парковки, где мы только что оставили машину.
Я не должен был встречаться с ней. Просто, когда они приехали, был в соседнем коттедже. Чинил вай-фай: предыдущие гости пожаловались, что он постоянно слетает. Это еще одно, чем я занимаюсь: настраиваю вай-фай в коттеджах, которыми управляет отец. Мистер Мэтьюз, его босс, знает, что я разбираюсь в компьютерах, вот и позволяет мне.
В общем, когда они приехали, я чинил роутер. У них был внедорожник или паркетник – что-то в этом роде – с велосипедами на специальном креплении и дополнительным багажником на крыше. Естественно, я с ними не разговаривал. Заселение в коттеджи «Сифилд» самостоятельное, и гости, когда приезжают, берут ключ из металлического ящичка, привинченного к стене. Поэтому я, как обычно, их проигнорировал. Но дальше решил зайти в кладовую, взять кое-что перекусить. Кладовая – это маленький каменный сарай на заднем дворе коттеджей; мы храним там чистое постельное белье и полотенца. А еще индивидуальные упаковки печенья в качестве приветственных подарков. Так вот: я, держа перед собой ноутбук, вошел в кладовую за печеньем. И она, похоже, меня увидела. Потому что, когда я выходил, по-прежнему с открытым ноутбуком, девочка подошла ко мне.
– Извините, – сказала она неуверенно. – Вы остановились здесь, в соседнем коттедже? Просто мы только приехали, и у нас не работает вай-фай.
Ничего не отвечаю. У меня печенье во рту.
– Я увидела у вас компьютер. Вот и спросила; может, вы разобрались?
У нее светлые волосы, собранные на макушке в хвост, но несколько прядок выбились, и девочка нетерпеливо отбрасывает их назад.
– Ладно, не беспокойтесь. Простите, что спросила, – говорит она и отворачивается. Я выдергиваю изо рта печенье.
– Я живу здесь. В смысле, постоянно. И занимаюсь вай-фаем во всех коттеджах, принадлежащих мистеру Мэтьюзу.
Она разворачивается обратно и слегка недоверчиво смотрит на меня.
– О! Понятно… Ну да, довольно удобно. Только… он правда совсем не работает.
Она отступает на шаг и улыбается. Улыбка у нее славная.
– Работает. Я только что починил, – говорю я ей.
– О… Просто… Хм, я только что попробовала, и ничего.
– Пароль ввели? – спрашиваю я. Туристы бывают такие глупые, что приходится вкладывать инструкции для них в Приветственную папку – даже по пользованию электроплитой. – Он в Приветственной папке на…
– Да-да. Я нашла. Подключается нормально, а потом сразу слетает.
Я сержусь, потому что та же проблема возникала и раньше. Я думал, что все починил.
– Настройки вы не меняли? – с надеждой спрашиваю я.
– Нет. Конечно нет. – Она странновато на меня смотрит. – Мы же только приехали.
Хмурю лоб. Не пойди я за печеньем, она бы меня не застала. Думаю заскочить в коттедж 2 и установить связь оттуда, но тогда девочка, наверное, захочет зайти со мной. К тому же будет гораздо быстрее, если я подключусь к роутеру по кабелю.
– Мне придется пойти к вам. Подключиться к роутеру. Ничего?
В глубине души я надеюсь, что она скажет «нет», но ничего подобного: девочка – тогда я не знал, что ее зовут Оливией – взмахивает рукой в слегка театральном жесте.
– Добро пожаловать!
Нет, улыбка у нее и правда классная!
Роутер в коттедже 1 стоит на кухонной столешнице. Я от дверей вижу, что лампочки на нем горят оранжевым, а должны быть зелеными. Коттедж с открытой планировкой, как все остальные в «Сифилд», и отец девочки тоже тут. Он загружает продукты в холодильник.
– Привет! – говорит он, завидев меня, но я не успеваю ответить, потому что это делает девочка:
– Все в порядке, он просто зашел починить вай‐фай.
Ставлю ноутбук на стол и достаю из рюкзака сетевой кабель.
Отец продолжает выкладывать продукты, но я вижу, что он хочет что-то сказать. Наконец открывает рот и произносит:
– Ты вроде маловат, чтобы заниматься компьютерами. – Таким голосом, которым взрослые обращаются к малышам. Я отворачиваю голову и не отвечаю.
– Знаешь, если не получится, ничего страшного, – продолжает он. – Мы по-любому все время будем на пляже, да, Ливви?
– Нет уж! Очень даже страшно, – отрезает девочка. – Тебе, может, и все равно, но в рекламе было сказано, что в коттеджах есть вай-фай. Что, если б ты приехал, а тут не оказалось ванной, а в рекламном проспекте она была? Тебе бы не понравилось, правда?
– Все в порядке, – вставляю я. Не хочу слушать, как они ругаются. – Иногда такое бывает, но если перезагрузить его с аккаунта админа, проблема решается.
Я стараюсь, чтобы мой голос звучал уверенно, хотя на самом деле не знаю, почему сеть продолжает слетать.
– Что же, буду рад, если ты окажешься прав. А Оливия так вообще будет бесконечно признательна.
Мужчина делает паузу, и во мне на мгновение вспыхивает надежда, что он сейчас развернется и уйдет, но отец Оливии продолжает загружать холодильник.
– Ты, значит, главный сисадмин Силверли? – Он произносит это будто название какой-то официальной должности. – Ты слышишь, Уилл?
Он заговаривает громче, пытаясь привлечь внимание мальчишки лет четырнадцати, который на другом конце гостиной тычет кнопки на пульте телевизора. Отец поворачивается обратно ко мне.
– Сегодня утром мы едва вытащили Уильяма из постели. Что уж говорить о какой-нибудь ответственной работе!
Отец смеется, но я, пользуясь возможностью, опять игнорирую его.
Захожу в сеть через аккаунт администратора и вижу, что был прав – сбилась одна из настроек. Поправить ее не составляет труда, но я не понимаю, почему ошибка повторяется. Устраняю ее и делаю мысленную заметку позднее погуглить проблему. Потом перезагружаю роутер. Собираюсь тут же уйти, но понимаю, что надо подождать – убедиться, что сеть работает.
– И что тут есть интересного для молодежи? – спрашивает меня отец все тем же «дружеским» голосом.
Мне не нравится, когда туристы задают мне подобные вопросы. Я уже говорил, что немного отличаюсь от других, и потому плохо знаю, что их может интересовать. В прошлый раз, когда меня спросили, я начал рассказывать про свой проект: подсчет яиц в гнездах морских чаек на скалах. На меня поглядели как на сумасшедшего. Я пытался объяснить, что это самые крупные чайки в мире, что размах крыльев у них как у орла, но по лицам туристов видел, что они просто считают меня чудиком. Так что я не собирался рассказывать мистеру Каррену о своем проекте с крабами. Однако тут меня посетило вдохновение. Я вспомнил про афиши, которые видел в городе.
– В субботу будет диско-вечеринка в Спасательском серфинг-клубе, – сказал я. – В честь окончания сезона.
– О! Диско-вечеринка в Спасательском клубе, – повторил он за мной. Судя по его тону, чего-то подобного он и ожидал от нашего городка. – Видишь, Ливви, я же говорил, что тебе будет чем заняться!
Девочка закатила глаза, но все-таки развернулась ко мне.
– А билеты нужны? – спросила она неожиданно заинтересованным голосом.
– Не знаю. – Я знал, что мне билет не требуется, я же местный. Но насчет туристов понятия не имел. Отвечать, однако, не пришлось, потому что на роутере зажегся зеленый огонек.
– Можешь заходить, – сказал я девочке. Та уже держала телефон в руке; собственно, она его и не выпускала, словно не могла дождаться, когда заработает сеть. Теперь же начала торопливо печатать на экране.
– Ага, работает, – сказала она, не отрывая от телефона глаз. Еще с минуту печатала большими пальцами, потом внезапно подняла голову. – Вот, проверила. Силверли, Спасательский серфинг-клуб, диско-вечеринка в честь окончания сезона. Билеты можно купить заранее или при входе. – Она еще раз поглядела на меня – теперь улыбаясь во весь рот. – Здорово, спасибо.
Она была очень симпатичная, когда улыбалась.
Я все это рассказал полиции, кроме того, что она была симпатичной, – тут я промолчал. Тем не менее переживал, что могу попасть в неприятности. В конце концов, если б она не пошла на дискотеку тем вечером, то не пропала бы с дискотеки. Однако детектив, которая записывала мои показания, не придала этому значения. Она сказала, что Оливия так или иначе узнала бы про вечеринку – афиши же были повсюду. Правда, детективом она оказалась неважнецким. Потому что не заметила, когда я ей солгал.
Тем не менее, думаю, я объяснил, почему вроде как оказался втянут в дело Оливии Каррен. С самого начала.
Я уже подхожу к группе на пляже. За то время, что я добирался, она заметно разрослась. Теперь, кроме полицейской машины, там стоит еще пикап береговой охраны – они расположились по обеим сторонам от трупа. С такого расстояния раны выглядят страшно – они рассекают кожу до самого жира. Делаю еще шаг, чтобы рассмотреть получше. Хочу понять, отчего она погибла.
– Эй, Билли! – окликает меня голос, и крепкая фигура преграждает мне путь.