В небе ярко сияло солнце, бросая вызов зиме, которая пыталась овладеть нами, пока мы огибали водопад и уверенно взбирались вверх по насыпи. Огибая утес по дороге, где мы с Кэлумом и Мелиан шли всего несколько дней назад, я не могла не оглянуться на руины города внизу.
В голове не укладывалось, что мы посмели прийти сюда, где вокруг нас оживала легенда, нарисованная тенями, созданная из кошмаров того, что не должно было быть возможным. А покидала я это легендарное место с тем самым богом, который вызвал такие разрушения. И этот бог обнимал меня своими руками, что казалось еще более непостижимым, как в какой-то замысловатой трагедии.
Тропа была узкой даже для лошадей, не говоря уже о телегах с мечеными, которые они тянули за собой. Трое белых волков вились вокруг коня, на котором ехали мы с Калдрисом. Наши огромные дозорные слились бы с лежавшим на земле снегом, если бы не их уши с красными кончиками, контрастирующие с белым фоном.
Бог Мертвых коснулся подбородком моей макушки, когда его конь двинулся вперед. Он слегка наваливался на меня своим телом, пока мы медленно поднимались вверх по насыпи. Я старалась не слишком сильно цепляться за гриву лошади, не желая навредить единственному существу, которое выглядело знакомым. Скелетные останки тех, кто, наверное, стал жертвами Калдриса много столетий назад, тоже карабкались по грязи, впиваясь в почву костяными пальцами.
Рядом со мной был не только бог Мертвых, но и вся его армия, созданная из трупов и призраков, зверей и гончих, легенды о которых вряд ли смогли бы нарисовать их точный портрет.
Холт ехал рядом с нами, упершись взглядом белых глаз в дорогу и обшаривая склоны холма до самой вершины.
– Ему не будет больно, – пробормотал Калдрис, заставив меня подпрыгнуть в его объятиях.
– Кому? – спросила я, слегка расслабив руки, когда поняла, что он, должно быть, имел в виду своего коня.
– Азре, – ответил Калдрис, потянувшись вперед, чтобы похлопать лошадь по шее сбоку. – Не переживай, ему не будет больно, если ты схватишь его за гриву.
– У тебя, наверное, слишком много волос, вот ты особо и не переживаешь об их потере. Представь, если бы тебя стали так дергать за волосы. Тебя никто не дергал? – спросила я, обернувшись к нему, чтобы посмотреть на его гриву до плеч, обрамлявшую лицо.
Было немного странно, что такая роскошная грива принадлежала мужчине и только добавляла грубости его красоте.
– Никто не осмелился, – ответил он со смешком, и по спине у меня скользнул тихий рокот, погружаясь внутрь. – Хотя можешь попробовать, – низким голосом проговорил он, наклонившись к моему уху.
Когда мы наконец достигли вершины холма, Калдрис развернул Азру в сторону туннелей.
– Сначала нам нужно двигаться в обход, – сказал Холт, блуждая взглядом в противоположном направлении.
– Нет. Нам нужно пересечь границу как можно быстрее, – возразил Калдрис, сжимая поводья.
– Как бы мне ни хотелось присоединиться к вам в этом устремлении, мой часовой доложил о группе людей с метками фейри, которая скрывается в деревне у Черных Вод. Он хотел попытаться вывести их в одиночку, но поблизости находился целый полк Стражей Тумана, – сказал Холт, направляя своего костяного скакуна в сторону от туннелей.
К нам подъехала и остановилась рядом еще одна лошадь. Я повернулась посмотреть, кто это, и увидела всадника, который проткнул моего брата. Калдрис вздохнул.
– Что тебе надо, Арамис?
– Маленькая злодейка доказала, что кандалы нужны ей больше, чем другим, – прорычал он, оглядываясь через плечо, пока он и Калдрис подгоняли своих лошадей, чтобы быстро последовать за Холтом. – Ты, конечно, склонен оказывать ей предпочтение и относиться по-особому, Холт позволяет тебе это из-за того, кто ты для него, но это не значит, что она не заставляет нервничать остальных. Даже сейчас, сидя в телегах и окруженные Дикой Охотой, меченые говорят о том, как ненавидят ее и что она продала своих людей, чтобы чувствовать себя комфортно. Ее необходимо заковать в кандалы и отправить в телегу, чтобы она ехала вместе с остальными.
Калдрис зарычал, и я, повернувшись, чтобы посмотреть на его лицо, увидела звериный оскал. Он так крепко схватил меня за бока, что мне стало больно.
– Давай, попробуй.
– Проклятые спаренные половины. Клянусь богами, вы всем снитесь в ночных кошмарах. Я же не предлагаю ей прокатиться с одним из нас…
– На этом месте тебе стоит заткнуться! – отозвался Холт, даже не взглянув на своего подчиненного.
– Лучше послушайся его, – сказал Калдрис более низким голосом, чем обычно.
В нем появилась какая-то другая интонация, как будто ему в голос влилась сила самой смерти. Глаза вспыхнули голубым светом, и это немое предупреждение усилило его слова.
Но исчезла она так же быстро, как и появилась, как будто в нем не было силы, необходимой, чтобы поддерживать бушующую внутри ярость.
– Иногда мне кажется, что нам всем повезло, что Судьбы так долго удерживали тебя от нее, – сказал Арамис, качая головой. – Все, что могло бы соперничать с силой Маб, которую дает ей эта проклятая корона, не должно быть возможным.
– Я смотрю, ты решительно настроен еще раз получить ножом в сердце. Уверен, Эстрелла будет рада тебе угодить. Так что мне даже не нужно будет беспокоиться, – сказал Калдрис, когда я повернулась вперед.
Я постаралась не захихикать, затолкнув глубоко внутрь ту часть себя, которая находила юмор в его сухом остроумии.
– Или ты просто хотел позлить меня?
– Ее нужно заковать в кандалы, Калдрис, – сказал Арамис.
Он полез в сумку, висевшую на крупе лошади, и вытащил пару кандалов. Все внутри меня сжалось при одном только их виде, напоминая о чувстве, будто из меня высасывают душу, заковывая руки в кандалы.
– Моя магия слишком сильна. Они, черт возьми, чуть не убили ее, – сказал Калдрис, качая головой.
– Это не железо, а обычная бронза, – сказал Арамис, протягивая кандалы.
Калдрис вздохнул и протянул руку, чтобы взять их. Спиной я почувствовала, как он кивнул, и Арамис пустил лошадь рысью, следуя за Холтом, который ехал впереди.
– А теперь скажи мне еще раз, что я не твоя пленница, – произнесла я, поморщившись, когда холодный металл коснулся моих запястий.
Арамис сказал правду, и от бронзы не исходило ни жжения, ни жара. Калдрис наклонился вперед, накинул поводья на шею Азры и уткнулся носом мне в волосы. Его губы нежно скользили у меня по шее, вызывая мурашки на коже.
– Я хочу, чтобы ты была в цепях только тогда, когда я подхожу к своей кровати, а там лежишь ты и извиваешься от желания, – пробормотал он, прижимая наручник к моему левому запястью.
Он защелкнул половинки, и рука у меня слегка опустилась под весом металла.
Он провел кончиками пальцев по тыльной стороне моей руки, прижав ее к шее Азры прямо у моего бедра. Затем накрыл мне руку, переплетя свои пальцы с моими, захватывая и гриву лошади, и я почувствовала себя так, словно меня не просто приковали, а еще и окружили со всех сторон.
Он не обращал ни малейшего внимания ни на Дикую Охоту, ни на меченых, которые следовали за нами. И наша аудитория ничуть не мешала ему превращать мое заточение в нечто интимное.
– Можешь себе представить, сколько раз я заставлю тебя кончить со мной? – пробормотал он, скользя свободной рукой вниз по моей руке, чтобы коснуться пока еще не скованного запястья.
Его прикосновение возбудило меня, выплеснув мое желание наружу, заставив что-то, принадлежавшее теням, выйти на всеобщее обозрение. Он поднял мою свободную руку и, положив рядом с другой, надел второй наручник и защелкнул его. Повернув замки на каждом запястье, он убедился, что мои руки тяжелым весом лежат у меня на бедрах, и притянул меня к себе, пока я не прижалась спиной к его груди.
Я не осознавала, как далеко наклонилась вперед, пытаясь отстраниться от его такого знакомого тепла у себя на спине.
Кандалы звякнули, когда я уселась поудобнее, чтобы смотреть на открывшиеся перед нами просторы. Вдалеке на юго-востоке маячили горы, но перед нами расстилалась обширная пустынная равнина, скрывавшаяся за деревьями, обрамляющими дорогу, что вела в некогда оживленный и процветающий город.
Копыта Азры зацокали обо что-то твердое, прикрытое тонким слоем снега, сверкающего под лучами солнца. Впереди двигались лошади Холта и Арамиса, вскрывая копытами нечто, похожее на остатки булыжника с неровными зазубренными краями, над которыми поработали столетия забвения.
Несмотря на любопытство, грозившее поглотить меня, я воздержалась от вопроса, каким было это место в расцвете. Мне очень хотелось получить ответы на вопросы о прошлом, проникнув в мозг моей древней половины, чтобы узнать все, что было до меня.
То, что он, должно быть, видел – пережил, – было за гранью моего воображения.
Азра внезапно остановился, застыв на месте, хотя остальные члены Дикой Охоты прошли мимо нас.
– В чем дело? – спросил Калдрис, наклоняясь вперед, чтобы похлопать лошадь по шее.
Спиной я почувствовала, как напряглось его тело и каждый мускул, когда он отреагировал на внезапную нервозность лошади.
Бежавший рядом Фенрир зарычал, и его рык прозвучал низким рокотом. Он ткнул меня носом в ногу, встретив мой взгляд своим красным взглядом, который, казалось, говорил тысячу слов.
– Что-то не так, – пробормотала я, глядя на Дикую Охоту, которая продолжала свой путь вместе с сидевшими в телегах мечеными.
Они не сводили с нас полных осуждения взглядов, пока я пыталась услышать еще какие-нибудь звуки, кроме стука колес по булыжнику и скрипа болтов при каждом ударе о камень. Калдрис делал то же самое, склонив голову набок и глядя вперед.
Холт внезапно развернул своего костяного коня и пригвоздил нас взглядом, передав всю информацию на расстоянии.
– Черт, – пробурчал Калдрис, слегка наклоняясь ко мне.
Перекинув ногу через круп Азры, он спешился, встал рядом с конем и потрепал Фенрира по макушке.
– Кун Аннун [1], вперед, искать! – скомандовал он, и три белых волка исчезли в расположенном у дороги лесу.
Мы ждали в тишине, время, казалось, замедлилось, по лесу эхом разнесся вой волков, и Холт развернулся и снова пошел в том же направлении, что и раньше.
Первая стрела вылетела справа и вонзилась в бок коня Холта. Конь повернул голову, чтобы посмотреть на стрелу, торчащую из ребер, мотнул головой и в ярости топнул копытом. Командование взял на себя Арамис, пришпорив своего коня и двинувшись вперед, а Холт отступил, чтобы присоединиться к остальной части Дикой Охоты и окружить телеги.
Арамис закричал, лошадь под ним заржала, и я увидела, как из ветвей на верхушке одной из сосен появился человек.
– Берегись! – крикнула я, привлекая внимание притаившейся фигуры.
Клинок сверкал на солнце, отбрасывая блики, когда спрятавшийся стражник перерезал веревку, замаскированную среди веток.
С другой стороны тропы солнце тоже отражалось от сверкающего сталью кинжала.
– Уберите их оттуда! – приказал Калдрис одному из всадников Дикой Охоты, ехавшему перед нами.
Тот кивнул и направил своего скакуна вперед, чтобы нагнать тех, кто тянул телегу.
Он был как раз в центре рощицы, когда сверху полетели сосновые иголки, тканевый полог над головой раздвинулся, и на солнце заблестела красная пыль, посыпавшаяся на них сверху. Мне никогда не забыть, как они кричали, когда этот железный порошок сжигал их плоть, как они прятались под плащами, чтобы защитить свои тела.
Я с ужасом наблюдала, как ткань опадала вниз постепенно, пока люди вверху перерезали веревки, как она наконец нависла над нами. Небо в зеленой ряби над головой, казалось, разверзлось, когда они свернули ткань, разрисованную так, чтобы имитировать деревья.
Калдрис целое мгновение ошеломленно смотрел на ткань, а потом перевел взгляд на меня, двинувшись ко мне как в тумане. Он сорвал меня с лошади и так резко толкнул вниз, что Азра вздрогнул и отбросил меня назад. Меня охватила ярость вместе со страхом, обостряя чувства, пока я готовилась к удару. Глядя в небо, падая назад со скованными перед собой руками, я смотрела, как сыплется сверху железный порошок.
В глазах у меня потемнело, когда я приземлилась на Калдриса, но его тело смягчило мое падение с лошади. Он бросился на землю, чтобы поймать меня, и сорвал с плеч плащ, накрыв им нас обоих. Я пыталась отдышаться, слушая его тихие стоны, полные боли, эхом отдававшиеся у меня в груди.
Лежа в темноте под плащом, прижавшись к телу Калдриса и к земле, я слушала, как звенит у меня в ушах, и ждала, когда железная пыль рассеется. Я чувствовала, как она окружает меня, вытягивает энергию из моего Виникулума, как исчезает у меня из крови тот странный гул, который обычно появлялся в случае опасной угрозы. Сила, которая должна была защитить меня, пропала, ее у меня украли – будто высосали воздух из легких.
– Фенрир! – позвал Калдрис, наконец выпуская меня на свободу.
Он снял плащ с моих плеч, помогая сесть. Оглянувшись, я увидела, что все вокруг покрыто этой пылью, и посмотрела вниз, на руки Калдриса. Они тоже были обожжены. Плоть воспалилась, кожа покрылась красными пятнами и волдырями, где пыль прожгла ее.
– Кэлум, – прошептала я, потрясенно глядя на него.
Мне хотелось прикоснуться к ранам, прочувствовать его боль, понять, что он принес в жертву себя, заплатив собственной обожженной плотью. Я неизменно представляла его монстром, злодеем, который только и делает, что рвет меня на части раз за разом, но нельзя было отрицать, что он всегда был готов отдать часть себя ради моей защиты.
Оставив плащ, которым он пожертвовал ради меня, лежать на земле, он поднялся и подполз ко мне на коленях, внимательно осматривая мое тело и лицо в поисках ран.
– Ты ранена? – спросил он, доставая из кармана штанов ключ от моих кандалов. Он снял их, стараясь не касаться моей кожи своими изуродованными, обоженными руками.
– Ты же знаешь, что нет, – сказала я, проглотив комок в горле и волну чувств внутри.
Сейчас я не могла позволить себе никаких эмоций по отношению к нему – ведь мы все еще враги.
Он кивнул, вздохнув с облегчением, и поднялся на ноги, собираясь присоединиться к битве, готовой разгореться совсем рядом.
– Охраняйте ее, Кун Аннун, – сказал он, когда подошли волки.
Наверное, так он называл всю их маленькую стаю. Меня распирало от любопытства, но сейчас было не время для вопросов.
Он взглянул на волков, которые окружили меня. Клыки и челюсти у них были красными, с них капала кровь. Прямо перед нами гончие Дикой Охоты тоже окружили телеги с мечеными. Мои стражи рычали и огрызались на воздух вокруг, а я сидела в образованном ими круге. Калдрис шагнул вперед с плавной животной грацией. Его армия мертвецов лежала на земле. Когда резкий запах железа наполнил мне легкие, их трупы снова окаменели.
Калдрис вытащил свои мечи из ножен, висевших на спине. Его шея блестела у основания, и там, где железо коснулось кожи, сочилась кровь. Он шагнул вперед, к опушке леса, исчез из виду, и в это время воздух взорвался криком.
С деревьев упало тело, к моменту приземления уже мертвое. Страж Тумана уставился в небо пустыми, невидящими глазами на изрезанном лице.
– Думаю, они его разозлили, – прошептала я, наклоняясь, чтобы погладить одного из волков.
Я покрутила запястьями, разминая их, заполучив свободу. Я понимала, что он снял с меня кандалы, чтобы я могла защитить себя, если битва сместится в нашу сторону, но лучше бы он дал мне клинок. Говнюк.
Волчица подняла на меня свои рубиновые глаза, которые, как ее рот и уши, были окрашены в цвет смерти. Она низко зарычала себе под нос, и этот рык пронзил меня насквозь, словно был продолжением связи, существовавшей между мной и Калдрисом.
Из леса неслись крики и звуки битвы. Когда он наконец появился снова, его одежда и доспехи были залиты кровью. Дикая Охота сражалась со Стражами, появившимися с другой стороны, но тела мертвецов все еще лежали на земле. Скелеты не шевелились, и я понимала, что на них тоже подействовало железо, окружившее нас, пронзившее его кожу, – железо, которое сделало контролирующую магию Калдриса бесполезной.
Даже связь между нами стала казаться далекой, будто я не могла просто протянуть руку и дернуть за нить Судьбы, которая связала нас вместе.
Взглянув на ряд деревьев напротив того места, где сражался Калдрис, я увидела, как Холт пронзает мечом одного человека за другим, убивая их со смертоносной грацией, которой, как я всегда представляла, обладают фейри. Он сражался так, как будто его тренировали вместе с Калдрисом: они двигались синхронно, хотя и находились на расстоянии друг от друга.
Кто-то из Стражей Тумана ударил ножом одного из всадников, пробив созданный Дикой Охотой барьер. Потом пал еще один. Стражей Тумана оказалось слишком много для Дикой Охоты, ослабленной трюком с железом.
Фенрир оскалил зубы на Стража, подошедшего ко мне ближе всех, и из его груди вырвался такой свирепый рык, какого я никогда в жизни не слышала. Калдрис резко повернул к нам голову, наши взгляды на мгновение встретились. Но внимания он не утратил. Бросив меч и выхватив из ножен топор, он взмахнул им по дуге и вонзил в лицо Стража, посмевшего бросить ему вызов. Застыв на месте, мужчина лишился лица, которое было вдавлено внутрь под ударом топора Калдриса. Подняв ногу и надавив на грудь зарубленной жертве, Калдрис вырвал топор, кровь брызнула во все стороны, и тело упало на землю.
– Сделай мне одолжение, бестия, – крикнул Холт, привлекая мое внимание, пока ехал ко мне.
Он вытащил кинжал Дайнслейф из ножен и бросил его мне. Я поймала его за рукоять обеими руками, и по мне разлилось уже знакомое пульсирующее тепло, означающее, что проклятый клинок требует плату за то, что его достали.
– Перестань пялиться на своего парня и убей уже кого-нибудь.
– Моя половина не твой всадник! – заорал Калдрис, когда Холт проехал мимо него, зарубив на своем пути еще одного Стража.
Холт лишь усмехнулся в ответ, его лицо озарила улыбка, когда он продолжил сражаться и убивать своих врагов. Нутром я почувствовала, что не следует нападать на тех, кто улыбается во время битвы, еще до того, как поняла, что они не могут умереть.
Фенрир толкнул мордой мою свободную руку, и его глаза заблестели от жажды крови. Я почувствовала, как она гудит во мне, словно продолжение далекой связи, которую я разделяла с Калдрисом. Клинок у меня в руке, казалось, снова нагрелся, распространяя жар своего проклятия сквозь меня и тлея в моей крови, как раскаленные угли в огне.
Меня стала окружать чернота, заливая мир неестественной тьмой, пока я крутила рукой с кинжалом. Одна из гончих Дикой Охоты всхлипнула, и Фенрир склонил голову набок, полностью сосредоточив свое внимание на том месте, где животное упало на землю. Над огромным полусгнившим псом стоял Страж Тумана, он хмурился, поднимая свой меч.
Я шагнула вперед, даже не сообразив, что делаю, а другая нога так и не приземлилась, когда Фенрир бросился вперед, скользнув головой у меня между ног, и я потеряла равновесие. Другой волк настойчиво подтолкнул меня, и я с удивлением уставилась на них обоих. Подавив нервозность, я выдержала взгляд Фенрира и оседлала его большое пушистое тело.
Едва я уселась ему на спину, как он рванулся вперед. Я изо всех сил вцепилась в его мех, пока он мчался чуть ли не в самую гущу битвы. Люди вокруг меня кричали, когда другие волки разрывали плоть, брызгая кровью на меня, а мы проносились мимо.
Человек, который собирался нанести удар собаке, повернулся к огромному рычащему волку, несущемуся прямо на него, и поднял меч, хотя в глазах у него вспыхнул страх. Но Фенрир притормозил, перешел на шаг и немного присел, чтобы помочь мне спешиться.
Он прижался ко мне шеей, обеспечивая поддержку, когда я шагнула к мужчине, крепко сжав руками кинжал. Сам момент казался церемониальным, как будто я собиралась принести жертву, как будто у меня хотели оторвать части души, чтобы я сражалась вместе с теми самыми существами, которых должна была ненавидеть. Но снизу, с лесной подстилки, снова раздался всхлип, заставив меня шагнуть вперед к человеку, пока тот смотрел на волка, ожидающего у меня за спиной.
– Вот и умница, что сбежала от остальных, – сказал Страж, сдвигая меч на бок и шагая вперед.
Магия Дайнслейфа пульсировала у меня в руке, шептала в моем сознании, как она жаждет крови. Она заполнила пустоту внутри меня, проникая когтистыми пальцами все дальше, вытягивая и мой голод на поверхность, а я наклоняла голову набок, точно так же, как, я это видела, часто делал Калдрис. Краем глаза я наблюдала, как Фенрир повторяет мои движения, будто перенимать их заставляет его та уникальная связь, которую мы разделяли через его хозяина.
Железо, покрывающее землю, подавляло магию фейри, и Виникулум у меня на коже молчал и бездействовал, но проклятый клинок продолжал подталкивать мою руку, требуя жизнь в качестве платы за свое использование. Страж Тумана поднял руку, чтобы нанести удар, его выпад был медленным и ленивым. Я отскочила в сторону, чтобы избежать удара, и полоснула мужчину кинжалом по запястью.
Он задохнулся, отдернув руку, из которой закапала на землю кровь. Зажав рану свободной рукой, он попытался остановить кровотечение, избежать которого было невозможно. Клинок у меня в руке гудел, кровь толчками вытекала из раны, все быстрее и быстрее, а мы смотрели.
Он ударил снова, и отчаяние заставило его атаковать и двигаться быстрее. Я повернулась слишком медленно, поморщившись, когда лезвие врезалось мне в руку, рассекая плоть бицепса, сжигая ее под давлением железа. Калдрис рыкнул, и одновременно с ним зарычал Фенрир, их рычание заполнило воздух вокруг. Я поспешила положить руку на голову Фенрира, чтобы успокоить его и не позволить забрать жизнь, которую должна была забрать я.
Я хотела получить причитающуюся мне кровь.
Она лилась из раны на запястье Стража, но жестокость внутри меня требовала большего, заставляя убивать, убивать, убивать. Поиграв Дайнслейфом в руке и ухватившись за него поудобнее, я провела им по горлу мужчины. Плоть под лезвием разошлась, и кровь брызнула мне на лицо. Глядя на рану у него на шее, где ненадолго показались слои мышц, я увидела, как он уронил меч и обеими руками зажал рану.
Он упал на колени, и, когда человека настигла смерть, пульсирующее тепло кинжала рассеялось.
– Мне не нравятся люди, которые обижают животных. Даже если они на полпути к могиле, – сказала я, чувствуя, как горит внутри меня пустота.
Из раны на горле Стража страшными волнами хлестала кровь, жизнь покидала тело, взгляд остекленел, а я все стояла и смотрела на него сверху вниз.
Фенрир прижался носом к моей руке, заставив меня оторвать взгляд от лежащего передо мной тела и разорвав связь, которую я чувствовала между нами. Его призвала Пустота, притяжение его души оставалось лишь где-то на краю моего сознания.
Я взглянула в красные глаза волка. У него на морде было написано понимание, которое заставило меня тяжело сглотнуть и взглянуть на Калдриса. Бог Мертвых продолжал сражаться и пробивал себе путь сквозь членов Дикой Охоты, чтобы добраться до меня. Казалось, он не подозревал ни о том, как загробная жизнь притягивает к себе души, ни о том, как она искушала и призывала саму мою душу покинуть тело.
Я шагнула к раненой собаке, присела перед ней на корточки и медленно протянула руку. Я сглотнула, когда она оскалила зубы, и из груди у нее вырвалось рычание. Убрав руку, я ждала и смотрела, как она наконец подняла голову и вытянула шею. То, что осталось от плоти у нее на носу, сморщилось, пытаясь учуять меня. Осматривая рану на боку животного, я избегала касаться ядовитых теней, стекающих с клыков, касаясь только макушки.
Кожа уже начала стягиваться, покрывая изувеченное месиво из плоти и костей, которые обнажила рана.
– Ты же будешь в порядке, да? – спросила я, почесывая макушку животного, когда гончая слегка склонилась под моей рукой.
Дикая Охота была слишком занята, чтобы ответить на мой вопрос, но я могла бы поклясться, что видела, как гончая едва заметно кивнула, если бы это было возможно. В последнее время моя жизнь казалась наполненной невозможным, но в этот кивок я пока была не совсем готова верить.
Фенрир, виляя хвостом, пригнулся возле меня, чтобы мне было легче забраться ему на спину. Я встала, перекинула ногу и снова оседлала его, и он, медленно поднявшись, стал продвигаться сквозь кровавую бойню. Он больше не останавливался, чтобы позволить мне снова слезть и заплатить кинжалу долг чьей-то жизнью. Он просто использовал свои зубы, чтобы рвать плоть и ломать кости, в клочья разрывая оставшихся Стражей Тумана, пока мы пробирались к Калдрису.
Моя половина стояла и смотрела, как я приближаюсь к нему, сидя верхом на одном из его волков. В глазах у него блестела тьма, пока он осматривал мое тело, порадовавшись, что я почти цела и невредима, несмотря на то, что покрыта кровью.
– Хороший мальчик, – сказал он, когда Фенрир наконец сократил расстояние между нами, подошел к Калдрису и потерся носом о его грудь.
Когда его внимание вернулось ко мне, в ониксовой тьме его глаз таилось что-то опасное.
– Тебе следует слезть с волка сейчас же, мин астерен.
– И почему же? – спросила я, и звук произнесенных слов показался мне чужим.
Как будто у меня изменился голос, как будто та магия, которую я так часто слышала в голосе Калдриса, проникла и в меня. Она эхом летала между нами, и Калдрис склонил голову набок, будто тоже ее слышал.
– Мне нужно заняться твоей раной, – просто сказал он, но в его словах сквозило что-то более мрачное.
Желание потрескивало в воздухе между нами, когда мы смотрели друг на друга.
Но в этот момент Фенрир внезапно развернулся в противоположную от Калдриса сторону, привлекая наше внимание к опасности. В меня летела стрела. Я увидела ее слишком поздно и слишком медленно подняла кинжал в руке, чтобы отразить удар. Зажмурившись, чтобы не видеть, как стрела с железным наконечником вонзается в мою плоть, я застыла в ожидании боли. Но боль так и не пришла.
По спине у меня разлилось тепло. Я слегка приоткрыла глаза и обнаружила, что к моему правому боку сзади прижался Калдрис, его пальцы сомкнулись на деревянном древке стрелы. Он поймал ее на расстоянии одного вздоха от моего сердца. Она почти достигла цели, едва не положив конец всему.
Он бросил стрелу на землю, и я взглянула на него, наблюдая, как два других белых волка приближаются к своей добыче. Они окружили последнего оставшегося Стража Тумана, и вся группа смотрела, как они играют с ним.
– Прекрати это, – сказала я, не желая смотреть, как волки превращают смерть в игру.
Из страха перед человеком, который думал, что поступает правильно. Насколько я знала, так и было. Я не была уверена, что фейри были так уж добры к нам, и пока они не сделали ничего, чтобы опровергнуть заявления, что мы для них как домашние животные.
Калдрис что-то возразил мне, и его слова прозвучали злобно, а голос был полон жестокости.
– Ему повезло, что ты осталась жива. – Он убрал волосы у меня с шеи. – В противном случае я бы оставил его в живых, чтобы играть с ним в течение многих лет. Пусть Кун Аннун развлекаются. Они гораздо милосерднее меня.
Я закрыла глаза, услышав звук рвущейся плоти, когда они наконец оборвали жизнь последнего Стража Тумана. И этот хлюпающий звук значил для меня слишком много. Он притянул ту часть меня, которая им упивалась. Ту искаженную часть меня, которая тянулась к душам, томившимся в ожидании дальнейшего пути.
Фенрир опустился на землю, Калдрис помог мне слезть с него и весело посмотрел на волка.
– Почему же ты мне никогда не предлагал прокатиться?
Фенрир фыркнул, повернулся спиной к Калдрису и присоединился к двум другим волкам.
– Ты вся в крови, – сказал Калдрис, коснувшись моего подбородка.
Он сделал паузу, глядя на пятна на теле, на все еще заживающую плоть. Его кожа снова срасталась и медленно избавлялась от железа.
– Прости, но что-то я нигде не вижу ванны. А ты видишь? – спросила я, с усмешкой глядя на него.
Он был весь в крови – с ног до головы, но, простят меня боги, я тоже.
– Разве я сказал, что хочу, чтобы ты ее смыла? – спросил он, склонив голову набок, изучая меня. – Уверяю тебя, у меня было совсем другое намерение. Я хочу трахнуть тебя, пока ты вся в крови и пахнешь смертью наших врагов, которые думали, что смогут забрать тебя у меня.
Я сглотнула. В его темном взгляде сквозило такое напряжение, что у меня внезапно пересохло в горле.
– Это не…
– …нормально? Ты – моя половина. Я мог бы провести вечность, похороненный внутри тебя, и все равно хотеть большего, детка. Никогда не наступит день, когда мне перестанет нравиться смотреть, как ты ставишь мужчин на колени и перерезаешь им горло, когда они недооценивают тебя. Тебе стоит помнить об этом, – сказал он, поднимая руки так, чтобы я увидела серебро, сияющее у него под кожей. – Единственная причина, по которой я не взял тебя сейчас, в том, что я не могу прикоснуться к тебе, не причинив боли.
Я сглотнула, глядя на раны, которые он получил из-за меня, и испытывая дискомфорт от чувства благодарности, которое это знание оставило во мне.
– Тебе не следовало…
– Ты – моя половина. Я всегда буду защищать тебя, мин астерен. И неважно, какой ценой, – пробормотал он, его глубокие глаза сияли, когда он смотрел на меня сверху вниз.
Впившись зубами в нижнюю губу, я не знала, что сказать перед лицом тяжести его признания. Все было бы намного проще, если бы он был просто монстром.