– Сколько у нее сил? Феникс гребаный! Третья вспышка уже.
– Девка на последнем издыхании, Хан видел в окно, как ее откачивали.
– Значит, готовимся! Зальем ее и с двух сторон на штурм пойдем.
Подобравшись максимально близко к дому и спрятавшись за беседкой, я слушал разговоры прайдовцев. Участок у премьер-министра был большой. Трехэтажный особняк, по сравнению с остальной застройкой в городе, стоял практически на отшибе.
Вокруг дома практически целый парк разбили. С фонтаном, откуда сейчас пожарная машина пыталась набрать воду, с лабиринтом живой изгороди, лавочками и разнообразными деревьями, привезенными из-за границы. Спрятаться можно без труда, да и был я здесь уже. Пару раз провожал Искру, долго прощаясь в тенистых уголках, и иногда один тут шастал, кидая камушки ей в окно.
Славные были деньки, а сейчас без слез и не взглянешь. Дом стоял весь покоцанный, как после артобстрела. От деревьев остались только обугленные остовы на черной земле, а кустарник местами вообще перестал существовать.
Некогда красивая лужайка теперь завалена трупами, взорванными моторками, битым стеклом и щепками от входной двери. Полнейший хаос из грязной черной каши из снега, пепла, сажи, запекшейся крови и останков людей и механизмов. Здесь прайдовцы пытались атаковать, а с той стороны дверного проема за широким холлом была лестница, где и засел Рассвет.
Как я понял из подслушанного, организовали уже три волны атаки и несколько спонтанных вылазок. Рассвет, заливая все огнем, держался, постепенно теряя позиции. Сначала первый этаж, затем и второй. Сейчас диспозиция была следующая: остатки защитников заперлись на третьем этаже и держат под прицелом основную лестницу. Мраморная громадина с широким первым пролетом выше раздваивается, потом опять расширяется, и на третий этаж ведут опять две узких. Обороняющиеся устроили там непролазный и спекшийся от жара завал и спокойно, чуть ли не как орешки, щелкают всех, кто пытается лезть.
Но была и вторая лестница, которой в основном пользовались слуги. Обычная: узкая и деревянная, она не давала Искре развернуться и там в полную мощь. Ибо сжигать дом вместе с собой было бы странно.
И вот эту лестницу как раз собирались штурмовать, пустив вперед пожарную команду, которая вместе с группой захвата нейтрализует огненного одаренного. Остальные прайдовцы жались где-то на втором этаже, чтобы в нужный момент зайти с основного направления.
Я решил пойти с пожарной командой.
Поймал одного дурачка, отделившегося от группы и протрусившегося до ближайших кустиков. И пока он возился со снарягой, вырубил.
Спрятал оглушенного и усыпленного пожарного под перекошенной античной скульптурой какого-то мужика, собирающегося метнуть тарелку фрисби, переоделся в толстую куртку с высоким воротником, застегнул широченный ремень с огромной бляхой и кучей карабинов. Натянул варежки, смахивающие на латные рукавицы и шлем с широким забралом из какого-то прозрачного материала и неуклюже, как черепашка, переваливаясь с бока на бок, побежал к пожарной команде.
Парни уже все подключили и выстроились в шеренгу вдоль стены со шлангом в руках. Мне махнули рукой, мол, догоняй, и по одному, протаскивая шланг, втянулись в узкую дверь.
«Матвей, мне за тебя стыдно», – обратилась ко мне Харми.
«Фух, что опять не так-то?»
Тяжеловато оказалось бегать в костюме, который весил килограмм пятьдесят, плюс «гусиная лапка» торчала за поясом и Задира прятался в широком рукаве.
«Это не какой-то там мужик с фрисби», – укоризненно продолжила египтянка. – Это, на минуточку, «Дискобол» Ланчеллотти. Это первая скульптура классического стиля. Ларс, ну хоть ты ему скажи!»
«Стыдно, Матвей. Очень стыдно, – важно подтвердил профессор. – Ну кто же на дискотеку с тарелкой собирается, а?»
Не была бы куртка такой тяжелой, я бы по лбу себя хлопнул. Харми начала читать фобосам лекцию про пластику, движения и грацию, архаичность и символизм. Я не слушал, не до того было.
Добежав до подъезда, я бочком втиснулся в дверь, чуть не споткнувшись о шланг. Перескочил через него и нос к носу, точнее, забралом шлема к плечу, уперся в охотника из Прайда.
– Живее, давай! Твои уже почти на позиции, – рявкнул мужик, вытирая пот со лба.
Я не нашелся, что ответить. Поднял руку, дескать, обожди, и уперся в колени, пытаясь отдышаться.
– Ты че такой дохлый? Новенький, что ли? – с явным пренебрежением сказал прайдовец и вплотную подошел ко мне: то ли по плечу похлопать, то ли направление на лестницу задать.
Я выпрямился, одновременно прикладывая рукав к его подбородку. Глухо щелкнул выстрел (может, рукав сработал как глушитель, а может, шлем мне давил на уши). Голова охотника резко откинулась назад, и он начал заваливаться на спину. Я заботливо поддержал, а потом оттащил тело под лестницу, придавив попавшимся под руку мусором.
Переждал минутку (вдруг кто появится на шум) и дозарядил потраченный патрон. Посмотрел на ступеньки, насчитал больше двадцати штук и решил облегчить маскировку. Скинул защитные наплечники и отстегнул лишний металлолом с пояса.
Попробовал еще шлем снять, но едва открыв забрало, тут же его захлопнул. Финская парная какая-то! Воздух сухой, горячий, вдохнул – и аж волосы в носу обожгло! Как следует здесь Искра натопила, ничего не скажешь. На подходе к первому пролету стало еще жарче, рука с Задирой вспотела. Обшивка стен тихо потрескивала, от нее шел пар, источая хвойный аромат, смешанный с вонючим лаком.
Перед глазами упорно стояла картинка из фильма «Леон», когда он в противогазе и форме спецназа из дома выбирался. Он раненый, но вниз, а я утяжеленный и вверх! К душному пару, сквозь который становилось все сложнее разглядеть окружающих, добавилось еще и запотевшее стекло забрала.
Ежик в тумане, блин, ищет свою лошадку. С другой стороны, лошадка тоже не видит ежика. А мне проще: любая спина автоматически означает врага.
Под ногами зашуршал и начал надуваться шланг. Кажется, там уже готовы идти на штурм.
– Подождите немного, я не успеваю… – пробурчал я себе под нос, пробил шланг в трех местах и, вызвав второе дыхание в образе Мухи, рванул наверх.
Первая спина встретилась на втором этаже. Там же и скатилась мне под ноги. Следом вторая. Третью и четвертую я нашел в ближайшей комнате. Охотники пытались отдышаться, стоя у открытого окна. Минус два сразу с порога.
Вошел внутрь для контроля и столкнулся с новым. Из-за угла выскочил охотник, схватил меня за руку, вытягивая вверх, и впечатал меня в стену. Я двинул локтем, но как-то неубедительно, прыгнул на стену, отталкиваясь ногами, и бросил прайдовца на край комода. Придавил сверху и боднул его шлемом в лицо. Только тогда я смог высвободить руку с Задирой, прижал к груди врага и дважды нажал на спусковой крючок.
Привлечь внимание шумом я не боялся. Наверху уже шла пальба, где-то на втором этаже ломали и двигали мебель. С третьего этажа кто-то истерично вопил: «Где вода?!».
Послышался топот, мимо меня пронеслись три пожарника.
Блин, спускаться придется! Догнал я их только тогда, когда они уже наклонились над тремя фонтанчиками, бьющими в разные стороны. Двое пытались сдержать воду и сделать заплатку, а третий вертел головой, пытаясь через пар разглядеть, есть ли кто внизу.
«Вышел ежик из тумана», – начал Муха.
«Вынул лапку из кармана», — продолжил Ларс. Видать, сообразил, что я тянусь не за финкой.
«…буду бить», – констатировал Муха, и по ступенькам скатились три поломанных пожарника из Прайда.
А я побежал наверх.
Вторая попытка прохождения уровня. Туннельное зрение в запотевшей маске, мое хриплое дыхание, звучащее в ушах как чужое.
Выстрел, еще выстрел и еще!
Безуспешная попытка прайдовца закрыться, тщетные усилия пожарника прорваться…
Даже когда я бахнул из обреза, свалив выстроившихся гуськом и ждущих команды на штурм охотников, не все поняли, что угроза идет от меня.
А потом у меня закончились патроны. «Лапкой» махать в спецкостюме оказалось неудобно, поэтому я подхватил пожарный шланг. Не совсем я, но Ларс. Получился хвост скорпиона с тяжелым и заостренным наконечником. Сначала над ступеньками появлялся хищный кусок стали, а потом уже верхушка моего шлема. И так ступенька за ступенькой.
Я только пальцами в рукавах двигал, будто дирижер. Влево – в голову по шлему, вправо и вниз – перебить ногу, закрутиться вокруг ботинка и дернуть, стаскивая и сбивая с ног соседа. Потом направо с хлестким ударом, ломающим «львиную пасть» охотника, затем резко вниз, чтобы выбить оружие и снова, со свистом рассекая пар, сломать кому-то руку вместе с винтовкой.
«Та-та-та-та-а-а да-ам! Та-та-та-та-а-а да-ам!» – распелся Ларс на кураже.
«Это что? “Полет Валькирий”, что ли?» – удивилась Харми.
«Че? – переспросил Ларс и сбился, потеряв контроль над шлангом. – Тьфу ты, сбила! Ну не дискобол же! Конечно, полет этих самых…»
А враги на площадке меж тем кончились. Хотя стрельба в доме продолжалась.
В комнаты, где засела семья Искры, вела двойная дверь. Некогда красивая, высокая с резными наличниками и массивными бронзовыми ручками сейчас она превратилась в решето, и с той стороны периодически стреляли, выбивая фонтанчики щепок из дерева и побелку из стены напротив.
Что-то я не посчитал, сколько здесь бойцов и сколько могло уже пройти внутрь. И как теперь предупредить Рассвет, что тут свои? А то «френдли-фаера» на сегодня уже хватит. Я подобрал многострадальный шланг с помятым и окровавленным носиком, накинул на рукоятку двери и потянул на себя. Предусмотрительно спрятался за дверной косяк, но новых выстрелов не было.
– Не стреляйте! Свои! – вместо того, чтобы крикнуть, я закашлялся.
Стоило распахнуть дверь, из комнаты повалила новая порция пара. Ан нет, это уже дым: едкий и вонючий, раздирающий горло до хрипоты. Я сорвал белый платок с шеи валявшегося под ногами «прайдовца» и помахал им в дверном проеме. Вот только в таком дыму дело это бесполезное, это я понимал. Поэтому вернул забрало на место, напитал его силой мейна, мысленно перекрестился и сделал шаг вперед.
Не видно ни черта!
Только неявные очертания мебели по сторонам, и какое-то свечение, едва пробивающееся вдалеке. Переключился на ауру и будто автомобильными фарами в тумане знак высветил – ярко, мощно, но и жалко чуть ли не до слез. Где-то там впереди Искра.
Если раньше, смотря на ее ауру, я видел вулкан и море магмы, рвущейся наружу, но замкнутой в четких границах контроля, то сейчас «извержение» уже произошло, оставив после себя выжженную землю, в трещинах которой бьются красные прожилки.
«Бедная девочка! – охнула Харми. – Это же надо так себя надорвать…»
«Главное, что жива… — вздохнул Ларс. – А это так, до свадьбы заживет…»
«М-м-м, думаешь, все серьезно?» – в голосе Харми прозвучало кокетство.
«Млять, заткнулись все! Отвлекаете!»
Если бы можно было мысленно рявкнуть, я бы это сделал, но фобосы поняли и заткнулись.
Однако было уже поздно. В свете ауры к разломанному «вулкану» присоединилось два силуэта и начали перекачивать в Искру силу. На фоне выстрелов, доносящихся с лестницы, раздался крик:
– Отходим, не выстоим!
– Некуда! На черном ходе прорвались. Искра, жги, родная…
Это было красиво! Аура Искры вспыхнула, как дальний свет на ночной дороге, и, рассекая пар, в мою сторону полетела огненная вспышка. Все произошло слишком быстро: мозг, подгоняемый Мухой, уже обработал команду и пустил импульс в мышцы, неожиданно закричала Искра, а огненный поток, несшийся на меня, также неожиданно дернулся вверх, лишь чиркнув по каске, и взорвался на потолке.
Крик боли и радости сменился криком боли, аура Искры мигнула и стала постепенно терять краски. А я бросился вперед.
Вбежал в соседнюю комнату, отбил летящую мне в голову саблю, оттолкнул чумазого, уставшего и перепуганного «рассветного» и бросился к Искре. Не добежал: в комнате было человек семь и еще несколько раненых, и почти все как один нацелили на меня оружие. Появился премьер-министр, загородив собой дочь.
Искра сидела на полу, держа руки на коленях ладонями вверх. Я глянул на них, у меня сжалось сердце: они были настолько сильно обожжены, что живого места не осталось. Голову она опустила на грудь, в подпаленных волосах запутались щепки, на лбу кровила ссадина. В каком-то полубредовом состоянии Искра, как заведенная, твердила: «Не стреляйте, это Матвей, я узнала, узнала, не стреляйте, я знала, что он не виноват…»
Я медленно поднял руки и сделал шаг назад, чтобы какой-нибудь умник не пальнул ненароком. Поднял забрало, а потом и вовсе снял шлем.
– И правда Гордеев! – воскликнул премьер-министр, и я уже было собрался выдохнуть, как он произнес: – Арестуйте его, он в розыске!
– Да вы издеваетесь?! – воскликнул я, разведя руки в немом жесте удивления.
«Дебилы, млять!» – а вот Ларс был более категоричен. Он и подходящее выражение у меня в памяти откопал.
– Отец, не сейчас.
Я еще больше удивился, когда за меня вступился брат Искры Борис. Его дружелюбие выглядело натянуто, но хотя бы адекватно ситуации.
– Матвей, поможешь? Ты один?
«Нет, млять, со мной Венский хор мальчиков!» – Ларс откопал еще одну сомнительную цитату из великого фильма.
– Один.
Я все пытался посмотреть, что там с Искрой, но сначала ее отец перекрыл обзор, а потом еще две женщины (может, мать и нянечка, а может, служанки) принялись хлопотать вокруг и приводить ее в чувства.
– А там что? – Борис кивнул в сторону лестницы, откуда я пришел.
– Там более-менее безопасно, по крайней мере, пока.
– Прекрасно! – взбодрился «рассветный». – Помоги нам удержать центральную лестницу, пока мы выведем раненых. Поможешь?
– А потом вы куда? Город перекрыт.
– Знаю, но дальше мы уже справимся, есть лазейка. Если надо, пойдем с нами.
Считай, договорились.
С того момента, как Искра, обессилев, отключилась, температура в комнате начала спадать, а пар рассеиваться. И я, наконец, смог разглядеть все, что осталось от «Рассвета». Надеюсь, что это не все-таки не совсем все, а то как-то грустно.
Девять бойцов, включая Бориса, на ногах. Еще трое в окровавленных бинтах и без сознания. Плюс гражданские: премьер-министр и четыре женщины. Те, которых я уже видел – взмокшие, уставшие и перепачканные чужой кровью, и две молоденькие служанки. Пышнотелая кухарка – на ней до сих пор был фартук – и мечтательно-воздушная, даже в такой ситуации, иностранка. По-русски она не говорила и только вздрагивала, прижимая к груди футляр от скрипки. Помнится, Искра что-то говорила про уроки музыки.
Мне дали пару минут, чтобы отдышаться и снять с себя пожарные «доспехи». И оружие я сменил: достал винтовку Бертье, которой сподручней было лупить, спрятавшись за колонной и наклонившись над перилами.
Остались вчетвером. Мы с Борисом и два молчаливых ветерана из «Рассвета». Мужики были с виду надежные, как скалы, но уже порядком потрепанные. Распределили зоны контроля и довольно неплохо и без труда держали оборону. Белка скакала внизу, предупреждая о попытках прорыва и бросках гранат, заодно подсказывая направление их полета.
Горностай сообщил о подкреплении, приехавшем на двух моторках. А также о том, что семья Искры благополучно и практически без единого выстрела выскочила на улицу и затерялась в саду. Сначала они нырнули в декоративный лабиринт, а затем и в самый настоящий, вход в который скрывался в постаменте еще одной статуи.
– Борис, пора валить! Там подкрепление приехало, – сказал я и перезарядил новую тройку. Прицелился и пальнул в чью-то высунувшуюся из-за угла ногу.
– Знаю. Думаю, нельзя их на наших вывести, догонят и зажмут, —нахмурился парень, даже скривился и, видимо, там, где-то в голове сам с собой что-то обсудил. – Есть один вариант, только надо пробиться к конюшням. И нужно будет выиграть время. Черт, а без сестры это будет долго! Ты ведь летать не боишься?