– Пека-а-арь, вста-а-ава-а-ай. Ты живо-о-о-ой? – где-то над головой, будто в каком-то вакууме, пробивался незнакомый голос.
«Серьезно, Матвей? Ты там живой?» – так же где-то далеко-далеко прогудел Ларс. – Поднимайся и валим скорее с улицы…»
У-у-у… Голову повело, будто пьяный мозг в черепной коробке шатает из стороны в сторону. А в ухо будто выстрелили пробкой из-под шампанского, которая там и осталась. Я попытался дотронуться до лица, но рука промахнулась, лишь дернув меня за ухо и завязнув в чем-то липком. Открыл глаза и сразу же закрыл: небо с брусчаткой, дым и огонь смешались и начали кружиться, вызывая тошноту.
Перевернувшись на бок, я попытался встать на четвереньки. Получилось плохо – в голове пронесся табун невидимых слоников, и меня повело в сторону. Качнуло и обожгло так, будто я раскаленную сковороду уронил и поймать попытался. Спиной.
«Да куда тебя несет?» – заверещал профессор. – Влево бери, влево… Муха, подсоби!»
Совместными усилиями нам удалось отползти в другую сторону, чтобы отдышаться и предпринять повторную попытку открыть глаза.
Первая мысль: «Я в аду».
Допрыгался! А ведь так все хорошо начиналось! Я прикинулся пекарем, извозился в муке, нашел пересушенные, но еще вполне съедобные булки в печке, которые настоящий пекарь начал готовить до заварушки. Поднос какой-то раздобыл: яркий, красочный, под хохлому расписанный. С горкой на него булок накидал, внутрь Задиру спрятал, полотенчиком накрыл. Практически как «хлеб, соль, здрасьте», все дела.
В общем, образ почти на пять баллов. Полбалла я себе снял за грязь под ногтями. Пекарей за такое надо лицензии лишать.
Вышел из пекарни весь из себя такой радостный и улыбчивый. Бойцов уболтал, мол, не псих, не больной, понимаю, что стреляют. Понимаю, что перекрыто и опасно. Но семью-то кормить надо. Четверо по лавкам ждут, пока батя денег заработает. Хлеб есть, а вот на молоко и масло не хватает.
И тут на пятерку отыграл! Меня не то что не прибили, а проводить были готовы. Пусть даже за половину того хлеба, что с собой был. Они уже на подавление работали, штурмовать собирались, думая, что победа уже близка.
И в этот момент прилетело.
Может, фаербол, может, метеорит – выглядело это как падающие звезды. Первая раскурочила крышу над нами, а вторая прилетела в броневик, рядом с которым я как раз сгружал излишки хлеба…
Я точно в аду.
Еще и слух начал возвращаться, и я услышал чьи-то истошные крики. Настолько громкие, что они перекрывали ружейные залпы. Голова все еще была будто не моя, а так, пустая коробка на плечах, в которой гулко перекатываются пустые банки.
В объятом пламенем броневике что-то еще взрывалось, черный едкий дым закрывал небо, поднимался и смешивался с белой оседающей пылью. Может, мука, а может, и штукатурка.
Несколько обугленных изуродованных тел. Им уже не помочь.
Раненый крикун, возле которого сидит такой же оглушенный, как я, боец. Раскачивается и тупо смотрит на товарища, из которого торчит какая-то запчасть от моторки. Толком не разглядеть, но, возможно, сошки от пулемета.
Еще два бойца остались на ногах. Они спрятались за куском парапета, упавшего с крыши, и продолжали стрелять. Только это уже не было похоже на огонь на подавление, скорее на истеричные попытки не подпустить к себе врага.
И все эту картинку мой мозг воспринимал в замедленном темпе. Не только звук шел через разбухшую мокрую вату, но и все мыслительные процессы. Сложно было продумать, куда бежать и что делать, но это ладно. Я банально руку не мог протянуть, чтобы подобрать Задиру.
«Матвей, приготовься, сейчас…» – крикнула Харми, но либо она недоговорила, либо я не расслышал, потому что в этот же момент меня пробило током.
«Не помогает! Еще давай! – в голосе Ларса послышался азарт. – Я сейчас тоже добавлю…»
– Э-э-э-э! Полегче там, дефибрилляторы-самоучки, блин…
Еще как помогает! Меня будто в прорубь с размаху закинули и туда же провода с двести двадцать завели. Но голову прочистило. Как какой-то диммер, разом выкрутило все органы чувств на максимум: слух, нюх и зрение.
Картинка даже как-то слишком сильно ускорилась. Боец, который прятался за рамой, неожиданно взвился в воздух и пролетев над площадью, шмякнулся о стену. Второй, глядя на это, бросил винтовку, подпрыгнул и дал деру. Успел пробежать он немного, метров пять, до того как сквозь дым пролетел топор, типа томагавка, тонкий и изящный, и разбил ему затылок.
А потом из дыма появился и владелец топора. И не один, а с напарницей. Первой шла девушка в кожаной броне с длинными волосами, стянутыми в тугой хвост. На бедре у нее был второй томагавк, а за спиной – самый настоящий лук. Следом за ней вышагивал старик с длинной бородой, заплетенной в две косички. Если бы он носил не клетчатые брюки и жилет, кепку и трость, а, например, халат, остроконечную шляпу и посох, то его можно было бы принять за сказочного волшебника.
На груди у девушки блеснул орденский жетон.
Ясненько, вот и второй отряд подоспел. Жаль, непонятно, кто же здесь хороший? Словно прочитав мои мысли, охотница подобрала свой топор и подошла к оглушенному солдату. Он все еще продолжал раскачиваться, не реагируя на то, что происходит вокруг. А вот раненый, наконец, притих и теперь огромными от ужаса глазами смотрел на девушку.
Круто она их!
Чуть ли не наслаждаясь реакцией подранка, девушка сначала перебила шею оглушенному, а потом добила и второго. Даже не моргнув при этом. Только что-то неразборчиво проворчала, вытирая кровь, попавшую на сапог.
– Скай, здесь еще один, – заметив меня, девушка развернулась. – Осмотрись, а я разберусь.
– Только быстро, а то еще кто заявится, – ответил дед, вытряхивая пыль из кепки.
«Харми, ты перестаралась, я теперь эльфов и друидов вижу, – сказал я, нащупав под фартуком «гусиную лапку», – и это какие-то неправильные эльфы, больно злобные…»
– Не надо разбираться, – произнес я и медленно встал, стараясь незаметно размяться. – Я тута ни при чем! Я мимо проходил, ну то есть, работаю вот здесь… пекарем…
Я обернулся на пекарню и задумался, как там Морак. Так-то от пекарни осталась только вывеска. Весь первый этаж превратился в сплошное месиво из битого стекла, покореженных стоек и мучной взвеси.
– Извини, сегодня не твой день … – пожала плечами охотница и замахнулась топором.
– Согласен, но это не повод. Я вам вообще ничего не сделал.
– Да тебя только за этот хреновый хлеб прибить уже можно, – буркнула девушка и ткнула носком сапога обугленный камень, который еще недавно был моей булкой. – Не усложняй…
Она оказалась быстрой, но момент броска я не пропустил. Одновременно с коротким замахом ушел в сторону и с помощью Ларса швырнул ей в лицо горстку муки, смешанной с цементом. Пока она чихала в этом облаке, я подскочил сам, развернул ее и, не удержавшись, хлопнул по упругой заднице, а потом оттолкнул охотницу.
Довольно сильно получилось! Она еще и споткнулась о вздыбившиеся плиты брусчатки, да так, что ей пришлось кувыркнуться. Практически сразу охотника вскочила на ноги и посмотрела на меня с кровожадным интересом.
– Соня, тебя помочь? – окликнул ее дед, повернувшись в нашу сторону.
– Сама разберусь, – огрызнулась та. А потом добавила, обращаясь уже ко мне: – А это ты зря…
И дальше мне стало уже не до шуток. Из просто вредной сучки охотница превратилась в разъяренную кошку. Без психов, без нервов, она брала только скоростью, резвостью и точностью. Мог бы Муха вспотеть, уже давно бы обливался потом.
Томагавки еще оказались какими-то непростыми. Я «лапкой» булыжник разломил, когда промахнулся, а с топорами трижды схлестнулся – и ни одной царапинки.
Еще дед вмешался. Видать, понял, что драка затягивается. Вдвоем они быстро перехватили инициативу. Причем именно дед оказался автором тех метеоритов, что разнесли пол округи, и сейчас, как жонглер, крутил в воздухе десяток их миниатюрных копий. Я успел на своей шкуре почувствовать их укусы. Фаерболы больно жалили, словно дикие осы.
И если сначала Ларс пыхтел что-то нравоучительное про то, что девушек и стариков бить нехорошо, то после парочки пропущенных ударов, вывихнутого плеча и новой кровоточащей шишки на лбу он требовал только крови! Я и без подсказок сам уже дрался в полную силу, а то и на пределе своих возможностей. Опытная, сыгранная пара орденских охотников быстро отбила желание шутить или нежничать.
Мы кружили втроем по разбитой площади. Дед держал дистанцию, прыгая по крышам уцелевших моторок и небольших сарайчиков, которые тут были вместо ларьков. Метал в меня камни и бомбил сверху. А охотница скакала вокруг, то стараясь достать меня, то просто разворачивая спиной под атаки ее напарника.
На этой слаженности я их и поймал. Кровь уже кипела в ушах, защита мейна начинала трещать по швам, предупреждая о скором истощении. Пришлось рискнуть и сделать ставку на скорость. Я рванул на деда, открывшись, но в последний момент, когда девушка начала уже замахиваться, врубил вторую «передачу» Мухи и успел раньше.
Подсек ее по ногам в прыжке, а второй вертушкой отбросил в стоявшую рядом моторку. Еще и дверь при помощи Ларса открыл, чтобы голова точно мимо не пролетела. Глухой удар оставил вмятину, и девушка со стоном на какое-то время вышла из игры. А я бросился на деда.
Раскидал, как бейсбольные мячи, все пущенные в меня камни. Проломил стену и часть крыши ларька, с которого он бомбил. Дотянулся, схватил за ногу, отмахиваясь от очередного камня, и стащил его на землю. Придавил руки и начал метелить по морде, пачкая кровью его чудную бороду.
– Матвей! Гордеев! Стой! – со стороны пекарни раздался слабый голос Морака. – Не бей их, это свои! Это Скауты – отряд у них немного чудной, но они за нас.
Я не сразу остановился. Еще разок успел вмазать, под размеренный счет Ларса:
«Это тебе за булыжник… это тебе за шишку… это тебе за ребра…»
Но потом я собрался, с шумом выдохнул, будто пытаясь сдуть красную пелену перед глазами, и остановился. Отряхнул чуть-чуть деда, поправил съехавший галстук и слез с него.
– Сорян, но вы первые начали.
– Гордеев? Тот самый? – еле шевеля губами произнес дед. – Прости, мы не знали. Как там Соня?
Я обернулся на девушку, которая уже начала делать первые попытки подняться, держалась за голову и терла по лбу кровь.
– Жить будет.
Потом посмотрел на Морака и спросил:
– Справишься здесь?
– Да иди уже, я разберусь.
Я глянул на деда, приложил два пальца ко лбу, типа козырнул, и припустил по улице в сторону того района, где жил премьер-министр.
Потряхивало меня изрядно. И время потерял и, главное, силы. А теперь еще пилить незнамо сколько. И хоть Лёнька «нарисовал» оптимальный маршрут, но он все же не «Яндекс» – время не обозначил, о пробках и перекрытиях умолчал.
И уже через два квартала пришлось опять переходить на подпольное положение. Ныкаться по палисадникам и отсиживаться в подворотнях, пропуская патрули Прайда. И чем ближе к центру я находился, тем больше их было. Но и обычная жизнь налаживалась: появились моторки и грузовики, снующие туда-сюда. Некоторых даже не досматривали на блокпостах.
Я как раз затаился возле аптеки, когда рядом остановилась две моторки: фургон и «полуторка» с гербом Львова. Из машины вышли охотники – смешанный состав – мелькнули и львиные морды, и знаки Мраколовов Артемьева, и незнакомый мне герб в виде скрещенных бивней мамонта. Забежали в аптеку, что-то там побили, пальнули пару раз и вернулись. Из открытых битком набитых сумок вываливались небрежно сваленные бинты, торчали бутылки с словом «спирт» на ярлыках. Один нес охапку хирургических наборов, а у другого в авоське – целая груда склянок, от которых разило так, что мазь Вишневского покажется освежителем воздуха, типа елочки для машины.
«Вот не люблю людям гадости желать, но радостно смотреть, сколько этим уродам бинтов нужно», – неожиданно сказала Харми.
«Ага, подгорает у них там где-то», – хмыкнул Муха.
«Надеюсь, не дома у Искры… Погнали уже!»
Дождавшись, когда сборная солянка Прайда загрузится, я подкрался к борту и быстро запрыгнул в кузов. Уткнулся в спину охотника, пытавшегося привязать ящики к бортам. «Гусиной лапкой» уткнулся (острым концом) и подхватил оседающее на пол тело.
Потом пришлось принимать груз от следующего: мужик просто поставил ящик на борт и ждал, пока его заберут. Я забрал, отошел поглубже в темный кузов и, выставив Задиру, приготовился встречать, когда он полезет сам. Не полез. Трижды стукнул по кузову и шустренько пробежал мимо туда, где стояла вторая машина.
«Выдыхаем… переодеваемся и едем дальше», – констатировал Муха.
Переодеваться я не стал. Как-то слишком много крови натекло из убитого прайдовца, и, честно говоря, даже ради конспирации не хотелось их гербом мараться. Отодвинув подальше ящик с вонючей мазью, я нашел несколько «энергетиков» и восстанавливающих эликсиров, марлю и спирт.
Постарался привести себя в порядок и хоть как-то смыть грязь с мукой, но больше продезинфицировал себя и обработал ссадины, нежели помыл.
«Гидеону ты бы понравился», – засмеялся профессор. – О, а какое пламя любви возгорится рядом с Искрой, я даже представить боюсь!»
«Отклоняемся от маршрута, – вклинился Ленька, прежде чем я успел огрызнуться. – Пора менять транспорт! Я слышу пожарную машину, она в нужном направлении едет…»
«Черт, накаркали!» – в сердцах вздохнул Муха.
«Полуторка» начала поворачивать, и, предварительно оценив ситуацию, я выпрыгнул. Рядом удобно стоял столб с театральной афишей, я сразу же спрятался за него. Пропустил две пожарные машины – по сути, те же «полуторки», только вместо крыши лестница, а вместо кузова открытые лавки, на которых сидело человек по восемь. В основном в форме и веселых остроконечных касках, но были среди них и люди Львова с оружием.
Если верить карте Воробья, до дома премьер-министра оставалось еще два квартала. И «пожарки», как назло, ехали именно в ту сторону. Был шанс, что они свернут на проспект и дальше уже потеряются где-то в городе – мало ли сейчас пожаров. Но следующий перекресток они пролетели без остановки, а на чей-то горящий дом – черный густой дым валил из окна второго этажа – они даже не посмотрели. Позвонили в колокол и погнали дальше.
Я побежал за ними, закидываясь тем, что полезного нашел в аптечке. Повышенная регенерация, от которой все тут же мучительно зачесалось, особенно свежие ссадины от камнепада и порезы после близкого знакомства с томагавком. Следом восстановление сил и ускорение реакции. Я глянул на свое отражение в зеркале и отшатнулся. Практически Ведьмак при полном параде: бледный, мука по щекам размазана, глазища черные, вид, в общем, нездоровый.
«Воу, воу, полегче! – ужаснулась Харми. – Тебя уже не берет, а только травит… влёжку потом несколько дней будешь лежать…»
– Сейчас на сколько хватит? – уточнил я и притормозил, увидев первые следы боя.
На дороге стояла разбитая колонна. Представительские тонированные моторки с эмблемой императорского дома вперемежку с фургонами Рассвета. Головная машина раскурочена в хлам, даже в два куска хлама. Что-то взорвали на перекрестке, и автомобиль разорвало пополам, вывернув наружу.
Бронированному грузовику снесло крышу, будто огромным лезвием прошлись и срезали все, включая стоящие рядом столбы. В остатках кабины я разглядел два безголовых трупа. Следующие машины стояли в хаотичном порядке: либо разворачивались, либо пытались объехать. Часть просто в решето превратили, а часть смяли чем-то убойным, типа строительного шара, который для сноса домов используют.
Много тел. Гражданские – в сюртуках, охотники – в броне «Рассвета». Вокруг такое же, а может и большее количество нападавших. Пересчитать сложно, все уже в форме обугленных мумий.
«Выехали и попали в засаду?» – включился мой доморощенный Холмс.
«Ага, а потом, судя по подпалинами на стенах и шашлыку из львятины на дороге, потянулись обратно в особняк, чтобы держать оборону», – поддержал его Ватсон.
«Ну, коллега, смею предположить, что часть Рассвета еще держится, и среди них наша общая знакомая… Очень горячая штучка, между прочим», – съязвил Ларс, но по тону было слышно, что он рад.
Дальше в открытую я не пошел, заскочил в чей-то двор и оттуда прокрался вдоль забора. Догнал пожарные машины, пытающиеся объехать разбитую колонну. К ним кто-то подбежал и попытался руководить процессом, подгоняя и крича:
– Едь ты уже! Тарань! И на полном газу к дому! Там огневик засел, пройти не можем, надо ее потушить!