Взлетев с берёзы, в воздухе зависли
Напротив приоткрытого окна.
Не посетит вопрос синичьи мысли,
За счёт чего судьбою им дана
Кормушка – их аналог общепита.
С какими целью и мотивом, как и кем
Для них здесь угощение накрыто.
Цепочка человеческих проблем:
Пять дней в неделю служба для дохода,
Чтоб птичий корм в бюджет вписаться смог;
Желание помочь и просто мода
(Ведь каждый нынче зоо-/экобог);
И любопытство, жажда наблюдений
За жизнью шустрокрылых объедал,
Чтоб щебет их – как будто бы весенний —
Круглогодично быт сопровождал.
Да, в городах шумов и пыли полных
Общения с природой дефицит.
Хороший урожай даёт подсолнух
В полях страны, и даже не вредит
Курс доллара ему, а это значит,
Ждёт горстка семечек пернатых каждый день.
…
Нужна ли им, заложникам удачи,
Всех этих факторов пустая дребедень?
Если жизнь до основ разрушена
И терять уже будто нечего,
То отыщется ли отдушина?
Тесно мне в плену человечьего,
Мне бы нравилось больше зверево.
У подножья холма пологого
Я в друзья б себе выбрал дерево
И под ним бы построил логово.
Счёт годам бы вёл, в чёрта ль, в бога ли,
В хаос мира ли тихо веруя,
Лишь бы только меня не трогали.
И текла б повседневность серая…
Я б отнюдь на неё не сетовал —
Я свободен бы был как минимум.
Обречён, увы, вместо этого
С безысходностью небу синему
Слать проклятья, в день больше дюжины,
И ко мне повёрнуты головы,
Что коснуться жаждут – сконфуженно —
Предпоследнего нерва голого.
Наличие души
Лингвист определяет формой падежа,
Завешивает в граммах врач-анатом.
А обыватель по поступкам судит.
И, сколько ни греши,
Теолог скажет, однозначно есть душа
У каждого, кто, как бы виноватым
Ни стал потом, рождён был в расе «люди».
Философ возразит,
Что то отнюдь ни привилегия людей
И что наделено ей всё живое.
Лишь атеисты миф в ней увидали.
И до сих пор открыт
Вопрос, которого, пожалуй, нет острей,
Который миру не даёт давно покоя:
Везде ли есть душа, а главное – нужна ли.
На листьях ландышей роса
Июньским утром серебрится.
Блестят от солнца небеса,
А в облаках кружится птица.
В саду на яблоньке в цвету
Червяк пригрелся под корою.
Я кудри в косу заплету
И шляпкой голову прикрою,
Лишь только выбиться на бок
Неслушная сумеет чёлка.
На шею повяжу платок
В горошек, изо льна и шёлка,
И в сад на несколько минут
Я выйду.
В тот момент крылом
Разрезав воздух, точно кнут,
Одним лишь взмахом, напролом
Вдруг птица ринется с небес,
Нацелив к яблоньке полёт.
Червяк, что нагло в ствол залез,
Вгрызаться в глубь его начнёт.
Но беззащитная кора
Найдёт спасителя себе.
Узнает птица, что пора
Оставить след в чужой судьбе.
И ловкий клюв уже готов
Избавить дерево от мук.
Вот по стволу, как бой часов,
Победный разнесётся стук.
Его подхватит ветра свист,
И с ландышей спадет роса.
На яблоньке же каждый лист
На все зашепчет голоса:
«Цветущим деревом росла,
Но вот пришла ко мне беда:
Приполз червяк – источник зла,
Творец гнетущего вреда.
Жила в страданиях с тех пор,
Своей погибели ждала.
Сил не хватало дать отпор
Тирану моего ствола.
Я боль терпела долгий срок,
Пока он грелся под корой.
Нежданно в горе мне помог
Ты, о пернатый мой герой!
Пришло спасение извне.
Взмой ввысь и в воздухе зависни!
Таков закон: жизнь даришь мне,
Лишив другого права жизни».
Раз биологи заверяют, будто инстинкт самосохранения есть у всех живых существ, значит они точно не знакомы с этими крохотными мушками, у которых крылышки похожи на фату невест, а усики подобны длинным ресничкам. Они столь же очаровательны, сколь глупы, и порой мне кажется, что вся моя жизнь посвящена попыткам спасать их от самоубийства.
Они словно преследуют меня. Сначала, ещё в ранней юности, я именно из-за них отучилась пользоваться блесками для губ, раз и навсегда перейдя на сухие помады. Ибо излюбленное развлечение мушек-суицидников – со всего размаху да на полной скорости врезаться мне в лицо на улице, в идеале стремясь попасть в открывшийся, чтобы что-то сказать, рот или уж хотя бы приклеиться как следует к накрашенным губам. Хорошо, тут я победила их программу на самоуничтожение: к помаде нельзя приклеиться намертво, а шустро выплёвывать их живыми и здоровыми и вовсе труда не составляет.
Сложнее обстоят дела с желающими утопиться. Где угодно. Годится любая, абсолютно любая ёмкость с водой. Будь то дома или на даче, они проберутся всюду и не успеешь ты опомниться, как оставленный без присмотра стакан с водой, или поилка для собаки, или боже упаси тазик для стирки тотчас окажутся облюбованы очередной самоубийцей с усиками-ресничками, только успевай вылавливать и обсушивать их крылышки в форме фаты.
Почему я отношусь к ним с таким состраданием и прилагаю столько усилий, чтобы их спасать? Мне просто думается, что мой ангел-хранитель обо мне примерно такого же мнения, как я о них, претерпевая не меньше хлопот, когда старается позаботиться обо мне, в какие бы самоуничтожительные истории я ни вляпывалась изо дня в день.
История Адама и Евы состояла в том, что бог запретил им вкушать некий плод, а человек – если уж честно говорить, женщина – оказалась способной сказать «Нет». Она оказалась способной не повиноваться, и даже убедила мужчину разделить её неповиновение. <…> Этим первым актом неповиновения начинается история человека, и этот первый акт неповиновения есть первый акт свободы.
Высоко на вершине горы – такой огромной, что она почти достигала неба, – раскинулся пышный, красивый, неувядающий сад, где никто не ведал ни страданий, ни смерти, ни старости, ни скорби.
Однажды, гуляя в саду, Дама встретила Короля в образе змея, и тот предложил ей отведать яблоко с Древа познания, которое тщательно охранялось Тузом.
– Как можно, ведь Туз строжайше запретил есть плоды с его дерева! – воскликнула Дама.
Но Король принялся так сладко увещевать её, что в конце концов она поддалась на его уговоры. «Возможно, Туз и правда скрывает что-то и не велит угощаться спелыми румяными яблоками, преследуя некие задние мысли», – решила она.
Правда, чтобы справиться с остатками сомнений, Дама позвала для поддержки Вальта.
Король давно вынашивал свой коварный план. Он понимал, как сильно разгневается Туз, обнаружив, что его ослушались. Догадывался он и о том, что вкусившие запретный фрукт впредь уже никогда не будут столь покорны и преданны своей наивной вере, как раньше. Он хотел посеять раздор между обитателями сада, чтобы затем, воспользовавшись этим, захватить власть: ведь какой король не мечтает стать тузом!
И вот, убедившись, что Дама и Валет действительно вняли его совету и направились к Древу Познания, Король поспешил с доносом к Тузу.
Туз, встревоженный словами пресмыкающегося /перед ним Короля/, последовал за тем к Древу Познания и действительно застал там Даму с Валетом.
– Вкусила ли ты яблоко с Древа Познания, дочь моя? – обратился он к Даме, видя, что та держит в руках сорванный фрукт.
– Нет, оно червивое, – поморщилась в ответ Дама, показывая в подтверждение своих слов плод – в самом деле продырявленный.
– Вот как, – вскинул брови удивлённый Туз.
Тогда из мякоти яблока выполз Червь и поведал следующее.
Подслушав несколько дней назад, как Король, прохаживаясь под Древом Познания, бормотал свой вероломный умысел, Червь решил спасти людей, предотвратить их изгнание из Сада. Он поспешил надкусать яблоко первым, чтобы Дама побрезговала им и не совершила запрещённый поступок.
Расчёт насекомого удался: ни одна дама не станет лакомиться червивыми фруктами! И Древо Познания осталось недоступным для людей, как того и хотел Туз.
Все поразились, выслушав рассказ Червя.
«Каждому достанется по заслугам, – провозгласил Туз. – Ты, смелый и рассудительный Червь, будешь вознаграждён. Такой маленький и ничтожный, ты в одиночку спас человечество от грехопадения. Тобой двигали благие намерения, поэтому я оставлю тебе тот дар, которым наделил тебя, хоть ты ещё и не успел это заметить, вкушённый тобой плод Древа Познания. Отныне ты, единственный из живых существ, обрёл способность в течение жизни полностью менять облик. Рождённый ползать, ты научишься и летать, преображаясь в бабочку. Такие метаморфозы физически закрепят то, как благородство твоей души из примитивного создания сделало тебя главным героем истории мироздания.
Ты же, Король, напротив, низменностью своих помыслов уподобился гаду ползучему, и я заточаю тебя в шкуру змея. Ты будешь сбрасывать её, но не менять своей сущности, навеки оставаясь чешуйчатым червём.
Даме и Валету полагается кара, – продолжал Туз, – так как они вознамерились нарушить мой запрет, а грех – это в первую очередь помысел и лишь во вторую – действие. Однако, чтобы старания Червя ради вас не оказались напрасными, я смягчу ваше наказание. Ты, дочь моя, теперь именуешься Дамой Червей, один из которых пытался тебя погубить, а второй – спасти. Вы с Валетом покидаете Сад и отправляетесь заселять подножие Горы. Но изгнание человеческого рода не будет полным: поскольку вы лишь сорвали, но не съели плод с неприкосновенного Древа Познания, старших из ваших детей я заберу обратно в Сад. Ваши потомки продолжат жить и на Горе, и у её подножия».
Так от Валета и Дамы Червей произошло две расы. Старшая, как и сами они до искушения Королём-Змеем, обитала в Саду на вершине Горы, рядом с Тузом. Их величали богами. Младшая расселилась далеко внизу, вокруг подножия Горы. Их называли людьми.
Шли годы и века.
Змей передал своим наследникам желание отомстить и свергнуть Туза. Из поколения в поколение династия Королей сохраняла стремление довести до конца начатое их предком. У подножия Горы Змеи выращивали яблоки, выводя всё более хитрые сорта, чтобы их помощью однажды исполнить своё намерение.
И вот как-то раз Змей подкинул золотое яблоко трём Дамам, которые в это время сидели в беседке Сада на вершине Горы и пряли.
– Смотрите, какое красивое яблочко, – воскликнула старшая из богинь – Дама Треф, самая внимательная и шустрая.
– Как оно переливается на солнце! Но не всё то золото, что блестит, – предусмотрительно добавила мудрая Бубновая Дама, осторожно взяв плод в руки.
– К тому же на нём что-то написано, – заметила нежная и изящная Пиковая Дама.
Она была права. Надпись на фрукте гласила: «Прекраснейшей».
Между Дамами разгорелся спор. Каждая считала, что яблоко и даруемое им звание предназначены именно ей, но ни у одной из них не нашлось весомых аргументов, чтобы это доказать. Тогда они послали к подножию Горы за Валетом, чтобы он их рассудил. Валет слыл самым популярным среди людей: все девушки под Горой и даже на Горе мечтали ему понравиться.
Каждая из Дам, стараясь склонить Валета в свою пользу, пообещала ему дар, если он выберет её. Трефовая Дама сулила власть, Бубновая – мудрость, а Пиковая – счастливую любовь. Валет рассудил, что от мудрости под Горой одни горести, а власть он завоюет сам, ибо храбр и находчиво. И потому он отдал предпочтение Даме Пик. Польщённая Дама приняла из рук Валета яблоко – и вдруг с гневом отбросила его: оно оказалось червивым.
– Как, опять?! – вскричал Змей, наблюдавший за сценой со стороны.
– Да, опять, – хмуро произнёс Червь, выползая из яблока. – Я всегда на шаг впереди тебя, потому что на моей стороне правда, а ещё потому что мой род наделён дарами Древа Познания. Мне хорошо известно, на что ты рассчитывал: твоё яблоко раздора должно было стать причиной войны, в которую вступили бы и боги, и люди. Не бывать этому!
Но Дамы и Валет, разгорячённые произошедшим, диалог Змея и Червя не слышали. Дама Бубен и Дама Треф, услышав, что плод червивый, стали потешаться над своей Пиковой подругой и уверять, будто они с самого начала знали, что фрукт испорчен, поэтому и подстроили всё специально так, чтобы он достался не им. Дама Пик, хоть и понимала, что они врут, от их слов раздосадовалась ещё больше и прогнала Валета.
Больше люди и боги почти не общались между собой.
С тех пор мало что изменилось. Дамы инстинктивно боятся змей, зато любят яблоки: и натуральные, срываемые с древа и потребляемые в пищу, и золотые, особенно 585 пробы, и символичные, изображаемые на разных устройствах, – но даже последние почему-то надкусаны, червь и тут подсуетился, и снова наверняка на благо человечества… Он всегда незримо рядом и охраняет наше благополучие, пока мы и не подозреваем. А потом, обернувшись бабочкой, парит и радуется, глядя сверху на плоды своих трудов. Надгрызенные плоды.