Прошло еще два года.
Приближалась годовщина Октябрьской революции. В доме недавно закончился ремонт. Пахло свежей клеевой краской. В комнатах было тихо.
Но вот в передней раздался звонок. Один, другой, третий…
– Слышу, слышу! Наказанье божье, а не ребенок! – заворчала суровая, строгая женщина, Настасья Петровна, и пошла открывать дверь.
В переднюю вбежала Гуля, нагруженная покупками.
– Смотрите, какие картинки мама купила мне к празднику! – сказала она. – Броненосец «Потемкин», крейсер «Аврора»!
Глаза у нее светились счастьем.
Но Настасья Петровна даже не взглянула на Гулины покупки и ушла на кухню.
Гуля убежала в свою комнатку и плотно закрыла за собой дверь.
Там она сразу же принялась за работу. Краска на стенах была свежая, и бумага легко к ним приставала.
Странная, небывалая тишина воцарилась в доме. Настасья Петровна забеспокоилась – не натворила ли чего-нибудь эта девчонка?
Открыв дверь, она всплеснула руками. Только что окрашенные стены были оклеены картинками. Платье, чулки на Гуле, даже щеки и нос были выпачканы голубой краской.
– Безобразие! – закричала Настасья Петровна. – Стены испортила!
– Как вы можете так говорить? – возмутилась Гуля. – Ведь это броненосец «Потемкин»! Крейсер «Аврора»! Как вы не понимаете!
Но Настасья Петровна, не слушая Гулю, принялась сдирать картинки со стен. Гуля вцепилась в ее платье. Она рыдала, кричала, топала ногами, но напрасно. Вскоре все было кончено. Настасья Петровна, ругаясь, ушла на рынок, а Гуля с плачем упала на кровать.
Слезы текли по ее щекам, вымазанным краской, оставляя за собой разноцветные дорожки.
«Что делать? – думала Гуля. – Мама весь день на работе, а с Настасьей Петровной жить вместе прямо невозможно! Хоть бы она в деревню уехала. Так нет, не уедет, нарочно теперь не уедет. Вот возьму, – решила Гуля, – и сама убегу из дому. Ей назло.
Но куда уехать? На дачу? Там холодно. Окна заколочены досками. Ветер воет на чердаке. Нет, если ехать, то в какие-нибудь теплые страны. Например, в Испанию. Есть такая страна (в кино показывали). Ну конечно, в Испанию! Только надо спросить у кого-нибудь на улице, где она».
Гуля встала, вытерла полотенцем мокрое от слез лицо и начала собираться в дорогу. Первым делом она взяла с этажерки свои любимые книжки – «Детки в клетке» и «Лампу Аладдина». Потом подумала и достала из ящика маминого стола несколько серебряных гривенников и медяков. После этого открыла бельевой шкаф и вытащила из кучки аккуратно сложенного белья простыню.
«Это будет моя палатка, – решила Гуля. – Ведь мне придется ночевать прямо в поле или в лесу».
Она засунула простыню в чемоданчик. Сверху положила книжки и своего старого друга Пафнутия Ивановича. Всю мелочь, которую нашла в столе, положила в карман передничка.
«Пальто тоже надо взять, – подумала Гуля. – И зонтик. А то еще вдруг в Испании пойдет дождь».
Она вытащила из шкафа свой крошечный розовый зонтик, обшитый кружевами.
И, уверенная в том, что она обеспечила себя на все случаи жизни, Гуля оделась, взяла в руки чемоданчик, зонтик и отправилась в далекий путь. Во дворе она простилась со всеми знакомыми ей ребятами.
Когда Настасья Петровна вернулась домой, соседские дети спокойно заявили ей:
– А ваша Гуля уехала в Испанию.
Настасья Петровна бросилась на розыски Гули и часа через два нашла ее на вокзале – девочка сидела на скамейке, дожидаясь отхода дачного поезда. Кое-как приволокла она беглянку домой. Гуля упиралась и плакала.
Соседи позвонили матери на работу. Когда она вошла в комнату, Гуля, рыдая, бросилась ей навстречу.
– Я не могу больше так жить! – сказала она.
Мама села на диван и притянула дочку к себе.
– Ну, расскажи, что случилось. С Настасьей Петровной опять не поладила?
Слезы душили Гулю.
– Она ничего не понимает! – еле выговорила Гуля, заливаясь слезами. – Тебя и папы целый день дома нет, а она ничего не понимает. Я так красиво по стенам расклеила твои картинки, думала – она обрадуется, а она говорит: «Стены испортила», и все порвала, ножом соскоблила. Отдай меня в школу!
– Хорошо, Гуленька, мы что-нибудь придумаем. Только в другой раз не убегай без спросу в Испанию.
Мама уложила дочку на диван и укрыла ее. Гуля успокоилась и уснула.
А мама долго еще сидела возле нее, гладя ее голову. Среди ее мягких льняных кудрей чуть темнела на затылке прядь каштановых волос.
«Растет моя дочка, – думала мать, – вот и волосы начинают темнеть. Как-то у нее сложится жизнь?..»