Ему было десять лет, когда он научился ненавидеть всех женщин одновременно. Невзирая на то, кем являлась для него каждая конкретная женщина, он ее ненавидел люто и бесповоротно. За мелочность, подлость, виртуозное умение предавать и беспричинно причинять боль. Кем бы ни была женщина, в ней всегда находилось этого добра с избытком. С тех пор минуло более двадцати лет. Он стал взрослым, научился быть сильным, поборол свою ненависть и выковал в себе умение противостоять этому адскому племени. Это нелегко далось ему и пришло не сразу. Много раз он ошибался и позволял самому себе расслабляться и забывать об их подлой сущности, и тогда безжалостное прошлое вновь настигало его, и кошмар возвращался.
Со временем это стало его жизнеутверждающим правилом: никогда и ни в чем не доверяться женщине. Он заработал себе репутацию настоящего Казановы, волка-одиночки, к тому же человека, над которым довлеет страшная тайна прошлого. Что ж, его это вполне устраивало. Женщинам не нужно было долго и нудно объяснять, что именно от них нужно. Все отношения с ними складывались из короткого знакомства, тихого ужина, можно при свечах, можно без них, бурного страстного секса и неизбежного расставания. Редко какой даме удавалось дважды побывать в его постели. Ту, которая побывала бы там хотя бы трижды, он вообще пока не встретил. Так и шло изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год. Казалось, что так все и закончится в один прекрасный или, наоборот, скверный для него день. Когда он наконец-то умрет, и тогда вместе с ним умрет все то, что продолжало делать его глубоко несчастным. Но судьба снова насмеялась над ним. Она послала ему еще одно испытание. То, которого он страшился и ждал одновременно. То, от которого ему было так больно, что хотелось выть и бросаться на стену, как в далеком детстве. И именно то испытание, миг которого был прекрасен…
Гена стоял в полутемном коридоре и смотрел на узкую спину уходившей от него женщины.
Что он только что сделал?! Как он посмел – слизняк, тряпка – так расслабиться?! Зачем он пошел на поводу у самого себя и у всех сразу?! Он не должен был не только разговаривать с ней, но и приближаться к Соне. А он, мало того, нес еще какую-то околесицу о чувствах и возможном совместном счастье. Какой вздор! Ему ли не знать, что этого быть не может – сразу по нескольким причинам. И причина крылась не только в нем самом и в его комплексах и принципах. Причина была много хуже…
Соня… Сонечка… Девочка… Он не сомневался, что она все еще девочка. И дело было не только в ее физиологической целостности. Дело было в ее душевной нетронутости. Она была настолько чиста, настолько непорочна, что казалось, он видит вполне реальное сияние над ее головой. А как она пахла!.. Боже мой, ни одна женщина, которых он знал, не имела такой чистой белой кожи и такого запаха… Так пахнет роса, пыльца ландыша, так пахнет… его горькая и безнадежная любовь к ней.
Да, он наконец-то набрался смелости признаться самому себе в том, что любит ее. Это было его горе и его беда, потому что чем сильнее он ее любил, тем сильнее ненавидел. Да, да, та самая ненависть, которую он с годами победил, которая отравила ему все его детство, снова вернулась. Вернулась окрепшей и заматеревшей, чтобы окончательно свести его с ума и лишить одной-единственной смелой мечты о счастье.
– Ну что, Геночка, – Ольга Ветрова, которая ждала его возвращения, сразу все поняла – еще бы ей не понять его! – получил от ворот поворот? То-то же, не со свиным рылом да в калашный ряд.
– Замолчи! – заорал он на нее. Заорал, потому что они были одни, при посторонних он такого себе не позволял. – Я тебя просил!..
– Молчу, молчу, – покорно пробормотала она, но глаза смотрели с вызовом и насмешкой. – А ты – все такой же закомплексованный придурок, Гена. Время тебя не лечит…
– Если ты не заткнешься сию же минуту… – его кулаки оперлись о край ее стола так, что побелели костяшки. – Я тебя выкину в окно, поняла?!
– Нет проблем, – обиженно произнесла Ветрова и поспешила выставить на его обозрение свои ноги, будто бы поправляя туфлю. – Далась она тебе, Гена… После стольких баб запасть на эту блеклую девицу… Пойми вас, мужиков…
Гена ей не ответил. Вернулся к своему столу и неловко за него уселся, пристраивая хромую ногу поудобнее.
– Ну, хочешь, я помогу тебе? – Ольга примирительно улыбнулась, сделавшись еще более привлекательной, чем прежде.
– Каким образом? – казалось, он погрузился в изучение отчета, но это была лишь видимость.
– Ну, поговорю с ней… Постараюсь убедить ее…
– Только попробуй! – Гена отодвинул в сторону кипу бумаг и выразительно глянул ей в глаза. – Ты ведь не дурочка, Оленька… Знаешь, чем тебе это может обернуться, так?
Она с минуту молчала, потом кротко вздохнула и молча кивнула ему.
– Вот так-то, детка. И прошу тебя, не лезь в это дело.
Ветрова встала с места, взяла чайник, чашки и, буркнув Геннадию что-то неодобрительное, ушла в туалет. Пробыла она там достаточно долго, а когда вернулась, то без лишних разговоров плеснула ему в лицо водой из чайника.
– Ты что, сука, озверела совсем?! – Гена приподнялся было с места, но тут в кабинет вернулся Володя Самохин, и все дальнейшие объяснения с Ольгой пришлось отложить на потом.
А выяснить ему не терпелось. Что-то произошло в тот промежуток времени, пока Ольга отсутствовала. Что-то здорово сильно ее взбесило, раз она позволила себе подобную вольность – плеснуть ему в лицо водой. Такое случалось не часто. Причина должна была быть донельзя объективной, чтобы Гена смог простить ее.
А может, ей и не требовалось его прощение? Может, эта испорченная стерва нарочно заводит его, чтобы снова повторить то, что однажды случилось?..
Нет, на сей раз он не пойдет на поводу у ее пороков. Пусть «упражняется» со своим мужем-конструктором. С кем угодно, но только не с ним. Ему одного раза было достаточно, чтобы понять: Ольга не поможет ему, как бы она ни старалась. И она должна была знать об этом. С чего же тогда взбеленилась…
Выяснилось все лишь после работы.
Выходили они вместе. И пока Гена провожал напряженным взглядом стройную фигурку Сони, бросившейся с поднятой рукой наперерез такси, Ольга терпеливо его поджидала на боковой аллее. Он всегда ходил этой аллеей домой с работы. Протяженность ее была полтора километра. Шел он по ней ровно сорок минут. Как раз столько времени ему требовалось, чтобы справиться с волнением либо со злобой, в зависимости от того, какие чувства его в тот момент обуревали. Потом он заходил в супермаркет, располагавшийся на первом этаже его дома. Покупал продукты, высокомерно шутил с рдеющими от счастья продавщицами и шел домой.
Его квартира, любовное гнездышко холостяка, располагалась на восьмом этаже. С окнами на мелкую речушку и кромку дальнего леса. Вид этот Гену вполне устраивал. Жилье тоже. Удобная добротная мебель, которую ему помогли приобрести за границей знакомые ребята одной из посреднических фирм. Все было устроено и расставлено так, что создавалось ощущение огромного пространства. Кстати, в этом ему помогла одна из его случайных подружек. Девушка оказалась специалистом по дизайну жилых помещений. Пока она сидела в комнате в ожидании ужина, с которым Гена немного запаздывал, набросала несколько эскизов на салфетках. Он оценил по достоинству и ее дизайнерский профессионализм, и умение вести себя в постели. Девушка побывала у него в гостях дважды…
– Чем ты собираешься заниматься сейчас? – поинтересовалась Ольга, медленно вышагивая рядом с Геной по его любимой аллее.
– Какого черта ты окатила меня водой, дрянь?! – сквозь стиснутые зубы процедил он, совершенно не желая спускать ей с рук этого пакостного поступка. – Ты совсем обнаглела?! Самохин потом на меня два часа косился как на прокаженного… Мало мне тех сплетен, которые ты периодически распускаешь по офису, так теперь еще водой вздумала обливать! Знаешь, что с тобой за это нужно сделать?
– Знаю! – сипло пробормотала Ольга и, не стесняясь того, что их могут увидеть, вцепилась в рукав его куртки. – Знаю и хочу этого не меньше, чем ты, дорогой.
– Отстань! – грубо оборвал он ее и, отцепив ее руку, попытался пойти быстрее.
Сделать это ему было затруднительно, и Ольга без особых усилий догнала его и пошла рядом.
– Я знаю, Геночка, что редко какая женщина удостаивается счастья дважды посетить твою кровать… Я там была всего однажды и надеялась, что…
– Не надейся! – снова оборвал он ее, но на сей раз менее убедительно.
Такси, в которое уселась Соня, медленно проехало вдоль той дорожки, по которой они шли. И то, что он увидел в окне машины, Гену не могло не порадовать.
Соня смотрела на него! Смотрела пристально и с нескрываемым интересом. Он знал толк в этом и за многолетнюю практику научился различать оттенки в настроении женщин. Теперь он не сомневался – ему удалось привлечь к себе ее внимание. А то, что сейчас рядом с ним шла Ольга, этот самый интерес со стороны Сони лишь подогревало. Подтверждение этому он получил уже через секунду, потому что Соня скосила взгляд в сторону Ветровой и лицо ее исказила гримаса отвращения.
– Что тебе сказала Перова? – пошел он ва-банк, начав кое о чем догадываться. – Ты ведь ее подкараулила в туалете, так? И чем-то она тебя расстроила…
– Очень мне надо ее караулить! – возмутилась Ольга, которая тоже поймала взгляд Перовой, прежде чем такси укатило далеко вперед. – Просто столкнулись случайно, и все!
– Что она тебе сказала? – Ему не хотелось выставлять на показ свою слабость, но совладать с собой он уже не мог, поэтому почти умоляюще пробормотал: – Олька, ну скажи, что?
– Идем к тебе, там и расскажу, – промурлыкала она с торжествующей улыбкой, за которую он ее ненавидел. – Поверь, мне есть чем тебя порадовать. Но прежде должен будешь порадовать меня ты, дорогой…
Ему оставалось лишь согласно кивнуть головой и далее продолжить путь в полном молчании. Говорить больше было не о чем. Все остальное оба знали без слов.