Город сегодня угрюм и одинок, как и я, шагающий по его грязным улицам, ныряющий в подворотни и выныривающий из них.
Иду, закутавшись в куцее пальтишко, на голову надвинут капюшон, шваркаю ногами по лужам, руки в карманах, голова вжата в плечи.
Три часа дня, а на улице все черно-серое, никого нет на дорогах, только редкие машины фонтанируют из-под колес взрывами пены и ледяной воды.
Я чувствую, как промозглый порыв ветра заползает за воротник. Меня передергивает. Эта телесная слабость – я всегда мерзну, не могу отогреть руки, – бесит неимоверно. Озноб пробирает до самых костей, и я сжимаю кулаки, стискиваю челюсти. Нет уж! До финала еще далеко. Я спокоен и сосредоточен. У меня много дел. Пора начинать.
Привычным перебором я набираю нужные цифры кодового замка и открываю дверь. Код мне известен уже давно – узнать его не составило никакого труда. Было даже слегка обидно, что люди так небрежно относятся к вещам, способным в определенный момент спасти им жизнь. Впрочем, у них всегда так.
Сегодня будний день. До этого в подъезде делали ремонт, но нынче тихо. Я аккуратно прикрываю за собой дверь и осматриваюсь. Так и есть – никого. Прислушиваюсь еще несколько долгих минут. Нет, все верно – никого нет. В тишине подъезда слышно только поскрипывание песка под подошвами моих ботинок да бубнеж телевизора из ближайшей квартиры.
Я неспешно поднимаюсь на третий этаж. Крайняя дверь налево. Я подходил к ней уже раз двадцать, когда составлял план и осматривал территорию. Любой нормальный герой готовится к ПОСТУПКУ тщательно и щепетильно. Предусмотрительность – одно из тех качеств, которые отличают гения от «материала». Это совсем не сложно, потому что у меня нет сомнений, нет душевных метаний, нет тех глупых эмоций, которые мешают принимать решения. Думаете, это я себя уговариваю? Посмотрим. Но мне это незачем. Я УЖЕ знаю ответ. И он дает мне право вычеркивать людей из книги или вписывать их туда. Да, я – герой. Но я еще и автор. И как автору мне дозволено все.
И не нужно думать, что я безумный псих, мнящий себя богом. Я прекрасно отдаю себе отчет, что не могу влиять на законы природы. Я и не пытаюсь это делать. Но законы человеческие… Это совсем другое. Их я могу создавать сам. Вы говорите: общество диктует, уголовный кодекс и все такое? Ну вам, возможно, и диктует. Мне – нет. Законам, придуманным одними людьми для других, подчиняются те, кто ходит в стаде. Я же – пастух.
Чувствую бледную улыбку, которая трогает мои губы. Это улыбка облегчения. Я прекрасно помню, как долго мне пришлось идти к осознанию этого простого постулата. Долго и мучительно. Но я пришел. И вот я здесь, перед заветной дверью, за которой я получу окончательное подтверждение. И хотя сомнений у меня нет, для чистоты эксперимента все должно быть сделано правильно. По-честному.
Если уж я стал Героем, я должен им быть до конца.
Я нажимаю кнопку звонка и прислушиваюсь к звукам квартиры за дверью. Недовольный голос, шарканье старческих шагов. Щелкает замок, и рассохшаяся старая дверь со скрипом приоткрывается. Звякает цепочка. Старый хрыч думает, что она может остановить, если кто-то серьезно решит войти внутрь. Ну-ну.
В щель на меня смотрит слезящийся подозрительный глаз в обрамлении миллиона морщин и складок.
– Добрый день, – говорю я немного нервно. Именно так должен звучать голос моего персонажа. Я пришел поговорить насчет дорогого артефакта. Я нищий, растерянный и испуганный. Думаю, мой визави видел таких индивидов бессчетное количество раз. Я таких, как он, тоже видел немало. Сколько себя помню, моя мама продавала на рынке дедушкины медали ради моего обучения в столице и закладывала все, что можно, чтобы выдать замуж сестру в той же столице… Были и покупатели, такие же, с таким же мерзким запахом… Сейчас я помнил их уже довольно смутно – все они (включая родительницу) остались в другой жизни, где был прежний я. Дрожащий и беспомощный. А от него во мне ничего не осталось.
Я смотрел на собеседника и понимал, что не чувствую к нему ничего. Ни злости, ни обиды, ни даже неприязни. Ни-че-го. Теперь для меня в нем главным было не мое прошлое, не мои воспоминания, страдания или ассоциации, а возможность осознать безграничность возможностей.
Как же хорошо у меня получается это суетливое заискивание в голосе, прямо слух ласкает. Такое искреннее.
– Я насчет той вещицы. Помните, я вам писал? Вы сказали подойти к…
– Аааа, – перебивает меня похожий на карканье голос. – Помню-помню, да.
Глаз окидывает меня подозрительным взглядом. Слегка прищуривается.
– Да-да, помню… Давайте обсудим… Я не привык пускать в дом чужих…
Нет, это в мои планы совсем не входит. Тебе придется открыть дверь, старик.
Я нерешительно сую руку в карман, а затем останавливаюсь, как будто пораженный сомнениями. Смотрю просящим взглядом на деда, поджимаю губы и часто моргаю. Видишь, плесневелый сморчок, до чего ты человека довел? Я сейчас разрыдаюсь.
– Прошу прощения, но, может, вы меня впустите? Все-таки вещь дорогая. Не хотелось бы вот так, на лестнице…
– Ладно-ладно, – снова перебивает морщинистый лепрекон. – Господи боже, какие все нежные стали. Заходите. Как вас зовут, запямятовал? Э-э-э… Рома, кажется?
– Точно так.
Старик снимает цепочку и открывает дверь пошире. Я переступаю порог.
Вот и все. Сейчас я получу окончательный ответ.