Он не слышал, как Дойл вошёл в комнату. Вздрогнул всем телом только тогда, когда за ним стукнула дверь. Отнял пистолет от лица. Прерывистым голосом он спросил: «Доченька, Хелен, это ты?» Тут же суетливо кинул пистолет на колени и трясущимися руками принялся сгребать оставшиеся патроны.

– Оставьте все как есть. Это я, Кристофер Дойл.

– Дойл? – генерал резко развернулся к нему в своём крутящемся кресле.

– Вы удивлены?

– Ещё как. Какого черта?.. – генерал воззрился на него с открытой неприязнью.

– Вы забыли деньги, – прервал его Дойл и потряс пакетом. Пересёк комнату, небрежно кинул пакет перед генералом. Сам присел на край стола и уставился на Ханта сверху вниз. Вояка выглядел паршивей, чем каких-то жалких три часа назад. Бледный, с отёчным лицом и сизоватыми мешками под проницательными, но затравленными глазами.

Хант поглядел на пакет так, будто увидел призрак. Открыл его, пошарил внутри рукой, словно слепой.

– Но здесь не двести тысяч.

Дойл с ухмылкой кивнул:

– Восемьсот. Столько, сколько вы просили.

– Но… – генерал посмотрел на него с непониманием.

– Я готов инвестировать эти деньги, – радостно объявил Кристофер.

– Но как инвестировать? – продолжал недоумевать Хант. – Я же должен их все отдать. Как вы хотите их инвестировать? Что это значит? Вы сумасшедший. Или… вы…

Он кинул на него взгляд, полный подозрений.

– Да, вы правы. В вашу дочь, – Дойл улыбнулся. – Я уверен, она толковая девочка. И я готов отдать вам восемьсот тысяч прямо сейчас, с тем условием, что, когда Хелен окончит колледж, она пойдёт работать в мою контору. Я буду вычитать эти деньги из её жалованья. Учитывая средний заработок успешного финансового дельца, она этих вычетов даже не заметит. Так вы сможете гарантировать её стабильное будущее и заживёте с чистой совестью. Плюс соцпакет. Как вам сделка?

– Но почему? В чем причина такой филантропии? – упорствовал в расспросах Хант, но Кристофер уже заметил, с какой алчностью он обнял обеими руками заветный пакет. Он пожал плечами, отвёл взгляд от генерала. Сложил руки на груди, потёр пальцем губы. У него не было вразумительного ответа на этот вопрос. Так, чутье.

– Я не знаю, мистер Хант, – честно ответил он. – На самом деле, люди вовсе не кажутся мне… милыми. Но иногда… что-то срабатывает… где-то… – он развёл руками в знак того, что добавить тут больше нечего.

– Вам же говорили, что я – провидец. Вот и верьте мне на слово, – пошутил он.

Но Ханту было не до шуток. Ещё пять минут назад он был готов пустить себе пулю в лицо. Сейчас все перевернулось, и его проблемы разрешились. Но неужели он может взять почти миллион долларов вот так, без всяких обязательств и гарантий?..

Он поднял глаза на Дойла. Тот оглядывал его кабинет, продолжая задумчиво потирать пальцем губы…

– Можете… – вдруг отозвался Дойл, не глядя на него. – Мне не нужны ваши гарантии. Да и что вы можете мне предложить?.. Я просто знаю, что лучше места Хелен Хант не найти. Вы сами её пришлёте ко мне. Я порядочный… человек, мистер Хант.

Он договорил и взглянул на генерала. Собственно, тому было достаточно слов. Он машинально кивнул. Затем поднял пистолет с колен. Он положил оружие на стол и дико уставился на него. Несколько минут отделили его от рокового шага.

Генерал испытывал странное опустошение. Вроде как все было решено, и это наполнило его последние минуты каким-то смыслом. Теперь этот смысл безвозвратно утерян. Он бросил взгляд на фотографии, расставленные на столе. Его юная дочь, сияющая улыбкой. Красивая, ещё до болезни, жена. Они словно глядели на него с ожиданием. «Я не подведу!» – пообещал про себя Хант.

– Спасибо, мистер Дойл, – сухо сказал он. – Теперь вы свободны.

Кристофер повёл бровями и усмехнулся.

– Вы позволяете мне удалиться? – переспросил он с сарказмом. Генерал молча кивнул. Он устало откинулся на спинку кресла и уронил голову на грудь, будто задремал.

Кристофер ещё пару секунд смотрел на его опущенные веки, потом соскочил со стола и вышел, уверенно чеканя шаг. Теперь красться не было нужды.

В коридоре он столкнулся с Хелен Хант – та возвращалась в свою комнату со стаканом молока. Юная калифорнийка с округлыми формами, загорелыми ногами в коротких фланелевых шортах и солнцем в волосах. Она вскинула на него испуганные небесно-голубые глаза.

– Здрасьте! – приветливо улыбнулся Кристофер. – Не пугайтесь, я знакомый вашего отца. Уже ухожу.

– А-а, – кивнула Хелен и тоже улыбнулась. – Вас проводить?

– Спасибо, я справлюсь.

– Тогда всего хорошего.

Дойл тряхнул головой. Прядь волос упала ему на лоб, но он не стал их поправлять. Ему хотелось убраться из дома Хантов как можно скорее. Он стремительно протопал по лестнице и выскочил через заднюю дверь. Так же перемахнул через забор, не заботясь о том, что его могли заметить бдительные соседи, прыгнул в Порше и рванул прочь.

Странное действие на него оказывали женщины. Их магнетическая энергия отправляла его сердце в галоп, и тело пронизывала нетерпеливая дрожь. Память снова вернула ему лик белокурой Рэчел на пляже, которая невольно стала его собственной Евой.

Лос-Анджелес утопал в море огней, несмотря на позднюю ночь. Фривей продолжал гудеть потоком машин, и в этом океане энергии Кристофер чувствовал себя микроскопической частицей, ничего не значащей по своей сути. Гремящей искрой его кабриолет мчался по шоссе; одной из множества искр. Каждая – сама по себе, отъемлемая, одинокая. Одной больше, одной меньше – никто не заметит. Отчего-то на душе у Дойла стало гадко, и внутри появилось какое-то давящее чувство. Он, неожиданно для самого себя, съехал с фривея на Сансет, промчался вдоль плотных изгородей вилл кинозвезд, свернул на Голливудский бульвар и по Лаурел каньону поднялся на Малхолланд-Драйв. В этот час улица была совершенно безжизненна.

Его машина неутомимо петляла и петляла на темных поворотах, поднимаясь все выше и выше.

В какое-то мгновение свет фар яркой вспышкой отразился в глазах любопытного койота, который выбежал из-под защиты каньона на дорогу. Сердце Кристофера ёкнуло. Он придавил кнопку сигнала. Порш гневно загудел. Животное испуганно метнулось обратно в сухие кусты. Дойл знал, что там есть и другие койоты. Затаясь, они провожали его машину зоркими глазами и не рисковали выйти на свет.

Наконец Кристофер поднялся достаточно высоко. Он припарковался у смотровой площадки и вышел из машины. Холодный влажный воздух заставил его зябко поёжиться. Дойл стиснул себя руками, напряжённо задирая плечи. Ему казалось, что так он меньше мёрз.

Он подошёл к огороженному краю обрыва. Дальше, за сетчатым забором, каньон скатывался на сотни метров вниз, и вся затопленная электрическим светом Долина лежала у ног Кристофера. Далеко во тьме мрачной шеренгой теснились горы Святой Моники, и непроглядное небо искрилось патрульными вертолётами.

Дойл сделал глубокий вдох и широко раскинул руки, будто собрался взлететь.

Он невольно подумал о паре бессильных крыльев, что совсем недавно путались у него под ногами. Единственный ангел за всю историю мироздания, которому ни разу не довелось полетать. А здорово прямо сейчас раскрыть их во всю мощь, разбежаться, наполнить ветром и воспарить над Долиной.

Но Кристофер ещё слишком мало знал о людях, чтобы торопиться с выводами. Он громко выдохнул. Невольно сделал жест руками, будто стряхивая с себя происшествие с генералом. Ему бы радоваться, но почему-то эта история оставила в его душе только гнетущее чувство.

«Надеюсь, я больше никогда о нем не услышу», – пробормотал он. Кристофер подошёл ещё ближе к краю, глянул вниз, в глубину каньона. В темноте ничего нельзя было разобрать. Он зачем-то продолжал упорно вглядываться в темноту, когда услышал, как рядом с его машиной медленно остановился ещё один автомобиль.

– Эй, что ты там делаешь, парень? А ну не вздумай! – резкий окрик заставил Дойла отпрянуть от обрыва. Он оглянулся.

Старый черный «Шевролет Комаро». Несколько парней. Мексиканец, двое белых и афро. Кричал ему темнокожий парнишка лет восемнадцати. Он высовывал голову в красной кепке в окно переднего пассажирского сиденья.

– Привет! Да я в порядке. Это не то… – отозвался Дойл, но вдруг осёкся.

Парни тем временем выбежали из машины и уверенно приближались к нему.

– Чувак, ты сигануть решил что ли? – снова обратился к нему парнишка в красной кепке.

– Ты стой там, на месте. Не дёргайся, мы сейчас тебе поможем, – подхватил мексиканец.

Теперь Кристофер прекрасно осознал их намерения. Ну что ж, дело ясное. Самый тёмный час, пустая Малхолланд Драйв, его серый Порш. А значит, и бумажник, и хорошие часы, и мобильник. И бездонный каньон. Они приближались с разных сторон, осторожно, следя за ним зорко, как койоты. Что делать в подобных ситуациях, Дойл не знал. Он в принципе не знал, что в жизни бывают подобные ситуации. Он ждал, пока они подойдут ближе. Тогда он поймёт, что предпринять.

– Говори, что у тебя есть, кроме пижонской тачки. Не заставляй нас искать, – хрипловатым голосом сказал мощно сбитый коренастый мексиканец с поломанным носом.

– Мы тогда быстро все обтяпаем, – поддакнул один из белых парней. Среднего роста, с темными кругами под глазами и запавшим бледным лицом. Явный наркоман со стажем, но из буйных. Из тех, что растят демона внутри, и, когда он вырывается на свободу, остановить его ярость могут только ствол или супер-доза.

Дойл невольно выставил вперёд руки, словно обозначая невидимый заслон. И парни действительно остановились. В его сознании замелькали страшные картинки. Он переводил внимательный взгляд с одного парня на другого и чувствовал, как чернеют его глаза. Удивительно, но он научился ощущать эту перемену. Парни этого не заметили в темноте, может, к лучшему.

– Джесси, – Дойл указал пальцем на паренька в кепке, самого молодого из них, – передай привет Лориэне. У твоей сестры завтра кастинг, она с успехом пройдёт его, её возьмут в группу. И ты, если последуешь за ней, а не за этими, станешь известным артистом через пару лет. Ты мечтаешь о сцене, Джесси. И ты не хуже Лориэны. Так подумай, что для тебя важно. Сейчас ты стоишь прямо на пороге новой жизни и даже не догадываешься об этом. Это настоящий шанс. Сделай правильный выбор, Джесси. Трамп! – Дойл встретился взглядом с наркоманом. – Ты заныкал пакет со своей дурью под полом в спальне матери ещё месяц назад и забыл про него. Сегодня достанешь и ещё несколько дней продержишься. Но надо торопиться: этой ночью копы не спят. Нуньес? – кивнул в сторону латиноса. – А для тебя плохие новости. Если в субботу не откажешься драться, Рикки сломает тебе три ребра, ключицу и сделает тяжёлое сотрясение мозга. Запустишь его – начнётся эпилепсия. На твоём месте я бы выбрал противника помельче. Ты после травм последнего боя ещё не готов с ним встречаться. Я знаю, у тебя зуб на Рикки, но надо подождать месяц-два. Ты своё отвоюешь. И, наконец, Джонсон. – к последнему белому парню, который держался позади всех, Дойл подошёл почти вплотную. – Ты очень талантливый парень, Джонсон. Зря ты бросил колледж. Проблемы с отцом ты мог бы решить и другим путём. Понимаешь, о чем я? – Кристофер заглянул ему прямо в глаза. Джонсон заёрзал, лицо его залила краска. Он не выдержал и опустил взгляд. Тем временем Кристофер продолжал:

– Твой отец – настоящий зверь, я согласен, но разве он стоит того, чтобы ты принёс ему в жертву свою собственную единственную жизнь? Что тебя ждёт сейчас? Притон, тюрьма, могила. Думаешь, это твоя месть ему? Думаешь, этим ты заставишь его страдать? Нет, – Дойл приблизил к нему лицо и прошептал:

– Это – подарок. Чем ниже ты падёшь, тем больше радости ему доставишь. Хочешь отомстить – стань человеком. Сделай карьеру, о которой он не мог даже мечтать. Стань одним из тех успешных парней, которых он так ненавидит и боится, – он отпрянул от парня и добавил:

– Вернись в колледж. Там тебя хорошо помнят. И ждут. Тебе даже грант дадут, ты прорвёшься. Это реально. Это – твоя настоящая жизнь, а не бред, который происходит прямо сейчас. Поверь мне.

Он убедительно кивнул, подтверждая свои слова. Затем окинул четверых обомлевших ребят суровым взглядом:

– И передавайте привет старине Кингу. Ему бы, кстати, не понравилось, что его курьеры занимаются по ночам подобной ерундой. Вы рискуете подставить всех «калек» из-за тачки и часов.

– Что за фигня? – первым опомнился Нуньес. – Откуда этот пижон столько знает? Откуда ты это знаешь? И Кинг откуда тебе известен? – он угрожающе зарычал и поднял кулаки, готовясь к атаке.

– Слушай, ну его на фиг, давай не будем трогать его, – нерешительно вступился Джесси.

– Да нет, я хочу знать, откуда этот длинномордый ублюдок из Брентвуда знает всю херню про меня. Пусть он мне скажет!

Лицо Нуньеса пошло багровыми пятнами, он продолжал медленно наступать. К нему присоединился Трамп. Известие о нычке так обрадовало его, что кровь с бешеной скоростью хлынула по его голодным венам, и от предвкушения очередной дозы Трампу неистово захотелось крови. Просто чужой крови. Он крался за Нуньесом, след в след, как шакал, жадно глядя на Дойла. Он вцепится прямо в глотку, как только жертва будет повалена на землю. И белая дорогая сорочка пижона станет мокрой от его хлещущей, быстро остывающей крови.

Джонсон и Джесси нерешительно мялись позади.

Тем временем дистанция между нападающими и жертвой постепенно сокращалась. Сердце застучало у Дойла в висках. Он не представлял, что делать. Он просто ждал, выпрямившись и инстинктивно сжав опущенные кулаки.

В какой-то момент Джесси поднял голову в ночное небо и вдруг радостно завопил:

– Парни, валим! Копы!

Все остальные задрали головы вверх. Трогая землю голубоватыми направленными лучами прожекторов, будто щупальцами, к ним приближался патрульный вертолёт. Слух Дойла уловил нарастающий рокот вертушек. Несмотря на темноту, на борту угадывался силуэт полицейского в защитной форме. Он сидел в проёме открытого люка и держал автомат наготове.

– Валим, валим, пока он нас не заметил! – прокричал Нуньес и бросился к машине. Остальные последовали за ним. Не пройдя и пары метров, Нуньес вдруг остановился и оглянулся на Дойла, который так и стоял на прежнем месте:

– А с тобой, ублюдок, мы ещё встретимся!

– Сомневаюсь, – выкрикнул в ответ Кристофер.

– Пророк хренов!

Нуньес погрозил Дойлу кулаком и побежал к машине. Джесси в это время уже запустил мотор.

Как только за Нуньесом захлопнулась дверца, «Шевролет» сорвался с места. Кристофер проводил взглядом свет его фар, пока тот скрылся за очередным поворотом, затем не торопясь направился к Поршу.

Вертолёт пролетел мимо, в нескольких метрах над головой Дойла. Он не вызвал у полицейских подозрений.

«Ну и денёк, – думал он, заводя машину. – Если все люди живут как-то так, то неудивительно, что продолжительность их жизни совсем не соответствует ветхозаветным исчислениям. Сколько может протянуть хрупкое человеческое существо в постоянном стрессе?.. И что лучше – стремительное прогорание человека в страстях или бесконечное безнадёжное существование ангела, лишённого большинства чувств?»

Кристофер пожал плечами в ответ своим мыслям. Его Порш спокойно возвращался вниз, петля поворота за петлёй, по темной и будто необитаемой Малхолланд Драйв. Радио тихо напевало какое-то кантри, но Дойл даже не прислушивался к музыке. Наступило самое тёмное время суток – уже перед самым рассветом, а он все ещё был черт-те где от дома. Чего ждать от наступающего дня? В час у него встреча с Трентом, рок-музыкантом, которого Кристофер Дойл знал уже много лет, а Иезекиль ни разу в жизни не видел.

Порш входил в очередной поворот, когда вдруг в глаза Дойлу ударила мощная вспышка света. Он рефлекторно зажмурился и выкрутил руль. Машину швырнуло о столб разделительного заграждения.

Кристофер заглушил мотор. Он открыл дверь: надо было выйти и посмотреть, что произошло. В этот же миг к машине слетелись какие-то тени, его грубо схватили, выволокли из Порше и потащили в кусты у обочины.

– Нуньес! – выкрикнул Дойл.

Мимо проехала единственная за все это время встречная машина. Вильнула, обходя Порш, который бросили поперёк дороги, гневно просигналила по этому поводу и исчезла в темноте. Но Дойл и не надеялся на второе чудесное спасение.

– Я ж обещал, что мы ещё встретимся. Сейчас я порежу тебя на мелкие куски, козел ты хренов. Пророк, гад. Откуда тебе знать, готов я завалить этого урода Рикки или нет? Что тебе известно? Кто ты вообще такой? Трамп, помоги мне!

Лицо Дойла обдало нездоровое дыхание наркомана. Ему заломили руки и швырнули лицом в сухую траву. Дойл горестно вздохнул. Страшно ему не было. Трамп принялся обшаривать карманы его брюк. Нащупал часы на запястье. Щелкнул стальной замок браслета.

– Нормальный хронометр… – прокомментировал он. – Титановый, что ли. Марку в темноте не вижу.

– Да хер с ней! – отозвался Нуньес. – Кредитки в бумажнике есть?

– Конечно, – хмыкнул тот. – Сплошь платиновые. Поблёскивают в темноте. Красота.

– Сейчас он нам сам и пароли скажет. Я его переломаю как куриное бедро: он дрыщ.

Послышалась беготня и запыхавшийся, нервный голос Джесси забормотал:

– Ребята, да ну ладно, оставьте его в покое. Забирайте бабки, часы и валим! Ну, черт с ним! Не трогайте его. Пожалуйста! Пошли отсюда!

– Джесси! – крикнул ему Дойл. – Скажи, где Джонсон?

– Он там… – Джесси махнул рукой в сторону машины, но Кристофер не мог этого видеть.

– Пусть уходит! Джесси, уходите вместе с Джонсоном! Если вы поверите мне, у вас будет другая жизнь. Уходите! Вы ещё мало увязли в это дерьмо.

– Да заткнись ты, урод! – Нуньес ударил его ногой по голове. Это было чертовски больно. В черепе как будто что-то лопнуло, и забили колокола лондонского Святого Павла.


И… внутри Кристофера что-то вспыхнуло. Неведомая сила, как пламя из искры зародилась в его жилах и помчалась вверх, к сердцу, набирая скорость и мощь. Дойл сделал попытку подавить это чувство, но в тот же миг Нуньес сказал что-то, чего он не разобрал, и снова ударил его, на этот раз ногой по рёбрам. Следом Трамп с размаху стукнул его по позвоночнику каким-то большим и очень тяжёлым предметом. Два этих удара должны были сокрушить его кости, но этого не произошло.

Вместо этого они выпустили на свободу огонь, который до этого момента спал внутри него, совсем как в драконе.

«Если тебя бьют по одной щеке, подставь другую», – отчего-то подумал Кристофер. Дальше все произошло само собой.

Он легко поднялся. Никакой боли он не чувствовал. Несколько глухих ударов, хруст костей, проклятья и сдавленные стоны, и в две минуты его белоснежная сорочка действительно стала влажной от крови. Но это была не его кровь. Когда он вдруг понял это, то словно очнулся.

Переводя дыхание, Дойл упал на колени перед распластанным Трампом, окинул его равнодушным взглядом и принялся искать в его карманах свои часы и бумажник. Трамп тяжело дышал, в его размозжённом носу клокотала кровь. Кристофер вытащил свои вещи, защёлкнул часы на запястье.

– Это Панерай, если тебе всё ещё интересно, – усмехнулся он и похлопал Трампа по плечу. Тот взвыл от боли: плечо было сломано.

– Если бы вы свалили вовремя, ты нашёл бы свою нычку и все было бы по кайфу. Но тебя только что сдали твои же дружки. Через полчаса в твой тайник вломятся копы. Они уже едут. Так что пошерстят твои… архивы. Кайф откладывается, Трамп.

Кристофер выпрямился во весь рост и подошел к Нуньесу. Тот не мог шевелиться, но оставался в сознании, и его горящие яростью глаза внимательно следили за Дойлом. Дойл присел на корточки рядом с ним и ткнул в него пальцем. Нуньес заскрипел залитыми кровью осколками перебитых зубов.

– В последние годы ты, не разбирая, избивал всех. Женщин и стариков ты тоже не щадил. Ты выпустил своего зверя за пределы ринга. Калечить слабых стало твоим наркотиком. А этот наркотик намного страшнее любого шырева. Мне тебя совсем не жаль, теперь ты сам знаешь, что значит быть слабым. Я предупреждал тебя, что после предыдущего боя ты не готов к встрече с Рикки? Ну вот, я сказал правду. Теперь реально не готов.

Кристофер холодно улыбнулся и добавил:

– Если я ещё хоть раз в жизни встречу твоё имя, не говоря уже о твоей милой роже, то вытащу твои внутренности и намотаю тебе на уши. И кто бы ко мне ни пришёл по твоей просьбе, с ними случится то же самое. И тебя я из-под земли достану. Ясно тебе, храбрый Нуньес? Не отвечай, не надо напрягаться. Я знаю, что ясно.

Кристофер оставил их лежать в кустах и сел в свой Порше. Развернул его вниз по дороге и поехал прочь. Он не знал, какие именно повреждения получил его автомобиль, но свет был ровный, значит, фары целы.

Через четыреста футов он нагнал бегущих вдоль обочины Джесси и Джонсона.

– Парни, куда бежим? – Кристофер высунулся в окно.

– Да ну это все! – отмахнулся на ходу Джонсон.

– Давайте, я вас подброшу.

Те только ускорили бег.

– Я докину вас до Голливудского бульвара, дальше – сами, – уточнил предложение он.

Парни переглянулись. Первым в нерешительности остановился Джонсон. Кристофер затормозил перед ним.

– Джесси видел, что вы сделали с Нуньесом и Трампом. Как мы можем сесть в машину, если вы запросто можете нас передушить?

– Зачем мне это? Вы же не лезли ко мне драться. Я только защищался. Что бы вы сделали на моем месте? Садитесь. Конечно, если вы попытаетесь напасть на меня в моей же машине, я буду возражать. Но, я надеюсь, вы нормальные ребята. Вернее, я знаю, что вы умные ребята. Вам, в отличие от тех двоих, есть что терять. Садитесь, мы тратим слишком много времени.

Всю дорогу парни молчали, боязливо жались на сиденьях. Дойл тоже не лез с разговорами. Ему самому было о чем подумать.

Высаживая их на Голливудском бульваре, он сказал:

– Я вас об одном прошу: не забывайте, что я вам сказал. Это все изменит. И позвоните в девять один один, чтобы тех двоих забрали.


***

Кристофер зашёл к себе в квартиру и в шоке замер перед зеркалом в прихожей.

Ему крупно повезло как минимум дважды: по пути домой он не привлёк внимание полиции, и лифт из парковки поднял его сразу на этаж, минуя неусыпного консьержа и случайных встреч с соседями полуночниками. Его лицо, волосы, сорочка, брюки были сплошь покрыты пылью и запёкшейся кровью. Он был похож на восставшего из могилы мертвеца. Кристофер поднёс руки к глазам и долго разглядывал собственные грязные ладони. Что это было? Откуда в нем столько силы? Откуда столько хладнокровной жестокости? Кто был на его месте: карающий ангел или веселящийся демон?

«Кто же ты такой?» – каким-то зловещим шёпотом спросил Кристофер Дойл собственное отражение. Но ответа не последовало. Кристофер сокрушённо покачал головой.

Он стащил с себя вещи, покидал в стиральную машину и сразу же запустил стирку, чтобы скрыть следы похождений от Джулии. Затем без промедления залез под душ. Глядя на бурые потоки воды, которая смывала с него минувший день, он вдруг подумал о запахе человеческой крови. Он не мог не обратить внимания на него: резкий, отдающий железом, запах неизбежности. Весь путь домой он пытался отвлечься от этого назойливого запаха. Теперь грязь и кровь были бесследно смыты с его кожи, но это воспоминание ещё не скоро сотрётся из памяти.


***


Конечно, его разбудил телефон. Это был Трент:

– Я просто проверяю, все ли у нас в силе. Ты приедешь к часу?

– А сколько сейчас времени? – не открывая глаз, пробормотал Кристофер.

– Рано, ещё семь. Но я уже в студии.

– Ты как всегда… – простонал Дойл в ответ.

– Ладно, я слышу, ты ещё спишь. До встречи в час.

– Ага, – так же, с закрытыми глазами, Кристофер отключился, выронил телефон на пол и снова уснул.

Первое, что увидел Дойл, открыв глаза, были завтрак и стопка свежей деловой прессы на подносе на прикроватной тумбочке. А рядом с подносом – отброшенный к краю кинжал скифской царицы. Кристофер потянулся и бережно подобрал кинжал. Повертел его в руках. Отвлёкся, чтобы налить себе кофе из кофейника и сделать пару глотков.

В спальне копошение Джулии было едва слышно, но сам факт её присутствия почему-то умиротворял. Он был вроде как не один. Кристофер довольно хмыкнул. Потом вновь перевёл взгляд на драгоценный нож.

– Пора отправить тебя в сейф, – тихо сказал он, обращаясь к клинку, вернул его на тумбочку и взял газеты. Взвесил стопку в руке и положил обратно. Сейчас он ничего не хотел знать о мире. Вчерашних событий ему пока хватало. Он не торопился начинать новый день. Кристофер поставил чашку на пол рядом с кроватью и с наслаждением зарылся в подушки. Ещё несколько минут сладкого забытья. Его ум начал погружаться в дрёму, даже сигнал входящего сообщения не помешал.

Как же сложно заставить себя стряхнуть оцепенение и прогнать сон прочь.

Кристофер сорвал с себя одеяло, рывком сел в постели, потёр глаза и взъерошил волосы. Откинул непослушные пряди со лба и потянулся, похрустев косточками. Затем резво свесился с кровати и поднял с пола кофейную чашку и мобильник.

Трент сообщал, что заказал стол в Юнион Гриль на ланч, в час дня.

«Вот же контролёр», – усмехнулся Дойл. В этот самый миг ему позвонил Томми.

– Кристофер! – голос его паниковал. Дойл включил динамик и положил телефон на одеяло рядом с собой. Сам налил вторую чашку кофе и принялся с удовольствием прихлёбывать. – Ты слышишь, Кристофер? Тут черт-те что творится! Россия оттяпывает кусок Украины. Обама собирается вводить против русских экономические санкции. Он уже запретил въезд и заблокировал счета и подписку «эппл» нескольким русским шишкам. Сейчас мы объявим бойкот на их нефть и газ, и цены обвалятся! Выводим сырьевые бумаги пока не поздно? И у тебя, и у меня, и ещё у пятерых твоих ВИП-клиентов просто горы этих бумаг! Не сольём их сейчас – пустим по миру всех! Командуй, мистер Дойл!

Кристофер уже не слушал его: он замер с чашкой у самых губ. Перед его глазами, как и день назад, мелькали заголовки статей и говорящие головы в телеэкране. Сквозь их размытые образы с бешеной скоростью менялись цифры показателей фондовых рынков. Постепенно сосредоточенно нахмуренные брови дрогнули, и лёгкая улыбка скользнула по лицу Дойла. Он поднёс чашку к губам и сделал большой глоток.

– Нет, Томми, не спеши.

– Как? – послышался в ответ изумлённый вопль.

– Что с «Голд Бонд Оил»?

– Падают, падают, летят к чёртовой матери. Тут полный капут!

– Слушай, сейчас наблюдай и жди, пока акции рухнут. Как только они обвалятся до самого дна, возьмём сколько сможем.

– Крис, но это же полное…

– Делай, как я сказал! – приказал Дойл. – И предупреди этих пятерых. Думаю, на днях все будет в шоколаде.

– Черт! Черт! Я не знаю. Жуть какая-то… Если бы это был не ты, я бы… я бы…

– Ты бы что? – сухо переспросил Дойл. – Послал меня на хрен?

– Простите, мистер Дойл… я просто в панике. Весь мир встал на дыбы за считанные часы.

– Все нормально, Томми. Просто наблюдай и не упусти момент.

– Ладно, Кристофер. Но ты же на связи?

– Конечно, как всегда, круглые сутки.

– Черт! – голос Томми продолжал сомневаться.

– Не волнуйся, – успокоил его Дойл. – Все пройдёт нормально. Дороти поможет тебе с документами.

При воспоминании о своей ассистентке, он ощутил приятное волнение. Усмехнулся и выпрыгнул из кровати. Начался новый день.


Глава 4.

ЛОЖЬ.

«Юнион Гриль» был приятным небольшим рестораном на Сан-Висенте, в самом сердце Брентвуда. Тишина, тёмная кожаная мебель, приглушенный свет и отличная еда привлекали сюда деловых людей со всей округи. Здесь можно было спокойно пообедать, пока глаза отдыхали от мониторов и избыточных интерьеров, а нервы – от дел и постоянных проблем. Трент Крейвен уже сидел за столиком на двоих, в уединённом уголке. Идеальная стрижка, идеальный пиджак, идеально выглаженная, застёгнутая на все пуговицы сорочка, прямая спина, глубокая морщина между резкими черными бровями, тяжёлый взгляд чёрных глаз. Когда Дойл помахал ему рукой, едва переступив порог «Юнион Гриль», он уже знал, что в ресторане нет папарацци и фанатов, иначе Крейвена бы здесь уже не было. Супер рок-звезда, легенда со стажем в целую жизнь, он прошёл намного больше, чем девять кругов, чтобы из наркомана, загнанного в ловушку сверхъестественной славы и собственного безумия, возродиться в руководящего своей судьбой, контролирующего психа.

Трент кивнул в ответ, затем прогладил ладонью свёрнутую полотняную салфетку справа от тарелки, в десятый раз поправил вилку, нож и стакан с водой, стряхнул невидимую пыль с коленей, ещё сильнее выпрямился и положил ладони с нервными пальцами пианиста на стол по обеим сторонам от приборов. Он глазами следовал за Кристофером, пока тот мило здоровался с администратором и шёл к столику.

– Привет.

Трент поднялся со стула и пожал протянутую руку.

– Привет, дружище, – басовито ответил он и похлопал Дойла по плечу. – Рад тебя видеть.

– И я.

Дойл уселся на стул напротив. Крейвен снова поправил приборы и положил салфетку на колени. Затем тщательно расправил её и только потом поднял глаза на молодого официанта, который уже ждал их распоряжений.

– Что вам принести? – засиял парень всеми тридцатью двумя зубами. Он узнал Трента. Дойл беззвучно прыснул, глядя в пустую тарелку. Трент угрюмо взглянул на него и снова посмотрел на официанта.

– Мне холодный чай пока принесите. Я ещё не решил.

– И мне, – кивнул парнишке Кристофер.

– Одну секунду, все будет, – продолжая поедать музыканта счастливыми глазами, воскликнул официант. Он постоял возле них ещё какое-то время; он все время краснел, как будто готовился что-то сказать. Но суровое лицо Трента смутило его, и парень стремглав помчался к барной стойке.

Дойл заметил, как он горячо зашептал что-то ладному темнокожему бармену. Тот восхищённо присвистнул и вытянул шею, чтобы разглядеть звезду.

Трент тихо выругался.

– Ну, а что ты хочешь? Тебя никогда не перестанут узнавать. Ты – легенда, – подтрунил над ним Дойл. Трент хмуро кивнул.

– Сейчас он принесёт чай и скажет: мол, я ваш фанат, обожаю вашу музыку. Я и сам музыкант, а официантом просто подрабатываю. Можно мне взять у вас автограф? У меня есть моя демозапись, может, послушаете?

– Ну ладно тебе. Лучше скажи, как жизнь? Мы сто лет не виделись.

– Хреново моя жизнь. Хуже некуда. Мэри ушла от меня, – Трент потупился и снова принялся поправлять предметы на столе.

Дойл был ошеломлён новостью.

– Вы же прожили всего-то лет пять. Вы же с ума друг по другу сходили!

– Да, но жизнь со мной – не сахар, Крис. Я…

Он замолчал: к ним прибежал счастливый официант с напитками. Он поставил перед ними большие стаканы с ледяным чаем и приготовился записывать заказ.

– Мне стейк. Хорошо прожаренный. Очень хорошо прожаренный, чтоб совсем без крови. Вообще, чтобы даже сока розового не было, ясно? И салат. Только салат без руколы. Любые листья, но чтоб даже намёка на руколу, понятно? Увижу руколу – верну все обратно, – не сводя глаз с оранжевой герберы в вазочке на столе, отрывисто сказал Трент.

– Я… я… – Кристофер суетливо проглядел меню. Вопреки обещаниям Дьявола, он пока не ощущал интереса к человеческой пище.

Официант воспользовался его замешательством и робко сказал Тренту:

– Я ваш огромный фанат. Я восхищаюсь вами с самого детства. Я вашу музыку просто обожаю. Вы… не дадите мне… автограф?..

Музыкант откинулся на стуле, обменялся с Кристофером взглядом и саркастично ухмыльнулся.

– Конечно, дам. Спасибо, всегда приятно слышать. Как тебя зовут?

– Джаред.

Он принял из рук парня блокнот и ручку и написал: «Джареду с наилучшими пожеланиями от Трента Крейвена». Тем временем Джаред стеснительно добавил:

– Я вообще-то и сам… музыкой занимаюсь. Играю в группе. А здесь… здесь я просто подрабатываю. Лос-Анджелес все-таки…

– Ну да, – буркнул Трент. Кристофер хохотнул в свой стакан, сделав вид, что поперхнулся.

Утвердительный ответ вселил храбрость в молодого Джареда, и он выпалил как на духу:

– У меня вообще-то с собой есть демозапись. Может, послушаете?

Дойл едва не захлебнулся по-настоящему. Тонкие, всегда напряжённо сжатые губы Трента растянулись в улыбке. Он поднял голову и окинул официанта пристальным взглядом. Тот залился краской до самых корней волос.

– Я, конечно, послушаю, – сделал серьёзное лицо Трент. – На сайте моего лейбла ты найдёшь адрес. Пришли мне запись на почту – я обязательно её прослушаю.

Парень просиял и закивал головой.

– Так… ну что, мне принесите, наверное, салат. Любой. И поскорее, пожалуйста, – вмешался Кристофер, таким образом заканчивая разговор.

Джаред записал заказ и ретировался.

– И часто к тебе так подходят?

Трент усмехнулся:

– Да каждый день.

– Сложно быть знаменитостью.

– Ну, мне же не привыкать.

– Ладно, Бог с ним. Что у тебя случилось с Мэри?

Трент мотнул головой и тяжело облокотился на руку.

– Она устала от меня. Я идиот. Я просто последний кретин.

Крейвен нервничал. На его правильное, по-мужски красивое, зрелое лицо словно набежали тучи. Глаза покраснели.

– Да что такое?

– Помнишь, пару месяцев назад ты помог мне заработать два миллиона, которые мне нужны были на турне?

– Конечно.

– Я потерял эти деньги.

– Что значит «потерял»? Шёл по улице и уронил два миллиона долларов что ли?

– Да нет, конечно.

Трент поднял руку, подзывая официанта. Подбежал другой парнишка. Трент попросил его принести порцию виски. Он вопросительно взглянул на Дойла, тот кивнул:

– Да, давай и мне. Тут чаем не отделаешься.

– Но только одну порцию, понятно? Больше я не буду. И ты, надеюсь, – Трент угрюмо взглянул на Кристофера. Тот с пониманием кивнул.

Крейвен подождал пока официант отошёл подальше, затем оглянулся по сторонам. Рядом никого не было. За столами поодаль заседали небольшие компании мужчин в деловых костюмах, увлечённых разговорами. Никто не проявлял к ним излишнего интереса.

Тогда музыкант продолжил:

– Короче, когда Мэри об этом узнала, она сказала, что с неё хватит. Сложила вещи и переехала к себе, в Бэль Эйр. На следующий же день ко мне пришли её адвокаты.

– А Гарри?

Трент уронил голову на грудь. Кристоферу послышалось, что он всхлипнул.

– Она забрала Гарри, – глухо отозвался он. На сей раз издал отчётливый клокочущий звук.

Дойл покачал головой, не зная, что сказать. Принесли виски. Кристофер тактично отвернулся и заговорил с официантом о чем-то незначительном, чтобы отвлечь его внимание от Трента и дать тому время украдкой вытереть глаза и взять себя в руки.

Кристофер Дойл знал Трента Крейвена много лет, ещё со времён его скандалов со звукозаписывающими компаниями. Тогда это был истеричный, затянутый в чёрный латекс, волосатый дрыщ, который по ночам творил гениальную, но чудовищно разрушительную музыку. И неистово крушил самого себя на глазах у миллионов фанатов. Очень скоро, под натиском вседозволенности, поклонения и адской мощи творчества, его психика рухнула и рассыпалась на такие мелкие частицы, что, казалось, собрать их невозможно уже никогда. Пресса и молва похоронили его заживо. Но в какой-то момент он сам остановил собственное разложение и сдался в рехаб. Спустя какое-то время из рехаба вышел коротко стриженый атлет с чёткой гражданской позицией, абсурдным педантизмом и запасом жизненной энергии, достаточным, чтобы запустить атомный реактор. Первый же альбом, выпущенный им по возвращении, взлетел на первые строки хит-парадов и вернул Трента Крейвена на вершину мира.

Дойл скользнул взглядом по сникшему музыканту. Он прятал лицо за ладонями, изо всех сил сдерживая слезы.

На сцене этот человек превращался в демона, в торнадо, в цунами. Он брал микрофон в руки, и все вокруг него взрывалось ядерной бомбой. Он был фатален: если ты попал на его концерт, то либо падёшь ниц к третьей песне, либо просто сгинешь в его темной материи. Трент был человеком-чёрной дырой, в которой люди пропадали бесследно. И видеть его таким, как сейчас, – каким-то потерянным и беспомощным – было нестерпимо.

– Тебе следовало остаться дома, не показываться на людях, – тихо сказал Дойл. – Я мог к тебе приехать. Ты же просто хлам.

Трент передёрнул мощными плечами, схватил стакан, некоторое время повертел его в руке, будто сомневаясь, а потом одним глотком прикончил виски. Поболтал во рту кубик льда, затем разгрыз его и проглотил.

– Я в порядке. Все нормально. Выпил бы ещё. Но не давай.

– Тогда объясни мне, почему она ушла от тебя из-за двух миллионов? Ты же богатый человек, Трент. Тебе-то и те два ляма были, в общем, ни к чему. Ты же из жадности…

– Да, верно, я не хотел лезть в свои деньги. У меня, сам знаешь, финансы были в чётком раскладе – инвестированы как по нотам. Я не хотел ничего дёргать. Да ты все знаешь лучше меня. Те два ляма были свободные, я и собирался их кинуть на обновление технической базы и подготовку турне. Сейчас много интересных новых штук появилось.

– Ты – знатный экспериментатор, – Дойл поднял свой стакан и повёл им в сторону Трента, давая тому понять, что тост – за него.

– Короче, я просрал эти деньги.

Кристофер подавился. Откашлялся. Погрозил Тренту пальцем.

– Извини, вот тут поподробнее, – он недоуменно передёрнул бровями. – Я не хочу заставлять тебя оправдываться, ты просто объясни мне.

Крейвен замялся. Он злился на самого себя и не решался открыться. Но Кристофер уже все узнал от своего таинственного информатора. Новости повергли его в шок и глубокое уныние. Но он не подал вида.

– Ну… короче… как бы тебе сказать… – Трент боролся с собой. Каждое слово давалось ему с трудом. Официант Джаред принёс бутылку виски и ведёрко со льдом, выгрузил все на стол:

– Это для вас подарок от нашего заведения, – с радостным волнением объявил официант.

– Я не пью. Столько, – презрительно фыркнул Трент, отворачиваясь от Джареда.

– Да, унесите бутылку, будьте добры. Но спасибо, в любом случае, – мягко улыбнулся Кристофер.

Сбитый с толку Джаред продолжал растерянно мяться на месте, пока Кристофер не взял бутылку со стола и впихнул её парню прямо в руки. Официант торопливо ретировался, но тут же вернулся с подносом. Он поставил тарелки с едой перед гостями, ещё раз с обожанием поглядел на Крейвена, который рад был любыми способами оттянуть признание на ещё одно лишнее мгновение.

– Ещё что-нибудь желаете, джентльмены? – спросил он, вновь наполняя стаканы сначала Тренту, потом – Дойлу.

– Нет, спасибо, – отозвался Кристофер, не глядя на официанта.

Трент дождался, пока Джаред растворился в сумраке зала, затем подался к Дойлу.

– Короче, – глухо бросил он, – я их проиграл.

Дойл сделал потрясённый вид и звучно хлопнул руками по столу:

– Да что же это с вами со всеми происходит?..

Об пол звякнула вилка. Джаред тут же принёс Дойлу чистую.

– Что такое? – не понял Трент.

Кристофер махнул рукой:

– Ты не первый мой клиент, который недавно проигрался.

– Ясно.

– Ты? Ты! Это просто невероятно! Ты же в жизни не играл! Даже в самые лихие свои годы. И как это теперь случилось? – поинтересовался Кристофер. Он кое-что заподозрил.

– Да чёрт его знает! Я был на приёме после вручения какой-то очередной награды, уже не помню. Потом ребята позвали меня на вечеринку. Ну, там парни играли в покер. Я не представляю, что на меня нашло. Как попутало, – он снова уронил голову на руки и запустил пальцы в жёсткий иссиня-чёрный ежик волос. – Я проиграл два ляма с ходу, одному парню. Я не знаю, чем я думал.

Дойл насторожился:

– А как он выглядел? Здоровый, высокий, черноволосый, небритый такой, и глаза как у китайца?

– Да нет, – мотнул головой Трент. – Я даже не помню, как он выглядел, если честно. Помню, что, по-моему, англичанин, как ты.

Кристофер пожал плечами. Мало ли на свете англичан… А вот Джон Плейфорд, возможно, всего один. Но описание не подходило, и если это не очередное воплощение, то Крейвен просто попал в передрягу.

Кристофер какое-то время сверлил Трента взглядом, задумчиво болтая виски в своём стакане. Тот машинально жевал обед, не решаясь поднять на него глаза.

– Чем я могу тебе помочь? – в конце концов тихо спросил он.

Трент вздрогнул, кинул на Кристофера быстрый взгляд и снова вперился глазами в тарелку.

– Тебе нужны деньги? – продолжил Дойл. Вопреки его ожиданиям, Трент отрицательно помотал головой.

– Поговори с ней, – глухо произнёс он.

– С Мэри?

– Тебя она станет слушать. Со мной она даже разговаривать не хочет. А я не могу думать больше ни о чем. Она и Гарри не выходят у меня из головы. Я делать ничего не могу. Я жить без них не могу… Я… – в горле у него снова заклокотало, и Дойл вдруг испугался: он понял, чего на самом деле опасался Трент.

– Нет, – тихо проговорил Кристофер не терпящим возражений тоном. – Ты даже думать об этом не смей, понял? Если ты примешься за старое, тебе конец. Не рехаб. Могила. Понял?

Крейвен втянул голову в плечи, словно под хлыстом, и едва заметно кивнул. Лицо его стало белым, каким-то бескровным. Он прокашлялся, отложил вилку, взял с колен полотняную салфетку и встряхнул её. Положил на колени снова. Растерянно пробежал пальцами по столу как по клавишам. Взгляд его невидяще блуждал по залу. Кристоферу показалось, что сознание музыканта отключилось. Кристофер хлопнул ладонью по столу, привлекая его внимание, и бодро воскликнул:

– Ну что, ты есть закончил? Поехали тогда! Что время терять?

Трент подскочил со своего стула и немедленно крикнул официанта Джареда.


***

Дойл и Крейвен молча топтались у входа в ресторан, когда парковщик подогнал серый Порш. Трент с удивлением уставился на помятый кузов автомобиля.

– Это что? Койота сбил на Малхолланд?

Кристофер передёрнул плечами.

– Четырёх… вроде того…

Крейвен хмыкнул и хотел что-то съязвить, но тут к ним вырулил чёрный кабриолет Мазерати музыканта.

– У тебя зато все путём, – усмехнулся Кристофер, невольно любуясь машиной. – Куда едем?

– В Бэль Эйр. На, вот тебе, – он протянул ему небольшую запаянную в пластик карточку с какими-то надписями и цифрами. – Это тебе пропуск на въезд. Меня охранники и так все знают, а тебе понадобится. Следуй за мной.

– Но мы не обсудили, что говорить Мэри.

Трент улыбнулся:

– Кристофер, лучше тебя никто на свете не знает, что говорить.

Через некоторое время петляния по Сансету, они подъехали к внушительным воротам въезда в шикарный квартал Бэль Эйр.

Путь им преграждал шлагбаум. Из домика охраны вышел молодой, удивительно красивый парень в униформе и заглянул в окно Мазерати. Крейвен что-то коротко ему сказал, тот кивнул в ответ и достал из кармана пульт дистанционного управления. Шлагбаум поднялся.

Кристофер был в Бэль Эйр впервые. Выхоленный район закрыт для чужаков. О нем знали все, но бывать там доводилось немногим. Дойл знал, что здесь обитали многие его клиенты, наслаждаясь комфортом своих дворцов, тишиной и полным покоем, обеспеченным лучшими охранными службами города.


***

– Проклятье, Мэри, за что?!!

Едва успев распахнуть дверь машины у подъездной дорожки красивой двухэтажной виллы, Кристофер, словно в замедленной съёмке, наблюдал, как огромный чёрный пёс устремляется в проем приоткрытой двери, высоко закидывая мощные лапы, и на полном ходу упруго бросается на Трента.

Вот его передние лапы с белыми отметинами упираются в грудь музыканта, оставляя пыльные следы на рубашке. Нелепо раскинув руки, взметнув полы пиджака как вороньи крылья, Трент валится с ног, прямо на мелкий щебень дорожки. Так же медленно, увязая во времени, как в густом желе, сам Дойл вылезает из машины и, почти не касаясь ногами земли, приближается к Тренту. Пальцы Кристофера скользят под грубый кожаный ошейник собаки, ощущают густую, чуть липкую шерсть, а под ней – груду движущихся мускулов животного. Рывок, низкий стон, и… время обрушивается на него вместе с хрипом пса, руганью Трента и пронзительным криком Мэри.

Запахивая на ходу голубой бархатный халат, молодая, невероятно красивая темнокожая женщина бежит к ним. Босиком. Едва бросив взгляд на корчащегося на земле мужа, она кидается к Дойлу и ухватывает собаку за ошейник. Её прохладные пальцы касаются руки Кристофера.

Он оглянулся на неё и неожиданно провалился в её ярко-синие глаза. Его бросило в жар. То, о чем в этот момент подумала Мэри Крэйвен, невольно вызвало в нем одновременно стыд… и вину, и желание.

– Это просто злость… – не сводя с неё глаз, пробормотал он и отпустил ошейник.

– Что ты сказал? – Мэри вздёрнула красиво очерченные брови.

– Трент, дружище, ты как? – Дойл сделал вид, что не услышал вопрос женщины. Он присел рядом Крейвеном. Тот с трудом поднялся на ноги и смерил жену разъярённым взглядом.

– Мэри!

– Он вырвался, – последовал холодный ответ. Такой холодный, что по спине Кристофера пробежал озноб. – Что тебе здесь нужно, Трент?

Она демонстративно повернулась к ним спиной и направилась к дому. На спине её халата серебряными нитками была вышита надпись «невеста». Пёс покорно затрусил за ней. На полпути он неожиданно обернулся и глухо зарычал на непрошеных гостей. Мэри издала короткий свист, призывая пса. Тот последовал за хозяйкой. Трент кинулся следом, но дверь за ними уже захлопнулась.

– Как это «что мне тут нужно»? Ты – моя жена, черт возьми! С тобой мой сын! Мой единственный сын! Поговори со мной! За что ты спускаешь на меня собак?

– Если ты сам этого не понимаешь, то нам не о чем с тобой говорить. Убирайся отсюда! – прокричала Мэри из глубины дома, не соизволив даже выглянуть в окно.

Трент взлетел на крыльцо и обрушил кулаки на запертую дверь.

– Открой, Мэри! Открой немедленно! Слышишь? Скажи мне, что я сделал? Что, твою мать?!! – закричал он. Дойл заткнул уши: его сочный, хорошо распетый низкий голос вдруг ушёл в визгливый фальцет. Как ножом по стеклу. Невыносимо. Из глубины дома донёсся детский плач. Гарри…

В этот же момент где-то рядом зарокотал мотор мотоцикла. Дойл оглянулся и замер: из-за живой изгороди соседнего особняка показался мотоциклист. На голове – шлем с опущенным визором, через плечо – большой чёрный фотоаппарат. Он беззаботно помахал им рукой в знак приветствия, выкрутил дроссель мотоцикла и рванул прочь.

– Проклятье! Это папарацци! – Трент в отчаянии заколотил кулаками по двери. – Сукин сын! Ты можешь себе представить, что сегодня будет на всех жёлтых сайтах и в сетях?!!! Ты только вообрази!

Дойл медленно кивнул. Он прекрасно себе представлял, как будет выглядеть эта история в прессе.

– Да, паршиво… Ладно, дело сделано. Это тоже – часть твоей жизни.

– Да хрен со мной! Гарри! Парня сожрут с этими фотографиями. Моего парня! Моего единственного сына!

– Послушай, убиваться нет смысла. Мы сюда приехали, чтобы как раз заняться счастьем Гарри. Давай, говори, что будем делать. Ты же не ранен? Кстати, ты не ранен? – Дойл с беспокойством оглядел музыканта. Вид у него был не очень.

– Да нет, я в норме. Чтоб этого пса разорвало.

Из-за двери послышался глухой рык.

– О! – усмехнулся Дойл. – Ему твоё пожелание не понравилось.

– Поговори с ней, чёрт тебя дери!

– Ладно, я попробую.

Кристофер громко откашлялся и позвонил в дверь. Пёс за дверью зашёлся истошным лаем.

– Прочь. Я разве неясно выразилась? – женщина с вышивкой «невеста» на халате все же высунулась в окно второго этажа. – Вы вынуждаете меня звонить копам.

Дойл задрал голову вверх, пятерней отбросил волосы со лба, улыбнулся и покладисто произнёс:

– Мэри. Ну не станешь же ты натравливать полицию на собственного мужа? Хотя пса ты уже… Ну да ладно. Позволь мне с тобой поговорить. Только мне. Просто дай мне одну минуту, больше я не прошу. Трент подождёт в машине, – он оглянулся на музыканта. Тот кивнул, не отрывая глаз от жены. Глаза его пылали. Был это огонь любви или ярости – сложно сказать.

Мэри молчала какое-то время. Она глядела Кристоферу прямо в глаза. Пауза уже начинала затягиваться, когда она кивнула и коротко бросила: «Заходи».

Трент с облегчением вздохнул.

Дверь перед Кристофером распахнулась. Он вошёл в уютный полумрак жилища Мэри Крейвен. Как только он скрылся за порогом, Трент нехотя побрёл к своей машине.

Пёс не залаял, лишь угрюмо оглядел гостя и улёгся на подстилку в прихожей.

Многослойные занавеси, тяжёлые люстры из хрусталя, мелодично позвякивающие в тишине, дорогая резная мебель с бархатной обивкой, служанки… Родители Мэри Крейвен – богатые люди. Она – интеллектуалка с блестящим образованием. Как же тяжело они переживают её союз с рок-музыкантом, с этим позором в людском обличье. До сих пор не могут смириться. И как прислушивается Мэри к их советам…

Вот она сидит напротив него. Цвет халата выгодно подчёркивает необыкновенный цвет её глаз, которые почти осязаемо прикасаются к его лицу. Статная, длинноногая. Шоколадная холеная кожа. Накручивает тяжёлую иссиня-чёрную прядь на палец. В неловкой тишине слышно, как на втором этаже Гарри играет с няней.

– Мэри…

– Кристофер!

– Нет, Мэри, подожди, – он выставил ладонь перед собой, останавливая её. Она кивнула.

– Насколько я понимаю, ваш конфликт произошёл из-за денег…

– Нет, нет, не только из-за денег, – перебила его Мэри. Она подалась к нему всем телом. – Он абсолютно не понимает, что такое ответственность перед семьёй! Он даже не пытается…

– Нет, давай начнём сначала, – теперь Кристофер перебил её и тоже подался вперёд в своём кресле. – Вы повздорили потому, что он проиграл два миллиона.

– Проиграл? Проиграл?!! – взвилась Мэри. – Мне он сказал, что отдал их на благотворительность! Что деньги были лёгкие, шальные. Что это был порыв. Твою мать! Неожиданный благородный порыв! – глаза её заметались по комнате, грудь тяжело вздымалась. Звуки игры на втором этаже стихли в одно мгновение.

Дойл молча наблюдал за женщиной. Справившись с потрясением, она снова присела, на самый край кресла, словно едва удерживала себя на месте.

– Нет, Мэри. Он не отдал их на благотворительность. Он их проиграл. Это – правда.

– Два миллиона долларов, Кристофер! Люди убивают друг друга за такие деньги… Он ещё и игрок,… и лгун… ко всем его прелестям.

Кристофер уныло кивнул:

– Да, он не подарок. Но ты всегда знала это. Вся его история тебе прекрасна известна. Ты выбрала его, когда он был за чертой. Выбирая его, ты выбирала жизнь на лезвие ножа. Не говори, что это не так. Ты приняла его со всем худшим, что в нем было, Мэри. И этим ты спасла его. Не отвергай его сейчас. Поверь – то, что он сделал,… это… это ничего не значит. Это какая-то нелепость. Это… какой-то бред!

– Ну конечно, – саркастично усмехнулась женщина. Темные пальцы забарабанили по резному подлокотнику кресла. Она судорожно размышляла. Её мысли беспокоили Кристофера.

– Я понимаю. Ты боишься, что это первый звонок…

– Да какой он к чертям первый? Знаешь что, не говори мне про Трента за чертой! – зло бросила Мэри. Красивое лицо на мгновение исказил гнев, но она овладела собой. – Я прекрасно знаю, что такое Трент за чертой. Слишком хорошо.

– Ты боишься, что он постепенно соскользнёт в бездну…

– Соскользнёт в бездну. Какие красивые слова. На долбаную иглу он соскользнёт! В поганый наркоманский кайф. Он провалится прямиком в этот ад, Кристофер. В этот ад, в котором все сказочно прекрасно, все просто волшебно, только останавливается сердце в какой-то момент. В бездну… Это мы провалимся в бездну! Я и Гарри.

– Но, послушай, ты же наверняка допускала возможность, что такой миг настанет. И все равно осталась с ним.

– Нет, нет, нет! – Мэри исступлённо замотала головой, будто отмахивалась от нахлынувших воспоминаний.

– Мэри, я уверен: этого не случится. Тебе нечего бояться. Он мужественный парень, он ставит тебя и сына превыше всего на свете. Но ведь все мы, черт возьми, совершаем иногда ошибки!

– Но у него даже нет сил признаться в ошибках! Он просто лжёт. Как ты прикажешь мне отличать его правду от лжи, если он делает это так беззастенчиво? Благотворительность. Врёт, как дышит. По-твоему, это нормально?

– Да уж, – согласился Дойл, – признаться, мне это тоже не по душе. Я не знал, что он скрыл от тебя правду, и не стану оправдывать.

– Ага, вот он и подослал тебя, чтобы ты своим обаянием выторговал у меня прощение, – она окинула его лицо грустным взглядом. – Ты замечательный парень, Кристофер. Но я пока не готова принимать никаких решений. Положительных уж точно. Прости.

Кристофер кивнул, уставившись на свои ботинки. Он не хотел встречаться с ней взглядом – слишком красноречив. Но Мэри не позволит себе открытых проявлений. По крайней мере, до тех пор, пока судьба их брака не будет решена окончательно. Это успокаивало. Он поднялся, огляделся вокруг, кашлянул и произнёс, по-прежнему не глядя в глаза жене Трента:

– Я все понимаю, Мэри. Только дай шанс, – с этими словами он повернулся к ней спиной и направился к двери. Он уже переступал через порог, когда в спину ему донёсся голос Мэри.

– А может быть, я больше не хочу давать ему шанс. Может быть, я хочу дать его кому-то другому…

Кристофер не оглянулся. Только закрыл за собой дверь.


Мрачный Трент в нетерпении бегал туда сюда, поджидая друга. Однако Кристофер даже не взглянул на него. Открыл помятый Порш, сел и с грохотом захлопнул дверь.

– Эй, ты куда? – Трент бросился к машине. Он вцепился в опущенное стекло так, что побелели пальцы. – Ты что, сдурел? Ты куда собрался? Что она тебе сказала?! Эй, почему ты отворачиваешься? Что случилось, твою мать?!!

Кристофер медленно поднял на него голову. Его окаменевшее лицо походило на средневековое изваяние, и взгляд невозможно было вынести. Трент застонал и невольно отпрянул от машины.

– Так значит, благотворительность… Легкие и шальные деньги… – глухо проговорил Дойл. – Ну, до свидания, Трент. Ты – молодец.

– Кристофер, я объясню! – Крейвен ударил ладонями по кузову машины, но Порш резко сдал назад, с визгом развернулся, описал петлю вокруг него и ненадолго замедлил ход, перед тем как направиться к выезду из Бэль Эйр. Все это время Дойл не сводил глаз с музыканта. Трент чувствовал, что сгорает под гнетом его взгляда. Болезненное чувство вины заполняло его беспомощным отчаянием. Он мечтал провалиться сквозь землю, чтобы освободиться от этого взгляда, чтобы закончилась эта странная пытка.

Наконец серый кабриолет скрылся за поворотом на Сансет, и Крейвен остался в одиночестве. Было тихо, лишь невидимые пересмешники в густых кронах гигантских деревьев продолжали репетировать звук автомобильного движка. Служанка запирала окна, демонстративно хлопая створками.

Трент растерянно наблюдал за ней, но она не удостоила его ни единым взглядом. Внутри него продолжала набирать силу вина. Словно прилив, она заполняла его до самых краёв. Так ужасно он не чувствовал себя очень давно, с самого детства. Вина несла в себе такое неистовое отчаяние, что захотелось скрыться, спрятаться, бежать, куда глаза глядят. Бежать, пока не закончится опора под ногами. А потом из последних сил прыгнуть – и упасть в никуда.

Трент достал телефон. После нескольких гудков послышался мужской голос. На заднем плане Крейвен расслышал звуки бас гитары и звон тарелок барабанной установки.

– Пит, ты в студии?

– Да, Трент. Мы все здесь. Пробуемся.

– Я скоро приеду.

– Давай. Работы полно.


Крейвен кивнул, как если бы его звукорежиссёр Пит Догани мог его видеть, отключился и суетливо забрался в машину, спотыкаясь на ходу. Скорей, скорее отсюда. Музыка – его единственный запасной выход. Лекарь всех его хворей.


***

Почему он не разглядел лжи?… Почему она осталась скрытой от его ума?

Кристофер испытывал боль. Такую гнетущую, тянущую боль где-то в солнечном сплетении, от которой невозможно отвлечься. Она погружала его голову в вязкий, беспросветный, бурый туман. Изменяющие партнёры, мужчины, грабящие чужое наследие, подростки, готовые убить за бумажник, лживые друзья, жены, которые спускают на мужей своих собак, отцы, способные ставить на кон родных детей… Разве такими Чёрный воображал себе людей? Разве в таких людей он верил? Разочарование погрузило его в какой-то странный транс – он продолжал ехать по улицам, не разбирая пути. Цветными пятнами мимо него мелькали встречные автомобили, сигналы светофоров и пешеходы. И даже мыслей в голове не было. Лишь разочарование. Сколько прошло времени, он не знал. Как если бы времени вовсе не существовало.

И вдруг понял, что ему не хочется больше продолжать… продолжать быть Кристофером Дойлом.

Но что тогда?

Дойлу показалось, что внутри него что-то исступлённо, безвыходно забилось, вроде птицы в полностью заваренной стальной клетке. Он невольно прижал правую ладонь к груди. Он чувствовал тепло собственного тела. Чувствовал стук сердца. Он живой человек. Настоящий человек. Значит, он такой же, как они все…

Он испустил горький вздох, и тут постепенно, сквозь туман как будто забрезжил прохладный робкий свет. В нем было лёгкое мановение свежести, как какая-то смутная надежда. Дышать стало легче, и перед глазами отчётливо возникло улыбающееся лицо Рэчел. Она нежно смеялась и повторяла его имя. Он улыбнулся прекрасному видению, решительно провёл ладонью по лицу, смахивая прочь мрачные мысли… и в этот момент услышал истошный вопль: «Стой!!! Стой!!!!!»

Подпрыгнув на сиденье, Кристофер очнулся и ударил по тормозам. В полуметре от его капота, закрываясь руками, на асфальте лежала юная девушка. Рядом валялся её рюкзак.

Дойл вылетел из машины, на ходу ошарашено оглядываясь по сторонам.

Когда он покинул дом Мэри, он повернул не в ту сторону, и теперь его машина торчала посреди Фигероа – загруженной транспортной артерии в деловом центре Лос-Анджелеса.

За полгорода от его дома. Сколько же времени прошло?

Люди по обочинам дороги замерли в ужасе. На одной из нескольких однотипных многоэтажек, прямо над его головой, неприятно пустым белым светом сияла вывеска «Отель Фигероа». Он поморщился, невольно прикрывая глаза.

– Мисс, вы живы? – Дойл подскочил к девушке, упал рядом с ней на колени и бережно прикоснулся к её рукам.

Она отняла ладони от лица, бледного, как мел, но улыбнулась. Улыбка получилась слабой. Очаровательное лицо юной голубоглазой блондинки показалось Дойлу неясно знакомым.

– Вы меня уже сбили? – еле слышно спросила она.

– Нет, мисс, – улыбнулся Дойл. – К счастью, я успел остановиться. Как вы оказались посреди проезжей части? Здесь движение в шесть рядов. Плохая идея – переходить тут дорогу.

Она виновато улыбнулась.

– Я не знаю. Как-то так получилось…

Позади них сердито загудели машины. Какой-то мужчина высунулся из окна своего Линкольна и заорал: «Убирайтесь с проезжей части, вашу мать! Убирай свою тачку, чудило! Нашли место обниматься!» Многоголосый гул поддержал его недовольство, но Кристофер только отмахнулся. Он помог девушке подняться на ноги. Пока она отряхивала розовые бархатные спортивные брюки, он нагнулся, поднял с земли её рюкзак и, выпрямившись во весь рост, встретился с девушкой глазами. И понял, чьи глаза глядели на него сейчас.

– Мне кажется, я вас раньше видела… – неуверенно произнесла она.

– Хелен Хант… – cкорее утверждал, чем спрашивал Дойл. Она кивнула.

Дочь бригадного генерала бронетанковых войск. Вот так встреча.

– Я поняла! – она тоже узнала его. – Вы приходили к моему отцу.

– Да, – кивнул Дойл, – приходил. Как он? Как дела?

Хелен потупилась.

– Его мобилизовали.

Кристофер вздрогнул. Оглянувшись, он увидел, как вместо того чтобы продолжать недовольно сигналить, водители машин принялись объезжать их, как досадную помеху, которую невозможно убрать с пути. Скоро кто-нибудь вызовет полицию, если уже не сделал этого.

Джеймса Ханта мобилизовали…

– И куда?

– В Сирию, – голос девушки дрогнул. Она опустила голову и принялась рыться в рюкзаке, пряча лицо.

Дойл похолодел. В Сирии бои были в самом разгаре. Конфликт интересов нескольких сверхдержав породил в стране такой водоворот геополитической дипломатии, насилия и смерти, что весь мир в страхе наблюдал за ним. Волны от этого водоворота только начинали расходиться по белому свету. И Дойл понимал, что они грозят бедствием всему человечеству. Акции оборонной промышленности взметнулись до небес, а стоимость человеческой жизни обесценилась до нуля.

– Так вы сейчас совсем одна? – голос Кристофера вдруг осип.

Она быстро взглянула на него и как-то рассеянно ответила:

– Н-нет, я… я не одна…

Как это ни странно, но и её мысли вдруг остались недоступными для Дойла. Он ощутил совершенно явный дискомфорт. Его сознание настойчиво пыталось прорваться сквозь преграду, но тщетно. Ясные глаза Хелен Хант были абсолютно непроницаемы.

– Мне пора, – сказала Хелен, тут же махнула ему рукой в знак прощания и без лишних церемоний бросилась дальше, сквозь поток машин, на другую сторону Фигероа.


***

Когда Кристофер добрался домой, было уже за полночь. Без единой мысли в голове он стащил с себя одежду, забрался в лиловый халат, упал в кресло и в каком-то ватном отупении смотрел в окно, на дома на противоположной стороне Сан-Висенте, на безликое чёрное небо, которое время от времени вздрагивало сигнальными огнями патрульных вертолётов.

Подспудно он все ждал, что появится Плейфорд. Просто зайдёт в комнату. Но он не пришёл. Кристофер тяжело поднялся, подошёл к бару и плеснул себе в стакан виски. Поднёс стакан к губам, отпил глоток. Однако алкоголь показался ему столь омерзительным на вкус, что он выплюнул его обратно. А потом просто разжал пальцы и наблюдал, как тяжёлый, поблёскивающий в темноте предмет медленно скользит вниз сквозь густой воздух и падает на пол, рассыпаясь на блестящем полу тысячей сверкающих осколков. Когда звон хрусталя растаял в воздухе, Кристофер прошёл босыми ногами по стеклу, сел за рояль и заиграл. Не зная нот, полностью отдавшись во власть собственных рук, он играл так, будто от этого зависела его жизнь, будто полотно лакированных клавиш открывало для него священные врата в таинственный чертог, где, в наполненной жизнью тьме, хранились ответы на все вопросы человеческого бытия. Он играл, и кожей чувствовал каждый восхитительный полутон, каждый совершенный аккорд удивительной композиции. Он почувствовал себя крылатым и свободным. Могучие крылья легко несли его в глубине небес. Он теперь знал, что значит – летать.

Звонок в дверь обрушил его в полумрак квартиры, с разбитым стаканом и лужицей виски на полу.

Пришёл консьерж, чтобы попросить его прекратить шуметь: он мешал спать соседям.


***


На самом деле, я был благодарен Дьяволу за визит: он научил меня спать. Теперь мне хотя бы было, чем занять свои бесконечные дни. Я почти всё время спал и никак не мог насытиться сладостным состоянием.

Сквозь сон мои чуткие уши уловили неясный нарастающий гул. Я нехотя разлепил веки, и в первые минуты не мог ничего понять. Но гул действительно тревожил мой слух, и он стремительно приближался. Я пробрался к выходу и осторожно выглянул из пещеры.

То, что я увидел, потрясло и ужаснуло меня.

Посреди искрящегося неба, между пышными облаками, выстроившись в идеальный клин, к моей обители летели ангелы. Много ангелов. В дланях они сжимали копья, а тот, что летел в центре, потрясал молнией.

Громовой хор их голосов разносился по необозримым просторам Эдема. Настроены они были враждебно и летели за мной.

Вскоре я смог различить, что именно они пели:

Во славу Отца нашего поразим змею в её же логове,

Выкурим тварь мы нечистую, да свершится суд праведный!

Приютив в своём логове Диавола, порешил он судьбу свою жалкую,

Он, сражённый, исчезнет из Рая, да опустится в ужасы адовы!

Изыди, Чёрный, сатаны прислужник! Изыди, Чёрный!

Ну, вот и все. Они узнали.

И что теперь? Смерть на копьях?

Да, сейчас они меня выпотрошат, потом поднимут на пики и всем расскажут полную подвигов историю, как они выловили тварь в райских кустах и повергли её в Его честь. И Он никогда не узнает, что я был безобидным ангелом.

Нет. Только не это. Не так! Я не должен погибнуть сейчас!

Я не верю, что родился только для того, чтобы вот так угаснуть!

Что делать?!!

Ледяная волна паники перед бесславной кончиной окатила меня с головы до пят. Страх заставил меня вновь метаться по всей моей пещере. Я должен был что-то придумать! Я попытался расправить крылья – хотел неожиданно вылететь из пещеры и бежать, но, несмотря на все усилия, крылья остались безжизненны. Да и куда бежать? Их много, они сильные, настигнут меня в момент или молнию швырнут и собьют меня, как птицу.

Я в панике начал цепляться за стены моей пещеры, словно пытался нащупать любую, пусть самую узкую расщелину, самую ничтожную лазейку, лишь бы спастись. Тем временем они приближались, их пение уже было невыносимо громким. Слова «выкурим тварь мы нечистую» приговором грохотали над моей головой.

Что же делать?

Первая молния ударила в мою магнолию. Ствол затрещал и раскололся надвое. Половина дерева рухнула, завалив вход. Сразу сделалось темно.

– Сейчас я размозжу эту жалкую пещеру. Затем вы метайте в него свои копья! – чётко командовал предводитель отряда. – Только метайте так, чтобы не сразу наповал – пусть пострадает, помучается сотню-другую лет.

– Сотню-другую лет! Сотню-другую лет! – подхватили остальные ангелы.

Я сжался в комок. Выхода не было.

Все. Прощайте, звезды! Прощайте, люди! Прощайте, мои мечты! Прощай, Отец небесный, хоть я тебя никогда и не видел.

Надо мной раздался ужасный грохот, и свод пещеры треснул, как тонкая скорлупка. По потолку поползла трещина. Она росла на глазах. На меня посыпались земля и камни. Мне сделалось так страшно, что я, должно быть, поседел вмиг. Сейчас они вскроют пещеру и найдут не чёрного, а серебряного ангела.

В трещину ударил свет, и ещё одна молния впилась в скалу. Сквозь щель в потолке я увидел белые крылья и сияющие копья моих палачей.

И в этот момент страх исчез. Гибель неизбежна, и бояться её нет причин. От нее не уйти.

– Эй! Черный! – вдруг окликнул меня знакомый голос из самой глубины пещеры. – Ну что, так и будешь сдыхать здесь? Времени думать нет.

Да что тут думать!

Я вскочил на ноги и кинулся на звук голоса. За моей спиной с грохотом обрушились каменные стены, и солнце облило руины безжалостным светом.

Дождем полетели копья. Одно из них угодило мне в левое крыло и пригвоздило к полу. Стараясь освободиться, я рванул что было сил, и крыло с легкостью и безо всякой боли оторвалось. Я кинул на него прощальный взгляд и нырнул во тьму.

Когда пыльная завеса рухнувшей пещеры рассеялась, ангелы с изумлением обнаружили, что несколько золотых копий застряли в оторванном чёрном крыле, но хозяин крыла бесследно исчез. Пещера была пуста.

– Сатана забрал его раньше нас. Везде поспел, – с разочарованием заключил предводитель отряда.

– И пусть с ним. Там ему самое место. Нам меньше руки марать, – раздались возгласы других ангелов за его спиной.


Ангелы подобрали копья, на всякий случай проверили углы, затем выстроились в идеальный клин и полетели назад, по своим делам.

Чёрное крыло так и осталось валяться на земле, между руинами пещеры и расколотым стволом мёртвого дерева.

Больше в раю о Чёрном никто не вспоминал.


***


По пути к дому Кристофера Дороти попала в пробку на фривее. Тысячи машин, плотно прижатые друг к другу узкими полосами движения, застыли намертво. Из-за этого казалось, что все вокруг вдруг умерло, даже птицы остановились в белом, залитом солнцем утреннем небе. Лишь бодрые голоса радиоведущих напоминали о том, что жизнь продолжается, несмотря на утренний дорожный коллапс.

«Проклятье!» – бурчала себе под нос Дороти. Она свирепо оглядывалась вокруг в надежде разглядеть просвет между машинами в соседних полосах, чтобы хоть как-то продвинуться вперёд. «Да, я знаю, что вы тоже спешите! Хватит вам! Заткнитесь уже!» – в бешенстве закричала она, когда, попытавшись впихнуть свой капот между двумя «Тойотами» в левом ряду, была остановлена злыми окриками водителей и басовитым гудением автомобилей. Телефон Дороти разрывался все утро. Томми был в панике: сырьевые бумаги компании «Голд Бонд Ойл» летели к чертям. Несколько «випов» Дойла нищали на глазах. Однако Кристофер дал команду бездействовать. Томми сходил с ума и названивал ей каждые пять минут. Дороти в конце концов смирилась с пробкой и сняла трубку.

– Томми, Крис знает, что делает. Успокойся.

– Откуда ты знаешь, Дори? – истерил парень. – А вдруг на этот раз он ошибся? Все ошибаются! А вдруг он облажался? Тогда мы в полной заднице! Ты понимаешь?

– Дойл никогда не ошибается, – отрезала девушка. – Просто успокойся и жди, как он сказал.

В трубке послышалось тяжёлое сопение брокера.

– Выпей чаю. С ромашкой, – деловито посоветовала Дороти. – Только чаю, слышишь? Никакой кзанакс-шманакс не вздумай, ясно? Сейчас тебя растащит, и вот тогда мы действительно будем в полной заднице!

– Слушай… – понизил голос Томми. Он прикинулся, что не обратил внимания на её последнюю реплику, – а может, он что-то знает? Ну, что-то, чего ещё никто не знает…

– Вот ещё, нашёл секрет, – фыркнула в ответ девушка. – Он всегда что-то знает. Я тебя не узнаю, ты как будто первый день на работе. Это же Дойл!

– Ладно… – Томми шумно выдохнул. – Будем ждать. Попытаюсь не сойти с ума. Пошёл пить чай.

– Давай, давай. Все. На связи.

Дороти отключилась и тоже перевела дух. В этот момент алая «Тесла» в левом ряду одним толчком прошла вперёд на целый кузов, и… о, чудо! – идущий следом за ним чёрный «Порш Каррера» деликатно посигналил, словно приглашая её белый «Шеви» перестроиться перед ним. Дороти высунула белокурую головку в окно и с благодарностью кивнула водителю – красивому моложавому мужчине с косматыми черными волосами и сексапильной щетиной. Он широко улыбнулся в ответ и махнул рукой.

«Вот черт! Красавчик, – пробормотала Дороти. – Как бы познакомиться с таким парнем?»

Но как только она повернула руль, чтобы совершить манёвр, «Порш» сделал внезапный бросок вперёд так, что «Шевроле» Дороти едва не влетел ему в крыло. Девушку обдало жаром.

«Это что за хрень?!»

Привлекательный водитель повернулся к ней и вновь широко улыбнулся. Она окинула его удивлённым взглядом. Он засмеялся и пожал плечами. И снова притормозил, позволяя ей перестроиться перед собой.

«Ну, может, просто так получилось», – оправдала его Дороти.

Но стоило ей подать машину в его сторону, как он тут же повторил свой фокус. Дороти тормознула в нескольких дюймах от столкновения.

Красавчик в «Порше» хохотал во все горло. Он играл с ней.

«Вот ублюдок! Мудак! – в ярости заорала Дороти. – Думаешь, если ты на «Порше», так тебе все можно?!!»

Водитель Порше просто закатился хохотом, увидев её взбешённое лицо. Она вытянула руку и продемонстрировала ему средний палец, на что он широко раскрыл рот и сделал вид, будто облизывает его.

«Падла», – буркнула Дороти и отвернулась. Пробка внезапно расчистилась, путь был полностью свободен.

Чёрная «Каррера» мигнула поворотным сигналом, мужчина улыбнулся ей ещё раз, на прощание, одним рывком перестроился перед ней, нагло подрезав так, что она едва не влетела ему в зад, и сразу исчез далеко впереди, разогнавшись до всех двухсот.

Дороти сокрушённо вздохнула. Она бросила взгляд на часы на приборной доске. Опаздывала уже на полчаса.


Прошло ещё около получаса, перед тем как Дороти поправила волосы, одёрнула узкую юбку и нажала дверной звонок квартиры Дойла. Про себя она репетировала оправдательные реплики, которые выпалит, как только шеф откроет ей дверь.

Щёлкнул замок.

Она уже начала произносить «Кристофер, прости, там была…», когда в дверном проёме, прямо перед ней, возник тот самый водитель чёрного «Порше». Он был высок, статен и действительно головокружительно красив, но в его черных глазах сквозила жестокость. От неожиданности девушка попятилась. Затылок обдало холодом. В уме возник поток претензий и обвинений, который она так бы и выплеснула на этого нахала прямо сейчас. Но не решилась вымолвить ни слова, будто онемела. Она только хлопала ресницами.

Внимательно глядя ей в глаза, незнакомец улыбнулся – опять эта его улыбка, и мягко произнёс:

– Вы, должно быть, Дороти? Заходите, пожалуйста. Шеф вас заждался. Я как раз ухожу. Поменяемся местами?

Дороти шагнула в квартиру, а мужчина – навстречу ей. Они столкнулись и неловко застряли в дверном проёме, протискиваясь мимо друг друга. Будто случайно, он на мгновение прижал её к стене, и у Дороти разом перехватило дыхание. Его тело было твёрдым как камень – это ощущалось даже сквозь одежду, он источал какую-то необыкновенную силу, которая пьянила. Его лицо оказалось совсем близко, дыхание обожгло шею девушки, и ноги вдруг ослабли. Судорожно нащупывая под собой опору, Дороти пугливо вскинула на него глаза и встретилась с его взглядом. Жестокость, которую она прежде заметила в его глазах, смешивалась с невероятной властностью. Это пугало и влекло одновременно. Но пугало все-таки сильнее. Дороти оттолкнулась от стены, рывком высвободилась и заскочила в квартиру.

– Всего хорошего, – хрипло пробормотала она, переводя дыхание. Мужчина окинул её странным взглядом, улыбнулся в ответ:

– Заботься о себе, малышка… – загадочно произнёс он и быстро зашагал к лифту.

Девушка захлопнула дверь и обессилено облокотилась на неё, когда в прихожую влетел улыбающийся Дойл. Едва взглянув на неё, он переменился в лице. Улыбка погасла.

– Джон ушёл? – подозрительно спросил он. Девушка решила, что он сердится из-за её опоздания, кивнула и затараторила оправдания, однако он взмахнул рукой, приказывая замолчать.

– Я знаю. На фривее была пробка… Э-эээ, в гугле видел. Пошли, работать пора, – Кристофер зашагал через квартиру в свой кабинет. – Осталось полчаса.

– Полчаса до чего? – спросила помощница, бросаясь вслед за шефом.

В кабинете громко работал телевизор. Шли очередные новости. На столе аккуратно сложены бумаги, включён компьютер. Дойл кивнул на место за столом. Дороти молча повиновалась и уселась в удобное кожаное рабочее кресло.

– Будь готова вызвать Томми.

– Скайп?

– Нет, просто по телефону. Ему будет не до скайпа через… – он взглянул на часы, – через четыре минуты тридцать пять секунд.

– Готова.

Дороти заёрзала. Надвигалось что-то грандиозное. Так сосредоточен Кристофер бывал только перед очень крупными сделками. Он точно знал что-то исключительное. Сейчас он стоял посреди комнаты, уставившись в никуда, будто прямо в воздухе видел что-то, недоступное взорам простых смертных. Мягкая прядь спадает на лоб, кристальные глаза затуманены, указательный палец медленно поглаживает разомкнутые губы. С лёгким смущением Дороти осознала, что больше всего на свете хотела бы сейчас залезть к нему в штаны.

Внезапно Дойл очнулся – щёлкнул пальцами и бросился к Дороти:

– Набери Томми и дай мне котировки… быстро, быстро! – он нетерпеливо защёлкал пальцами, как танцор фламенко. Девушка сразу вызвала номер брокера и передала трубку Кристоферу. Вслед за этим она открыла окна с финансовыми отчётами мировых рынков. Прищуренные глаза Кристофера заскользили по бегущим строкам. Он довольно ухмыльнулся.

– Томми, ты готов?

– К чему, шеф?

– «Голд Бонд» ушли в полный слив. Сгребай все, что есть!

– Кристофер! – обычно приятный голос Томми сорвался на визг. – Это же полный лось! Все твои випы завязаны на «Голд Бонд»! Они в заднице! Мы летим прямо в трубу! Ты не оклемаешься после этого, Дойл! Пожалуйста!

– Томми, заткнись и успокойся, – Дойл возбуждённо приплясывал на месте. – Выполняй.

Из трубки снова донёсся визгливый протест брокера.

– Немедленно! – прикрикнул Кристофер.

– Работаю, конечно, – траурно отозвался Томми и отключился. Кристофер нетерпеливо забегал по комнате. Дороти ждала дальнейших команд. По спине бежал ледяной озноб. Томми прямо сейчас скупает бумаги фактически мёртвой компании, на все деньги. Это настоящий крах.

Спустя несколько минут телефон зазвонил. Томми загробным голосом отчитался о проведённой сделке.

– Оставайся на линии… – приказал Кристофер, схватил телевизионный пульт и добавил громкость.

Симпатичная телеведущая в модных очках тут же заговорила. «Будто тоже ждала команды финансового аналитика с самыми сексуальными губами на свете», – подумала Дороти.

«На приобретённых недавно территориях, которые первоначально были ошибочно оценены экспертами как бесперспективные, специалисты компании «Голд Бонд Оил» обнаружили обширные месторождения не только нефти, но и природного газа. Стало известно, что первоначальные результаты исследований были сфальсифицированы экспертами по заказу конкурирующей компании. Преступный заговор был раскрыт. В отношении лиц, имеющих отношение к данному преступлению, начато расследование. В связи с началом освоения месторождений и расширением добычи ценных природных ресурсов, к сотрудничеству с «Голд Бонд Оил» была привлечена команда инновационных технологий группы «Мэйз Глобал Текнолоджиз». Глава компании, известный бизнесмен и общественный деятель Доминик Мэйз, сообщил, что разработка данного месторождения – чрезвычайно масштабный проект, который уже привлёк значительные инвестиции, и сулит стать одним из самых успешных проектов в истории горнодобывающей промышленности страны, так как освободит государство от необходимости импорта газа и нефти из-за рубежа. «Великая страна наращивает мощь и силу, становится все более независимой от остального мира и получает ещё большую возможность диктовать свои высочайшие стандарты свободы и демократии», – прокомментировал господин Мейз».


– Да! – завопил Дойл и торжествующе воздел сжатые кулаки к небу. – Да! Да! Томми! Говори, что у тебя там?

– Кристофер… это, конечно… это… – ошалело промямлил Томми. – У меня тут полный звездец: «Голд Бонд» летит в космос… вместе с Мэйзом. И мы – пассажиры первого класса…

– В это невозможно поверить… – шептала Дороти. Она стискивала руки на груди, не в силах оторвать восхищённых глаз от Дойла. Он весело взглянул на неё, подмигнул, потом вернулся к Томми.

– Теперь соберись и слушай меня. Жди до пяти часов вечера. Слышишь?

– Да, я здесь…

– Ровно до пяти вечера. Чётко в пять ноль-ноль сбрасывай «Фронтлайн».

– «Фронтлайн Ай Ти»????? – снова завопил Томми. – У них самые стабильные позиции, мы с ними как за каменной стеной! Как их можно слить? Это же…

– Каменную стену легко разрушить, Томми. Жди пяти часов. Шампанское будем открывать после. Я уже кинул пару в холодильник, – Кристофер весело подмигнул Дороти.

– Ладно, босс. Все, что скажешь, конечно. Ты ясновидящий или какой-то суперагент. Я не знаю… – сокрушённо отозвался Томми.

– В каком-то смысле и тот, и другой, – рассмеялся Дойл.

Но не успел он положить мобильник, как тот начал беспрестанно звонить. Один за другим торжествующие клиенты благодарили Кристофера за очередной гениальный манёвр и сулили ему все блага мира. Наконец телефон стих.

Утомлённый Дойл кинул телефон на стол и повернулся к помощнице, собираясь отдать распоряжения о документах финансовой отчётности, но замер с открытым ртом: Дороти стояла посреди кабинета совершенно голая.

– Ничто на свете не возбуждает меня сильнее, чем работающий Кристофер Дойл… – простонала она. Скользнула к письменному столу, одним движением сдвинула компьютер и стопки бумаг на край, уселась на стол и протянула к нему руки. – Я хочу быть твоей работой прямо сейчас.

Он уверенно приблизился к девушке и позволил ей обхватить себя стройными ногами. Её руки ловко управились с его одеждой, и скоро их тела слились в упоительном наслаждении молодостью и успехом.

– Пойдём в кровать, – горячо прошептал Дойл, легко подхватил Дороти на руки и устремился в спальню со своей сочащейся похотью ношей. Они упали на прохладные шёлковые простыни, упиваясь друг другом, когда дверь спальни медленно отворилась, и на пороге возникла статная фигура Плейфорда.

– Празднуете? – ухмыляясь, спросил он.

Кристофер и Дороти в изумлении замерли. Дойл ждал, что Джон извинится и скажет что-нибудь вроде «я зайду попозже», но вместо этого он отчётливо расслышал: «Могу я присоединиться к вашей милой компании?»

Кристофера словно ударило током. Он явно ощутил, как чернеют его глаза. Это его территория.

– Я попрошу тебя уйти, Джон… Прямо сейчас, – глухо произнёс он. Но Плейфорд оскалился, словно зверь, и низко рыкнул:

– Давай сначала спросим даму, хочет ли она, чтобы я ушёл… Мне кажется, она не против познакомиться поближе… – и Джон протянул руку к Дороти. Та неожиданно заскулила по-щенячьи и, не сводя с Плейфорда глаз, как под гипнозом, медленно сползла с кровати. Словно подчиняясь неслышному приказу, она на четвереньках подобралась к возвышающемуся над ней Джону, призывно изогнулась и подняла на него голову. Золотые волосы рассыпались по её загорелой гладкой спине. Джон взял её лицо за подбородок, довольно улыбнулся и вскинул глаза на Кристофера.

«Ты думаешь, я могу играть в игры только людьми? Тогда смотри, святоша…» – услышал Дойл его голос в своей голове. И почувствовал, как его сознание не гаснет, но погружается в какой-то странный ступор, словно на дно омута, и постепенно, вытесняя сознание, им овладевает инстинкт. Возбуждение, животное влечение залило его тело, утопив все остальные реакции. Он жадно наблюдал, как Дороти, стоя на коленях, взяла ладонь Плейфорда и с обожанием принялась целовать её, облизывать сильные пальцы; затем расстегнула ширинку, бережно достала внушительный член и с наслаждением погрузила его в свой нежный рот. Дальше он видел как будто со стороны, как его собственное тело хищно метнулось к ней и мощным толчком овладело ею. Три сплетённых тела перемещались по комнате, принимая самые невероятные позиции. Кристофер и представить себе не мог, каким огромным количеством способов женщина может одновременно принимать двоих мужчин. В бушующем потоке сладострастия он вовсе перестал быть собой, словно все его действия были подчинены инстинкту… или чужому, властному и могущественному, разуму. Куда более могущественному, чем его собственный.

Вспышки возвращающегося сознания больно пронзали его существо отвращением к разнузданной оргии, которая длилась бесконечно. В одно из таких озарений он оттолкнул себя прочь, придя в ужас от того, что делал с Дороти Джон. Он брал её с неистовой яростью, насилуя беспомощное юное тело. Омерзение удушливо сдавило горло, но Плейфорд тут же обернулся на него, и его взгляд снова погрузил Кристофера в тёмный морок; и все продолжалось. Наконец темп начал ускоряться, все вокруг потонуло в рычании и стонах, и экстаз мощнейшей волной обрушился на Кристофера, лишая его последних проблесков сознания. Сотрясаясь в судорогах, он погружался в самую глубокую пучину наслаждения, в муть отвратительно сладостного порока, откуда уже не было выхода.

Дойл закричал и… очнулся. Он лежал в постели, рядом с разметавшейся Дороти. Пот ручьями лился по его телу. Дороти тяжело дышала, но счастливо улыбалась. Кристофер, ещё ничего не соображая, дико повёл глазами по сторонам. Джона нигде не было.

– Ты невероятный… – выдохнула девушка. – Это было что-то неописуемое. Как наваждение какое-то.

– Наваждение… – автоматически повторил Кристофер. Он приложил ладонь к мокрому лбу.

«Ты думаешь, я могу играть только людьми, Кристофер?» – глухим эхом слова Плейфорда отдавались в его памяти.


***

Кристофер тяжело поднялся с постели. Ноги не слушались, его качнуло в сторону.

– Что с тобой? – девушка приподнялась на локте и с беспокойством глядела на него.

– Я… в порядке, – не оглядываясь, кинул он и пошёл на кухню. Горло свело от жажды. Его тело одолела странная слабость, он привалился к холодильнику, пока глотал ледяную воду. Казалось, он все ещё находился во власти морока и не был уверен, выбрался ли из него по-настоящему.

– Крис, иди-ка сюда! Сейчас я тебя взбодрю, – послышался игривый голос Дороти. Дойл сначала замешкался, но поставил стакан и пошёл на зов. Девушка сидела на кровати, рядом с ней – перевёрнутое зеркало. На зеркале он увидел восемь ровных полосок белого порошка.

– Ты какой-то как не в себе. Иди сюда, сейчас усталость как рукой снимет.

– Я… я не уверен… – растерянно пробормотал он в ответ, но Дороти настойчиво призывала его. В руке она держала купюру, свёрнутую в тугую трубочку.

– Ну, давай, это же просто кокс. Из твоих же запасов в гардеробной. Коробка английских ботинок, помнишь? У тебя всегда лучший, что я в жизни нюхала. Ладно, я первая, раз ты сомневаешься.

Она наклонилась над зеркалом, приложила бумажный рулончик к ноздре и шумно потянула в себя воздух. Крупицы порошка стремительно исчезали в рулончике, будто в пылесборнике. Когда полоска исчезла полностью, Дороти выпрямилась и довольно пошмыгала носом. Она протянула рулончик Дойлу. Он потянулся, но на полпути рука его замерла. Кристофер мотнул головой и отпрянул. Дороти с непониманием взглянула на него. Он неловко замялся и вновь потянулся за свёрнутой купюрой. Девушка вложила бумажку в его ладонь.

– Ты не хочешь? – разочарованно спросила она.

Кристофер мотнул головой и положил бумажку на зеркало.

– Мне надо пройтись.

– Подожди, ведь уже почти…

Она не успела закончить фразу, как пронзительно зазвонил телефон.

– Проклятье, Дойл, это какое-то колдовство! – вопил Томми по громкой связи.

–Что ещё? – вскинулась Дороти. Она только что расправилась со второй дорожкой порошка.

Кристофер устало сел на стул, потёр лоб и взглянул на часы.

– Уже пять…

– Да, десять минут шестого, и я слил «Фронтлайн» на максимальной позиции, буквально за минуты до ада, когда все сидели довольные как тараканы! Мы богачи, Кристофер! А потом это случилось.

– Что случилось?… – Дороти окинула Кристофера недоуменным взглядом.

– Президент «Фронтлайн» застрелился, – коротко ответил тот.

– Да это сдуреть! – заорал Томми. – Он убил жену, двоих детей и застрелился сам, потому что утекла инфа, что все финансовые отчёты за последние годы были фальшивые! Его сотрудники подделывали всю отчётность, пока он покупал роллс-ройсы, самолёты и острова. Компания – банкрот! Полный банкрот. Наследие Ассанжа даром не прошло. Дори, открой новостняки! Включи телек. Все захлёбываются этой новостью! Ну и день. Два штопора за несколько часов. Такого ещё не было!

– Откуда ты мог такое знать? – ошеломлённо спросила Дороти. – Как ты мог заранее предположить, что такое случится? Это невозможно! Никто не может знать заранее о чьём-то самоубийстве.

Кристофер усмехнулся:

– У меня железное алиби, Дороти. Когда это происходило, мы были вместе.

– Да нет, я не к тому… Но как?

Дойл покачал головой и встал со стула.

– Мне нужно пройтись. Надо побыть одному… оставайся здесь, сколько захочешь. Потом просто захлопни дверь. Да, и надо позаботиться о документах. Это на тебе. Можешь здесь работать…

– Ты не скоро?

– Я не знаю…

Дороти слышала, как Кристофер быстро оделся в гардеробной и ушёл из квартиры. Хлопнула дверь и стало очень… очень тихо.


***

Вечер выдался туманный. Влажная белёсая мгла топила все вокруг в холодном молоке. Непривычно пустынный пляж, бледный океан и бесцветное небо слились в одно безнадёжное матовое марево. На песке отдыхали редкие чайки. Кристофер упал на ледяной песок в паре метров от прибоя и закрыл глаза. Несмотря на колючие солёные брызги, от которых по всему телу пробегала дрожь, ритмичный океанский покой постепенно воцарялся в мыслях. Дыхание замедлилось, холод перестал беспокоить его. Какое-то время он лежал совершенно без движения, будто умер. Но внезапный порыв пронизывающего ветра заставил его подняться. Кристофер подтянул колени, стиснул себя руками и погрузил взгляд в пустынные воды. Тишина царила. Ворчливые голоса волн и ветра сливались с тишиной, не тревожили её.

Рядом пронеслась какая-то тень. Кристофер вздрогнул и огляделся. Тень вихрем скользнула мимо, взметнув его волосы. Сквозь стремительно мелькнувшие контуры крыльев он продолжал глядеть в океан. Он знал, кто это.

«Вернись…» – послышался шёпот. Он проник в сознание Кристофера, зазвучал в самом его сердце. Голова медленно пошла кругом. Покрытая маслянистыми отблесками океанская гладь сделалась зыбкой, будто раскалённый воздух. «Ещё не поздно, у тебя есть время… Вернись…» – «Как?» – мысль безучастно скользнула по линии горизонта. – «Ты знаешь… Вернись…»

Перед глазами Кристофера Дойла все поплыло, и ангел Иезекиль вновь увидел роскошные сады небесного царства, услышал воздушное пение дивных хоров, ощутил теплоту вечного солнца сияющего святилища. Странное чувство болезненно сжало сердце.

Кристофер медленно повёл головой.

«Нет». – «Почему?» – «Я… принимаю…»

В этот самый миг раздался резкий вскрик альбатроса, и все разом стихло.

Вдоль по линии прибоя шла девушка. Она шла так близко к воде, что океан догонял её босые ступни и обнимал изящные щиколотки нежным кружевом кромки волн – вновь и вновь. Она смеялась, поджимала ноги, как птичка, теснее укутывалась в тёмный кардиган, наброшенный на плечи, и продолжала идти. Она шла к Кристоферу. Увидев её, он сжался, как пружина. Золотые волосы, смех. Это была она. Кристофер позабыл об обоих мирах. Её походка приковала его, вся вселенная сейчас сосредоточилась в этом самом месте. Он вскочил на ноги, чтобы сорваться с места и броситься к ней, как только будет полностью уверен, что это действительно она – Рэчел. Вглядывался до рези в глазах; сердце бешено колотилось.

Она продолжала идти. Шаг за шагом. Но не приближалась. Кристофер потёр измученные глаза, растерянно оглянулся по сторонам. Когда взгляд его вернулся к полосе прибоя, спустя одно лишь мгновение, девушки не было.

Дойл сделался будто пьяный. Песок уходил из-под ног. Он пошатнулся, тяжело сел. Огромная чайка закричала во всю глотку и встряхнула широко раскрытыми белоснежными крыльями. В распахнутом жадном клюве птицы виднелся острый язык.

«Привет, мистер! Мелочью не угостишь?»

Дойл вздрогнул и обернулся. На миг он увидел сумерки и высокую фигуру замотанного в лохмотья человека с заросшим волосами лицом. Затем что-то тяжёлое обрушилось на его затылок, в глазах полыхнуло вечное солнце, и все померкло.


Глава 5.

БЕЗ СОЗНАНИЯ.

Кристофер Дойл медленно пришёл в себя. Сквозь туман он разглядел бархатное полотно неба. В голове звенели тысячи колоколов. Сколько времени он пробыл без сознания? Может, не один час. Он так замёрз лежать на мокром песке, что тело свело судорогой, и он не мог или боялся шевелить пальцами. Сделав над собой усилие, Кристофер рывком поднялся, и его стошнило. Справившись с новым приступом тошноты, он поднял глаза к небу. Там, как всегда, не было звёзд. Висела бледная луна, мигали красные огоньки самолётов. Вдалеке за его спиной грохотал аттракционами парк развлечений, веселилась вечерняя Санта-Моника, а на небе не было ни единой звезды. Он застонал, пошарил по песку и нашёл пустой бумажник и ключи от машины. На руке не было часов. Дойл с трудом поднялся, как смог, отряхнулся от налипшего песка и тяжело побрёл на парковку.

Из-под щётки на лобовом стекле его серого «Порше» торчал длинный розовый талон штрафа за просроченную стоянку.


***

Кристофер нарочито громко захлопнул за собой входную дверь и замер посреди прихожей. Прислушался. Из глубины квартиры не доносилось ни звука. Дороти уже ушла. Он кивнул сам себе и ринулся через всю квартиру в гардеробную. В гостиной он отшвырнул стоявшее на пути кресло. Тяжёлое кресло перевернулось на журнальный столик и сшибло хрустальную пепельницу. Пепельница громко ухнула об пол, но Кристофер этого даже не услышал. Срывая с вешалок дорогие костюмы, он выворачивал карманы пиджаков и с проклятьями кидал одежду на пол. «Ну, где она? Где?!!!» Руки тряслись от бешенства: записки с номером Рэчел не было. Он продолжал рыться в карманах одних и тех же пиджаков, снова и снова. Без толку. В конце концов он устало опустился на пол. Взгляд его шарил по полкам и коробкам с обувью, на миг застрял на «Джон Лобб», вспоминая, что именно, помимо туфель, хранилось внутри; отправился дальше. Нет, записки нигде не было. Голова раскалывалась, перед глазами плыли цветные пятна.

«Твою мать!» – заорал Дойл и пнул ногой опору рейлинга с брюками. Рейлинг тяжело пошатнулся и рухнул вниз. Кристофер окинул безучастным взглядом ворох одежды на полу и вдруг заметил крошечный бумажный уголок, торчавший из кармана голубых джинсов. «В этих штанах я вышел отсюда в самый первый день», – вспомнил он. Рывком потянулся, выдернул клочок бумаги из кармана.

Да. Вот он, номер; самый важный номер на свете. Однако, видимо, бумага каким-то образом намокла, и цифры расплылись настолько, что прочитать их было невозможно. От напряжения у Дойла заныли глаза, но ничего разобрать он не смог. В ярости он разорвал бумажку в мелкие клочья, вскочил на ноги и побежал в спальню.

Он содрал с кровати простыни и швырнул их в мусорную корзину. Затем стащил тяжеленный матрас. Сначала у него мелькнула мысль выкинуть его из окна. Он отбросил занавески, прижал лицо к стеклу и недовольно оглядел круглосуточно гудящий автомобилями Сан-Висенте. Пришлось волочить матрас в лифт, затем в подвал – к мусорным бакам.

Вернувшись, Кристофер окинул взглядом кровать. Деревянный скелет, голая спинка изголовья. Зло усмехнулся. Не раздеваясь, он улёгся прямо на дощатый каркас и впал в забытьё на несколько часов.

Кристофер проснулся глубокой ночью. Он раскрыл глаза и понял, что весь перепачкан песком. Во рту – омерзительный вкус, голова трещала. Но он почему-то думал о Тренте Крейвене. Превозмогая боль и гадливость, он встал. Спину ломило.


***

– Трент, твою мать, да что с тобой?!! – Пита Догени трясло. Его длинное лицо было пунцовым от бешенства. Крейвен прекрасно понимал, отчего тот злился. Он и сам бесился на себя: забывал текст, не мог попасть в ноты, пропускал такты. Все мысли его были заняты минувшими событиями, и это не добавляло продуктивности. Гитарист Руди, красавчик с ухоженными золотистыми волосами, болтал во рту электронную сигарету и выжидающе глядел на Пита и Трента прищуренными прозрачными глазами. Его кличка в группе была «Тор» из-за поразительного сходства с актёром, игравшим скандинавского бога в популярном фильме. Он сидел на стуле, рядом со стеллажом сэмплеров Трента. Ловкие пальцы продолжали ощупывать натянутые струны у грифа, скользили по ладам, беззвучно подбирая аккорды. Время шло.

– Сейчас. Все нормально, – кивнул Трент. – Я сейчас соберусь.

– Налей ему, наконец, Пит, – хрипло кинул Руди.

– Что? – Пит вытаращил на гитариста глаза.

– Налей ему вискаря полстакана – он придёт в себя! Ну, ты видишь, он весь дёрганый какой-то. Давно бы уже бухнул, и записались бы! – воскликнул Руди. – Трент, ну че за хрень? Весь день сидим.

Он снял с плеча гитару, вынул из-под стула бутылку Джека Дэниелса и протянул музыканту. Трент неуверенно помотал головой.

– Я… я не пью… ты знаешь.

– Слышишь, Тор, он не пьёт! – взмахнул руками долговязый Пит. – Отвяжись от него!

– Да ладно там, – Руди подкатил глаза. – Знаю я вас… «не пьёт». Давай, Трент, не тяни время, пей. Ты че, больной? Нет? Ну, в чем тогда проблема?

Руди потряс бутылкой. Что-то сердито буркнул, открутил крышку, сделал большой глоток, крякнул и с шумом выдохнул. Крейвен нервно сглотнул, помешкал немного. Потом вышел из-за стойки с инструментами и взял бутылку из рук Руди. Пару секунд жадно смотрел на пойло янтарного цвета, а потом приложился к горлышку.

– Иди на хер, Мэри… Пошла ты… – едва переведя дух, пробормотал Трент и снова приложился к бутылке. Затем передал бутылку Руди, от него она пошла к остальным участникам группы: второму гитаристу, басисту, клавишнику, двум электронщикам и, наконец, ударнику. Пройдя круг, бутылка оказалась пустой. Выяснилось, что у барабанщика припрятана ещё одна. Пока вторая бутылка передавалась из рук в руки, Руди принялся наигрывать мелодию на гитаре, к нему, один за другим присоединялись другие музыканты. Последним примкнул Трент. Его голос зазвучал с неистовой силой, делая мощную композицию совершенной.

– О-оо… Вот это – Трент! – одобрительно заулыбался Руди и махнул золотистой шевелюрой. Он поднялся со стула, полностью отдаваясь музыке, и его гитара вступила в виртуозное соло.

В это самое время второй гитарист вытащил две бутылки виски из кофра для инструментов. Бутылки были встречены бурным восторгом.

Как только стихли заключительные аккорды, звукорежиссёр пробурчал в микрофон: «Вроде, сделано. Дайте теперь прослушаю без ваших воплей». Трент немедленно бросился в режиссёрскую рубку, музыканты занялись кто чем. У Руди зазвонил телефон. Он неторопливо вынул изо рта сигарету, сунул её в карман и после этого приложил трубку к уху. «Китон? Привет, дружище, как сам? Что? У Крейвена телефон не отвечает?» – Руди повертел головой, выискивая в комнате Трента. Тот в это время сидел в наушниках в режиссёрской рубке – прослушивал только что записанную демоверсию. Лицо его было так напряжено, будто под столом он держал штангу весом в триста фунтов.

«Он в режиссёрской. Мы записались, он прослушивает. Не слышит ничего. Что? Что говоришь? Шумно здесь, говори громче».

Руди тут же издал пронзительный свист, призывая умолкнуть галдящих музыкантов: «Китон звонит!» Они тут же повиновались, перейдя на тихое ворчание; с интересом переглядывались, то и дело посматривая на Руди. Тот улыбался и энергично кивал головой, соглашаясь со своим собеседником. В какой-то момент он вытянул руку, поднял вверх большой палец и улыбнулся во весь рот. Его губы зашевелились в попытке донести радостные вести всем присутствующим, но разобрать слова было невозможно. Однако, заинтересованные разговором, музыканты сгрудились вокруг Руди в ожидании подробного отчёта. Лишь Трент со звукорежиссёром продолжали работать, не замечая ничего вокруг.

Наконец Руди прикрыл ладонью динамик телефона и вполголоса сообщил:

– Это Китон звонит. Нас будут ротировать на радио «Кей Рок»! Альбом рвёт чарты, ребята. Трент, – Руди хитро прищурился, – Трент номинирован на «Гремми» в номинации «Рок музыкант года».

Комната тут же наполнилась радостными возгласам. Музыканты принялись обниматься и шлёпать друг друга по раскрытым ладоням. В этот момент Руди нахмурился:

– Трент? Китон, тебе Трента позвать? Сейчас позову – повиси.

Он поднялся со стула, подошёл к рубке и постучал в стекло, одновременно помахивая телефоном перед лицом Крейвена, чтобы привлечь его внимание. Трент выругался – слов было не слышно, но по его гримасе и движению тонких губ Руди понял, что тот сказал. Трент торопливо вышел из рубки и приложил протянутый телефон к уху.

– Алло, Трент, привет! – бодро воскликнул Китон. – Слышал уже новость? Ты номинирован на «Гремми». И судя по остальным номинантам, приз заберёшь именно ты.

– А, «Гремми». Ну, отлично, Китон. Супер! Отличная работа, бро, – вяло ответил Трент. Его вдруг качнуло в сторону, но он удержался на ногах.

– Эй, Трент! – с тревогой спросил Китон. – Ты там как?

– Да все нормально! Устал немного. Нормально все. У меня всегда все под контролем.

– Ты что, выпил? – подозрительно спросил Китон.

– При чем здесь выпил? – последовал раздражённый ответ. – Ничего я не выпил. Работаем.

– Такое впечатление, что ты не рад, – съязвил Китон.

– Да я рад! – не сдержавшись, рыкнул Трент. – Слушай, Китон, не начинай!

– Что ты мне голову морочишь? Я же слышу – ты пьяный! – возмущённо воскликнул собеседник. – Трент, твою мать, ты охренел? Что ты делаешь? Ты думал, пока я в Нью Йорке, то не смогу до тебя добраться? Как… да как ты посмел? Ты вообще соображаешь, что стоит на кону? Ты вообще соображаешь, сколько завязано народа и бабла на твоей долбаной карьере? Ты же знаешь, что тебе даже мечтать об этом нель…

– Да завали уже свой вонючий жральник, козёл! – от нотаций Китона у Трента почернело в глазах. – Пошли вы все на хрен, к чёртовой матери, твари! Как вы достали, суки, все меня учить! Слышишь, ублюдок, не тебе меня контролировать! Ты думаешь, ты можешь надрать мне зад? Пошёл к черту! Хоть ты и грёбаный продюсер, но я не позволю тебе меня контролировать! Никто не может меня контролировать, кроме меня самого, ты понял, урод?! Никто не может мне надрать задницу так, как я сам могу! Ты понял меня, козлина?

Ошеломлённый Китон лишь зло усмехнулся в ответ:

– Ну и помойка у тебя во рту, великий Трент Крейвен. Не вопрос, бро. Делай, как знаешь.

Не дожидаясь ответных реплик, Китон отключился первым.

Трент разразился потоком грязных проклятий и изо всех сил швырнул телефон об пол. Взбешённый Руди вскочил и кинулся к Тренту:

– Эй, это мой мобильник! Трент, ты сдурел?

Но Трент был будто в тумане. Он затряс в воздухе огромными кулаками и закричал в никуда:

– Иди на хер, Мэри! Иди на хеееер! – он выставил перед собой обе руки с поднятыми средними пальцами. – Где бухло? Давай сюда!

В этот момент дверь распахнулась настежь с такой силой, что с грохотом ударилась о стену. Послышался разноголосый девичий гомон, и в студию запорхнула стайка молоденьких девушек. В руках они несли бутылки с выпивкой. Музыканты радостно загалдели, встречая подруг. Заиграла музыка, все громко чокались бутылками и с энтузиазмом пили.

В шуме и гаме вечеринки никто не заметил, как Трент тихо вышел из студии.


***

Когда Кристофер неожиданно ушёл, Дороти сперва даже обрадовалась: наслаждаться покоем в пустой роскошной квартире доводилось нечасто. Несмотря на прекрасную зарплату, Дороти с мужем жили очень скромно: слишком много средств уходило на «поддержание имиджа», как выражался Эндрю. Дорогая одежда, персональный тренер, постоянные индивидуальные занятия – вокал, сценическая речь, верховая езда, стрельба. При этом с карьерой Эндрю хронически не клеилось. Он исправно ходил на прослушивания, но его внешность и способности по неизвестной причине оставались невостребованными. Недавно ему вроде как повезло: наконец он получил небольшую роль у Вуди Аллена, но при финальном монтаже сцену с его участием вырезали, и он даже не удостоился упоминания в титрах. Конечно, всю обиду и отчаяние Энди Гор – а таков был его сценический псевдоним – вымещал на жене.

Дороти достала еды из холодильника, хотя есть совершенно не хотелось, налила в бокал вина и уселась перед телевизором. В её голове мелькнула мысль, что, возможно, не стоит слишком уж злоупотреблять гостеприимством начальника, но эта мысль покинула её уже после первого глотка. Сложно было не признаваться себе, что с каждым днём она привязывалась к Кристоферу все сильнее, несмотря на негласный договор не осложнять отношений. Ум девушки неустанно сравнивал мужа с боссом, и муж проигрывал по всем статьям. Пропасть между супругами росла, а Дойл становился все ближе, и секс с ним делался все ярче. Дороти мечтательно прикрыла глаза, вспоминая события сегодняшнего дня. Удивительно, но когда они делили ложе в этот раз, ей мерещилось, что Кристофер не один. Он был одновременно повсюду, причиняя боль и наслаждение. Она чувствовала его руки на всем своём теле, как будто их было не две, а целая дюжина. Его пальцы скользили по её животу, проникали в рот, двигались между бёдер, удушливо сжимали шею, тянули за волосы, ласкали плечи. Он был то напорист, но ласков, как обычно, то отчуждённо груб и даже жесток – и это показалось ей невероятно сексуальным. Девушка не понимала, как ему это удавалось, так же как не понимала, каким образом он предугадывал события, которые решали дела в его пользу. Однако сейчас она готова была к мысли, что любит его. Любит и не отдаст его никакой надменной супермодели, какой бы писаной красавицей та ни была.

Дороти высоко подняла бокал, громко произнесла: «За тебя, Крис! Да, я согласна за тебя замуж!» – и осушила бокал до дна. Поесть она не смогла. На еду даже смотреть было противно.

Тогда Дороти отправилась в душ и долго купалась, с интересом изучая баночки на полках. Пар окутывал её ароматами желанного мужчины, и она снова мечтала о нем. Настроение было лёгкое и приподнятое, Дороти ощущала приятную взбудораженность, которую подстегнули две дорожки белого порошка. Руки слегка дрожали, по телу бежал озноб, как от холода, хотя из душа на неё лились струи горячей воды.

Через некоторое время Дороти с неохотой выбралась из ванной, вытерлась полотенцем и залезла в лиловый халат, который головокружительно пах Дойлом.

Прямо в халате девушка уселась за стол и принялась за работу.

Скоро она почувствовала сильную усталость. Тело отяжелело, глаза слипались, она даже уронила голову на руки пару раз.

«Так дело не пойдёт!» – решила она. Зеркало по-прежнему лежало в спальне на кровати, и оставшиеся полоски порошка манили её. Пока компьютер загружал файлы с данными от Томми, Дороти скользнула к кровати, закрутила смятую банкноту в тугую трубочку и быстро расправилась с двумя дорожками. Немного погодя она одолела оставшиеся четыре. Довольно улыбнулась, пошмыгала носом, втягивая оставшиеся крупицы наркотика. Кокаин подействовал незамедлительно. В голове кристально прояснилось, тело будто потеряло вес. Где-то в животе сделалось пусто и горячо. Девушка быстро привела в порядок постель, отнесла зеркало в ванную и порхнула обратно к компьютеру. Ощущение было удивительное. Её тело было расслаблено, руки летали над клавиатурой, а думалось так легко и ясно, будто цифры оживали и сами строились в верные комбинации, повинуясь её мыслям. Очень быстро, почти в мгновение ока, она разделалась с работой. Довольная собой, Дороти промурлыкала незатейливую мелодию, выключила компьютер и поднялась из рабочего кресла. Взгляд её упал на часы на стене. Часы показывали четыре утра.

«Черт! Эндрю меня сожрёт с потрохами!» – в голос воскликнула Дороти.

Она скинула халат Кристофера и принялась быстро собираться.

«Черт! Черт, вот это я развлеклась… Четыре утра. Стоп… А Кристофера где черти носят?»

Бросив натягивать чулки, девушка схватила телефон и принялась набирать номер босса. В трубке послышались долгие гудки, но Дойл не отзывался. Дороти оборвала звонок и снова набрала номер. Одновременно с монотонными гудками она не услышала, но почувствовала вибрацию где-то в квартире. «Проклятье! Похоже, он забыл телефон. Оба телефона». Нервно поправляя на ходу сползающие с ног чулки, она побежала по комнатам, прислушиваясь к глухому вибрирующему звуку. Телефон валялся на полу в гардеробной. На дисплее – отчёт о двух пропущенных звонках от «Дороти» и один – от «Трента Крейвена».

«Трент Крейвен»… По телу Дороти пробежал приятный холодок. «Один из самых сексапильных рок-музыкантов в мире. И вот его номер. Я могу просто набрать его. Он – друг Кристофера. Они такие разные… приземистый могучий Трент с его темной порочной энергией и непредсказуемый, подвижный, как ртуть, Кристофер с прозрачными глазами дракона»… Находясь во власти коварного порошка, девушка не совладала со своими бурными фантазиями. На мгновение она представила себя с ними обоими…

Низ живота захлестнула горячая волна. От одной мысли об этом можно было сойти с ума. Голова закружилась. Пол ушел из-под ног. Казалось, Дороти парила в нескончаемом блаженстве, в мечте, которая была доступна – лишь руку протяни. И было так естественно, что её шеи коснулось чьё-то раскалённое дыхание, и прямо в голову проник глубокий мужской голос: «Ты хочешь этого?..»

«Хочу, – в каком-то безумном опьянении пробормотала Дороти. – Хочу прямо сейчас…» Послышался негромкий смех. Чья-то рука с грубой силой обхватила её за талию и швырнула к стене, свободной от вешалок с одеждой. От удара Дороти словно очнулась. Перед ней стоял водитель чёрного «Порше Каррера» – Джон Плейфорд. Сверкая на неё глазами из-под смоляных волос, он медленно закатывал рукава ослепительно белой сорочки.

В этот миг Дороти осознала, что стоит перед ним в одних трусиках и спущенных чулках. Её охватил безотчётный ужас, тело отозвалось паническим воспоминанием боли, которую нанёс ей этот человек. Она не помнила, когда и как, но этот горящий, невыносимый взгляд словно заживо резал её плоть на кровавые куски. С диким криком Дороти кинулась прочь, но будто неведомая сила пригвоздила её к стене. Извиваясь, как змея, наколотая на кинжал, Дороти изо всех сил пыталась сбросить невидимые оковы. Плейфорд с улыбкой, больше походившей на оскал хищника, наблюдал за своей затравленной жертвой. Перед глазами Дороти мелькали жуткие воспоминания событий, которых на самом деле не было; страх сделался неуправляемым. Джон Плейфорд шагнул к ней, одной рукой обхватил её шею и сдавил так, что у девушки перехватило дыхание. Он с наслаждением, шумно втянул воздух, слегка касаясь лицом её лица. «Какой знакомый аромат. Вкусный. Но не твой. Твой аромат гораздо ниже».

Его рука скользнула по её бедру, обжигая, как раскалённый утюг, и проникла под тонкое белье. «Вот здесь ты вся». Дороти зашлась криком, её тело забила мелкая дрожь. Плейфорд сдавил её шею ещё сильнее, затем приподнял большой палец и затолкнул ей в рот словно кляп. Его пальцы медленными толчками двигались внутри неё – с каждым разом все сильнее, все глубже, и её тело охватило странное, страшное наслаждение, замешанное на боли и ужасе. И с каждым толчком боли становилось все больше. Её тело словно парило в воздухе, распятое, а копье судьбы разило изнутри.

«Ты же хотела познакомиться с таким парнем, как я. И вот я здесь… внутри тебя…» – прошептал он. Дороти объял огонь. В голове помутилось, и она неистово забилась, отдавая все оставшиеся силы. В этот миг оковы спали, и, рванувшись от стены, девушка со всего размаха упала на пол. Мгновения она нелепо пласталась по полу, будто пьяная, но стоило её взгляду упереться в полированные туфли Джона, как она вскочила и бросилась прочь из квартиры. Вслед ей нёсся негромкий смех.

Не разбирая пути, Дороти выбежала на пожарную лестницу и помчалась вниз. Спуск был бесконечен. Неисчислимые повороты лестничных маршей смешались для неё в один безвыходный хаос; босые ступни саднили, но в памяти мучитель Джон Плейфорд терзал её обессиленное тело, и Дороти продолжала бежать, скуля от боли, холода и страха. «Береги себя…» – отчётливо услышала Дороти его наставление, данное при первом прощании. Девушка толкнула дверь аварийного выхода и наконец выбежала на парковку. К счастью, охранник уже крепко спал под ночное ток-шоу, и только камеры внутреннего наблюдения запомнили почти обнажённую девушку, бросившуюся в белый Шевроле. К счастью, ключи она оставила в зажигании. Она всегда так делала, потому что дом, где жил Дойл, тщательно охранялся.

Только лишь вылетев на полной скорости из гаража, она немного успокоилась. Рядом на сидении лежал оставленный ею блейзер, который спас её нагое тело от холода и случайных глаз.

Дорога в восточный Голливуд была неблизкой, но улицы пустовали, ночной Лос-Анджелес был привычно ярко освещён, и девушка почувствовала себя в безопасности. Путь должен занять не больше часа. Скоро она будет дома. При этой мысли ей сделалось не по себе: как объяснить мужу возвращение домой под утро, в чулках и блейзере на голое тело?