«А! Ох!» – мощный удар сотряс мой череп, круша нос. Миллион раскаленных солнц взорвались перед глазами. Теплая струйка защекотала верхнюю губу. Я хотел слизнуть ее, чтобы попробовать собственную кровь на вкус, – не так уж давно у меня появилась настоящая кровь – и не успел

опомниться, как следующий удар пришелся мне прямо в левый глаз.

«С каким же наслаждением он это делает!»

Я тяжело рухнул на колени. Вслед за этим что-то, должно быть, его нога в полированной туфле, врезалось мне в живот.

«Ведь он никогда не отказывает себе в удовольствии, если выпадает шанс».

Что ж, все должно было случиться именно так.

Меня сломало пополам, в голове зазвенело, удушливый ком подпёр горло.

«Как же все-таки больно быть человеком!» – подумал я и потерял сознание.

Но все по порядку.

Что вы знаете об ангелах? Много чего… ведь вы пишите о них книги, снимаете фильмы, рассказываете истории детям. Иногда верите, что ангелы сидят на вашем правом плече. Что они крылатые, но похожи на людей…


Ни черта мы не похожи.

И знаете, почему?

Потому что мы не умеем любить…


Меня зовут Кристофер Дойл.

Я – чёрный ангел.

Был им когда-то…

Знаете, что значит быть черным ангелом в раю?

Нет, не падшим.

И не афро, как вы скорее всего подумали. Такие тоже есть. Нет, просто чёрным и в перьях. Как… курица.

Генетическая ошибка, сбой в божественном коде мироздания.

Едва моя уродливая фигура проявилась в высших мирах, меня без разговоров отвергли. Лишили ангельских обязанностей и выкинули на окраину вселенной. С доводами было не поспорить: дескать, своим противоречащим доктрине видом, я до обморока напугаю прибывающие на небеса души. Вполне логично, не так ли?

Пролетали века, тысячелетия. Всё вокруг менялось: мимо носились кометы и взрывались сверхновые, в космосе возникали и исчезали жизни, а на земле люди придумывали Отцу новые разные и странные имена. Моё же существование оставалось неизменным и совершенно бессмысленным. Временами, сходя с ума от одиночества, я осмеливался украдкой проникать в царственные обители высших миров. И даже иногда встречал своих нормальных сородичей.

Видели бы вы их блаженные черты, когда я, сжимаясь в жалкую тень, проскальзывал мимо! Они шипели гусями, раскрывали отстиранные до слепящей белизны крылья, заставляли отчаянно бросаться прочь, только чтоб мои косматые черные перья не оскверняли райских обителей. По их убеждению, я должен был безвылазно сидеть в своей унылой берлоге и не оскорблять присутствием тщательно гармонизированной атмосферы.

Знаете, на земле даже самая паршивая дворняга имеет право бегать, где ей вздумается… до поры, до времени.

Так или иначе, я всегда позорно ретировался назад, в своё сумрачное жилище, и долго ещё отсиживался там, зализывая раны.

В жизни я мечтал о двух вещах: увидеть звезды и людей. Если вы не знаете – в высших мирах нет тьмы; мы, ангелы, никогда не спим, поэтому о звёздах я слышал лишь вскользь, и только в мечтах воображал, как может выглядеть чёрное небо с причудливыми россыпями кристаллов по всей поверхности.

Я забивался в глубину пещеры и мечтал. О звёздах, о таинственных и прекрасных людях; о том, как бы я жил, если бы родился таким, как остальные: сопровождал души, слушал бы их жизненные истории, увидел бы людей, может быть, даже стал бы чьим-нибудь хранителем; мечтал ещё, что в будущем будет изобретён способ отбеливания перьев, и я наконец-то заживу как нормальный ангел.

Если б я только мог себе представить, насколько близкими к осуществлению были некоторые мои мечты…

И какими же они были тупыми!


+++


Поток ледяной воды обрушился на мою голову, и я со стоном пришёл в себя. Некоторое время я не мог открыть глаза, потому что Джон продолжал лить на меня ледяную воду из пластиковой бутылки.

– Вали самолёт, сукин сын… – его голос жёг и душил, кромсал заживо, был намного мучительнее всех его мастерских ударов.

Я откашлялся отвратительными сгустками крови и едва подавил очередной рвотный позыв; упёрто мотнул головой.

Джон вздохнул и посмотрел на меня почти с любовью.

– Пойми, Крисси, – вполголоса произнёс Джон, – мысль обрела форму. Теперь у тебя нет выбора… И у меня его тоже нет…


До сих пор не знаю, чего тогда ждал. Когда в твоём существовании нет времени, то вся жизнь представляет собой один застывший момент – и всё, что ты можешь, это просто чего-то ждать. Изменений, освобождения, смерти; хоть чего угодно. Просто ждать.


Я слышал как они прибыли. Ещё бы: они поднимают крыльями шум с десяток военных вертолётов. От нагретого солнцем входа в пещеру, я стремглав бросился в самую тёмную и зябкую глубь. Чтоб ни звука, ни вздоха…

Они делали вид, будто прилетели ухаживать за цветами… Так я и поверил. Намеренно, они галдели и прохаживались туда сюда. Временами я видел их сияющие силуэты у отверстия входа: они заглядывали ко мне. Наверняка им страшно хотелось пробраться внутрь и навести тут… ангельскую ревизию. Но это было запрещено. Они не смели. Я слышал как они переговаривались между собой, временами взрывались неприлично громким хохотом. Издевались, наверное. Мечтали, как расправятся с мерзким чёрным уродом… В такой миг им дай только повод, и они тут же выкурят меня из убежища, набросятся все скопом и станут пинать тренированными крыльями так, что я потом вечность буду раны зализывать.

Потом они побегут к архангелам и нажалуются, что это я на них напал и перья им помял своими боками. Те, конечно, не поверят, но ничего не сделают и серафимам в защиту мою ни слова не скажут. Чтобы до Отца весть о том, что живёт на Небесах чёрный урод, никогда не дошла, чтобы все было тихо и спокойно… Такое уже не раз случалось. Учёный я уже.

Я не чувствовал ни обиды, ни боли. Думаю, они боялись меня – ждали мести… за все эти столетия. Но, изгнанный и вечно избитый, я всё же не держал зла, ведь в своей сути я оставался ангелом. Каким-то не таким… Я даже не знаю, каким, потому что у меня никогда не было повода знакомиться с самим собой. Не было причин, да и интереса тоже не было. Если ты никому не нужен, то на кой чёрт ты нужен себе… или наоборот?… Но всё равно я ангелом оставался, и этого не изменить.

Да пусть себе. Мне главное – сидеть тут тихо и не давать им повода.

И вот так я сидел и сидел, и совсем не заметил, как… задремал. Если вы помните, ангелы никогда не спят, а я вот взял и задремал… Мои веки отяжелели, все вокруг приятно потемнело, и меня охватило такое уютное ощущение покоя, какого я не испытывал от самого рождения.

Сквозь дремоту я почувствовал, как что-то мягкое потёрлось об меня и издало негромкий, протяжный звук, вроде «Мяяяау».

Я приоткрыл глаза. Мой подслеповатый взгляд пошарил в пустой темноте. Мерно капала вода в глубине пещеры. Привычно пахло сырой землёй. По телу пробежало странное покалывание, с холодком. Я опустил голову.

Рядом со мной сидел кот.

Весь чёрный, как я сам, и с полыхающими жёлтыми глазами. Он разинул алый зев, показал мне ряд длинных клыков и, по-моему, улыбнулся. Лениво потянулся, когти блеснули стальными лезвиями.

В любом другом случае я бы уже помер от страха, ведь, несмотря на мою безграмотность, даже я знаю, что чёрный кот – далеко не лучшая компания для самого паршивого ангела. Иногда черным котом прикидывается сам… но тогда это было совсем не страшно.

Я почему-то даже не удивился. Кот оглянулся на светлое пятно входа в пещеру, где все ещё мелькали тени моих сородичей, угрожающе зашипел и постукал толстым хвостом о землю.

– Они долго возятся. – Голос у кота был вкрадчивый, завораживающий. Одним словом – адский.

– Да, долго. – Согласился я.

– Тем лучше. – Усмехнулся кот. – Значит, меня здесь нет. Я – сон, иллюзия. Иначе разве они не учуяли бы моего присутствия? – Кот ухмыльнулся. Меня затрясло.

Он заметил внезапный страх в моих глазах. Мне показалось, что страх польстил ему.

– Ты кто такой? – Робко спросил я.

Горло кота заклокотало. Он смеялся и с издёвкой глазел.

– Ах, как же мне тесно в этой шкуре… – Он снова потянулся, выгнул тощую спину так, что сквозь шкуру проступили бугорки позвонков. – Чёрный, к чему эти вопросы? Ты и сам уже прекрасно понял, кто я. Вот ты… кто такой? Ты знаешь? Как тебя зовут?

– Это неприятный вопрос…– потупился я.

– Да, понимаю, – сочувственно кивнул кот, – тебя должны были назвать Иезекиль, не так ли? Но когда поняли, что вся эта грязь не сойдёт, то не назвали вообще никак. «Чёрный»! И всем сразу понятно. Да, думаю, несладко тебе здесь живётся. И Он представления, кстати, не имеет о твоём существовании.

– Да. Не имеет. Иначе вряд ли бы я в этой пещере столько сидел. Меня бы переродили, – вздохнул я.

– Как же! Переродили, – с сарказмом передразнил меня кот. – Может быть. Только перед этим сколько было бы вони: ай-ай-ай, в раю родился чёрный ангел! Надо же, каков мутант! Кому это нужно? А так ты гниёшь себе тихонько и никому жить не мешаешь.

– Прости, уважаемый, но если и ты пожаловал сюда, чтобы поиздеваться всласть, то, будь добр, уходи. Мне и моих сородичей вполне хватает! – разозлился я.

Кот издевательски загоготал. Обида на судьбу закипала во мне с неистовой силой, она начала переполнять меня, как вода – слишком мелкий колодец. Кот почувствовал это. Он прекратил смеяться, подошёл и прижался ко мне пушистой головой.

– Издевательство – одно из самых сладких занятий. Но я здесь не для этого. Не хочешь ли на землю?

Кот задал этот вопрос так естественно, что я сперва даже не поверил. И промолчал.

Тогда кот отступил от меня на несколько мягких шажков, оглянулся по сторонам, заметил, что белые пятна больше не маячили у входа, и… в мгновение ока сменил обличье.


+++


Глава 1.

КРИСТОФЕР ДОЙЛ.

Когда Кристофер Дойл проснулся в своей новой квартире, в престижной высотке в районе Вествуд города Лос-Анджелес, был уже почти полдень. Ярко светило калифорнийское солнце, и сквозь стеклянную стену чертилась графическая панорама города, увенчанного белой короной вывески «Голливуд».

– С добрым утром, Крисси! Как спалось? – громко произнёс косматый черноволосый человек в ладном смокинге. Он сидел, раскинувшись в кресле, напротив кровати Кристофера. Его прищуренные черные глаза сверкали насмешкой.

– Привет… – неуверенно протянул Кристофер в ответ.

Человек с интересом наблюдал за его лицом. Наконец у Кристофера наступило прозрение, и в глазах на миг заискрилась радость.

Он огляделся по сторонам. Белые стены, на одной из которых висело полотно с какой-то непонятной цветной мазней; сверкающий паркетный пол; панорамное окно шириной во всю стену, за которой далеко внизу рядами сновали машины, колыхались пальмы; а в отдалении, покрытые сизоватой дымкой, торчали тощие стебли небоскрёбов.

Это не имело ничего общего ни с черным ангелом, которого должны были звать Иезекиль, ни с его пещерой у мёртвой магнолии.

– А больше и нет ни однокрылого ангела Иезекиля, ни его пещер, – с усмешкой констатировал человек. – Теперь есть Кристофер Дойл. Он англичанин, который недавно попрощался со своим зелёным островом и переехал в Лос-Анджелес.

– Лос-Анджелес?

Человек широко улыбнулся. Клубы дыма на мгновение окутали его лицо.

– Забавно, правда? В мире людей, как видишь, есть город ангелов. И здесь ты будешь просто одним из прочих. Большинство ангелов, правда, живут высоко на холмах или на экранах «Аймакс», но им неистово поклоняются миллионы, так что город с таким названием ещё одним крылатым святошей не удивишь. Итак, вернёмся к тебе. Ты экономист, специалист по ценным бумагам, биржевой игрок, дорогостоящий финансовый консультант. Человек влиятельный, богатый, интеллектуальный. Смыслишь в современном искусстве – вот, обрати внимание на мазню у тебя над кроватью. Чжоу-Чунья. Под миллион долларов. Ты плаваешь акулой на рынке ценных бумаг и играешь миллионами, превращая их в пыль или в золотые горы за считанные минуты. От твоих действий часто зависят судьбы людей. В общем, хорошо себя чувствуешь. Ты не женат, и у тебя нет постоянных отношений, – человек погрозил пальцем и хитро улыбнулся, – но бабник ты калиброванный. По логике вещей, мне стоило бы засунуть тебя в чернокожее тело, но потом я решил, что ты должен быть исключительно белым! Потому что в генах белых людей заключена тягость их преступлений за всю историю расы. Ответственность за тысячи зверских деяний интегрирована в ДНК белого. Тебе необходим этот подсознательный опыт, он должен быть внутри тебя. Иначе – никак. Кроме того, афро слишком импульсивны. А здесь нужен холодный разум. Как твой. Да и вообще… ты уже и так был черным достаточно долго.

– Но я же… ничего не… – испугался Кристофер. Человек жестом остановил его. Кристофер молча наблюдал, как тот достал из кармана пачку сигарет и блестящую зажигалку. Он неспешно прикурил, с удовольствием затянулся, прикрыв глаза, затем выпустил облако дыма прямо в лицо вчерашнему ангелу и проворчал:

– Вейп…айкос… Какой, на хрен, айкос? Это все равно, что дрочить в пылесос. Крис, у тебя есть весь необходимый багаж знаний, тебе не о чем волноваться. Все будет происходить само собой, и ты очень быстро научишься пользоваться своей жизнью. Меня зовут Джон Плейфорд, и я один из твоих постоянных клиентов. У меня вечные проблемы: я игрок, готов поставить на кон душу, но поскольку моё богатство неисчерпаемо и нет души, то я навсегда клиент ви ай пи.

Человек снова усмехнулся и пригладил щетинистый подбородок длинными пальцами с ухоженными ногтями. На белоснежном манжете сверкнул крупный бриллиант.

Кристофер понимающе кивнул. Джон не спеша докурил, продолжая с любопытством разглядывать Дойла.

– А ты красавчик, Крисси… Я бы тебя трахнул… Ну да ладно. Не дрейфь, – он бросил окурок на пол, придавил его ногой, поднялся из кресла и распахнул дверь спальни.

– Ключи в коридоре, машина в гараже, кофе в кофейнике, еда в холодильнике. Устроим тебе каникулы. Осваивайся, притирайся. Твоя жизнь придёт к тебе, когда ты будешь готов. Если что – мой номер в твоём мобильнике на имя Плейфорд. Наслаждайся, Чёрный, – проговорил Джон.

Он подмигнул, развернулся, скрипнув подошвами шикарных полированных туфель, вышел из спальни. Отчеканили его удаляющиеся шаги, затем хлопнула дверь.

Стало очень тихо.

Кристофер откинул одеяло и встал с постели. Подошёл к окну. Толстое стекло, играя солнечными бликами, возвращало ему неясное отражение его собственного лица. Он оставил попытки разглядеть свои черты в стекле и опустил глаза вниз, на бурлящую под окнами жизнь. Он понаблюдал за ней какое-то время, потом собрался с мыслями, решительно прошёл к двери и распахнул её.

У него была великолепная квартира – элегантно обставленная гостиная, просторная столовая с длинным обеденным столом, ещё три спальни, гардероб, кабинет. Дьявол приготовил ему комфортный быт. Но для существа, многие века прожившего в темной пещере, комфорт был странной диковиной.

Кристофер равнодушно осмотрел комнаты и вернулся в спальню: там находилась главная ванная комната, а в ней – зеркало. Его нынешний облик – вот что сейчас было ему интереснее всего.

Он робко приоткрыл дверь ванной комнаты и сразу захлопнул её. Зеркало висело напротив, и в нем он мельком разглядел темноволосую голову с бледным лицом.

Помешкав ещё немного, Кристофер толчком распахнул дверь и вошёл в ванную.

Он увидел себя в зеркале целиком.

Ему было между тридцатью и сорока. Он был высок. Худощав, но сухие мышцы отточены и налиты силой. Розовая ровная кожа. Он невольно провёл ладонью по выпуклой, твёрдой безволосой груди и тут же поднёс ладонь ближе к глазам. Очень длинные изящные пальцы с блестящими ногтями и жёсткими подушечками.

Кристофер снова поднял глаза к зеркалу, чтобы изучить лицо. Вынырнув из-под непослушных прядей волнистых каштановых волос, его взгляд скользнул по благородному гладкому лбу, на миг зацепился за острые, словно высеченные из мрамора, скулы и скатился по прямому носу со слегка вздёрнутым кончиком и мягко вылепленными ноздрями, к высоко прочерченным полным губам.

Самым интересным в его лице были глаза – глубоко посаженные, под густыми резкими бровями. Продолговатые и вытянутые к вискам, очень светлые, почти прозрачные, с черными точками зрачков, они показались ему не вполне человеческими. Пронзительные, следящие, настороженные. Глаза змеи. При этом в целом его лицо имело какое-то неуловимо ребяческое выражение, так что, если не заглядывать в глаза, можно было навскидку дать ему на десяток лет меньше.

Вчерашний ангел ещё ничего не знал о человеческой красоте, но то, что он видел в отражении зеркала, ему несомненно нравилось.

Тёплая кожа, бьющееся сердце. Он провёл рукой по волосам – мягкие завитки защекотали пальцы. Сердце Кристофера наполнилось ликованием: он стал человеком! Настоящим человеком, из плоти и крови.

Повинуясь внутреннему зову, Кристофер зашёл в душевую кабину и отвернул краны. На него хлынула тёплая вода, вызывая в нем блаженное чувство неги. Привычными жестами он брал с полочек гель для душа, шампунь, мыло. Купаться было бесконечно приятно. Вымывшись, Кристофер вытерся полотенцем и снова надолго замер у зеркала. Человеческое тело. Как восхитительно было привыкать к нему.

Когда он пользовался кремом после бритья, входная дверь хлопнула, и раздался женский голос:

– Мистер Дойл, это Джулия. Я пришла!

– Да, Джулия, проходи! – выкрикнул в ответ Кристофер и вздрогнул от тембра собственного голоса. Хотя он представления не имел, кто такая Джулия, но будто внутренний информатор сообщил ему, что она – горничная, которая прибирается в доме и готовит еду.

«Первым настоящим человеком, которого мне суждено увидеть, будет дочерь Евы. Женщина!» – вдруг вспыхнуло в его мозгу. Едва справляясь с любопытством, Дойл накинул на себя халат и выскочил из ванной.

Джулия выкладывала из бумажных пакетов купленные продукты, когда, скользя на начищенном паркете, он вихрем влетел в кухню и резко остановился в дверном проёме.

Хотя Кристофер представления не имел, как выглядят женщины, он все же ощутил весьма жгучее разочарование. Джулия была низенькой, почти квадратной женщиной лет пятидесяти, с крашенными в цвет красного дерева, высоко взбитыми волосами и в узеньких очках, по бокам которых свисали цветные шнурки. Она улыбнулась и спросила с сильным испанским акцентом:

– Мистер Дойл, сегодня вы хотите что-то особенное на ужин?

Он растерянно пожал плечами:

– Нет, ничего такого…

Он замолчал, только пристально наблюдал за вознёй Джулии на кухне. Каждое её движение завораживало его.

Она время от времени кидала на него недоуменные взгляды, ведь он так и продолжал стоять в дверном проёме в полураспахнутом халате. Наконец, Джулия не вытерпела, захлопнула дверь холодильника и взглянула на него в упор:

– С вами все в порядке, Кристофер? Вы какой-то странный…

– Нет, все отлично! – опомнился он. – Чудесно. Просто прекрасно. А вы… – он замешкался, не зная, что сказать, – были здесь вчера?

Джулия в изумлении вскинула брови:

– Конечно! Целый день. Я готовила вам мой фирменный гуакамоле и пончики в шоколаде. Потом выяснилось, что вы не едите пончиков. Вы еще сделали мне комплимент, сказали, что мне идет синий цвет. Потом я помогала вам раскладывать вещи, и вы накричали на меня, когда я уронила ваш ноутбук. Мне даже с сердцем плохо стало. Вы что, позабыли? Вы приболели? Может, вызвать вам врача? – Джулия испытующе взглянула на него поверх очков.

– Нет-нет, я все прекрасно помню… – Кристофер нервно сглотнул и почувствовал, как стиснулись его губы.

– Вы уверены? Вы точно здоровы?

– Уверяю вас, Джулия, все в полном порядке.

– Тогда простите, сэр, я начну работать. Я приготовлю вам перцы риенно, кесадию с цыплёнком и каре ягнёнка со специями, вы не возражаете?

– Нет-нет, не возражаю. Делайте, что хотите. Пожалуйста, – отрывисто отозвался он и выбежал из кухни. Он услышал, как вслед Джулия недовольно пробурчала: «Англичане…»


Значит, его история началась не сегодня. У него есть прошлое… А как его узнать? И надо ли?

Кристофер задержался у зеркала в прихожей, где с интересом разглядывал своё новое лицо. Затем – у зеркала в обширной гардеробной. Он надел голубые джинсы, приятно хрустящую белую сорочку и парусиновые кеды. На руку ему словно сами прыгнули громко тикающие тяжёлые часы с ремешком из крокодиловой кожи.

В прихожей ждал ключ с металлической кругляшкой на брелоке и черные очки в титановой оправе. Он кинул ключ в карман, надел очки, открыл входную дверь и оказался в коридоре, устланном ковровой дорожкой и заставленном кадками с цветами. Обратил внимание на массивную дверь квартиры напротив: она была сделана из лакированного тёмного дерева, с большой медной ручкой в виде львиной головы.

Кристофер спустился вниз и, выходя из лифта, столкнулся с хорошо одетым блондином лет сорока, чьи яркие синие глаза на загорелом лице привлекали невольное внимание. Мужчина улыбнулся, извиняясь, с любопытством взглянул на Дойла и зашёл в лифт.

Вскоре Кристофер сел в серый «Порше» с открытой крышей и не без волнения выехал на парящие раскалённым асфальтом улицы Лос-Анджелеса.

Горячий воздух бульвара Уилшир был насыщен запахами близкого океана, гретой резины автомобильных шин, и кофе. Ряды автомобилей стремительно неслись вдоль прямых улиц с узкими тротуарами, на которых не было видно ни одного пешехода. Кристофер чувствовал себя на удивление уверенно за рулем. Система навигации исправно подсказывала ему правильный путь, но он и без этого устройства прекрасно ориентировался. Должно быть, в неизвестном ему прошлом Кристофер не раз наведывался в Лос-Анджелес из Лондона. Не к Джону Плейфорду ли?

Высокое солнце отражалось в стеклянных облицовках зданий, которые, пока бульвар Уилшир сползал к океану, теряли высоту и всё теснее жались к земле; вскоре место высоток заняли одноэтажные коробки кафе, офисов, маникюрных салонов и магазинов. Дойл съехал на Сан-Висенте, затем повернул налево на Банди и продолжил свой путь в Санта-Монику по Монтане – улице уютной и даже немного богемной. Здесь было куда меньше автомобилей и много людей. Ему приходилось то и дело останавливаться, чтобы пропустить старушек с надменными собачками, длинноволосых девушек, на ходу прихлебывающих кофе, с разным цветом кожи, но почти всегда в овчинных сапожках на босых стройных ногах; и загорелых молодых бегунов в трусах, темных очках и с непременными проигрывателями, приклеенными чехлами к тренированным бицепсам. И пока они проходили, пробегали, ковыляли мимо, Кристофер жадно разглядывал их. Он не мог насытить свой взор видом людей во всем их многообразии. Время от времени какие-нибудь девушки, проходящие или проезжающие мимо на своих кабриолетах, махали ему рукой и озаряли его ослепительными улыбками. И тогда сердце замирало, он улыбался в ответ, но до смерти боялся, что они попытаются завязать разговор.

Наконец он свернул на Вторую улицу, достиг «Санта-Моника-Плейс», где на бесплатной трехчасовой стоянке оставил свой «Порше». Он не спеша прошел через пассажи торгового центра, глядя на людей, которые сновали взад и вперед с цветными пакетами; насыпал себе конфет на полдоллара из автомата; взял сэндвич в кафе. Некоторое время он неподвижно сидел за столиком. Сэндвич лежал нетронутым на пластиковой тарелке, а люди быстро шли мимо, уткнувшись в экранчики мобильных телефонов; они едва замечали друг друга. В целом, люди были красивы, особенно женщины; иногда даже слишком, что заставляло его сердце биться чаще. На него никто не обращал особого внимания, и сейчас ему самому все труднее верилось, что буквально миг назад он был совершенно иной сущностью.

Кристофер вышел из торгового центра, повернул налево по Бродвею, и через пять минут он уже стянул кеды и босыми ногами побежал по нагретому песку через широкую полосу пляжа к океану, чей дальний край был накрепко сшит с синим небом тонкой строчкой горизонта. Солнце висело в небе, в том самом небе, где ночью зажигаются звезды. Ещё в нем летали огромные атласные чайки, и блестящие самолёты чертили рыхлые полосы.

Легкие Кристофера наполнил прохладный бриз, на коже засверкали капельки океанских брызг, и все его существо переполнилось восторгом и благодарностью: он видел, он чувствовал жизнь. Он дышал.

Люди, прогуливающиеся по пляжу, улыбались его счастью, и тем самым делали его ещё счастливее. Без страха испачкаться, он упал на песок. Солнце ослепляло и горячо трогало лицо, но это было приятно. Он зажмурился, позволив себе раствориться в шуме прибоя и неясном людском гомоне. Так он со всей полнотой ощущал свое присутствие в этом месте, в этот миг.


Вставка Рай 1 – Готово


***


Думаю, в тот роковой день Дьявол каким-то образом усыпил мой страх, иначе как объяснить факт, что вид человека оставил меня равнодушным? Мне было только любопытно смотреть на кого-то похожего на человека – ведь я так мечтал увидеть людей!

В каком- то смысле, ангелы смахивают на людей, но их черты застыли в блаженном экстазе, у них шелковистые кудри и почти бесцветные глаза, всегда полуприкрытые или, наоборот, подкаченные ко лбу; как облако, светящаяся и прохладная кожа; они двигаются, словно мягкие куклы, бесшумно летают, бесшумно ходят, почти не жестикулируют.

Тот, кто стоял передо мной, был определённо другим – взгляд его острых глаз невозможно вынести; он задирает изогнутые брови, отчего лоб прорезают глубокие морщины. Пряди жёстких смоляных волос непослушно падают на скуластое лицо. И сухие ладони с длинными костистыми пальцами.

– Не обольщайся, – жёстко сказал он. – Это не моё обличье, а лишь классическая трактовка, которая мне по душе. Моего лица тебе видеть не суждено. Временно, надеюсь.

– Странно. Я тебя совсем не боюсь, – отстранённо сказал я.

– Я тебя не пугать сюда пришёл. У меня деловое предложение, которого ты, по-моему, не расслышал. Повторю: не хочешь ли отправиться на землю?

– На землю? Зачем?

– Дьявол слегка осерчал:

– По-моему, я переборщил с гипнозом: ты отупел вместо того, чтобы просто расслабиться. Ты что, не слышишь меня, чёрный идиот? На землю хочешь?

И тут я словно бы очнулся.

Моё сердце затрепетало.

Но как же так?..

Как я посмею убежать?


***


– Извините, у вас случайно сигареты не найдётся?

Кристофер не обратил внимания на голос – решил, что обращаются к кому-то другому. Но спустя мгновение голос повторил вопрос, и звучал он намного ближе. Кристофер ощутил аромат мятной жвачки. Открыл глаза и чуть не подскочил. Над ним склонилась очень юная блондинка. Она смущенно рассмеялась и поправила длинные локоны.

– Извините, я не хотела вас напугать.

Кристофер заулыбался в ответ и сел. Девушка была очень красива.

– Что вы спросили? Я не расслышал. Простите, вы не могли бы повторить? – попросил он.

– Я спросила, не найдётся ли у вас сигареты, – девушка чуть зарделась, и это добавило ей очарования. – Хотя на всем пляже запрещено курить, – она опустила васильковые глаза, голос ее понизился до шепота. – Да я и не курю. Это был просто повод… подойти…

Она невинно взглянула на него из-под ресниц. Кристофер не мог оторвать от нее глаз. Она была одета в шорты и тесную футболку, и он сразу смог выяснить для себя прелестную разницу между мужчинами и женщинами. Его пристальный взгляд сконфузил девушку. Она сунула указательный палец в рот и принялась грызть ноготь.

Тогда Кристофер тряхнул головой и спросил:

– А зачем нужен был такой дурацкий повод?

– Ну, нужен же был какой-то повод…

– Для чего?

– Ну, я же не могла подойти и сразу просто так сказать… – она запнулась.

– Что?

Она совсем смутилась, но ответила:

– Что вы привлекательный.

Настала очередь Кристофера краснеть.

– Вы вправду так считаете?

Она молча кивнула и прикоснулась к его лицу. От неожиданности он замер, точно окаменел.

– У вас такие красивые губы. – девушка провела пальцем по контуру его рта. – и ямочки на щеках. И такие глаза.

И вдруг она приблизила к нему своё лицо. Он едва успел вдохнуть аромат мятной жвачки, как она прижалась тёплыми губами к его рту. Горячая волна прокатилась по всему его телу, оставляя за собой бесподобную острую дрожь, как будто тысячи иголочек одновременно покалывали его нутро; несильно, дразня. Кристофер не удержал легкий стон. Солнце, звезды – все будто погасло. Безумно захотелось сделать странную вещь: сжать ее изо всех сил и подмять под себя. Но вместо этого он обхватил ее лицо ладонями и продолжил поцелуй с такой внезапно жадной страстью, что закипела кровь. Девушка вся подалась ему навстречу и тихо замурлыкала, совсем как маленький черный кот в его райской пещере. Он слышал, как ускорило темп ее сердце.

– Эй, ребята! Что это вы тут творите! – раздался вдруг гневный окрик. – Идите в отель и там развлекайтесь как душе угодно!

Кристофер и девушка отпрянули друг от друга. На них сверху потрясала палкой пожилая дама в сопровождении двух сердитых биглей.

Дойл и девушка смущенно захихикали. Но Кристоферу совсем не хотелось ее отпускать. Его кровь продолжала бурлить, и он смотрел на нее так, как если бы взглядом продолжал прерванное занятие. И она вдруг изумленно воскликнула:

– О! Ваши глаза!

– Что с ними?

– Они… черные.

– Что? – недоуменно переспросил Кристофер; кровь мгновенно остыла.

– У вас были светло-голубые глаза, когда я увидела вас, – пояснила она, – а сейчас они потемнели, стали почти черные.

– Это все ваша красота. Она ослепила меня, – нашелся Кристофер. Через ее плечо он заметил, что к ним бежали трое парней и две девушки возраста его новой знакомой. В руках одна из девушек держала волейбольный мяч.

– Эй, Рэчел! – позвал один из парней, худощавый афроамериканец с дерзким взглядом. – Ты куда пропала?

Девушка обернулась на зов, помахала рукой. Но тут же наклонилась к Кристоферу и сунула ему в ладонь записку.

– Позвони, – беззвучно пролепетала она. Вскочила на ноги и устремилась навстречу ребятам.

– Мы же играть собирались, – сердились на нее друзья.

– А это еще кто? – тот же парень мотнул головой в сторону Дойла, но Рэчел увлекла их прочь, и он не расслышал, что же именно она ответила. Кристофер лишь убедился, что на клочке бумаги был написан ее номер. Он сунул его в карман брюк и снова упал на песок. Это было прекрасно!


Когда Дойл вернулся домой, уже почти стемнело. Он не притронулся к еде, чем разочаровал Джулию. Он ждал своей первой встречи со звездами. И хотя воспоминания о новой знакомой отвлекали, он все равно ощущал невероятное волнение и ждал, когда наконец стемнеет окончательно. Кристофер на минуту прилег на кровать, чтобы просто перевести дух и… неожиданно крепко уснул.


Весь следующий день, и день после него, и еще два дня прошли в абсолютном блаженстве. Кристофер разъезжал по городу в своем кабриолете, обедал в «Поло Лаунж» – в отеле Беверли-Хиллз, пил коктейли в «Шато-Мармон», смотрел выставки в «Гетти» и ЛАКМА, дивился человеческому гению, и без устали любовался океаном. Пляжи Малибу, художники Лагуна-Бич, дух истории на Каталине. С ним знакомились улыбающиеся люди, находя его очаровательным. Записочки с номерами телефонов скапливались в каждом кармане. И хотя поцелуй незнакомки на пляже Санта-Моники не шел из головы, набрать ее номер Кристофер так и не решился.

Именно такой он представлял себе жизнь на земле – полной улыбок, солнечного света, искусства и красоты.

Одно никак не давало ему покоя: он до сих пор так и не увидел звезды. Каждый раз, возвращаясь домой незадолго до наступления темноты, Кристофер умудрялся накрепко уснуть до самой зари.

«Это акклиматизация, – безапелляционно поясняла Джулия. – Вы никак не можете привыкнуть к разнице во времени с Англией, вот и отключаетесь в детское время».

В этот вечер, отпустив домработницу пораньше, Кристофер налил себе немного вина в широкий стакан и присел в удобное кресло перед панорамным окном, откуда он каждый день наблюдал город во всем его многообразии. Днем он заскочил в магазин, чтобы купить себе мощный телескоп.

Теперь телескоп стоял на треноге у окна, и Кристофер с любопытством прильнул к глазку. Он вертел его в разные стороны, то заглядывал в окна высоток напротив, то смотрел на огромное солнце, тонущее в розовой пене облаков. Машины, люди в машинах, номера, витрины, лобби соседних отелей.

«Сколько людей, – вдруг подумал он, – как их много… за каждым окном. Сколько жизней, сколько судеб, разных историй. И теперь я – всего лишь один из них».

И он отчего-то почувствовал себя невероятно одиноким. Таким незначительным. Он снова вспомнил о белокурой Рэчел с пляжа. Невольно притронулся пальцами к губам. Он немного поразмыслил, потом встал и направился в прихожую, где на комоде оставил свой молчаливый телефон. Едва стоило ему взять трубку в руки, как в квартиру позвонили.

– О! Как мило видеть это удивление на твоем лице! – воскликнул Джон Плейфорд, когда Кристофер в пижаме и халате распахнул перед ним дверь.

Кристофер развел руками и кивком пригласил его войти.

– Так ты почувствовал себя одиноко, Крисси? Кому решил позвонить? – с иронией поинтересовался Джон, усаживаясь в кресло. Дойл предложил ему вина.

– Ты думаешь, Джон Плейфорд пьет какое-то там вино? Тащи коньяк!

– Но у меня…

– Есть. В баре там посмотри.

Пока Кристофер гремел бутылками в баре, Джон любовался панорамой города. Он щелкнул пальцами, и включилась стереосистема, на которую Кристофер до сих пор не обращал никакого внимания. Тихо зазвучал бархатистый голос Шаде. Дойл от неожиданности вскинул брови и обернулся на звук.

– Я подумал, немного приличной музыки к пейзажу не повредит, – с довольным видом прокомментировал Джон. Он многозначительно ухмылялся, наблюдая, как Кристофер возвращается в свое кресло.

– Что смешного?

– Да, собственно, ничего… кроме того, что в жалкие семьдесят два часа от невинного ангела не осталось ровным счетом ничего. Ну… почти ничего. Но это дело времени, – Джон разразился громогласным хохотом.

Кристофер одарил его холодным взглядом. Он понял, что Плейфорд имел в виду.

– О, этот взгляд. Такой…человеческий… – продолжал веселиться Джон. Кристофер вздохнул, уткнулся в глазок телескопа. В доме на другой стороне улицы были ярко освещены окна. Он видел снующих за занавесками людей. Если бы захотел, он мог бы незримо сопровождать их весь вечер, до самого отхода ко сну.

– Я благодарен, что ты зашел, – не отрываясь от телескопа, проговорил Кристофер. – Мне действительно стало одиноко. Не могу взять в толк почему.

– Вот я и заглянул поинтересоваться, как ты тут. Как освоился, нравится ли тебе здесь, хочешь ли ты продолжать весь этот цирк?

– Почему цирк? – Кристофер выпрямился и взглянул на Плейфорда.

– Тебе скучно, Крисси, – Джон подался всем телом к Кристоферу. Его раскосые черные глаза какое-то время сверлили лицо Дойла. – Тебе неимоверно скучно. «Гетти», пляжи, «Поло Лаунж» – это все шикарно. Но, думаешь, это и есть человеческая жизнь?

– Ну да… – с сомнением в голосе ответил Кристофер.

Джон загадочно улыбнулся. Погладил пальцами неопрятный щетинистый подбородок. Помолчал, некоторое время снова испытующе разглядывал Дойла. Тот сидел прямо, не шелохнувшись, выдерживая его взгляд.

– То есть, ты действительно думаешь, что все те люди, которые проходят мимо тебя на улице, живут так, как ты?

Кристофер промолчал. Перед его глазами вмиг промелькнули сотни случайных лиц. Он невольно поёжился. Джон довольно хмыкнул и продолжил:

– Видишь ли, Крисси, человеческая жизнь, как бы тебе сказать, не совсем такая, какой ты ее себе вообразил. Ты вообще получил хоть какое-то представление о людях?

Дойл вновь вспомнил сладость поцелуя на пляже, но это мало относилось к вопросу. Он неопределённо пожал плечами.

– Пора тебе начать знакомиться с миром, – веско произнёс Джон. – И начнём с того, что ты соберёшь эту свою подзорную трубу и вернёшь её обратно в магазин, если, конечно, не собираешься подглядывать за старушками, полощущими свои протезы.

И, как бы отвечая на безмолвный вопрос, Джон простёр руку к окну. Кристофер обернулся и обмер…

За разговором он и не заметил, как на улице сгустилась тьма. Золотые огни города полосовали ночь вдоль и поперёк, но непроглядное небо казалось пустым: на нем не было видно ни единой звезды. Кристофер вскочил из кресла и прильнул лицом к стеклу, надеясь, что звезды просто накрыли плотные облака. Вопреки его надеждам небо было чистым. Только совершенно пустым.

– Не надейся. Их нет. Никогда. Город их ослепляет, – вполголоса сказал Плейфорд.

Разочарование ужалило Кристофера в самое сердце. Он со злостью взглянул на треногу с раструбом телескопа и неожиданно пнул её ногой. Тренога брякнула, тяжело повалилась на пол.

Джон молча улыбнулся, глядя куда-то в сторону.

– И люди живут точно такими же. Ослепленными. Жизнь, Кристофер, это всегда не то, чего ждешь… потому что не видишь того, что тебе уже дано.

Кристофер прижался лбом к стеклу. Он остро ощутил какую-то звенящую пустоту. «Какое значение имеют звезды в этом многомиллионном городе, где полно звезд искусственных?»

Он хотел спросить Плейфорда о чем-то, но, когда обернулся, того уже не было.

Не убирая его пустой бокал, Дойл выключил музыку, прошаркал в свою спальню и рухнул в постель.


***

Я робко взглянул на моего незваного собеседника. От его вида, по телу бежал озноб.

– А зачем мне на землю? – тускло спросил я. – Мечты мечтами, но что я делать-то на земле буду?

– Жить ты будешь на земле! – радостно воскликнул Дьявол и взметнул длинные руки. – Здесь ты живёшь? Здесь ты гниёшь и гнить ещё будешь миллионы лет! Вечно сидеть будешь торчать здесь, пролежни на заднице отращивать.

Дьявол заглянул мне прямо в глаза.

– Расскажи, что ты делаешь каждый день?

– Ничего.

– Ты когда-нибудь выполнял ангельские обязанности – сопровождал души в рай?

– Нет.

– Предотвращал гибель людей?

– Нет.

– Пел в хорах или играл на трубах?

– Нет.

– Нет. Нет. Конечно, нет! – дьявол схватил моё бессильное крыло за край и энергично встряхнул его. Облетело несколько перьев. – Посмотри, у тебя же крылья атрофированы: ты даже не летал никогда!

– Никогда, – сглатывая слезы, признался я. И мне сделалось невыразимо жаль себя, несчастного. – Мне в небо запрещено…

– Да-а-а! – закивал Дьявол. – Боялись, что тебя за вестника Апокалипсиса примут. Жопы свои архангельские прикрывали. Так, и что это за жизнь? А учили тебя чему-нибудь? Ты книги читал? Канта? Достоевского?

– Нет.

– О живописи слышал? Импрессионисты? Кубисты? Сюрреалисты?

– Нет.

– А музыку изучал? Баха от «Депеш Мод» отличить сможешь?

– Нет.

– Ну хоть о науках слышал что-нибудь? Квантовая физика? Эппл Макинтош? Грудные имплантаты, наконец!

– Нет.

– Но ты хоть пытался узнать?

– Нет, – от осознания собственного невежества мне стало так стыдно, что захотелось наложить на себя руки.

Дьявол внезапно расплылся в улыбке и довольно потёр руки:

– Ты ничего не знаешь, ничем не интересуешься, живёшь в своём примитивном замкнутом мирке. Ты – ИДЕАЛЬНЫЙ человек! Будешь там как свой.

Я взглянул на него с интересом. Мысль о полете на землю стала чуть менее пугающей. Принять предложение Дьявола? Это практически пасть. Нет, я не мог покинуть рай, я же – АНГЕЛ!

Дьявол скорчил циничную гримасу:

– Ой-ой-ой! Я – ангел! – передразнил он меня, потом подсел рядом и доверительно обнял за плечи. – Дорогой мой, если верно рассудить, то мы с тобой одного поля ягоды. У тебя крылья – у меня тоже есть крылья, ты живёшь в раю, и я здесь когда-то жил. Меня сбросили, и ты отвергнутый, ты – ангел, и я в прошлом тоже ангел. Но есть между нами одно различие: я восстал! И теперь воцарился в моем собственном антицарстве. А ты смирился, сквасил обречённую морду и с готовностью подставляешь задницу под пинки. Знаешь, в этом ты тоже очень похож на человека. Им скажи слово «смирение», так они именно это и воображают! Ну? И долго ещё ты рад это выносить? Пойми: на что бы ты ни надеялся, чего бы ты ни ждал, оно никогда не наступит! Хотя, может, тебе нравится, когда эти огромные белые парни хлещут тебя своими…ну, ладно.

Обидные слова вогнали меня в краску и великое смущение, но, надо признать, резон в них был несомненный. Действительно, что меня ожидало в будущем? Ничего. Даже с душами грешников в аду что-то происходит, а со мной – ничего.

Тем временем, подперев моё крыло плечом, лукавый продолжал:

– На земле ты станешь человеком, будешь иметь все, что получают от рождения люди. Например, сегодня ты испытал нечто совершенно новое: ты заснул. Заснул, хоть ангелы никогда не спят. Тебе понравилось? Приятно, правда? – он ткнул меня локтем в бок. – Приятно? – Я застенчиво кивнул, он довольно хмыкнул.

– Вот видишь. А люди спят каждый день, по несколько часов, а на небе тем временем светят прекрасные звезды… – он покосился на меня. Он все обо мне знал.

– А спать, когда светят звезды, обязательно?

– Нет, но все люди так делают. Они ещё делают кое-что, когда светят звезды, но тебе об этом знать пока рано. У людей в жизни вообще много радостей. Ну вот, например, слава, власть или… еда…

– Еда? – поморщился я. Мы, ангелы, не питаемся вовсе, как я, или пьём амброзию, которую мне ни разу не давали.

– Ага, – дьявол с удовольствием причмокнул, – кровавые стейки, трюфели, гамбургеры, пицца, устрицы, икра! Многие люди живут вообще только ради того, чтобы жрать!

– Не понял…

– Ну, это долго объяснять, – отмахнулся Дьявол. – Сам поймёшь, если согласишься. Ты представления не имеешь, как увлекательно жить на земле! Тебе не надо будет больше прятаться. Все твои простенькие мечты сбудутся. Проживёшь долгую счастливую жизнь, а когда умрёшь – переродишься в белого прекрасного ангела. И здесь заживёшь нормально.

– Хорошо, а тебе-то что с того? Какое тебе дело до моего жалкого существования?

Дьявол скромно потупил глаза, улыбнулся уголками губ и передёрнул плечами.

– Взамен? Души у тебя нет, взять с тебя нечего. Мне тебя жалко. Считай это благотворительностью.


***


Глава 2.

ЖИЗНЬ.

Кристофер подскочил на кровати от того, что одновременно звонили в дверь, разрывался телефон на тумбочке, брякал набежавшими уведомлениями ноутбук, и где-то еще, наверное, в кармане пиджака в гардеробе, истошно звонил второй телефон. Дойл вылетел из-под одеяла, накинул свой халат и побежал открывать. На ходу приложил трубку к уху. «Дойл, слушаю». На другом конце что-то быстро заговорил мужской голос, но слов Кристофер разобрать не мог: Джулия лезла ему в лицо, визгливо причитая, что забыла дома ключи от его квартиры и подняла его с кровати. Кристофер отмахнулся от горничной и ринулся в гардероб пошарить по карманам пиджаков, где продолжал трезвонить второй телефон.

– Эй! Босс, ты меня слушаешь? – нетерпеливо восклицал мужской голос. – Я тебе говорю, у нас вынос! Какая-то фигня случилась у «Корал». Я пока не знаю, в чем подоплека. Но сейчас крутейший спред! Если мы пойдем интрадей, поднимем минимум бак! Я крою, конечно?

На мгновение Дойл застыл, уставившись на рукав черного бархатного пиджака, в кармане которого только что стих телефон. Он соображал, что означала ахинея, которая обрушилась на него с другого конца провода.

И в этот момент перед его глазами, словно голограмма, замельтешили графики изменения котировок ценных бумаг за последние сутки. Он явственно увидел бегущие строки отчётов мировых финансовых гигантов, заголовки завтрашних газет: «Корал Текнолоджиз Глобал Корпорейшн» предложили пост технического директора подразделения высоких технологий гению компьютерной мысли Винсу Джонстону». В голове Кристофера со скоростью света менялись цифры.

– Крой, – коротко ответил он.

– Да! Да! – торжествующе воскликнул мужской голос. – Пилить будем как всегда?

– Да, как всегда. Семьдесят – мне, тридцать – клади в карман.

– Вот это разговор! Ныряю.

Кристофер отключился. Теперь он знал, что это был Томми Миллер – его бессменный и преданный, как пес, биржевой брокер. Словно тихий шепот сообщил ему, что Томми – паренек двадцати восьми лет, отличник Гарварда. Ни хобби, ни друзей, ни девушек не имеет. Живет на бирже. Смысл жизни видит исключительно в драйве от рискованных финансовых операций. Причина – страсть к азартным играм. Биржа спасает его от тюрьмы. И это неплохо работает: через несколько часов они станут богаче на миллион без угрозы здоровью и свободе.

Кристофер сунул телефон в халат и только собрался запустить руку в карман бархатного пиджака, как в дверь снова позвонили и пронзительный голос Джулии начал стремительно приближаться.

– Мистер Дойл! Мистер Дойл!

Кристофер высунулся из гардеробной.

– Там! – она замахала рукой в сторону прихожей. Оттуда слышались мужские голоса и какой-то непонятный шум. Дойл тотчас забыл о телефоне: через дверной проем гостиной он увидел, как трое мужчин с криками и руганью затаскивают в его квартиру небольшой рояль, тщательно завернутый в упаковочную пленку и картон.

– Что это? – пробормотал он себе под нос.

– Господа хозяева! Кто дома? – позвал один из грузчиков, моложавый мужчина в ветровке с надписью «Божественная доставка – путь только наверх».

Кристофер торопливо подошел к нему:

– Это что? – он кивнул в сторону рояля.

– Как что? – не понял грузчик. – Рояль. Бехштейн.

– Но я… – начал было Кристофер, но мужчина потряс перед его лицом планшетом с бумагами.

– Господин Дойл, у нас все четко. Вы приобрели кабинетный рояль Бехштейн неделю назад через интернет, адрес доставки указали этот. Сегодня мы его доставили. У нас накладные, расписание, все четко.

– Да? – недоверчиво переспросил Кристофер. – Накладные? Ну ладно. Приобрел – так приобрел.

– Вы не пожалеете, – улыбнулся грузчик и фамильярно потрепал его по плечу. – Дьявольский инструмент. Куда его ставить?

Дойл кивнул и взглянул на рояль, с которого еще не сняли упаковку. В руках запульсировала какая-то приятная энергия. Пальцам словно не терпелось пробежаться по клавиатуре.

Кристофер подошел ближе, отодрал кусок картона и провел рукой по теплой лакированной поверхности инструмента. В воображении снова мелькнула картинка: небольшая мастерская в Германии, несколько мастеров вручную собирают его рояль. К ним присоединяется элегантный мужчина в очках. Он садится на вертящийся стульчик и пробует клавиши и играет Шопена. Удовлетворенно кивает.

– У каждого рояля есть душа, господин Дойл. Полагаю, вам это известно, – внезапно послышался голос у Кристофера за спиной. Он резко обернулся. Ему протягивал руку невысокий человек с саквояжем в руках.

– Шон Дункельберг, настройщик, – представился он. – Великолепный инструмент. Поздравляю. Я настрою его для вас так, что звук будет достоин ушей ангелов. Это займёт пару часов.

Кристофер пожал протянутую руку. Как только ладони соприкоснулись, в его голову хлынула информация: «Шон Дункельберг, пятьдесят два года. Профессиональный пианист с идеальным слухом, потомственный настройщик фортепьяно. Разведен, имеет троих детей: тридцати, двадцати пяти и двадцати двух лет. Дети по его стопам не пошли, занимаются кто чем. Курит, не пьет. Имеет двух кошек. Обожает яичницу с беконом, но не ест из-за зашкаливающего холестерина. Набожен, по воскресеньям аккомпанирует церковному хору…»

– Ладно! – нервно выкрикнул Кристофер, желая прервать неизвестного шептуна в своей голове. Он сообразил, что испугал настройщика и добавил, уже тише:

– Пожалуйста, как только грузчики полностью закончат, делайте свое дело. Неважно, сколько времени это займет».

– Может, вы хоть выпьете кофе? А то вам покоя нет, – подошла к Дойлу Джулия. Он молча кивнул и последовал за ней на кухню.

Кристофер сделал пару глотков из большой чашки с эмблемой Лондонской Фондовой биржи. Джулия положила перед ним утренние газеты. Из гостиной продолжали доноситься ругань и возня «божественных доставщиков». Вдруг он вспомнил о телефоне в бархатном пиджаке.

Он зашёл в гардероб, сунул руку в пиджак и сгрёб телефон в ладонь. Хотел вытащить руку, но застрял в прорези кармана. В ту самую минуту в дверь квартиры опять позвонили. Кристофер вздрогнул и с силой дёрнул руку из пиджака. Гладкий, словно камень голыш, телефон выскользнул из его ладони, тяжело стукнулся об пол и завалился за ряд обувных коробок. «Проклятье!» – пробормотал Кристофер. В прихожей послышались новые голоса. Два мужских голоса что-то бубнили, в то время как Джулия им темпераментно возражала. В неразборчивый диалог вмешался еще один, незнакомый ему высокий девичий голос. Кристофер торопливо потянулся вниз, за обувную коробку с логотипом «Джон Лобб». Тянуться за телефоном под рядом костюмов, через обувь было непросто. Ему не хватало совсем немного, чтобы достать злосчастный предмет. Кристофер сделал еще усилие и прихватил телефон двумя пальцами.

«Мистер Дойл! Кристофер, где вы?» – незнакомый девичий голос приближался. Кристофер подался еще немного вперед, чтобы покрепче схватить телефон. Его как-то качнуло в сторону, он потерял равновесие и чтобы удержаться на ногах, обрушился обеими руками на коробку «Джон Лобб». Жёсткая картонная крышка не провалилась, а отскочила в сторону, и Кристофер упёрся ладонями в шикарные новые туфли. Между туфлями был аккуратно уложен небольшой пластиковый пакет, туго набитый каким-то белым порошком. Дойл обрёл равновесие, выудил телефон из-за коробки и подобрал пакет. Он выпрямился и поднёс пакет ближе к глазам. Размером чуть больше мобильника, он был аккуратно свернут, но не запечатан, а заклеен клочком клейкой ленты.

– Кристофер! Ты здесь? Тебя там… – воскликнул девичий голос прямо у его уха. Кристофер поднял глаза. Перед ним стояла хорошенькая курносая блондинка с бежевым портфелем в руках. Одета она была строго: в белую блузу и узкую чёрную юбку, подчёркивающую стройную фигурку. На ногах – черные лодочки на каблучках. Золотистые, полные солнечного света волосы собраны на затылке в длинный тугой хвост.

Она перевела взгляд на пакет в его руке. Лучезарная улыбка вмиг погасла. Она воровато оглянулась и закончила фразу шёпотом, как будто голос внезапно пропал: «Тебя полиция спрашивает»…

Он внимательно посмотрел на неё и невольно пригладил рукой волосы. Сейчас он был рад, что невесть откуда знал: Дороти Андерсен, его ассистентка. Двадцать шесть лет, юридический факультет Калифорнийского университета. Белый «Шевроле», пробежки каждое утро, фраппучино в Старбакс. Джастин Бибер. Джастин Бибер? Это ещё кто?

Яростный шёпот Дороти прервал поток информации в его голове.

– Кристофер! Здесь полиция! – Она сделала страшные глаза на пакет, который тот продолжал сжимать в руке. Послышался топот, мужские голоса наперебой выкрикивали его имя. Дойл представления не имел, что держал в руках, и подумать об этом ему уже было некогда. Он торопливо запихал пакет в другой карман халата и выступил из гардеробной навстречу двум мужчинам в темно-синих ветровках.

– Мистер Дойл? – отсалютовал мужчина постарше.

– Сэр? – гоготнул его более молодой напарник. Старший одарил его сердитым взглядом. «А что? – передёрнул тот плечами. – Он же англичанин. Значит, его надо называть “сэр”».

Кристофер молча переводил взгляд с одного на другого. Неизвестный информатор в его голове сообщал ему детали жизни обоих. Ничего важного для Дойла в них не было.

– Чем обязан визиту, офицер? – спросил он, как только информатор смолк.

– Понимаете, – начал старший, – у нас в доме напротив ограбление. И мы просто обходим соседей. Чистая формальность, – он блеснул полицейским значком перед носом Кристофера.

– Ничего себе формальность. В доме напротив – сто двадцать восемь квартир, в этом доме – их почти двести. Вы хотите сказать, что вы обходите всех? – Кристофер усмехнулся, повернулся спиной и направился в гостиную. Дороти поспешила за ним.

– Откуда вам известно, сколько квартир в доме напротив? – вскинулся молодой офицер, но Дойл не оглянулся на него.

– Не совсем, – ответил старший полицейский за его спиной, – но к вам мы решили заглянуть.

Дойл и не заметил, что, пока он обменивался фразами со старшим офицером, младший уже вовсю шнырял по гостиной. Он на миг замер у рояля, над которым колдовал настройщик, затем над троими грузчиками. Те, бесконечно споря, до сих пор собирали упаковочный картон. Затем офицер надолго застыл у окна.

– Так почему вы пришли ко мне? – с этим вопросом Кристофер обратился, скорее, к молодому полицейскому, чьё поведение совсем ему не понравилось.

– Видите ли, мистер…

– Сэр, – с издёвкой поправил его молодой, не отрываясь от окна.

– Видите ли, – старший испепелил спину напарника взглядом, – ваши окна смотрят прямо на окна квартиры, которая была ограблена. Там живёт одинокая пожилая леди.

Кристофер удивлённо поднял брови и перекинулся взглядами с Дороти. Та скривила рожицу.

Офицер тем временем продолжал:

– А вы – одинокий мужчина. И если бы у вас был телескоп, а вы не подумайте, здесь у многих есть телескопы, то вы могли бы знать все подробности о жизни хозяйки той квартиры. Ну так, чисто гипотетически, так сказать… У вас, кстати, есть телескоп?

Он окинул Кристофера испытующим взглядом. Дойл почувствовал лёгкую дрожь. Он невольно взглянул на своё кресло, где вчера опрокинул телескоп ногой. Его там не было. Он попытался вспомнить, что делал после ухода Плейфорда, но в памяти не всплывало ровным счётом ничего значительного. Он просто отправился спать. Телескоп должен был оставаться на месте. Но он отсутствовал. И хотя это было странно, Кристофер испытал невероятное облегчение.

– Нет, – убедительно ответил он, – у меня нет телескопа, и вообще я сюда въехал совсем недавно…

– Ну да… – протянул старший офицер и вдруг вполголоса пропел, – я чужак. Законный чужак. Я – англичанин… в Эл-Эй.

Кристофер замолчал, но взгляда от офицера не отвёл. Он в задумчивости потёр пальцами губы и медленно произнёс:

– Так вот в чем дело. Я одинокий мужчина, иностранец, недавно въехал. Из моего окна видна квартира пожилой леди, по-видимому, обеспеченной…

– С чего вы решили, что она обеспеченная? – сделал выпад молодой.

– В этих домах малообеспеченные не живут. Да и разве бы вы стали напрягаться из-за украденного телевизора? – парировал Кристофер, – и если бы у меня был телескоп, то…

Горячая волна бешенства окатила его с головы до пят, и он вдруг заорал:

– То вы бы считали меня подозреваемым? Что за адская чушь? Вы в своём уме?

– Мы должны предусмотреть любые возможности, мистер Дойл… сэр… И поскольку, как мы узнали, вы ещё и занимаетесь неясными финансовыми махинациями…

– Не махинациями, а операциями! – Кристофер был в ярости. – Я – финансовый консультант, специалист по рынкам. Я плачу налоги, черт возьми! Вы не понимаете, к кому вы пришли! Вы не представляете, чьими счетами я управляю! Что за дикая чушь!

В тот момент, когда его рот выкрикивал последние фразы, Кристофер поймал себя на мысли, что и сам не знал, чьими счетами управлял.

– Пожалуйста, успокойтесь, сэр, – прохладно произнес старший офицер. Младший тем временем противно усмехался, надменно глядя на Дойла.– Иначе нам придется принять меры.

Дойл почувствовал болезненный щипок в бок. Он оглянулся. Дороти глядела на него с ужасом. «Остановись! Закрой рот! Карман! Пакет в кармане!» – кричали ее глаза.

Он встряхнул головой, точно избавлялся от гнева. Сердце бешено колотилось.

– Я погорячился. Приношу свои извинения, офицеры.

– Понимаете, мистер Дойл, мы могли бы хорошенько пошарить в вашей модной квартирке и наверняка найти что-нибудь интересное, – с отеческой улыбкой проговорил старший офицер. Он потрепал Кристофера по рукаву. – У молодых, свободных, успешных мужчин всегда можно найти что-нибудь интересное. Смотрите – уже время ленча, а вы все еще разгуливаете в шелковом халате. Вот кто знает, что сейчас лежит у вас в кармане?

Кристофера будто ошпарило кипятком. Пакет с белым порошком жёг ему бок, словно разогрелся до сотни градусов и вот-вот подпалит карман. И неважно, что он точно не знал, что внутри пакета. Он вполне догадывался. Внутренний информатор работал без перерывов. Дойл взял себя в руки.

– У меня в кармане телефон, если вас это успокоит, – холодно сказал он.

– Может, и телефон. А может, ещё что-нибудь. Все – дело техники. Так что, у вас действительно нет телескопа?

– Я уже сказал.

– А что вы делали позавчера, с двенадцати дня до шести вечера? – вступил в разговор младший офицер. Кристофер спокойно взглянул на него.

– Позавчера? Ваша расторопность восхищает. Я был сначала в музее «Гетти», а потом – в «Поло Лаунж».

– В «Поло Лаунж»… – передразнил его офицер. – Вы были в «Поло Лаунж» до вечера?

–Да.

– Чем подтвердите свои слова?

Кристофера снова бросило в жар. Он едва удержался от грубости. Вместо этого привычно потер пальцем губы и бесстрастно ответил:

– У меня есть билет в музей и счёт из ресторана. Сейчас.

Не дожидаясь ответа, он покинул их и отправился в гардеробную. В кармане брюк он нашёл и билет в «Гетти», и счёт из «Поло Лаунж». Затем он перешёл в спальню. На тумбочке у кровати лежал фотоальбом «Музей «Гетти». Полное собрание», который он купил во время посещения. Вместо закладки между страниц был вложен чек за покупку.

Все это Дойл продемонстрировал офицерам, ткнув пальцем в дату, время и его собственную подпись, указанные на всех трёх клочках бумаги.

– Если этого вам мало, поезжайте в «Гетти» и в Беверли Отель, и просмотрите записи камер внутреннего наблюдения. При желании меня можно на них увидеть.

– Ладно! – воскликнул старший офицер и примирительно заулыбался. – Кристофер, мы знаем, что вы – уважаемый человек, и действительно просто хотели узнать, может, вы слышали или видели что-нибудь необычное. А у нас с вами вышел такой вот неприятный разговор. В любом случае, будем вам признательны за любую информацию. Если вспомните что-нибудь, пожалуйста, позвоните, – он протянул Кристоферу визитку. Тот кивнул и сунул визитку в карман, к пакету.

С этими словами офицеры покинули его квартиру. Кристофер проводил их взглядом. Джулия кинулась следом, выпроваживая и полицейских, и грузчиков, которые наконец собрали весь картон.

Дойл с усталым вздохом опустился в кресло. Дороти села напротив.

– Кристофер, ты не хочешь перепрятать этот чудесный пакет куда-нибудь, в более надёжное место? – тихо спросила она.

Дойл достал пакет из кармана и снова внимательно оглядел. Теперь он точно знал, что это за порошок, но пока не понимал , что с ним делать. Он молча кивнул. Положил пакет на широкий подлокотник кресла. «Кристофер!» – одёрнула его Дороти. Он махнул рукой и вновь запихнул пакет в карман. Девушка с досадой помотала головой.

В комнате тихо зазвучал рояль. Кристофер и Дороти одновременно обернулись. Из кухни прибежала Джулия. Настройщик играл Баха. Играл самозабвенно, с прикрытыми глазами. Дивная и строгая, полнозвучным потоком музыка заливала комнату, словно кристально чистая вода, пронизанная солнечным светом. Кристофер закрыл глаза и вновь стал безымянным ангелом в Райских Кущах. Перед его внутренним взором мелькнули цветущие сады, засохшая магнолия, зияющий черный ход в его пещеру. Он услышал тихий голос. Голос шептал ему в самое ухо: «Теперь ты далеко… теперь у тебя человеческая… жизнь…»

– Почему ты не берёшь трубку?!! – Все вокруг как будто сдетонировало от взбешённого женского голоса.

Опять незнакомцы. Дойл распахнул глаза.

По комнате металась роскошная брюнетка, ростом чуть ли не выше самого Дойла. Грива темных локонов, полные губы, ноги до небес – девушка была воплощением самой красоты. И хотя от нее невозможно было оторвать взгляд, почему-то сердце Кристофера настороженно притихло. Настройщик замер за роялем. Дороти с интересом переводила глаза с Дойла на девушку. Джулия тихонько вернулась на кухню.

Девушка ткнула пальцем в ассистентку и зарычала:

– Пусть она валит отсюда. Вели ей уйти. Я не желаю её здесь видеть!

Дойл удивлённо повёл бровями и взглянул на Дороти. Та ждала распоряжений.

– Почему ты молчишь? – завопила нежданная гостья. – Прикажи ей уйти!

– Но с чего бы? – попытался возразить Дойл.

– Пусть валит. Быстро. Прямо сейчас. Иначе я нос ей сломаю!

– Что ж, раз так, то… Дори, – вполголоса проговорил Кристофер.

– О! – воскликнула Дороти. – Сегодня на соседней улице фермерский рынок. Я как раз собиралась купить себе еды. Крис, тебе захватить что-нибудь?

Дойл рассеянно кивнул, не отрывая глаз от разъярённой красавицы.

В своих мыслях он уже видел, что связывало его с роскошной брюнеткой. Эти видения на миг вогнали его в краску.

Энджел Дэй, двадцатисемилетняя супермодель «Секрета Виктории». Вместе они были всего несколько месяцев. Учитывая, что до прошлой недели Кристофер якобы обитал в Лондоне и бывал в Лос-Анжелесе наездами, виделись они крайне редко. Тем не менее, короткие, но весьма бурные эпизоды их общения позволяли ей заявлять на него свои права.

– Дори… Крис… – бешено вращая голубыми, искусно подкрашенными глазами, передразнила их Энджел.

«Какое странное имя… – подумал Кристофер. – Случайно это или нет, но моментами весьма похоже».

– Ты трахаешь её?– она подлетела к нему и упёрла указательный палец ему в переносицу. – Скажи! Нет. Не говори. Я и так знаю: ты делаешь это. Ты же ни одной юбки не пропустишь, трахаешь все, что попадается под руку! – Она отскочила и снова заметалась по комнате.

– Ну, я бы не сказал… – с улыбкой попытался возразить Кристофер. Его попытка привела Энджел в такое исступление, что лицо превратилось в алебастровую маску.

– Тогда почему ты не брал сегодня трубку? Я звонила тебе сто раз! Ты ни разу не удосужился перезвонить мне за последние четыре дня! Ты мне изменяешь. По-другому точно быть не может. Я страдаю, сижу у телефона, жду его звонка, а он… Ты кого-то себе нашёл? Признавайся. Нашёл? – она снова подскочила к его креслу и затопала каблуками по паркету. Кристофер едва удержался от желания поджать ноги. Вместо этого он скользнул рукой в карман халата и вынул телефон. «12 пропущенных звонков от Энджел Дэй», – гласило единственное уведомление.

– Прости, Энджи, я не мог взять трубку. Вот мой телефон. Посмотри сама, здесь только твои пропущенные звонок, – он протянул ей трубку.

Энджел сделала резкий выпад и выбила телефон из его руки.

– Плевать я хотела на твоё вранье. Ты врёшь! Ты мне все врёшь! Я знаю вас, мужиков, вы все эгоисты и подонки. А я… – она прекратила свой бег по комнате. Опустила голову, закрыв лицо ладонями, и разразилась рыданиями. – А я так… тебя… люблю…

– Энджел, дорогая. Я тоже тебя люблю! – воскликнул Кристофер, хотя и сам не понимал зачем – ведь это действительно было вранье. Просто эти слова выскользнули из его губ так легко, так естественно, что он не придал им особого значения.

Он выскочил из кресла, приблизился к ней сзади и обнял, уткнувшись лицом в затылок. Девушка восхитительно пахла.

– Почему ты так поступаешь со мной? – громко всхлипывая, промычала Энджел.

– Как? – недоумевал Дойл.

– Почему ты спишь со всеми?

– Да с чего ты взяла?

– Да ни с чего! Мне так тяжело… Я просто… я беременна, Кристофер. Нам пора решиться… – капризным голосом сказала она.

Внутри Дойла похолодело. Это невозможно. Он прижал ладони к ее совершенно плоскому животу. На миг закрыл глаза. Он чувствовал ее тело, чувствовал все, что происходило в нем. Она лукавила. Всё было ложью. Она не просто не была беременна. Она ни минуты не любила его. Она хотела замуж за богатого мужика. Решила, что время пришло. Придумала очевидный повод. Она сочла Кристофера Дойла более или менее сносной партией для себя.

Она имела любовников. Много любовников. Ее встречи с другими людьми частенько были куда более впечатляющими, чем с ним. Особенно с двумя: молодым французским футболистом роковой наружности и восточным седовласым бизнесменом с жёсткими серыми глазами.

Он разомкнул объятия и глухо сказал:

– Уходи, Энджел.

– Как это уходи? – оторопела девушка. – Почему уходи? Ты что, идиот? Ты не понял? Я бе-ре-мен-на! Ты вообще слышишь меня? Я беременна! Это правда. Ты женишься на мне?

– Ты не беременна, Энджел. И мы оба это знаем. Хватит прикидываться, – спокойно ответил Дойл. – Ты не любишь меня. И я тебя тоже не люблю. Вот это – правда, если хочешь. Уходи, пожалуйста.

– Ты что? Ты… сомневаешься?

– Я знаю. Джулия проводит тебя. Не о чем разговаривать. Уходи.

– Что значит «ты знаешь»? – Энджел снова начала закипать. Ее божественно прекрасное лицо покрылось багровыми пятнами. – Что значит «ты знаешь»? Ты что – врач? Я беременна, твою мать! И ты женишься на мне!

– Милая, – Кристофер вернулся в кресло. Он почувствовал жуткую усталость. Настройщик незаметно ушёл, так и не получив возможность перекинуться парой слов с хозяином инструмента. Баха больше ему не услышать, – пожалуйста, хватит представления. Ты не беременна. И я обязан тебе сказать, что у нас ничего не получится, ведь мы друг другу совершенно безразличны. Давай разбежимся по-тихому. Кроме того, тебе лучше не упускать того седого дядьку с Востока. Он как раз то, что ты ищешь. И он может стать твоим мужем. Шанс у тебя есть. Небольшой, конечно. Но есть.

– Кого?.. Откуда ты?.. – На миг оторопела Энджел. В ее памяти быстро замелькали лица знакомых мужчин. Спустя миг она опомнилась. – Я никого не ищу! Я нашла тебя. Я хочу только тебя… – продолжала упорствовать девушка, но из её голоса начисто пропала былая уверенность.

– Не хочешь, – Кристофер покачал головой. Краем глаза он заметил, что вернулась Дороти. Она украдкой заглянула в гостиную и спряталась на кухне.

– Проклятье! – Энджел затопала ногами как маленькая упрямая девочка. Дойлу стало даже жалко ее. – Ты это специально говоришь, чтобы я ушла.

– Ну, в общем, так и есть, – честно ответил Дойл.

Энджел поперхнулась и на миг замолчала.

– Но это правда, – он пожал плечами.

– Ненавижу, – прошипела Энджел и снова кинулась к нему. Стиснула его лицо ладонями и вперилась горящим взглядом в его глаза. Кристофер мог бы любоваться ею, но не хотелось. – Ненавижу это твое… драконье лицо! Эти твои глаза, холодные, как у змеи. Вы, англичане, все такие. Холодные ублюдки. Да пошел ты, Дойл! Больше никогда мне не звони! Видеть тебя не могу! – она вскочила, схватила сумочку, которую до этого кинула на пол, и стремительно вышла, вихляя бедрами. Что-то злобно бросила Джулии и с силой хлопнула дверью.

Убедившись, что девушка ушла, Дойл откинулся в кресле и закрыл лицо руками. Странный был сегодня день.

– Мистер Дойл, – вкрадчиво прозвучал Голос Джулии, – я все закончила. Можно пойти домой?

– Иди, – выдохнул Кристофер, не отрывая ладоней от лица. – Спасибо.

– До завтра, Мистер Дойл.

– Угу.

На несколько минут воцарилась полная тишина. Дойл пытался ни о чем не думать, но мысли бешеным вихрем носились в его голове. Что происходило сегодня… как он реагировал… как мало его поведение было похоже на Иезекиля… что это значило? Он весь день пробыл в халате. Какой стыд.

Он почувствовал легкое прикосновение к ладоням, которые все еще были крепко прижаты к лицу; открыл глаза. Дороти улыбнулась и протянула ему стакан виски. Надо же, он и забыл, что она здесь.

– Я еще даже нормально не завтракал, – усмехнулся Кристофер.

– Все равно уже поздно, – вполголоса ответила Дороти. Он взял стакан и сделал глоток. Потом еще один. Голова сразу отяжелела. Тело сделалось мягким.

– Тебе надо отдохнуть. Все ушли, – тихо произнесла Дороти. Немного повременив, она одним движением стянула резинку, и ее золотые волосы рассыпались по плечам. Дороти расстегнула несколько пуговиц на блузке. Наклонилась, глядя ему прямо в глаза, оперлась руками на его колени и опустилась на пол перед ним.

– Драконье лицо… – шёпотом повторила она слова Энджел. – Действительно, похож. Но чем? Глаза… серо-голубые, с зеленоватыми искорками, почти прозрачные, очень холодные… с приподнятыми уголками и… морщинками… Сколько тебе лет, Крис? Не отвечай, я знаю. Это шутка. Брови… и родинка над левой… Странно, но глазами ты и вправду похож на дракона… Острые скулы… как будто у каменной бессердечной статуи… Но вот губы… человеческие. Такие пухлые. Но при этом такие… мужские, – девушка провела пальчиком по его четко очерченной верхней губе.

Дойл нервно сглотнул.

– Ты, вроде, говорила, что работаешь на меня. Не слишком ли ты распущена со своим боссом?..

,– Так и есть. У меня расширенные полномочия, – Дороти не сводила глаз с его рта. Ее руки сначала распахнули блузку, затем занялись поясом его халата. Под блузкой у нее не было белья. Только восхитительная, горячая, полная света и жизни плоть.

– И насколько они расширенные? – сердце заколотилось у Кристофера в каждой мышце. Тысячи иголочек снова покалывали, кровь вновь закипала.

– Максимально… – она скользнула телом между его коленей и прижалась теснее. – Это ваш бонус, сэр, ведь работать на вас – сплошное наслаждение.

Она на мгновение прижалась губами к его рту. Кристофер закрыл глаза, отдаваясь поцелую. Но Дороти скоро отстранилась и нырнула лицом вниз. Шелковые волосы рассыпались по его бедрам. Кристофер не знал, как описать то, что происходило дальше. Ни ангелу Иезекилю, ни черному безымянному недоразумению не было ничего известно об этом. Кристофер решил бы, что это и есть рай, если бы посмел.


– Вы исключительный любовник, мистер Дойл… Каждый раз в этом убеждаюсь, – пробормотала Дороти. Она разметалась в его постели и все еще переводила дыхание. Дойл в ошеломлении сидел на краю кровати спиной к ней, переваривая то, что с ним только что произошло.

«Она замужем», – вдруг подумал он. И будто увидел их мучительные отношения. Ее муж – неудачливый актер, зацикленный на карьере. Нервный, истеричный, ревнивый, нищий. Выяснения отношений, скандалы, бесконечная череда провальных проб. Проблемы, проблемы, проблемы. С ним, Кристофером, все легко. Четко выстроенная работа, обоюдная симпатия и ни к чему не обязывающий бурный секс, как сигарета в перерыв. Без любви, обещаний, сложностей. А кто ж такой Джастин Бибер?

– Я там положила отчеты по клиентским счетам. Посмотрите, хорошо? У парочки випов назревают проблемы. Но вы разберетесь, я знаю, – Дороти легко соскочила с кровати и побежала в гостиную собирать свою одежду. Заодно прихватила его пижамные брюки и халат. Кристофер молча кивнул, принимая одежду из ее рук. Она быстро оделась. Дойл натянул штаны, набросил халат. Он надеялся, в конце концов, принять душ после ее ухода. Она скоро уйдет.

– Мне надо бежать, – подтвердила его мысли Дороти. – Я вам купила фруктов на фермерском рынке. Они уже в вазе, на кухне. Я знаю, вы в отпуске, Кристофер, но все же посмотрите отчеты. Украинские новости могут сильно повлиять на рынки. Я понимаю, что вы сами все знаете. У финансистов же не может быть нормального отпуска.

– Иди сюда, – вдруг попросил Кристофер. Он снова сидел на краю кровати. Стыдно признаться, но пережитые ощущения были настолько яркими, настолько невероятными, что он не смог противостоять желанию вернуть их. Дороти подошла ближе. На лице ее было написано притворное удивление. В глазах сверкали искорки похоти. Он схватил ее за пояс юбки и рывком привлек к себе. Одно движение – и узкая юбка скользнула вверх. Еще одно – и блузка на полу. Кристофер опрокинул Дороти на кровать, подмял под себя. Он сделал то, что ему страстно хотелось сделать с блондинкой Рэчел на пляже, но тогда он не мог понять почему. Сейчас все было ясно. Дороти захихикала:

– Мистер Дойл, так мне скоро придется возвращать вам часть моей зарплаты. Вы идете на повышение.

– А ну-ка, закрой рот! – шутливо приказал он.

Едва в комнате стих заключительный крик Дороти, как одновременно зазвонили телефон и дверной звонок.

–Проклятье, – тяжело выдохнул Кристофер. – может, притворимся, что нас нет?

Они переглянулись. Дороти захихикала. Кристофер махнул рукой. Поднялся с кровати, снова натянул брюки и халат и пошел к двери.

– Это кто? – прокричал он в домофон. В ответ донёсся сбивчивый говор:

– Мистер Дойл, откройте скорее. Мне к вам очень надо. Я от Марти.

– От кого?

– От Марти. Впустите меня, пожалуйста, у меня для вас кое-что есть. Марти сказал, вам будет интересно.

– Как вас зовут?

– Роб.

– Роб что?

– Роб Хайд.

– И что вам надо, Роб Хайд?

– Ну, я же сказал! Я от Марти. У меня есть кое-что для вас. Вам понравится. Ну, впустите меня скорее. За мной тут уже очередь собралась.

– Ладно, заходите. Консьержу скажите, что вы ко мне.

Кристофер выключил домофон, недоумевая, что может быть нужно от него перекупщикам краденого.


Роб Хайд, несвежий, загорелый дочерна человек неопределенного возраста, жадно пил воду из стакана и украдкой поглядывал по сторонам. Кристофер сидел напротив. Он услышал, как захлопнулась дверь за Дороти, и вновь опустил глаза на полотняный свёрток на стеклянном журнальном столике, прямо перед ним.

– И что это? – не отрывая глаз от свёртка, спросил Кристофер.

– Это вам подарок от Марти. Он просил передать, что это в знак благодарности за то, что вы выручили его в последний раз. Ваши бабки очень ему помогли, сказал Марти. И это – сувенир вам.

Кристофер повел бровями и недоверчиво хмыкнул. Роб Хайд со стуком поставил хрустальный стакан на стол, кивнул на сверток:

– Почему бы вам не посмотреть, что там?

Кристофер снова передернул бровями. Роб Хайд был охотником за антиквариатом. Агенты ФБР давно жаждали с ним повидаться, и Кристофер чувствовал, как по коже бегут мурашки от тьмы, которая окутывала Роба Хайда. Но оставалось совсем недолго.

Он вновь задержал на нем внимательный взгляд. Роб Хайд поглядел на него с вызовом, но не выдержал взгляда. Вновь уткнулся лицом в стакан с водой. Кристофер подобрал сверток со стола. Гость одобрительно кивнул. Дойл медленно раскрыл обувной полотняный мешок.

Внутри лежал небольшой изящный кинжал в ножнах. Кристофер вынул его и бросил мешок на столик. Оружие в его руках было невероятно прекрасным. Золотые ножны инкрустированы великолепным орнаментом, изображавшим большеглазых животных и сцены охоты. На рукояти удобно устроился лежащий лев. По сторонам рукоятки, на цепочках, висели ажурные фигурки охотников, держащих лук с натянутой тетивой – не слишком практичное, но изумительное украшение.

– Это что? Золото? – Кристофер потянул за рукоять. Цепочки звякнули. В коварном молчании стальной клинок выскользнул из ножен. Его также украшала витиеватая резьба в виде неизвестных Дойлу письмен. Кристофер разглядывал кинжал словно загипнотизированный. Он позабыл обо всем на свете, и даже голос Роба Хайда зазвучал словно во сне:

– Да, ножны и рукоять – чистое золото. Скифское перышко. Шестой век до Рождества Христова. Найден в сокровищнице скифской царицы. Бесценная вещь. До сих пор острый, можете проверить.

– Шестой век… откуда вы его взяли? – не в силах оторвать глаз от кинжала, выдохнул Дойл.

– Киев. На украинские беспорядки мародеры слетелись со всего света. Как мухи на сласти. Глядите, мистер Дойл, им, похоже, даже не пользовались. Перо совсем как новое. Я бы не поверил, что ему под три тысячи лет, если б сам не знал, – и он двусмысленно ухмыльнулся.

Кристофер кольнул Роба глазами. Он и сам видел, что на клинке не было крови. Кинжал изготовили перед тем, как уложить в гробницу на многие сотни лет. Верили, что он пригодится царице…

– Я не могу его взять, – вдруг сдавленно сказал Дойл. Он хотел положить кинжал на столик, но пока не мог расстаться с ним.

–Это вдруг с чего? – Роб Хайд взглянул на него исподлобья. Он мгновенно сжался, как заведенная до отказа пружина.

Кристофер собрал дыхание и снова через силу повторил:

– Я не могу принять… этот… нож.

Внутри его шло сражение. Кристофер хотел иметь этот нож. Его матовый холодный блеск, его твердость, его очарование принадлежности мистической древней царице покорили его с первого прикосновения. Но разум отвергал подарок. Ворованный бесценный артефакт, невесть как вывезенный из-за океана… Безумие – оставить его у себя. Но он так желал его. Его первое оружие в двух жизнях.

Кристофер наконец решительно бросил кинжал на стол.

– Сожалею. Не могу.

– Вы что, мистер Дойл? Еще как можете! – Роб Хайд взял клинок в руки и поднес ближе к лицу. Его глаза алчно заблестели. – Это шедевр, в идеальном состоянии, совершенство, – Хайд окинул Дойла тяжелым взглядом. – Марти не примет отказа. Воспримет это как оскорбление. Разве вы хотите оскорбить Марти? Решайтесь, мистер Дойл.

Дойл задумчиво покачал головой. Хайд говорил правду. Кем бы ни был загадочный «Марти», его неуемная гордыня была бы ранена в самое естество, отвергни он этот королевский дар. Дойл не желал оскорблять клиента, который неделю назад пополнил его собственный счет на полтора миллиона.

– Так и быть, – лучезарно улыбнувшись, сдался Кристофер. Он тут же жадно схватил клинок, бросил к себе на колени и накрыл сверху ладонями. Пальцы ощущали приятную прохладу драгоценного металла, – я приму подарок. Не в моих правилах оскорблять клиентов.

– То-то же. Марти будет приятно, – ухмыльнулся Роб Хайд. – Но это еще не все.

Дойл напрягся:

– В смысле?

– Есть еще кое-что, – он порылся в карманах пиджака и вынул маленький бархатный мешочек. Перевернул мешочек над столом. По стеклу тихо звякнул небольшой предмет. Роб сгреб его со стола и подал Кристоферу. Это был перстень; довольно крупный, но на тонкий палец. Верх его украшал овальный изумруд в золотой оправе, отягощенной рядом кристально чистых алмазов. Оправу поддерживали два крылатых демона невероятной красоты, сделанные так тонко, что можно было разглядеть даже устрашающие черты их золотых лиц. Демоны как будто выдыхали пламя, языки которого тонкой дымкой стелились по поверхности изумруда.

– То, что вы видите – не все. Дайте мне. Я покажу, – загадочно произнес Роб Хайд.

Кристофер передал кольцо Робу. Тот нащупал незаметную пружинку, сработал крошечный механизм, и из-под изумруда выскочила полая емкость в размер камня.

– Что это? – Дойл забрал у Роба перстень и поднес его к глазам. Тут же глаза словно резанула ослепительная вспышка. Все внутренности запылали огнем, его скрутило от невыносимой, смертельной боли.

– Ну, этот перстень принадлежал Лукреции Борджиа. Слышали про такую? Она знала толк в отравительстве. Марти сказал, что у вас много связей, ну и просил вас помочь загнать его по сходной цене. Тысяч восемьсот Марти устроят. Если что сверх – можете оставить себе.

Кристофер едва не поперхнулся:

– Что значит «загнать»? Что значит «загнать»?!! Я финансовый аналитик, а не перекупщик ворованного антиквариата! С какой радости я буду это делать? И как вы вообще себе это представляете? – Дойл поднес руку к уху, имитируя телефонный разговор: «О-о, привет. Это Дойл. Как дела? Тебе, случайно, не нужен перстень Лукреции Борджиа за восемьсот штук? Зачем? Да так, мышьяк носить для друзей. Меня Марти попросил толкануть». Так, что ли?

Тут он осёкся и снова посмотрел на перстень в своей руке:

– Разве что… – протянул он. На языке вертелось «я сам его куплю», но тут же передумал. – Нет, здесь я ничем не могу помочь Марти.

– Даже не будете пытаться?

– Нет.

– В нем удобно носить кокаин…

– Нет!

– А если деньги, которые вы выручите за перстень, кинуть в акции и сыграть на бирже?

– Если у Марти есть свободные средства сыграть на бирже, то ему не нужно продавать этот дьявольский перстень всего-навсего за восемьсот тысяч. Наверняка он стоит в разы больше. Сможет его любовнице подарить.

– Ну, может, вы все-таки его пока оставите?

– Нет! – решительно мотнул головой Кристофер. Он подтолкнул перстень ближе к Робу.

Наверное, так будет лучше. Пускай не он, Кристофер, сообщит ему, что перстень – фальшивка. Изготовлен на сто с лишком лет позже. И хотя и служил для тех же самых целей, но рук Лукреции Борджиа не видел. Пускай владельцу перстня об этом скажет кто-то другой. Если только сам владелец не в курсе.

Роб Хайд пожал плечами и принялся укладывать своими толстыми неловкими пальцами кольцо обратно в бархатный мешочек.

– Ладно, так и передам Марти, – Роб встал из-за стола и направился к выходу. – Спасибо за воду.

– Не за что, – отозвался Дойл. Он проводил вора до двери и неожиданно сказал ему, уже в спину:

–Роб Хайд, вы пойдите к врачу как можно скорее, если хотите еще увидеть дочь».

Роб Хайд подпрыгнул на месте. Он всем телом развернулся и смерил Кристофера подозрительным взглядом:

– Что вы сказали?

– Пойдите к врачу. Не тяните. Это очень важно, – повторил Дойл.

– С чего это вы? Моя дочь приедет через месяц…

– Но вы же испытываете незначительные боли в правом боку?

– Ну?

– Давно.

– И что?

– Вот и идите к врачу. Немедленно, ясно?

Кристофер хотел на этом захлопнуть дверь, но не стал спешить. Он услышал, как ошеломленный гость забормотал:

– И откуда вам известно про мою дочь?.. Марти говорит, что вы провидец. Что вы знаете будущее наперед. И что, мне остался месяц?

– Нет, больше, если немедленно пойдете к врачу, – Кристофер погрозил ему пальцем и после этого захлопнул дверь.

«Провидец», – эхом отдалось в его голове. Он вернулся в гостиную, взял в руки кинжал. Довольно улыбнулся, бросил взгляд в сумеречное небо в панорамном окне. Опять звонил телефон. Включилась голосовая почта.

«Крис, привет! – послышался красивый мужской голос. – Это Трент. Мы договорились встретиться завтра, в «Юнион Грилл», в Брентвуде, в час. Все в силе? Если у тебя изменились планы, перезвони мне. Без твоей помощи мне не обойтись. Обязательно перезвони».

«И что ж я всем так нужен?..» – подумал Кристофер. Он пожал плечами. В его душе смятение сражалось с невероятным удовлетворением. Наконец! Наконец-то он стал нужным, наконец без него не могут обойтись. Но… полиция, рояль в наборе с настройщиком, отвергнутая любовница, ассистентка-секс партнерша, контрабандисты, рок музыкант… – странный букет визитеров за один единственный день…

Кристофер немного повертел клинок в руках, отнес его в спальню и положил на тумбочку у кровати. Он все еще не был готов спрятать его с глаз долой. Затем скинул халат и отправился в душ. Как же долго он добирался до ванной! Он нежился под струями воды бесконечно, словно пытаясь смыть прочь все сомнения. И на некоторое время ему это удалось. Ощущения после водных процедур были прекрасны: Кристофер словно родился заново.

Он выходил из ванной, когда ему показалось, что в дверь осторожно постучали. Он застыл и пригрозил самому себе пальцем, приказывая даже мыслям стихнуть. На секунды воцарилась абсолютная тишина. Но вскоре осторожный стук повторился. Дойл закатил глаза. «Ну, кто там еще? И почему они все идут ко мне домой?!» – возмутился он про себя и нехотя вернулся в пижаму и халат.

В дверях стоял высокий седоватый мужчина за пятьдесят, в хорошем тёмном пиджаке и джинсах. Под мышкой он сжимал бумажный пакет с надписью «Торговец Джон».

Но Кристофер глядел сквозь пиджак и джинсы.

Мужественный подбородок, решительно сведенные брови и проницательные глаза, напряженно всматривающиеся вдаль. Неослабевающая мощь немолодого тела. Белый парадный мундир военного офицера. На погонах – одна пятиконечная звезда в обрамлении золотого канта. Оглушительный лязг танковых гусениц…

Руки покрыты запекшейся кровью.

Ошеломленный, Кристофер с грохотом захлопнул дверь перед носом гостя, не дав ему даже открыть рот. Он ринулся в спальню, схватил телефон и набрал номер Плейфорда. Он метался по квартире, пока шли гудки.

– Что случилось? – тон Плейфорда был немыслимо спокоен.

– Что случилось? Да кто я такой, черт возьми?!! – воскликнул Кристофер. – Кто я такой? Ко мне вламывалась полиция, потом воры, а теперь у меня под дверью стоит бригадный генерал бронетанковых войск!

– Ты – человек, Кристофер Дойл. И мне надоело это тебе повторять, как тупице. Сам с собой разберись. В прошлой жизни ты казался мне смелее, Крисси. Успокойся, возьми себя в руки, пойди и открой дверь. Этого человека нельзя долго держать у закрытой двери. Он может ее взорвать.

Плейфорд отключился, не прощаясь. Кристофер с громким проклятьем сунул телефон в карман. Перед тем, как повернуть ключ, он сделал глубокий вдох.

Едва он приоткрыл входную дверь, как генерал внезапным сильным толчком распахнул ее и стукнул Кристофера по лбу. Не ожидая приглашения, он решительно зашёл в квартиру.

– Чем обязан визиту? – процедил Дойл, потирая ушибленный лоб.

– Вы продержали меня как мальчишку перед дверью целых пять минут! Меня могли увидеть! – генерал не осмелился кричать, но шёпот его был не менее яростным.

– Простите, генерал, у меня был конфиденциальный, очень срочный звонок.

Гость оторопел от того, что Дойлу был известен его чин.

– Откуда вы?..

– Я просто знаю, сэр. Пожалуйста, мистер Джеймс Хант, проходите.

– И имя?.. Вам кто-то говорил обо мне? – он взглянул на Кристофера с недоверием, но почему-то сразу отвёл глаза.

Кристофер пригласил его в гостиную. Дойл снова сел в свое кресло у журнального столика. Сбитый с толку, Хант устроился напротив. Он положил пакет на пол, рядом с собой.

Они уставились друг на друга.

Хант пристально изучал Дойла, пользуясь тем, что тот не глядел ему в глаза. Кристоферу понадобился лишь один краткий миг в холодных серых глазах генерала. То, что он увидел, повергло его в ужас. Он невольно поднёс руку к лицу, закрываясь от видения. Потом понял, что выглядит странно и потёр веки пальцами, как если бы просто изрядно устал.

– Итак, мистер Хант, что вас привело ко мне в довольно поздний час?

– А вы моложе, чем я представлял…– невпопад отозвался Хант, – и акцент у вас… – он медленно перевёл взгляд с Кристофера на вид в окне. – Вы живете так высоко. А я не могу. Мне надо быть на земле…

Дойл промолчал. Вежливо улыбнулся. Он уже знал о причине визита генерала, так что торопить гостя было незачем. Хант то ли не мог собраться с мыслями, то ли не решался начать. Он нервно тёр ладони и блуждал взглядом по комнате. Молчание затягивалось.

– Так чем же я могу вам помочь, сэр? – тихо спросил Кристофер.

– Я думаю, к вам все приходят за одной и той же помощью, – невесело усмехнулся военный. – Мне нужны деньги.

– Да, но…

– У меня сложилась очень непростая ситуация, мистер Дойл, – перебил его Хант, – у меня тяжело больна дочь. На её спасение нужны средства. Четыреста тысяч. Вся моя зарплата, все военные выплаты уходят на покрытие счетов из больниц. Но этого мало. Нужна операция, стоимостью в восемьсот тысяч. У меня есть двести. Я их принёс, – он поднял с пола пакет и высыпал на столик связанные пачки стодолларовых банкнот. – Я хотел просить вас помочь мне заработать эти деньги как можно скорее. Иначе моя дочь может погибнуть.

– Но вы же понимаете, что игра на фондовом рынке требует времени. Часто недели и месяцы. Часто – годы. Как же вы рассчитываете сорвать быстрый куш?

– Мне говорили, что вы – гений. Что только вы можете в один день срезать несколько миллионов.

–Но так происходит не каждый день. Это зависит от массы различных факторов. Может статься, пока мы будем ждать нужного момента, вам уже некого будет спасать.

Хант недовольно цыкнул и забарабанил пальцами по крышке стола. Он снова собирался с мыслями. Наконец продолжил, вперив взгляд в одну точку.

– Я знаю кое-что. Слушайте, в Украине беспорядки, свергнут президент, меняется власть. Россия собирается вводить свои силы на их территорию. Наше правительство давно метит на военную базу в каком-то приморском украинском городе, а вся Европа ищет способы пробиться к их газовой трубе. Мы собираемся вводить против России экономические санкции. Из России начнётся отток капитала, отзовутся дипломаты. Цена на нефть запляшет, как марионетка на ниточках. А акции производств оборонной промышленности взлетят до небес. Это может произойти в любую минуту. И если вы действительно финансовый гений, вы такого шанса не упустите. И мы спасём мою дочь.

Кристофер удручённо покачал головой.

– Я согласен, Джеймс, ваша дочь нуждается в спасении. Её жизнь под угрозой. Но если вы будете продолжать это вранье, то ничего не получится, – Дойл поднял глаза на Ханта.

Тот покраснел до корней волос и отвёл взгляд; несколько секунд потрясённо молчал.

– Откуда вы знаете? – глухо спросил военный.

– Что именно? – Кристофер почти физически ощущал своё превосходство.

– Да все! Что я не всё вам говорю…

– Вы не то, что не всё говорите, вы пока говорите мне вовсе не то. Давайте начистоту, генерал. Или уходите прямо сейчас. Я не потерплю лжи. Такой лжи. Я не тот, кому вас судить, и вам не меня надо стыдиться. Так зачем вам нужны деньги? Вы здорово проигрались? – Кристофер сверлил Ханта взглядом и чувствовал, что в том растёт не чувство вины, но гнев на него за то, что он знает правду. – Сколько вы проиграли? Восемьсот штук? Почему? Вы не могли уйти из-за стола, не могли остановиться. Вас засосало. Вы все ставили и ставили, пока не сняли с себя все, что было ценного. Но и этого вам показалось мало. Вы проиграли табельное оружие. Проиграли машину. Дом не могли: он в залоге в банке. И тогда вы поставили на кон что?

Хант весь побагровел. Он тяжело задышал, как сердечник начал жадно хватать ртом воздух. Кристофер был готов к нападению.

Отразить выпад генерала было несложно: тот действительно имел больное сердце, кроме того он уже и так был повергнут осведомлённостью Дойла. Быстрый и сильный, Кристофер молниеносно уклонился от удара, перепрыгнул через стол, скрутил Ханта, заломил ему руку и опрокинул лицом прямо на пачки банкнот.

– Возьмите себя в руки, бригадный генерал бронетанковых войск, командир бригады спецопераций, мистер Джеймс Хант, – Кристофер горячо прошептал Ханту в самое ухо. – Не позорьте мундир. Давайте продолжим разговор как цивилизованные люди. Вы пришли за помощью. Я в ней пока не отказал. Мне просто… нужна… правда.

Дойл отпустил генерала. Тот медленно выпрямился, потёр руку и шею. С беспомощной злобой взглянул на Кристофера, который как ни в чем не бывало уже снова сидел в кресле, закинув ногу за ногу.

– Так вернёмся к разговору. Что же вы поставили на кон в самую последнюю очередь? – спокойно спросил Дойл.

Хант долго мялся перед тем, как ответить:

– Я поставил на кон мою дочь, – голос вояки дрогнул.

– И проиграли её.

– Да… одному мудаку.

– И как такое могло случиться с солдатом? С миротворцем… – Дойл был беспощаден.

– Мистер Дойл, это все война, – у Ханта задрожали губы, но он не потерял контроль и сдержал слезы. – Я прошёл Ирак и Иран. Потом мы были в Ливии, сидели там неделю за неделей без каких-либо движений. Действия велись только с воздуха, но нас загнали в страну для подстраховки. Мы изнывали от безысходности и скуки. Был с нами один парень. Он и предложил сыграть партию в покер. Понимаете, что такое азарт? Раз, другой, потом тормоза отказывают. Я боевой командир, сэр, я привык идти в поход, я привык двигаться, привык воевать.

– Убивать…

– Да, и убивать, если прикажут!

Кристофер видел то, о чем он говорил, словно короткометражный фильм в своём сознании. Так это начиналось: жара, пыль, сонный военный лагерь. Стол под навесом между палатками, бутылки виски. Группа мужчин, офицеров разных чинов, азартно играют в карты. Среди них самозабвенно играет Джеймс Хант. Мужчины кричат, залпом глотают пойло, курят гашиш, подначивают друг друга. Спиной сидит человек в кепке цвета хаки, лица которого Кристофер не видит. Он сдаёт карты. Он заводила. Он – зачинщик. Ни с того ни с сего мужчина вдруг оборачивается… и подмигивает Кристоферу. В загорелом, покрытом потом и пылью лице с раскосыми черными глазами Дойл узнает Плейфорда. Вот кому Хант проиграл свою машину и дочь.

– Что тут скажешь…– пробормотал Кристофер.

– Что вы скажете? – вполголоса проговорил генерал тоном, как будто только что продал родину и ждал решения трибунала.

– Я хочу спросить, почему вы не пошли к ростовщикам? В казино, в конце концов. Там можно выиграть кругленькую сумму за считанные минуты.

– Или проиграть все, даже сбережения на образование дочери… – Хант тяжело кивнул на деньги на столе.

– Но я не беру наличных. Я все делаю законно, и вам придётся перевести эти деньги на счёт, если только вы не решите обратиться к ростовщикам за недостающей суммой.

Хант замотал головой:

– Я не пойду к бандитам. Я – американский офицер. Я генерал! Я хочу получить эти деньги законным путём. У меня осталось четыре дня. Я обязан буду отдать свою дочь, если не выплачу за неё восемьсот тысяч в четыре дня.

– Почему же вы так поздно пришли?

Хант сокрушённо покачал головой:

– Я думал, что смогу выкрутиться сам. Но я уже всем должен. Меня действительно засосало. К вам я решился обратиться в самую последнюю очередь, потому что мне негде… совершенно негде взять эту сумму.

– А если я откажусь?.. Что… дальше?

Последний вопрос вывел Ханта из себя, и он рявкнул:

– А что дальше – не ваше дело!

– Я знаю… – Кристофер вдруг понизил голос до шёпота. – Вы сунете себе дуло в рот… – Хант с ужасом наблюдал, как его светло-голубые, прозрачные глаза стремительно чернели, будто бы их застил мрак. – И будь что будет. Вы уже думали об этом… снова и снова… Ваша жена, умершая в страшных мучениях год назад, заклинала вас заботиться о дочери. Это все, о чем она просила. Вы не сдержали единственное обещание. Вы утратили все, что было для неё дорого. Семью, дом. Утратили себя, утратили её. Вы по собственной воле отдали дочь в рабство. Вы её даже не продали, вы проиграли её. Вы уже потеряли себя и не сможете спасти дочь, если не остановитесь. А вы можете остановиться? Разум, совесть, сила воли помогут вам? – Дойл прищурился. – Или только ствол во рту остановит Джеймса Ханта? Вояка, прошедший невредимым через три войны, умирает, вышибив себе мозги… это даже не забавно. Это то, о чем газеты будут молчать. Им заткнут рот, чтобы честь армейского мундира не была осквернена вашей испорченной кровью. Скука. Азарт. Деньги. А вы не думали, что это возвращаются ваши мертвецы? Что это дети, которых вы давили гусеницами своих танков, возвращают вам должок? И если это так, тогда даже сталь между зубами вас не спасёт…

И Кристофер улыбнулся. Он не мог видеть своего лица, но чувствовал, что его улыбка была страшной; ледяной и зловещей, как оскал самой смерти. Побледневший генерал глядел на него, не моргая, не в силах отнять от него глаз. Кристофер Дойл будто заполнил собой все пространство, и в неясных отблесках ночного города, позади него замелькали черные тени.

– Вы дьявол… – пролепетал Джеймс Хант. Он неловко вскочил, перевернув кресло, и бросился к выходу. Тяжело прогромыхал по паркету. С силой захлопнулась дверь.

– Да нет, не я… – вполголоса произнёс Дойл, словно возражая вслед Джеймсу Ханту.


Он снова остался один. На столике перед ним в беспорядке валялись пачки стодолларовых банкнот. Кристофер в ошеломлении уставился на деньги.

Послышались звонкие хлопки – из кабинета выглянул Плейфорд. Он вошёл в гостиную, хлопая в ладоши. Достиг середины комнаты и поклонился Кристоферу.

– Браво, Крисси! Это было великолепно, – с торжествующей улыбкой прокомментировал он. – Даже я не сработал бы лучше.

– Кто я? – сипло повторил Дойл свой недавний вопрос.

Плейфорд с недоумением пожал плечами:

– Я не знаю, Крисси. Я познакомился с ангелом, который по чистой случайности получился не того цвета. Или это не случайность? – он довольно ухмыльнулся.

Мучительные сомнения в голове Дойла распугивали все остальные мысли. А что, если белые ангелы были правы насчёт него?..

Плейфорд поставил на место перевёрнутое кресло и сел; закинул ноги на стол, блеснув шикарными полированными туфлями. Принялся складывать банкноты в аккуратные стопки.

– Ты отпустишь девушку? – требовательным тоном спросил Кристофер.

– Тебе-то что с того? – не прерывая занятия, отозвался Джон.

– Она здесь ни при чём.

– Но ты же её не знаешь, не так ли? – Джон взглянул на него из-под длинных прядей черных волос и мерзко осклабился.

– Нет! – Кристофер в предупреждающем жесте выставил вверх палец.

– А то что? – задиристо ухмыльнулся Плейфорд. Разметал рукой только что выстроенные стопки. Удобно развалился в кресле. – Не парься. Отпущу. Как только её папаша проглотит пулю.

– Зачем тебе это?

– Ты дурак? Это моя работа.

– Он пришёл ко мне за помощью.

– Но ты ему отказал.

– Я не отказывал!

– Ты думаешь, после твоего проникновенного монолога у него будет желание вернуться? Ты же не оставил ему выбора. Прямо сейчас он, наверное, пистолет заряжает.

– Но он оставил деньги у меня! Деньги, которые принадлежат его дочери.

Плейфорд равнодушно пожал плечами.

Кристофер вдруг ощутил свою ответственность за судьбу семьи генерала Ханта. Голова тяжело пошла кругом.

– Да успокойся ты, – недовольно проговорил Джон. – С чего ты вообще взял, что он был хорошим отцом? Может, она только и ждёт, кто бы прикончил папочку.

– Нет, я этого не знаю! – Кристофер вскочил, не в силах оставаться на месте. Он заметался по комнате. – Но я буду считать себя виновным, если он умрёт. Я начинаю понимать, зачем ты помог мне бежать из Рая. Я человек, но только с виду. Из-за моей природы я не могу настоящим человеком. Я обладаю необъяснимыми, с точки зрения обычных людей, способностями. И они дают мне право решать их судьбы? Так? Ты хочешь, чтобы я манипулировал людьми? Чтобы отправлял их прямиком к тебе…

– Боже, какой голос! – с восхищением воскликнул Плейфорд. – Какой необыкновенно прекрасный голос. Такой глубокий, ласкающий слух, он как будто гласит – слушай меня, делай, что я велю, я ведь один такой на всем белом свете… Надо было определить тебя в актеры. У тебя бы круто получилось. Говори с людьми, Кристофер, говори с ними. Они будут любить тебя за это. Люди друг с другом вообще мало разговаривают. Они уже отвыкли слушать. Но в целом ты прав. Я, конечно, не назову тебя копьём судьбы, но на поступки людей ты, безусловно, влияешь. Однако не стоит преувеличивать собственные возможности. Твои главные инструменты – мозг и интуиция. Честно говоря, я не задумывался, зачем вытащил тебя из передряги. Просто так. Мы же с тобой в некотором роде одного цвета. Ты не на службе, расслабься. Принимаешь решения ты сам, выбор за тобой в каждом конкретном случае. А я пока просто наблюдаю. У меня есть на твой счёт некоторые соображения, и я пытаюсь выяснить, прав ли я. Видишь ли, мне и самому интересно, зачем ты такой уродился. Твоя природа… – он запнулся.

– Что? – Дойл застыл у окна и смотрел на дом напротив. Интересно, как продвигается расследование ограбления старушки?..

– Не знаю что, – раздражённо бросил Плейфорд. – Разбирайся сам!

Дойл обернулся. Конечно, в кресле никого уже не было.

«Разбирайся сам», – сердито пробурчал он. Кинул взгляд на деньги на столе.

Кристофер подождал ещё какое-то время, не зазвенит ли вновь дверной звонок. Звонок молчал. Шёл первый час ночи.

Кристофер мертвецки устал, но сон не шёл к нему. Он долго лежал, уставившись в пустое чёрное пятно неба в громадном окне.

Потом слетел с кровати, на ходу натянул штаны и сорочку, смахнул со стола деньги в пакет и выбежал из дома.


Прохладный ветер бился в приоткрытое окно серого Порше, пока автомобиль мчался вниз по Уилширу. Кристофер прекрасно знал, куда ехать. Как? Становилось уже неважно. Знать о людях все, что нужно, быстро превратилось в удобную привычку.

Генерал жил в Санта Монике. Кристофер нутром чувствовал, что лучше поднажать. Возможно, счёт шёл на минуты.

Стрелка спидометра подскочила до семидесяти миль в час. Катастрофическая скорость для городских улиц. Едва Дойл подумал об этом, как позади Порше вспыхнули полицейские маяки.

«Водитель серого «Порше», немедленно прижмитесь к тротуару и остановитесь!» – неразборчиво протрещала рация. Кристофер в голос выругался и ударил кулаком по ободу руля. Его первым побуждением было утопить педаль и попытаться уйти от преследования, но он вовремя осознал, что повиновение сэкономит ему намного больше времени, чем беготня от патрульных машин и вертолётов, которая неминуемо закончится в участке.

Патрульный опустил рацию. Он и его напарник не спускали глаз с блестящего серого «Порше». «Спорим на десятку – сейчас побежит», – сказал один. Второй передёрнул плечами: «Не буду я с тобой спорить. Смотри сам».

«Порше» сбросил скорость и послушно съехал на обочину.

– Неужели трезвый?

– Тогда, наверное, с наркотой.

– Сейчас поглядим.

Патрульный снова поднёс рацию к губам:

– Не пытайтесь выйти из машины. Положите руки на руль и не двигайтесь. Мы идём к вам.

Кристофер тяжело вздохнул и сделал, как велели. Полицейские приближались к нему с двух сторон. Все по протоколу: одна рука на расстёгнутой кобуре, вторая – на дубинке. Тот, который подошёл со стороны водителя, достал фонарик и тщательно просветил салон автомобиля. На мгновение Дойл ослеп от колючего голубоватого луча, направленного точно ему в лицо.

– Сэр, предъявите документы. Не делайте никаких резких движений. Спокойно достаньте документы и подайте их мне.

Дойл кивнул. Он поднял левую руку в знак подчинения, правой – пошарил в кармане брюк. К счастью, он машинально сунул документы в карман, перед тем как выскочить из квартиры.

– Почему вы нарушаете скоростной режим? – строго спросил полицейский, скользнув глазами по его бумагам. Он передал их напарнику, и тот отправился в патрульную машину, чтобы прогнать документы через компьютер.

– Я невероятно спешу. Это вопрос жизни и смерти. Меня ждёт очень тяжело больной человек. Счёт его жизни идёт на минуты. Если я не успею на помощь, может случиться непоправимое, – Кристофер постарался говорить как можно спокойнее. Но нервы были на пределе. Ему мерещилось, что генерал медленно открывает рот и кладет ледяное дуло боевого пистолета себе на язык. Закрывает глаза. Опускает палец на спусковой крючок. Его восемнадцатилетняя дочь, ничего не подозревая, читает книгу в своей комнате.

– Вы что, врач? – удивлённо спросил полицейский и заглянул в салон Порше через открытое окно.

– Да, – не моргнув, ответил Дойл, – целитель. Тороплюсь к пациенту.

В некотором смысле он не лгал.

Полицейский замялся. К нему подошёл напарник и начал задавать вопросы. Тот едва слышно отвечал. В голосе сквозили сомнения.

«Он иностранец. Англичанин. У него права международные. Значит, он и месяца здесь ещё не пробыл. Как он может быть лицензированным врачом?» – резонно отозвался напарник с более громким голосом. Они одновременно оглянулись в сторону Дойла и продолжили словесную перепалку так тихо, что Кристофер не смог разобрать больше ни слова. Терпение покорно ждать своей участи полностью иссякло.

– Джентльмены! Ребята! – тогда с жаром обратился к ним Дойл. – Я вас умоляю, я говорю правду. В этот час на улицах немного машин, я шёл по скоростной полосе, ни для кого не представлял угрозы. Я психолог. У меня пациент на грани самоубийства. Здесь важна каждая минута. Я действительно могу не успеть спасти человека. И это будет не на вашей, а на моей совести. Я никогда не смогу себе этого простить! И всегда буду вспоминать вас.

– Мистер Дойл, вы употребляли алкоголь или какие-нибудь препараты, запрещённые к использованию за рулём? – и полицейский снова направил луч фонаря ему в лицо. Кристофер попытался закрыться рукой, но это вызвало недовольный окрик патрульного.

– Нет, – сквозь зубы процедил Дойл. В его голове затикала секундная стрелка.

– Он чист, – уверенно сказал полицейский и спрятал фонарь. Кристофер нервно посмотрел на часы. В этот же момент второй патрульный вернул ему документы.

– Мы поверим вам, мистер Дойл. У вас нет серьёзных нарушений, поэтому на этот раз обойдёмся предупреждением. Мы считаем целесообразным сопроводить вас до места назначения, чтобы вы могли добраться туда как можно быстрее и без новых нарушений.

Кристофер, не раздумывая, согласился.

Теперь утопить педаль можно было без риска оказаться в наручниках. Впереди него на всех парах мчались полицейские с включённой мигалкой.

За несколько кварталов от дома генерала они оставили его одного, чтобы не тревожить погруженный в мирный сон благополучный район.

Небольшой красивый дом генерала, выстроенный в сотне метров от пляжа, спал. Но в окне на втором этаже горел неяркий свет. Настольная лампа или ночник – подумал Кристофер. Он быстро взбежал по терракотовым ступенькам, вытянул руку, чтобы нажать на кнопку звонка, и… вдруг остановил себя. В его воображении ясно зазвенел колокольчик, и в этот же миг раздался выстрел. Дойл резко отдёрнул руку. Он оглянулся по сторонам и торопливо обогнул дом. Ещё раз оглядевшись, перемахнул через невысокий кирпичный забор в маленький садик. Пригнувшись на всякий случай, он пересёк клумбы и приблизился к задней двери, сплошь заплетённой красной бугенвилией. Прижался плечом, надавил на ручку, сильно толкнул. Дверь крякнула и отворилась.

Кристофер оказался в просторной темной столовой. Громко тикали часы на каминной полке. Других звуков слышно не было. Дойл не знал, был ли генерал дома один, но сам он, несомненно, находился здесь.

Озираясь по сторонам, Дойл бесшумно приблизился к лестнице на второй этаж. Он напряжённо вслушивался в ночную тишину и осторожно, стараясь не издать ни звука, преодолевал ступеньку за ступенькой. Он едва дышал. Дойлу казалось, что любое дуновение, любой вздох могли сыграть свою роковую роль. Он крался по лестнице не как вор, а как охотник, боящийся спугнуть крупного зверя. Шаг за шагом, как можно тише. Одна, две, три ступеньки. На следующей ступени под его ногой резко скрипнула половица. Звук показался катастрофически громким в безмолвии дома. Кристофер вздрогнул и застыл. Он прижал подбородок к груди и задержал дыхание, как будто бы так стал невидимым. Дом молчал в ответ. Дойл осторожно выдохнул и сделал ещё шаг наверх.

Тут же рядом с ним мелькнула какая-то тёмная тень и со странным клокочущим звуком бросилась под ноги. Дойл сдержал возглас, но потерял равновесие, чуть было не покатился кубарем вниз по ступеням. Чудом ему удалось одной рукой ухватиться за перила, а второй вовремя удержать пакет с деньгами, который он сжимал под мышкой.

Тень мяукнула. Сбежав по лестнице, кошка блеснула на него глазами, гордо прошествовала через всю комнату нижнего этажа и скрылась во тьме. Дойл ругнулся про себя, затем сделал два широких шага, перемахивая сразу через три ступеньки, и оказался на втором этаже.

Длинный коридор разбегался в обе стороны от лестницы. Несколько дверей были плотно затворены, но в щель под одной из них, в самом конце коридора, слабо протекал свет настольной лампы. Кристофер быстро, но так же осторожно прошагал туда. На минуту остановился. Он прильнул лицом к двери и прислушался. Внутри кто-то был. Кристофер слышал неясное бормотание и какие-то ещё постукивающие звуки. «Значит, пока жив», – с облегчением подумал он. Дойл уверенно толкнул дверь. С мягким стоном дверь медленно отворилась.


***


Меня никто ничему не учил, но недоверие к тёмным силам уже содержалось в ДНК. Что бы он не говорил, я не должен ему верить!

Благотворительностью… Конечно…

Где это видано, чтобы Дьявол кого-то спасал из добрый намерений?

Я смерил его гордым взглядом. Это стоило таких усилий, что пот лоб покрылся каплями пота.

– Не может такого быть, никакой благотворительности! – Твёрдо заявил я. – Говори начистоту, чего ты хочешь!

– М-мм… – Дьявол помотал головой. – Я время от времени буду просить тебя выполнить маленькие поручения. Маленькие и безобидные.

– Какие, например?

Он развёл руками:

– Не могу тебе сказать: пока в мыслях нет ни одного.

Дьявол явно изворачивался. Меня встревожила его ложь, и почти принятое решение существенно ослабло… Я не был готов лететь на землю по поручению Дьявола. Ничего хорошего из этого не могло выйти.

– Нет! Нет! И точка.

Он взглянул на меня с иронией; вытянул жилистую руку и погладил меня по голове:

– Несчастный… – сочувственно мурлыкнул он. – Ты обрекаешь себя на ужас: к тебе же приходил сам Дьявол. Как ты думаешь жить после такого?.. В раю… – он неприятно осклабился и в мгновение ока исчез, оставив после себя только чуть заметную волну тёплого воздуха.

– Но ведь никто не узнает! – воскликнул я вдогонку, но получилось, что в пустоту.

Как только дымка этого странного видения рассеялась, с моих глаз словно спала пелена.

Меня охватил дикий, неуправляемый ужас: ко мне, отвергнутому жителю рая, от которого все только и ждут чего-то мерзкого, именно ко мне, не убоявшись священных границ и архангельских постов, пришёл сам Властитель Тьмы! САМ!

Страх все больше завладевал мною, я застучал зубами и заметался по пещере. Спотыкаясь о колючие камни и сминая собственные обмякшие крылья, я кидался от стены к стене, мне было так страшно, что я едва не расколотил голову о низкие своды своей добровольной темницы.

Ко мне приходил Дьявол с предложением!

Ни в едином из самых фантасмагорических видений не мог я себе вообразить такого. Я чуть было не отдал ему все своё существо за ничтожную мечту! Звезды, люди. Большое дело!

Я же АНГЕЛ! Высшее существо. Да как я мог?!!

Но тут, на пике отчаяния, меня что-то остановило.

«Я ведь чёрный ангел. Родившийся впервые за всю историю рая. Ничто во Вселенной не происходит без веского основания. Значит, появился я на свет таким не случайно. А значит, у меня есть некое предназначение, которого меня все это время лишали. А может, я и был создан, чтобы отправиться на землю? Нет, нет, нет! Тогда бы Он знал обо мне и отправил бы меня с миссией сам! Нет. А может, Он всё знает, но я не знаю, что он это знает…»

Как-то все слишком надуманно.

Я без сил сполз по стене на холодную землю.

За что мне все это? Почему я такой? Почему?

Усталость навалилась на меня. Веки налились тяжестью, и слеза соскользнула по моей чёрной щеке. Я устало закрыл глаза и… снова уснул.

Во сне я увидел ухмыляющуюся мордочку чёрного кота. Он прошёлся туда-сюда мимо меня, а потом шепнул: «Хочешь быть человеком? Решайся!»


***


Глава 3.

ЦЕНА.

Генерал сидел в кожаном кресле, за дубовым столом напротив входа в кабинет, прямо под окном. Он сидел лицом к окну, и, хотя его не было видно из-за массивной спинки кресла, Дойл знал, что перед ним лежал пистолет и рассыпанные по лакированной крышке стола патроны. Рядом стояли фотокарточки его дочери и жены в серебряных рамках. С краю высилась бронзовая настольная лампа с темным абажуром.

Хант что-то невнятно бормотал и вяло перебирал пальцами патроны. Потом вдруг схватил пистолет и принялся торопливо закладывать патроны в магазин. Их было слишком много. Несколько патронов продолжали перекатываться по столу, когда Хант взял пистолет в правую руку и, словно примериваясь, поднёс к лицу.