Шесть лет назад
– Стой смирно, не сопротивляйся, – сказал отец Джессу и дал ему оплеуху настолько сильную, что на щеке остался красный след. Джесс тут же замер. Он не хотел ерзать, но сумка, привязанная ремнями к его голой груди, была горячей и казалась опасной, будто дикое животное, которое может в любой момент вонзить в него клыки.
Джесс поднял глаза на отца, который затягивал потуже ремни на груди сына. Когда ремни сдавили Джесса настолько, что он почти задыхался, отец бросил ему старую грязную майку.
Джесс делал это не в первый раз, так что хотя все казалось ему до сих пор пугающим, но уже не странным… И у него было предчувствие, что сегодняшний забег будет иным. Почему? Джесс пока не мог ответить на этот вопрос. И отец сегодня и выглядел напряженнее, чем обычно.
Поэтому Джесс неуверенно спросил:
– Па, мне следует что-то знать?
– Не имеет никакого чертова значения, что ты знаешь. Потеряешь эту книгу – и, если она окажется в руках полиции, тебя повесят. Если повезет. Если я до тебя не доберусь первым. Дорогу ты знаешь. Беги быстро и ловко, и лучше тебе помереть, чем отдать книгу кому-либо другому, а не тому, кто за нее заплатил.
Каллум Брайтвелл окинул своего худощавого сына придирчивым взглядом, затем вытащил из сундука рубаху и натянул ее на Джесса поверх майки. На рубахе была всего одна пуговица. Джесс ее застегнул. Рубаха была ему великовата и болталась на груди, но в этом и был смысл: так не видно ремни и пряжки.
Каллум Брайтвелл кивнул и сделал шаг назад. Он был низкорослым из-за плохого питания в юности, однако на нем был изысканный костюм – ярко-желтый шелковый жилет и новенькие хлопковые брюки.
– Сойдешь за местного, – сказал он Джессу. – И не забывай держаться поближе к гонцам. Не уходи от них далеко в одиночку, если только полиция не устроит засаду. Но даже в таком случае придерживайся оговоренного маршрута.
Джесс кивнул, давая отцу понять, что все понял. Он хорошо знал дорогу. На самом-то деле он знал все дороги и все до единого маршруты, по которым перемещалась его семья, чтобы обогнать своих соперников в огромном городе Лондон. Джесс тренировался с тех пор, как научился ходить, держась рукой за своего отца, а потом бегая за своим старшим братом Лиамом.
Только теперь Лиам мертв. Ему было семнадцать, когда его поймала лондонская полиция и арестовала за то, что он доставлял книги. Семья не пришла, чтобы подтвердить его личность. Лиам следовал семейному кодексу до конца. Он ничего не рассказал полиции.
И в качестве награды за его верность Лондон бросил его в безымянную яму вместе с остальными неопознанными преступниками. Лиаму было семнадцать, а Джессу теперь десять, и он понятия не имеет, как ему стать такой же легендой, как его брат.
– Пап… – Разумеется, он рисковал получить новую оплеуху или еще что похуже, однако он сделал глубокий вдох и сказал: – Сегодня не лучший день для доставки посылок, ты сам так говорил. Полиция все патрулирует. Почему мы не можем подождать?
Каллум Брайтвелл уставился в пространство над головой своего сына, на стену склада. Этот склад был одним из тех тайных мест, где отец хранил редкие ценности, и, конечно же, самые серьезные из них – книги. Настоящие, оригинальные произведения, полки и стеллажи, заполненные старыми фолиантами со всех сторон. Каллум был богатым и умным человеком, а в этот самый момент, под ярким светом, льющимся из высокого узкого окна наверху, он выглядел вдвое старше своих лет.
– Просто сделай что тебе велено. Я жду, что ты вернешься через два часа. Не опаздывай, иначе я достану палку. – Отец внезапно нахмурился, помрачнев. – И, если увидишь своего безответственного брата, передай ему, что я все еще жду его и что он за все ответит. Он сегодня должен быть среди гонцов.
Несмотря на то что Джесс и Брендан родились близнецами, схожими как две капли воды, характером они не могли бы быть более разными. Джесс был смелым, а Брендан очень стеснительным. Брендан держал эмоции в себе, Джесс же часто выходил из себя и был склонен решать проблемы силой.
Джесс был гонцом. А Брендан… интриганом.
И Джесс точно знал, где его брат сейчас. Он увидел Брендана, прячущегося на втором ярусе подмостков, примыкавших к старой лестнице, что вела на крышу. Брендан наблюдал за городом, что было его давней привычкой. Ему нравилось забираться высоко, подальше от папы, который предпочитал учить своих сыновей с применением силы. А также Брендан любил увиливать от работы доставщика всякий раз, когда это было возможно.
– Если увижу, то передам, – сказал Джесс и уставился прямо на своего брата за окном. «Спускайся, гаденыш мелкий», – мысленно приказал он. В ответ Брендан лишь юркнул наверх и исчез во тьме лестницы. Брат уже уяснил, что книгу сегодня будет доставлять Джесс. И, зная Брендана, Джесс понимал, что его брат решил, что его собственная шкура куда важнее, чем возможность помочь Джессу и взять на себя роль подсадной утки.
– Ну? – сурово поинтересовался отец. – Чего ты ждешь? Что мамочка придет поцеловать тебя на удачу в лобик? За дело!
Он толкнул Джесса в сторону массивной двери склада, которую открыли трое молчаливых мужчин. Джесс не был с ними знаком, и он даже не спрашивал их имена, потому что люди часто умирали, исполняя подобную работу. Джесс замер и резко втянул в себя воздух. Мысленно приготовился. Снаружи он заметил несколько гонцов в аллее и на улице, что вилась дальше. Увидел своих ровесников и даже детей помладше, которые тоже были готовы бежать.
Все ждали только его.
Джесс издал громкий вопль, точно боевой клич, и бросился вперед. Остальные гонцы подхватили его возглас, пугая прохожих в будничной одежде, и ноги доставщиков замелькали вокруг. Несколько ребят метнулись на улицу, что было опасно. Они бежали, огибая кареты и игнорируя гневные крики водителей, раздающиеся им вслед. Затем все гонцы вновь собрались в одну большую группу из двенадцати человек на углу улицы, и Джесс столкнулся с ними в первый раз за этот путь. Находиться в толпе было безопаснее, учитывая, что дальше улицы выглядели чище, а прохожие были куда лучше одеты. Четыре длинных квартала жилых домов и помещений дельцов тянулись впереди. Справа красовалась таверна, которая была многолюдна даже в столь ранний час. Дорога казалась безопасной до момента, пока из овощной лавки не выскочил сердитый мужчина и не схватил одну из девочек из их числа за волосы и не поволок ее за собой. Она сама виновата. Большинство девчонок собирали свои волосы в пучок на затылке или же очень коротко стриглись.
Джессу пришлось заставить себя продолжить путь и подавить в себе желание остановиться, чтобы помочь ей.
Девочка кричала и пыталась сопротивляться, однако огромный мужчина толкнул ее на тротуар и не отпускал.
– Проклятые гонцы! – заорал он. – Полиция! Полиция! Они опять бегают!
Итак, началось. «Вечно какой-нибудь ловкач, считающий своим долгом навести порядок, встревает не в свое дело», – говорил обычно в такие моменты отец Джесса. Именно поэтому он и отправлял гонцов большими группами, почти все среди которых несли какой-нибудь ничего не стоящий мусор в качестве наживки. Полицейские редко уделяли этому внимание, однако если уж начинали разбираться, то готовы были заплатить немалые деньги тем, кто обещал навести их на след контрабандистов.
Горожан возможность легкого заработка всегда завлекала, поэтому все прохожие тут же повернули головы на шум. Джесс же опустил голову, чтобы не привлекать внимания, и продолжил бежать.
Гонцы разбежались в разные стороны, словно перепуганные птицы, а затем снова собрались. У некоторых при себе были ножи, и они ими пользовались, если их ловили. Это было опасно, очень опасно, ведь, если ребенка поймают с окровавленным ножом в руках, его ждет виселица, не важно, насколько легко окажется ранен его оппонент. Мальчишка слева от Джесса (он уже слишком вытянулся, чтобы долго продолжать работу гонцом, хотя и был, казалось, младше Джесса) очутился нос к носу с целой толпой пьянчуг, шагающих на него угрожающей стеной. У мальчишки в руках мелькнул нож, и он резво рассек лезвием воздух. Джесс успел лишь увидеть алую полоску брызнувшей крови и больше не оборачивался.
Он не мог тратить время на то, чтобы глазеть по сторонам. Ему самому нужно было выжить.
Скоро дорога разделилась на две, ведущие в разные стороны, и ребята разбежались, чтобы запутать полицию… По крайней мере, на то был расчет.
Однако на деле, когда Джесс подскочил к развилке, у него на пути вырос отряд полицейских. Они заметили его и тут же закричали.
Джесс мгновенно принял решение, неожиданное решение, за которое, он знал, папа его потом побьет: он свернул с оговоренного пути.
Джесс резко повернул направо и в следующий миг чуть не врезался в двух других гонцов: те уставились на него испуганно, как и он на них, а одна девчонка крикнула Джессу убираться с дороги. Джесс проигнорировал ее слова и нарастающую в груди боль от впившейся в грудь книги, и заставил себя бежать быстрее, чтобы всех обогнать.
Позади Джесса раздался вопль, и, обернувшись, он увидел толпу полицейских, выскакивающих из переулка. С красными от гнева рожами, в таких же красных, жутких плащах. Они быстро поймали всех.
Всех, но не Джесса. Его пока не догнали.
Он юркнул в темный извивающийся переулок, слишком узкий, чтобы даже назвать его таковым. Джесс не отличался широкими плечами, но даже он едва там пробирался, задевая кирпичные стены c обеих сторон. Ржавый гвоздь зацепился за его рубашку и оторвал рукав. Сердце пропустило удар, когда на миг Джесс испугался, что ремни, удерживающие на его груди книгу, окажутся видны, однако он не остановился, чтобы проверить. Он и так не мог теперь двигаться быстро: его окутывала кромешная тьма, а обоняние подсказывало, что сюда любили выбрасывать протухшую рыбу. Кирпичные стены были липкими и холодными на ощупь.
Джесс до сих пор слышал полицейских, их крики и возгласы позади, однако все они оказались слишком крупными и пузатыми, чтобы протиснуться в этот проход за ним. На миг, когда Джесс увидел, что стены сужаются впереди, пропуская лишь узкую полоску света, он засомневался, что сможет дойти до конца. Тоннель становился все уже, и в конце концов Джессу пришлось повернуться и шагать боком, его спина терлась о грубую кирпичную кладку, которая продолжала рвать его рубашку, превращая ткань в лохмотья. Книга давила на грудь, точно пробка в бутылке, мешая дышать, и паника подступала к горлу.
«Думай. Ты сможешь отсюда выбраться».
Джесс сделал глубокий выдох и втянул грудь, как только мог, что подарило ему еще пару сантиметров, необходимых для того, чтобы выбраться.
Шагнув из тоннеля на тротуар, он обнаружил, что стоит между двумя роскошными домами на широкой чистой улице, которую он должен был узнать, однако что-то все же казалось Джессу странным, незнакомым… А потом его осенило.
Джесс оказался всего в трех кварталах от родительского дома, его мать и отец приложили немало усилий, чтобы привести этот дом в надлежащий вид. Если Джесса поймают здесь, кто-нибудь наверняка его узнает, и тогда все обернется куда плачевнее и последствия затронут не только его. Вся его семья пострадает. Ему нужно убираться подальше отсюда. Немедленно.
Метнувшись вперед, Джесс проскользнул точно под колесами проезжающей мимо паровой кареты и устремился прямиком во тьму другого переулка. Он вел в нужном направлении, однако шел не прямо. Джесс плохо знал дороги вокруг своего дома, он тратил усилия и время на то, чтобы изучить маршруты гонцов. Именно поэтому отец всегда настаивал на том, чтобы Джесс не сворачивал с оговоренного пути: в хитросплетениях улиц Лондона потеряться было проще простого, а потеряться, таща при себе нелегальный фолиант, равнялось самоубийству.
На следующей улице Джесс увидел впереди знакомый ориентир – сияющий купол серапеума Святого Павла, который служил символом Великой библиотеки в Лондоне, а также являлся одной из самых крупных дочерних библиотек во всей Европе. Серапеум выглядел одновременно завораживающе и пугающе, и Джесс отвел глаза, мысленно поклявшись, что никогда и ни за что не ступит туда.
Однако сейчас у него не было выбора.
На пороге серапеума появился полицейский, вперил грозный взгляд в Джесса и закричал, тыча в него пальцем. Полицейский выглядел молодо, вероятно, был того же возраста, что и Лиам был бы сейчас, если бы не оказался на виселице. У молодого человека были светлые волосы и маленький подбородок, поношенная униформа висела на его плечах так же уныло, как не по размеру большая рубаха на Джессе.
Однако Джесс был проворным. Слишком проворным для полицейского. Джесс помчался прочь, слыша прямо за собой стук ботинок полицейского и звук его сигнального свистка. Теперь полицейские преследовали Джесса уже со всех сторон. И они скоро загонят его в тупик…
Джесс выбрал единственную дорогу, которая могла помочь ему избавиться от погони. Очередную темную тесную улочку, однако тот самый полицейский оказался не таким крупным и поспешил следом, втиснувшись почти так же легко между зданиями, как Джесс. Джесс продолжал бежать, несмотря на то что его уставшие легкие горели, а его грудь сводило от ремней. Длинноногий полицейский настиг Джесса в тот самый момент, когда они добрались до другой стороны улочки, выходящей на широкий проспект. Бледный лондонский солнечный свет, казалось, ударил Джесса по голове, и пот покатился по его спине. Он испугался от мысли, что пот может испортить книгу.
Однако мысль, что его могут вот-вот поймать, пугала еще сильнее.
И опять послышался звук свистка. Полицейские приближались.
У Джесса не оставалось иного выбора. Они загоняли его в ловушку – к серапеуму. Если ему удастся избавиться от погони и добраться до библиотеки, то у него еще есть шанс. На территории серапеума действовали другие законы, и лондонская полиция не имела права схватить его там без разрешения начальства.
Впереди виднелось деревянное полицейское ограждение, выкрашенное в черно-оранжевый цвет, и очередь из посетителей, приготовивших документы для показа. Джесс собрал все оставшиеся силы в кулак, потому что проклятый длинноногий полицейский по-прежнему дышал ему в затылок и уже почти что дотянулся пальцами до его рубахи. Джесс бросился вперед, целясь юркнуть в прореху в толпе, и ускорил шаг. Когда полицейский позади него закричал, зовя на помощь коллег, Джесс схватился за деревянную перекладину, выкрашенную в цвета полос тигриной шкуры, и перепрыгнул через нее одним легким движением, и, как только его ноги коснулись земли, бросился бежать дальше. Вокруг Джесса эхом разносились испуганные и удивленные возгласы, но он лишь продолжил бежать, не обращая ни на кого внимания. Кто-то, однако, даже засмеялся и заулюлюкал ему вслед, подбадривая. Джесс самодовольно усмехнулся и осмелился бросить быстрый взгляд назад.
Полицейский остановился у ограждения – или же стражник остановил его, встав у него на пути и преградив ему дорогу. Между ними завязалась перебранка, и юный полицейский что-то рассерженно крикнул. Видимо, в его голове пульсировала кровь после погони, иначе бы он сообразил, что не следует ссориться со стражниками серапеума. Джесс понимал, что все равно у него мало времени, скоро полицейский отправит весточку своему начальству, и уже элитные стражники библиотеки начнут на него охоту. Джессу нужно скрыться и поскорее.
По улице впереди шагали не меньше пятидесяти человек, включая не меньше десятка местных ученых профессоров в развевающихся на ветру черных мантиях. Никаких паровых карет – им здесь ездить не разрешалось с тех пор, как территорию библиотеки закрыли для транспорта. Золотой купол зловеще возвышался и сиял над головой Джесса, а ниже слышался топот бесчисленных ног.
На ступенях лестницы зияли выбоины, несмотря на попытки их скрыть, они остались после последнего взрыва, устроенного поджигателями. Следы от греческого огня[1] и тел сгоревших в тот день. Там, где это произошло, лежала груда засыхающих цветов, а смотритель старательно сгребал их в мусорный мешок. Траур подошел к концу. Пришло время жить дальше.
Джесс замедлил шаг до прогулочного, когда заметил львов. Они походили на каменных, однако выглядели до ужаса правдоподобными – дикие звери, замершие в момент опасной схватки, напоминающей о гневе, крови и смерти, готовые растерзать в клочья в любой момент. Джесс слышал об автоматизированных стражах, машинах, которые двигались сами по себе, но вживую они оказались куда более устрашающими, чем он их себе представлял. Особенно сейчас, когда Джесс стоял близко ко львам и мог рассмотреть их во всех деталях.
Рискуя, Джесс опять осмелился обернуться. Лондонская полиция наверняка соберет целый отряд, чтобы встретить его на другой стороне территории библиотеки – если, конечно, стражники серапеума не успеют добраться до Джесса первыми. Ему следовало бы бежать, и бежать быстро, как пуля, но он едва переставлял ноги.
Джесса парализовал страх. Ужас от преследования и мысли о том, что на него объявлена охота.
А потом один из автоматизированных львов повернул к Джессу свою каменную голову. Его глаза вспыхнули красным. Красным, словно кровь. Словно огонь.
Они чуют его, его запрещенную книгу. Или, быть может, просто его страх.
По телу Джесса прокатилась волна леденящего страха, настолько сильного, что он чуть не обмочился, однако ему каким-то чудом удалось вынести этот испепеляющий взгляд, шагая дальше. Он повернул на небольшую улочку слева и решил держаться ближе к середине дороги, где, как ему казалось, пешеходы, которым разрешено было находиться на территории серапеума, выглядели более-менее приветливыми. Джесс мог только надеяться на то, что в толпе ему удастся скрыться от тех кроваво-красных глаз.
Грациозный и смертельно опасный лев поднялся на своих шарнирах, тряхнул головой и направился куда-то, не издавая ни звука. Остальные звери тоже будто бы пробудились, потянувшись, и их глаза засияли красным светом.
Женщина посреди улицы (она только что прошла пункт досмотра) взвизгнула от испуга, прижимая свою сумочку к груди, и бросилась наутек. Несколько человек, поддавшись ее панике, тоже бросились бежать в разные стороны, и Джесс воспользовался моментом, метнувшись следом, надеясь, что они прикроют его, как гонцы, хотя они и понятия не имели, что сейчас становятся частью его противозаконной банды.
Когда Джесс снова осмелился оглянуться, двое автоматизированных львов шли позади него. Они не спешили. Им не нужно было стараться, чтобы нагнать людей.
Первый лев уже добрался до самых медленных из бежавших людей – до женщины-ученого, одетой в неудобную мантию и тащившей тяжелую сумку, которую она по глупости не желала бросить. Страж прыгнул на нее. Джесс замер на миг, потому что это было самое грациозное и самое ужасающее зрелище на его детской памяти. Он видел, как женщина обернулась, как она увидела, что ее поджидает, и паника отразилась на ее лице. А потом ее вопль внезапно и резко стих, когда огромный лев накрыл ее…
…Однако этот лев так и не отвел горящих глаз от Джесса. Он убил ее и тут же забыл о ней, продолжив приближаться к мальчику. Джесс уже мог расслышать, как звякают и лязгают механизмы в теле чудовища.
Теперь у Джесса не было времени на страх и панику.
Раньше он думал, что всегда бегает очень быстро, но сейчас – сейчас! – увидев своими глазами, как смерть преследует его по пятам, Джесс помчался со скоростью ветра. Он буквально ощущал, как его тело пронзает воздух. Он знал, что люди вокруг него кричат, зовя на помощь и моля о пощаде, но в то же время ничего не слышал. Далеко на другом конце улицы стояло другое полицейское заграждение, и там другая толпа горожан собралась на пропускном пункте, однако они начали разбегаться. Львы не должны были охотиться на кого-либо за пределами территории серапеума Святого Павла, однако никто не желал проверять это на практике. Даже сами полицейские забыли про свой пост и унеслись прочь вместе с толпой.
Джесс оказался у ограждения первым и перескочил через него в тот самый момент, когда львы поймали и раздавили двух людей у него за спиной. Джесс запнулся и упал, догадываясь – зная, – что в следующую секунду его настигнет смерть. Он перевернулся на спину, чтобы видеть, что его ожидает, затаил дыхание и выставил руки в отчаянной попытке защититься.
Зря. Львы остановились у ограждения. И начали медленно отходить, таращась на Джесса обжигающими гневом красными глазищами. Они не стали – или не могли – перепрыгивать тонкое деревянное ограждение, чтобы наброситься на Джесса.
Один из львов зарычал. Звук походил на камни, трущиеся друг о друга, смешиваясь с воплями умирающих, и Джесс заметил острые клыки в пасти льва… а затем оба зверя развернулись и как ни в чем не бывало отправились обратно на улицу, к своему пьедесталу, где уселись в поджидающей позе.
Джесс видел кровавые следы, которые оставили на дороге их лапы, и изуродованные тела людей вокруг, и он ни за что бы теперь не смог забыть – знал, что никогда не сможет забыть, – взгляд, полный ужаса и отчаяния, на лице той женщины, которую разорвали первой.
«Это моя вина».
Нет, он не мог думать об этом. Только не сейчас.
Джесс перекатился по земле и неуклюже поднялся на ноги, юркая в толпу перепуганных людей. Он вернулся на свой маршрут, обогнув несколько длинных неуютных кварталов. Полицейские, похоже, потеряли желание преследовать его теперь. Несчастный случай наверняка как-то логично объяснят в новостях, никто ведь не хочет слышать о том, что автоматизированные зверушки в библиотеке сошли с ума и убили невинных людей. Поговаривали, что подобное случалось и прежде, однако прежде Джесс не верил в это.
Он остановился у фонтана на улице, чтобы выпить воды и попытаться успокоить свои трясущиеся руки и ноги, а затем заскочил в общественный туалет, чтобы удостовериться, что книга в целости и сохранности под ремнями на его груди. Все было в порядке. Джесс теперь зашагал медленнее и прибыл к назначенному месту всего на несколько минут позже оговоренного времени – изнеможенный, однако более-менее успокоившийся. Ему лишь хотелось поскорее закончить с этим делом, вернуться домой, каким бы неприветливым этот дом ни был.
«Приободрись, сын, – он почти что слышал суровый голос отца в своей голове. – Никто не живет вечно. Считай, сегодня тебе повезло».
Может, это и было везение, думал Джесс, однако оно оставило после себя совсем не приятное послевкусие.
Ему было велено найти мужчину в красном жилете, и этот мужчина как раз был здесь, спокойненько сидел за уличным столиком. Он попивал чаек из фарфоровой кружечки. Джесс не был с ним знаком, однако отлично знал подобного рода людей: нечестных богачей, ленивых, уверенных, что коллекционирование значимых вещей делает их самих значимыми персонами. Каждый предмет одежды этого человека выглядел сшитым на заказ и идеальным.
Джесс знал, как к нему обратиться. Он подбежал к мужчине, изобразив на лице невинность, как только мог, и спросил:
– Сэр, пожалуйста, не могли бы подать мне пару монет для моей больной матушки?
– Больной, а? – Мужчина вскинул свои лоснящиеся брови и отставил чашку. – И чем же болеет эта женщина?
Это был наводящий вопрос, Джесс уставился мужчине прямо в глаза и ответил:
– У нее болит живот. Вот тут. – Он осторожно указал пальцем на свою грудь, точно где ремни топорщились над книгой.
Мужчина кивнул и улыбнулся.
– Что ж, это, пожалуй, того стоит. Пойдем со мной, я тебе помогу. Пошли-пошли, не бойся.
Джесс последовал за мужчиной. За углом их поджидала изящная паровая карета, украшенная орнаментом из золота, серебра и черной эмали, с гербами на ручках двери, которые Джесс не успел хорошенько рассмотреть, потому что мужчина затолкал его внутрь. Джесс ожидал, что покупатель заберется в карету следом за ним, однако этого не произошло.
Внутри кареты висела длинная лампа, отбрасывающая вниз бледный золотистый свет, и Джесс осознал, что человек, которого он принял за покупателя, был всего-навсего слугой.
Пожилой мужчина, сидящий теперь напротив Джесса, выглядел куда более величественно. Черный отглаженный костюм, под пиджаком рубашка из дорогого шелка, и в целом мужчина выглядел холеным. Джесс заметил блеск золотых запонок на манжетах и огромного бриллианта на булавке, пронзающей шелковый галстук мужчины.
Единственным, что выбивалось из образа этого джентльмена, были его холодные, словно лед, глаза, окруженные мягкими морщинками. Глаза точно как у убийцы.
«А что, если дело тут не в книге?» – подумал Джесс. Он знал, что бывало, что детей похищали ради жутких целей, однако его отец всегда был предусмотрительным и жестоко наказывал тех, кто пытался обмануть гонцов… и это случалось достаточно редко теперь, ведь даже джентльмены понимали, что им не спрятаться от всевидящих карающих Брайтвеллов.
Однако, глядя на этого человека, Джесс не чувствовал себя в безопасности. Он боязливо покосился на широкое окно, но все окна были затемненными. Никто на улице не увидит, что происходит внутри кареты.
– Ты опоздал, – голос у джентльмена оказался мягким и ровным. – Я не привык ждать.
Джесс сглотнул.
– Простите, сэр. Всего на минуту, – осторожно ответил он. Он расстегнул свой жилет, снял рубашку и начал ослаблять ремни, держащие книгу. Как он и боялся, все пропиталось потом, однако книга была хорошо завернута, и многослойная вощеная ткань уберегла ее от повреждений. – С книгой все в порядке.
Мужчина выхватил фолиант из рук Джесса, точно изголодавшийся по табаку, который увидал наконец курительную трубку, и быстро разорвал упаковку. Он медленно выдохнул, когда его дрожащие пальцы прикоснулись к изысканному кожаному переплету.
С изумлением Джесс осознал, что отлично знает, что это за книга. Он не раз видел ее под стеклянным колпаком в самом дальнем и темном тайнике своего отца. Джесс не знал пока греческого, однако был прекрасно осведомлен о том, что означали буквы на кожаной обложке, потому что этому хотя бы отец его научил. Эта книга являлась единственной существующей копией книги «О создании сферы», написанной Архимедом, а также одной из первых книг, когда-либо переплетенных. Оригинальный свиток был уничтожен поджигателями Александрийской библиотеки много лет назад, однако до того люди успели сделать одну копию. Вот эту. За обладание такой книгой грозила смертная казнь. «Когда вы крадете книгу, вы крадете ее у всего мира», – любили повторять библиотечные пропагандисты, и Джессу казалось, что это и правда так.
Особенно в случае с этой книгой.
Джесс бежал через весь город с самой редкой и самой ценной вещью во всем мире. Неудивительно, что отец не осмелился сказать Джессу, что это была за книга.
Мужчина посмотрел на Джесса, в глазах у него плясал лихорадочный огонек.
– Ты даже не представляешь, как долго я ждал этого момента, – сказал он. – Ничто не может сравниться с чувством, которое возникает у тебя, когда в твоих руках оказывается лучшее из лучших, мальчик мой. Ничто.
С ужасом Джесс наблюдал, как мужчина вырывает страницу из книги и засовывает себе в рот.
– Прекратите! – воскликнул Джесс и выхватил книгу из его рук. – Что вы творите?
Пожилой джентльмен оттолкнул Джесса своей покрытой серебром тростью и прижал его к стене кареты. С дьявольской усмешкой он выдрал новую страницу из книги, прожевал и проглотил.
– Нет, – прошептал Джесс. Страх поглотил его, и Джесс даже не мог до конца понять почему. Ему казалось, что он наблюдает за убийством. За осквернением святыни. И все равно происходящее походило на нечто даже худшее. Даже в его семье, занимающейся торговлей на черном рынке, книги считались святыней. Только поджигатели могли думать иначе. Поджигатели и подлое существо, которым, как оказалось, являлся этот пожилой мужчина.
С непринужденным видом мужчина вырвал новую страницу из книги. Теперь он выглядел умиротворенным. Спокойным.
– Ты понимаешь, что я делаю, мальчик мой?
Джесс покачал головой. Все его тело трясло от ужаса.
– Среди моих друзей есть те, кто потратил немало денег на то, чтобы выследить и поймать на охоте последнего представителя редкого вида животных, а затем подать его мясо на ужин своим семьям. Теперь моя очередь. Никому больше не достанется такой шанс.
– Вы сумасшедший, – зашипел Джесс. У него сдавило глотку, ему казалось, его может вот-вот вырвать на роскошные украшения и кожаные сиденья кареты, и все равно он не мог сделать вдох, чтобы успокоиться.
Богатей прожевал и проглотил еще одну страницу, и выражение его лица исказилось от недовольства.
– Придержи язык, пацан. Ты невежа из трущоб, пустое место. Я бы мог убить тебя и бросить твое тело прямо тут, и никто бы даже не заметил и не забеспокоился о тебе. Однако ты недостаточно ценен, чтобы марать о тебя руки. Таких, как ты, кишмя кишит. – Он выдрал еще одну страницу. Когда Джесс снова попытался высвободиться и выхватить книгу, пожилой мужчина отдернул фолиант подальше от рук Джесса и больно ударил его по голове своей тростью.
Джесс отшатнулся, слезы выступили у него на глазах, и в голове зазвенело, точно колокол в серапеуме Святого Павла. Мужчина постучал по двери кареты. Слуга в красном жилете тут же распахнул дверь и дернул Джесса за руку, выволакивая его на брусчатую дорогу.
Джентльмен выглянул из кареты и ухмыльнулся, продемонстрировав свои перемазанные чернилами зубы. Затем он кинул что-то Джессу, упавшему посреди дороги, – его порванную рубаху и жилет. И одну-единственную золотую монету.
– За твою работу, поганец, – сказал мужчина и смял очередную прекрасную страницу, чтобы разжевать ее.
Джесс понял, что плачет, хотя и не понимал почему, разве что потому, что знал: он никогда больше не сможет жить как прежде, после того как стал свидетелем произошедшего в карете. Никогда не сможет это забыть.
Слуга в красном жилете забрался на место водителя. Он посмотрел немигающим, безучастным взглядом на Джесса сверху вниз, а затем завел мотор.
Джесс видел, как пожилой джентльмен внутри кареты кивнул ему, а потом захлопнул дверцу. Карета дернулась с места и начала удаляться.
Джесс подскочил на ноги.
– Подождите! – закричал он, но без толку. Своим воплем он лишь привлек внимание прохожих к тому факту, что был наполовину раздет и что на груди его красовались ремни книжного контрабандиста. Джесса тошнило. Смерти людей, раздавленных лапами львов в библиотеке, его испугали, однако вид того, как намеренно уничтожают книгу – особенно такую ценную книгу, – подействовал на него еще хуже. Святой Павел говорил: «Жизнь коротка, а знания вечны». Джесс и вообразить не мог, что кто-то может оказаться настолько бездушным, чтобы захотеть уничтожить такую ценность, лишь бы заполнить пустоту в душе.
Карета исчезла за поворотом, и Джессу нужно было убираться отсюда тоже – не важно, насколько отвратительно он себя чувствует. Он опять затянул ремни на своей груди, накинул рубашку через голову и натянул жилет, а затем зашагал – бежать больше сил не было – в сторону склада, где его ждал отец. Город у него перед глазами расплылся в пятно из цветов и лиц прохожих.
Он не чувствовал ног, и все его тело почти непрестанно трясло. Так как маршрут Джесс знал настолько хорошо, что мог пройти по нему даже с закрытыми глазами, он шел и сворачивал в нужные стороны, даже не задумываясь и не замечая их, пока не осознал, что стоит прямо перед складом своего отца.
Один из охранников заметил Джесса на пороге, выскочил и поспешно завел внутрь.
– Джесс? Что случилось, мой мальчик?
Джесс моргнул. На лице мужчины отразилась в тот момент искренняя тревога, он совсем не походил на убийцу, каким считал его Джесс. Джесс тряхнул головой и потер рукой лицо. Рука оказалась мокрой.
Мужчина нахмурился, когда Джесс так ничего и не сказал, и кивнул одному из своих приятелей, который тут же бросился искать отца Джесса. Джесс уселся в уголок на полу склада, его по-прежнему трясло, и когда он поднял голову, то увидел перед собой свое зеркальное отражение, таращащееся в ответ. Почти что зеркальное – так как у Брендана волосы были чуть длиннее, а еще у него на подбородке красовался крошечный шрам.
Брендан присел рядом и посмотрел своему брату в глаза.
– Ты в порядке? – спросил он. Джесс покачал головой. – Тебя же не покалечили, нет? – Когда Джесс не ответил, Брендан наклонился ближе и спросил шепотом: – Ты что, на скрипача наткнулся?
Скрипачами местные называли извращенцев, как мужчин, так и женщин, которые получали удовольствие от утех с детьми. Впервые Джесс вспомнил, что у него есть голос.
– Нет, – сказал Джесс. – Ничего такого. Но еще хуже.
Брендан непонимающе моргнул.
– Что может быть хуже встречи со скрипачом?
Джессу не хотелось рассказывать, да ему и не пришлось. Дверь кабинета на втором этаже распахнулась. Брендан подскочил на ноги и опять исчез – быстро вскарабкавшись по лестнице, он притаился в хранилище, где прятали книги.
Отец подошел к своему старшему сыну, прижавшемуся к стене склада, и спешно осмотрел его на наличие ран. Когда ран он не обнаружил, то стянул с Джесса жилет и рубаху. Каллум с облегчением выдохнул, когда увидел, что книги нет.
– Доставил, – сказал он и поощрительно потрепал сына по голове. – Хороший мальчик.
От слов одобрения отца слезы накрыли Джесса новой волной, однако он их проглотил. «Я такой чувствительный», – подумал он, и ему стало стыдно. Ему ведь никто не причинил боли. Никакие скрипачи ему не встретились на пути. Так почему он так погано себя чувствует?
Джесс сделал глубокий вдох и рассказал отцу все. Все о львах и погибших людях, о джентльмене в карете, о смерти книги «О создании сферы». Потому что именно так это выглядело в глазах Джесса – как смерть. Убийство чего-то уникального и незаменимого. Вот, осознал он, почему у него было так погано на сердце: это печаль. Он оплакивал книгу и ужасался при мысли о произошедшем.
Джесс полагал, что его отец (человек, глубоко в душе все-таки любивший книги, которые он покупал и продавал, пусть и незаконно) рассердится или, на худой конец, скажет, что разделяет печаль своего сына. Вместо этого же Каллум Брайтвелл выглядел смирившимся.
– Тебе повезло вернуться живым, Джесс, – сказал отец. – Он, вероятно, опьянен своей властью, раз позволил тебе просто уйти после того, что ты увидел. Мне жаль. Такие, как он, и правда существуют в нашем мире. Мы называем их лизунами чернил. Гнилые люди.
– Но ведь… это же была книга. Книга, написанная самим Архимедом. – Внезапно Джесс со всей ясностью понял, что, когда он наблюдал за уничтожением книги, он видел свет знаний, покидающий мир. – Зачем ты так поступил, папа? Зачем ты продал ему эту книгу?
Каллум отвел глаза. А потом похлопал Джесса по плечу и сжал его так сильно, что чуть не сломал Джессу кости.
– Потому что это наша работа. Мы продаем книги тем, кто платит за привилегию их получить, и тебе лучше бы уяснить, что не наше дело, что случается с этими книгами потом. И все-таки ты молодец. Хорошо поработал сегодня. Из тебя выйдет отличный Брайтвелл.
Отец всегда серьезно относился к личным журналам, требуя, чтобы его дети записывали происшествия дня перед сном. Поэтому и сегодня, перед тем как ложиться в постель, Джесс взял ручку в руки. Немного подумав, он описал лизуна чернил и свои чувства при виде того, как тот сжевал редкую, прекрасную вещь. Папа всегда говорил, что эти записи нужны для будущего, чтобы не забывать родных, когда тех не станет… и он требовал, чтобы в заметках не было и слова о работе, ибо работа не относится к семье. Поэтому Джесс не стал описывать то, как бежал через весь город, доставляя книгу. Он только написал об извращенце и о том, как он чувствовал себя в тот момент, когда увидел съеденные страницы. Скорее всего, папа не будет рад и этим деталям повествования, однако никто не читал личные журналы. Даже брат не осмелился бы заглянуть в его записи.
Джесс плохо спал той ночью, его сны наводняли кровь, львы и перепачканные чернилами зубы, и он понимал, что ничего из того, что он сделал, нельзя было назвать хорошей работой.
Однако таков был мир, в котором он жил. В Лондоне, в две тысячи двадцать пятом году.