– Итак, коллеги, нам предстоит непростое и крайне ответственное дежурство, – Нестор Хамада, начальник смены оперативного центра контроля «Уилинг Электрик Пауэр», говорил сухо, негромко, но отчётливо, так что слышали его все.
– Во-первых, как вы наверняка помните, сегодня пятница, что неизбежно выльется в длительный повышенный пик нагрузки на нашу сеть. Во-вторых, любимая природа подложила свинью всем энергетикам Восточного побережья. Как могли заметить некоторые, у нас с четверга стоит прекрасная безветренная пасмурная погода. Из-за этого все солнечные батареи и ветрогенераторы, любезно пролоббированные нашим федеральным правительством, – в голосе начальника смены возник явный оттенок сарказма, – Сейчас генерируют и отдают в сеть примерно столько же электричества, сколько и моя кошка. То есть почти ничего. Во времена моей молодости мы решали проблему нехватки энергии подключением дополнительных генерирующих мощностей на тепловых или атомных станциях. Сегодня, когда благодаря усилиям борцов за окружающую среду мы практически лишились атомной энергетики, а «незагруженные» энергоблоки тепловых электростанций остановлены и законсервированы, нам с вами придётся висеть на телефонах, договариваясь с партнёрами о перераспределении избытков энергии в их сетях в нашу пользу. К счастью, в регион к западу от нас бог щедро послал северный ветер, так что им есть чем с нами поделиться. Но, тем не менее, прослойка запаса энергии над возможной нагрузкой настолько тонка, что я приказываю всем освежить в памяти протоколы действий на случай чрезвычайной ситуации. Вспомните и проверьте все схемы возможных плановых отключений.
Нестор повернулся к огромному настенному экрану.
– Меня не сильно беспокоит западное направление – Колумбус в случае проблем можно будет дополнительно подпитать с запада, где, как я уже сказал, с генерацией всё хорошо. Север и северо-запад тоже не внушают особой тревоги – Кливленд и окрестности должны обойтись имеющимся запасом. А вот агломерация Большого Питтсбурга на востоке сидит на голодном пайке. Поэтому первоочередное внимание прошу сосредоточить именно на нём.
Тут он внимательно посмотрел на Джереми Моррисона:
– Тем не менее, твоя задача, Джерри, не ограничивается восточным направлением. Ты должен подготовить и разослать предупреждение нашим клиентам. Пусть сведут до разумного минимума нагрузку на сеть, отключат всё, что не является абсолютно необходимым. Поскольку надеяться на ответственность частных потребителей мы не можем, давайте хотя бы смягчим проблему за счёт корпоративного сектора. Особо предупреди тех, кто нуждается в бесперебойной подаче электричества, чтобы они привели в готовность резервные генераторы или подали заявку на первоочередное энергоснабжение по аварийной схеме.
Начальник смены снова повернулся к остальным, хлопнул в ладоши и слегка повысил голос:
– На этом всё, господа! Вы знаете, что должны делать и что от нас зависит. За работу!
Джереми вышел из главного зала и направился к своему рабочему месту. Попутно нужно было сунуть в микроволновку большой стакан «американо» – без кофе за работу можно было даже не браться. В последнюю неделю на нормальный сон у него пришлось от силы часов десять-двенадцать. Каждую ночь несколько раз он то вскакивал сам, то его будила перепуганная Аиша. «О, боже, Джерри, мне больно!», «Кажется, начинается!». С воскресенья они уже трижды приезжали в больницу, где им, в конце концов, прямо заявили: ребята, первый ребёнок – это не катастрофа, он родится тогда, когда придёт время. Прекратите истерить и, если вам это по карману, пусть будущая мать ляжет в стационар заранее. Если нет, сидите дома и не дёргайтесь. Держите телефон рядом, звоните, если приспичит, описывайте, что с вами происходит. Если роды действительно начнутся, от госпиталя до вас не больше четверти часа езды. Приедет скорая, полиция, пожарная бригада – кто угодно, хоть Санта-Клаус. Только перестаньте отвлекать действительно занятых людей от работы.
В итоге последние два дня прошли относительно спокойно, но Джереми к моменту выхода в эту двенадцатичасовую смену чувствовал себя полностью измочаленным. Он даже пытался переговорить с мистером Хамадой на тему, что толку от него сейчас будет не слишком много. Хамада сурово заметил в ответ, что от Джерри и в обычное время пользы было, как песен от курицы, но затем вдруг смягчился, слегка улыбнулся и похлопал его по плечу.
– Что, сопляк, не думал, что так будет, когда совал свой член в женщину? Не переживай, об этом мало кто думает в тот момент. Когда будете делать второго или третьего, тогда, может, задумаешься. А вначале все хотят просто засунуть. То, во что они попали на ближайшие двадцать лет, доходит только потом. Что касаемо твоей работы, – Нестор Хамада почесал коротко стриженный седой висок, – Ты не настолько важный сотрудник, чтобы твоё состояние могло нанести вред общему делу. Сиди, принимай вызовы, фиксируй запросы в системе, рассылай сообщения. На всякий случай подготовь заявление на отгул по семейным обстоятельствам. Это для того, чтобы ты не метался здесь, как ошпаренный петух, если твоя благоверная всё-таки разродится наследником. Как только получишь сообщение из больницы – из больницы, заметь! – сразу несёшь мне эту бумажку и исчезаешь с работы в направлении родильного отделения, подгузников, соплей и ободранных коленок. Всё понятно?
Джереми так и поступил. Заготовил заявление без даты, поместил его в верхний лоток своего стола. Выложил телефон на видное место, отхлебнул кофе и принялся готовить списки потребителей, которым требовалось отправить уведомление о необходимости сделать заявку на приоритетное энергоснабжение.
Можно было разослать его в несколько приёмов, задавая разные параметры фильтра по базе данных. Однако Джерри, как большинство молодых работников, не искал лёгких путей. Вместо этого он решил создать общий перечень адресатов. Справедливости ради стоит отметить, что две-три недели назад такой подход не вызвал бы у него затруднений. Но сегодня его мозг, измученный стрессом, недосыпанием и практически не реагирующий на тонизирующее действие кофеина, уже спустя каких-то двадцать минут утратил контроль над ситуацией. К середине списка Джереми перестал соображать, кого он включил в рассылку, а кого нет. Вместо того, чтобы упростить себе задачу, он снова взялся за глобальный вариант, но решил подойти к нему с другой стороны. Чтобы ненароком не накосячить, в этот раз он стал формировать список по принципу приоритета. Сначала в него должны попасть жизненно важные потребители электроэнергии: больницы, аварийные, коммунальные службы и связь. Затем транспортники. После этого нужно включить клиентов с непрерывным циклом производства и тех, для кого бесперебойное энергоснабжение необходимо в силу специфики, вроде пищевиков с их складами-холодильниками, фермеров с инкубаторами и тому подобных. Потом можно добавить всех остальных.
Ко времени, когда он добрался до этих самых «всех остальных», его мозг снова ушёл в автономное плавание, однако на этот раз Джерри хотя бы был уверен, что не пропустил никого критически значимого. Он сидел, тупо уставившись в монитор, прокручивал список и механически нажимал «добавить» всякий раз, когда ему казалось, что этот клиент того заслуживает. Внезапный звонок выдернул его сознание из тумана. Начальник смены интересовался, закончил ли он с рассылкой оповещения.
– Да, мистер Хамада, как раз заканчиваю, – Джереми встряхнулся, титаническим усилием вернул себе контроль над разумом, чтобы ещё раз «пробежаться» по списку и запустить рассылку. Однако не успел он завершить новый обзор «жизненно важных» потребителей, как замурлыкал его собственный телефон. Входящий звонок шёл с незнакомого номера. Джерри почувствовал, как в животе у него образовалась холодная чёрная дыра, в которую стремительно полетел желудок, за ним мысли о необходимости перепроверить список, потом все прочие мысли из головы, затем сердце, за которым увязалось нечто, что обычно жило в груди чуть выше него и называлось душой. Сейчас это нечто было маленькое, трепещущее и испуганное.
– Мистер Моррисон? – прозвучал в динамике незнакомый взволнованный женский голос. – Джереми, это вы?
– Д-да, – выдавил из себя он.
– Джереми, ради бога, не волнуйтесь, – женщина в трубке затараторила, отчего он не просто заволновался, а почувствовал, что у него наливаются свинцом ноги и немеет затылок. – Я Джин МакНикол, ваша соседка. Джереми, у вашей жены начались роды… о, не беспокойтесь! С ней всё в порядке, просто она пошла в туалет, у неё начались схватки, и она не смогла сама дойти до телефона. Я услышала, как она зовёт на помощь, прибежала, вызвала скорую… – женщина продолжала тараторить, а Джерри чувствовал, как к горлу начинает подбираться из желудка горький вкус кофе. – В общем, «скорая» её уже забрала, она успела только сказать мне ваш номер и попросила позвонить.
– С ней… с Аишей точно всё в порядке? – задал он довольно глупый вопрос, но ничего другого в голову ему не пришло.
– Да, да, конечно! – женщина в телефоне нервно рассмеялась. – Парамедики сказали, что с ней всё хорошо, обычные роды, ничего особенного.
– А куда… в какой госпиталь её увезли?
– О, да, конечно! В «Уилинг Хоспитал Инк». Они скоро уже должны будут туда добраться, так что вы через полчаса сможете позвонить и узнать, как дела. Джереми… Вы слышите меня, Джереми?
– Слышу, да! Я вас слышу, конечно! – у него отпустило затылок, в котором теперь разлился лёгкий звон, и к языку начала возвращаться необходимая подвижность.
– Джереми, успокойтесь, это всего лишь роды. Со мной это уже было, с миллионами женщин было, с вашей женой всё тоже будет в порядке.
– Спасибо, Джин, спасибо вам огромное!
– Ерунда, не стоит благодарности! – женщина в динамике хмыкнула уже не нервно, а, скорее, облегчённо. – Девочки должны помогать друг другу. Да, Джереми, вот ещё что – ключ от двери я забрала с собой, можете взять в любое время. Я – ваша соседка слева, номер 334Б. Вы хотите ещё что-нибудь узнать, а то мне идти пора?
– Нет… Да… То есть, нет, ничего больше не нужно. Спасибо, спасибо вам огромное, Джин! – помимо благодарности он чувствовал некоторую долю стыда за то, что даже не помнит, как выглядит его соседка слева.
– На здоровье! Удачи вам, Джерри, и вашей жене тоже! – вызов завершился.
Джереми посидел некоторое секунд, приходя в себя и пытаясь сообразить, что делать дальше. Глянул на время. Ещё полчаса и можно будет позвонить в больницу. Хотя нет, зачем звонить. Можно просто зайти в информационную систему городского здравоохранения, найти по своему адресу номер бригады «скорой помощи», которая выезжала на вызов, и отследить дальнейшую судьбу пациента – в данном случае Аиши. Он даже хмыкнул себе под нос – судя по тому, что это пришло ему в голову, адреналин уже начал свою живительную работу. Меньше минуты спустя Джереми был в системе. Так, вот номер машины, которая везёт Аишу Моррисон, двадцати трёх лет, делаем запрос на детализацию информации, оп-па, нужен номер соцстрахования, чтобы подтвердить степень родства. Вводим. Да-да, спасибо, я тоже рад вас видеть, да, я законный супруг, да, я имею право на получение подробной информации, спасибо большое! Что у нас здесь? Ожидаемое время прибытия – десять минут, предварительный диагноз – предродовая активность, без осложнений, слава тебе, Господи! Больница назначения – «Уилинг Хоспитал Инк», дежурная бригада в родильном отделении уже оповещена и готовится принять пациентку. Этой информации было достаточно для того, чтобы сломя голову умчаться с работы, но Джереми вспомнил, что предупреждение потребителям до сих пор не отправлено. Он вернулся в окно базы данных, выбрал свой список и, уже не задумываясь о том, включил ли он в него всех, кого требуется, выбрал вариант «Разослать сообщение адресатам из списка». Убедился, что в стандартном тексте оповещения стоит текущая дата и кликнул курсором по плашке «Отправить». Система заработала, внизу возникла и побежала слева направо зелёная ленточка, отображающая прогресс рассылки, а Джереми уже схватил листок с заявлением и помчался в главный зал, где на специальном возвышении, как капитан звездолёта из фантастического фильма, восседал начальник смены Нестор Хамада.
– Мистер Хамада, сэр!
Хамада повернул голову, глянул на возбуждённую физиономию Джереми, на бумагу в его руке и вопросительно выгнул левую бровь:
– Что, уже?
– Да, мистер Хамада, «скорая» 15 минут назад увезла её в больницу, точнее… сейчас она наверно уже там, в смысле… они уже должны были доехать…
Хамада поднял руку и остановил его.
– Вообще-то меня интересовало, разослал ли ты оповещение нашим потребителям, но раз уж ты заодно решил рассказать про свою жену… Что ж, спасибо за информацию. Желаю, чтобы твоя девочка сильно не мучилась, ребёнок родился здоровым, а ты сегодня вечером не нажрался в стельку. Тем не менее, вопрос рассылки меня всё ещё интересует.
– Всё, всё сделано, уже рассылается.
– Тогда поступим следующим образом. Ты сейчас отдашь мне листок, который мусолишь в руке. Я ставлю не нём текущее время – вот так. Потом пишу, что я разрешаю тебе отсутствовать по семейным обстоятельствам. Теперь подписываю – ты замечал когда-нибудь, какая у меня красивая подпись? Нет? Если тебе показалось, что я издеваюсь над тобой, то это неправда. Я просто даю время, чтобы система успела разослать оповещение и сделала соответствующую запись в протоколе. А ты сейчас вернёшься на своё рабочее место, внимательно – ты заметил, что я выделил слово «внимательно» интонацией? – проверишь отчёт о рассылке и убедишься, что все сообщения доставлены. После чего можешь исчезнуть и не мешать нам заниматься делом. Удачи.
Джереми так и поступил. Рысью добежал до своего стола. Зелёная полоска внизу экрана уже доползла до правого края и превратилась в жирную галочку перед надписью «Рассылка завершена». Пытаясь дышать размеренно и неторопливо, Джереми развернул протокол отправки сообщений, постарался максимально сосредоточиться и проверил, чтобы в каждой строке списка стоял зелёный флажок, означавший, что сообщение доставлено. После чего схватил куртку с эмблемой «Питтсбургских пантер» на спине – приветом из студенческого прошлого – и поспешил к выходу из здания, навстречу туманному, полному неизвестных пока ещё трудностей и волнений, но уже неотвратимому будущему под названием «отцовство».
Международный аэропорт «О'Хара», что расположен в Парк-Ридж, на северо-западе Большого Чикаго, при взгляде сверху напоминает часть огромной снежинки. По крайней мере, расходящиеся в южной его части отростки терминалов, делящиеся в свою очередь на небольшие веточки, выглядят очень похоже. Коби Трентон быстро шла через третий терминал по направлению к юго-восточному «лучу» этой «снежинки». Нет, она не опаздывала. Просто впереди был перелёт, который мог занять от десяти до двенадцати часов и прогулка энергичным шагом должна послужить хорошей разминкой для ног. Конечно, большую часть времени полёта она проведёт на ногах, как и положено стюардессе. Но одно дело – стоять или не спеша, коротким шагом, ходить по салону. И совсем другое – идти, уверенно выбрасывая перед собой ногу на длину шага, который позволяет форменная юбка. Ощущать при этом пружинистое напряжение, которое пробегает от мышц голени через бедро и ягодицы, ритмично раскачивая их так, что головы пассажиров непроизвольно поворачиваются ей вслед. А потом волна движется через талию, поднимается до затылка, где сходит практически на нет, отдаваясь лёгким покачиванием заплетённых в косу волос. Да, Коби умела ходить правильно и знала, какое впечатление при этом производит на окружающих.
Сквозь застеклённые стены галереи терминала далеко просматривалась огромная территория аэропорта. На юге, за рулёжными и взлётно-посадочными полосами для традиционных самолётов, виднелась громада нового грузового кластера. Там почти непрерывной вереницей приземлялись огромные транспортные «Валентайны». Медленно и неторопливо они снижались по почти отвесной траектории, пока не касались бетона посадочной площадки. Что происходило с ними дальше, с такого расстояния без бинокля разглядеть невозможно, но Коби как-то довелось оказаться в тамошнем кафетерии, чтобы перекинутся парой слов со знакомым вторым пилотом. Поэтому она представляла, как к очередной севшей махине сразу подруливает небольшой наземный буксировщик, подцепляет его за переднюю стойку шасси и тащит к свободному месту в начале технологической дорожки.
– На этом этапе нам уже делать нечего, – рассказывал тогда Питер, её знакомый, прилетевший из Калгари. – Если предстоит лететь дальше и лень шевелиться, можно там же на месте задрать ноги и подремать. Хотя правила настоятельно рекомендуют встать, выйти из кабины, поболтать с людьми, как мы с тобой сейчас, выпить кофе, отвлечься. Ибо главный враг пилота «Валентайна» – это рутина. 90% полёта за нас работает автоматика, нас в кабине двое только потому, что правила эксплуатации воздушных судов никак не приведут в соответствие с современными реалиями. Взлёт и посадка проходят в полуавтоматическом режиме, когда мы скорее контролируем, чем управляем непосредственно. Иногда шутят, что мы даже не пилоты, а так – диспетчеры с рудиментарными навыками пилотирования. Вот для того, чтобы не одичать от скуки, мы и выходим в самом начале техдорожки из кабины – видишь, там есть застеклённая платформа? Потом от нашего «Валли» отцепляют грузовые контейнеры. В это момент он, конечно, может попытаться самопроизвольно взлететь, но замки держат его за шасси. Пока транспортёр тянет его в зону погрузки, техники проверяют системы, источники энергии, расходники. Потом остаётся всего ничего – подцепить новые контейнеры, закрыть грузовой отсек, вручить полётное задание свежему экипажу или прислать сообщение нам, что хватить расслабляться – и вперёд. Нас выкатывают на взлётную площадку, и – давай, давай, вверх, освобождай место следующему! Вот такой получается «МакДональдс»: с одной стороны – скука и рутина, с другой – жёсткий тайминг, всё по расписанию, конвейер не ждёт. Где-то между взлётом и посадкой проходит час, а где-то полчаса – только успеваешь кофе выпить, да сигарету выкурить. Здесь, в Чикаго, золотая середина – 40—45 минут, можно даже успеть пообщаться с красивой девушкой.
На дисплее его наручных часов замигал огонёк полученного сообщения, он глянул на него и сокрушённо взмахнул руками:
– Ну вот, сглазил! Пора в поход, труба зовёт! Чертовски рад был с тобой повидаться, Коби, счастливых полётов и привет родителям!
Питер вскочил из-за столика, чмокнул её в щёку и помчался к выходу из кафетерия.
При воспоминании о том поцелуе Коби непроизвольно улыбнулась. Хороший парень этот Питер. Добрый, общительный, всегда найдёт для тебя время и ни разу не пытался затащить в постель. Иногда даже жаль, что не пытался.
Рассеянно размышляя об этих ничего не значащих мелочах, она дошагала до места назначения, подошла к двери с надписью «только для персонала», поднесла к терминалу правую руку для сканирования, взглянула в объектив камеры над дверью, автоматически улыбнувшись при этом. Дверь с тихим шелестом отъехала в сторону. Оказавшись внутри, Коби поставила сумку на ленту транспортёра, так же автоматически, как объективу до этого, улыбнулась офицеру-женщине за мониторами, прошла через ворота безопасности, подхватила сумку, выехавшую из камеры сканера, и направилась к своему посадочному шлюзу.
Она едва успела зайти в служебный отсек самолёта, убрать сумку в личный шкафчик, прикрепить бэйдж и бросить дежурный взгляд в зеркало, как ожила система громкой связи:
– Представителя экипажа рейса NP412 просят пройти на стойку регистрации.
Через секунду подал голос внутренний коммуникатор:
– В сервисном отсеке кто-нибудь есть?
Коби нацепила гарнитуру и подключилась к сети.
– Коби Трентон, я здесь.
– Коби, солнышко, добрый день, – голос старшей стюардессы Марси Уильямс излучал доброжелательность, как и всегда. – Я занята в грузовом отсеке, проверяю комплектность еды для пассажиров. Ты можешь дойти до стойки, узнать, что случилось?
– Конечно, Марси, уже иду.
Она ещё раз бегло осмотрела себя в зеркале, поправила шейный платок и вышла в терминал.
Когда Коби подошла к стойке регистрации, сотрудница аэропорта указала ей на двух мужчин возле зоны контроля безопасности для пассажиров. Один, молодой, но уже излишне полный мулат был одет в форму охранника. Другой, высокий мужчина средних лет с седеющими висками, в костюме и рубашке тёмного цвета. Белая вставка в воротнике выдавала в нём священника.
– Добрый день, господа, я Коби Трентон, рейс NP412 компании «ТрансПолар Эйрлайнс». Чем могу помочь?
Священник вежливо поклонился, охранник начал объяснения:
– Здравствуйте, мисс. Я – офицер Винсент Ортега, это – пассажир вашего рейса преподобный Майер. У мистера Майера в ручной клади находится предмет, который входит в жёлтый список правил безопасности. А именно – бензиновая зажигалка. – Офицер Ортега указал на лежащий в лотке перед ним старый Zippo в латунном корпусе с непонятной эмблемой и гравировкой. Коби всё поняла без слов. Поскольку курение на борту самолётов запрещено уже давно, смысла проносить её на борт нет. Кроме того, правила авиационной безопасности относят любые устройства для извлечения огня к так называемому «жёлтому списку» – потенциально опасным предметам, которые настоятельно рекомендуется провозить только в багажном отсеке. Она вопросительно посмотрела на обоих мужчин.
– Мистер Майер, правила рекомендуют…
– Простите меня, мисс… Трентон? Я правильно произношу вашу фамилию? – Она кивнула в ответ. Священник говорил с явным европейским акцентом, то ли немецким, то ли голландским. – Дело в том, что я путешествую налегке, все мои вещи умещаются в ручную кладь.
Он продемонстрировал ей средних размеров дорожную сумку.
– Сдавать её в багаж мне нет никакого резона, а оформлять туда одну только зажигалку… не совсем разумно, на мой взгляд. Тем более что она абсолютно безопасна – в ней нет ни капли бензина. Вы позволите, офицер?
Он взял зажигалку в руку, откинул крышку и несколько раз крутанул колесо, высекая искры. Огня не было. После этого он извлёк внутреннюю часть зажигалки из корпуса и продемонстрировал хлопковый наполнитель под войлочной прокладкой – там было сухо и лишь слегка попахивало бензином.
– Но эта вещь очень дорога мне как память о друге, поэтому мне необходимо взять её с собой.
Коби переглянулась с офицером.
– Мистер Майер, – начал Ортега. – Я могу разрешить вам пронести зажигалку на борт при условии, если представитель экипажа, – он кивнул на стюардессу: – Позволит это со своей стороны. Кроме того, я обязан поместить её в специальную упаковку, которая не может быть вскрыта на борту самолёта. Если такие условия всем подходят, то мы так и поступим. Мисс Трентон?
Коби внимательно посмотрела на пассажира. Именно так. То, что он одет, как священник, вовсе не означало, что он им был на самом деле. Их всех учили на курсах безопасности оценивать потенциальную угрозу, отсекая в первую очередь внешние признаки, которыми можно усыпить бдительности. Пожилая женщина, беременная женщина и так далее, или мужчина-инвалид, мужчина-священник (и тому подобное) – любой из архетипов, который внушает к себе заведомое расположение, мог быть использован для злонамеренного проникновения. Глупо подозревать только бородатых молодых мужчин среднеазиатского или ближневосточного типа.
Однако этот пассажир был, скорее всего, чист и безопасен. Выглядел он уставшим, вокруг запавших глаз выделялись тёмные круги – явные признаки джет-лага. Видимо, прилетал на несколько дней, не больше чем на неделю, и теперь возвращается домой.
– Хорошо. Экипаж рейса NP412 не возражает.
– Отлично. Мистер Майер, что скажете?
Священник ответил усталой улыбкой:
– Я тоже согласен. Абсолютно.
– Тогда в вашем присутствии и присутствии представителя экипажа я помещаю эту зажигалку в специальную пластиковую упаковку. Уточняю: эта упаковка не может быть вскрыта без использования специальных инструментов вроде ножа или ножниц. Я запечатываю упаковку особой пломбой с радиометкой, которая сработает при попытке вскрыть её на борту самолёта. Мисс Трентон, подтвердите, пожалуйста, активацию пломбы. Вы её видите? Отлично! Теперь, когда все формальности соблюдены, вы можете забрать своё имущество, мистер Майер. Счастливого полёта. – Офицер Ортега являл собой прямо-таки образец сотрудника службы безопасности аэропорта. Бери такого и без купюр вставляй в реалити-шоу о буднях профессионалов. – Благодарю вас за помощь, мисс Трентон.
Он вежливо кивнул Коби. Та профессионально улыбнулась в ответ.
– Всегда рада помочь, офицер!
После чего повернулась к священнику:
– До встречи на борту, мистер Майер!
Нет хуже работы, чем пытаться починить то, что создали задолго до тебя, потом десятки раз переделывали руками разных людей с совершенно различным уровнем квалификации и при этом не оставили никаких внятных комментариев. Если какую-то систему ведёт один и тот же человек, то отсутствие описания ещё понятно – какой смысл напоминать самому себе? Но в этом случае автор хотя бы придерживается определённой схемы в архитектуре своего творения. А вот когда такая система проходит через десятки рук, среди которых явно побывали волосатые лапы полоумных гамадрилов, то попытка разобраться во внутреннем устройстве, логике, причинах выбора тех или иных решений становится задачей, мягко говоря, нетривиальной. Спросите любого электрика, и он с удовольствием расскажет вам, что в большинстве таких случаев проще отрезать входные и выходные концы сети и проложить её заново, чем пытаться постичь причудливый ход мысли многочисленных специалистов, вносивших свои «улучшения» и «модификации».
К несчастью Адама, точнее, в дополнение к прочим его многочисленным несчастьям, снести предыдущий вариант локальной компьютерной сети школы «Оак Маунтин Хай Скул» и сделать «всё по-человечески» было невозможно. Строилась она постепенно, по кирпичику, которые называются «доступные финансовые ресурсы». Поэтому, чтобы взять и с нуля сделать сеть, соответствующую современным нормам, нужно было, чтобы на счёт школы поступило весьма щедрое пожертвование. Исторически же сеть управлялась и настраивалась согласно представлениям имевшегося в наличие преподавателя информационных технологий и определённого кружка приближённых к нему старшеклассников. В силу естественных причин в этом кружке была высокая «текучка кадров» и составление подробных описаний вносимых изменений тоже не входило в число приоритетов. Всё это привело к тому распространённому положению, когда мало кто может сказать, как всё работает, почему в определённых местах работает плохо, а главным принципом обслуживания становится «не трожь, пока работает».
Однако имеет смысл вернуться немного назад, чтобы понять, как Адам, приобретший сомнительную славу «хакера-экстремиста», оказался допущен к работам над компьютерной сетью горячо ненавидимой им школы, и какие несчастья помимо этого обрушились на его голову.
Вторая половина четверга выдалась кошмарной. Мать Адама и Аарон, отчим, ознакомились с записью разговора в кабинете директора и были в курсе внешней стороны инцидента, который с этой точки зрения производил впечатление катастрофы. К сожалению, они понятия не имели о внутренних мотивах Адама, о полном отсутствии злого умысла в его действиях или о том, сколько трудностей ему пришлось преодолеть в процессе создания приложения, общий уровень сложности и красоту применённых им программных решений. Печально, что все эти, столь важные для него вещи, оказались банально за гранью понимания людей, которые должны были дать оценку его действиям. Поэтому разговор происходил по классической схеме общения «слепого с глухим». Плюс, был отягощён тем фактом, что инцидент в том виде, каким его представила запись из кабинета директора, требовал наложения обязательного наказания.
Для матери Адама имелся ещё один источник тревоги. Той самой, которая обитает в глубине сердца многих матерей, прошедших через развод или изначально одиноких. Вынужденные тратить большую часть своих усилий на устройство быта, личной жизни, обделяя при этом вниманием своего ребёнка, они потом подспудно ожидают какого-то подвоха, как бы в наказание: «Ах, от моего сына (дочери) сегодня пахло сигаретами (алкоголем)! Наверняка это потому, что я не проводила с ним (с ней) больше времени в младенчестве, не читала правильные книжки, мы не смотрели вместе „Бэмби“ или „Короля-льва“. Вместо этого я вкалывала на двух работах, чтобы накопить на колледж или бежала после смены на встречу с парнем, который показался мне достаточно надёжным и простодушным, чтобы предложить ему разделить со мной часть ответственности за себя, за ребёнка, за наше настоящее и будущее». Таким образом, то, что было простой житейской ситуацией и требовало принесения определённых разумных жертв в настоящем ради большей уверенности в будущем, впоследствии почему-то трактуется как бомба замедленного действия, которая неизбежно нанесёт ответный удар. И это ожидание приводит к тому, что реакция на естественное взросление подростка и его ошибки иногда оказывается болезненно преувеличенной.
Видимо, поэтому мать стала инициатором наиболее жёсткого набора наказаний. Аарон пытался по возможности уравновесить ситуацию и смягчить вину Адама, но не потому, что понял его мотивы. Скорее, им двигал давний опыт службы в армии, который говорил, что взыскание не должно быть чрезмерным. При этом он был абсолютно согласен, что проступки не должны оставаться безнаказанными, а если кара всё же превысит тяжесть содеянного – ну что ж, мир несправедлив, а дополнительные трудности закаляют характер. К сожалению, он тоже забыл: то, что работает в отношении молодых мужчин и женщин в форме, не всегда годится для мальчиков и девочек, насколько бы взрослыми они не выглядели.
В итоге был сформулирован следующий список санкций. Никаких развлечений, кино и прочих вольностей до конца учебного семестра. Ежедневный отчёт по домашним заданиям и полученным оценкам, максимальная успеваемость, дабы хоть частично спасти средний балл по итогам года. Игровая консоль переезжает под замок в гараж. Игры и всё, что на них отдалённо похоже, искореняются с личного ноутбука Адама. Первоначально мать хотела лишить его и обещанных на летние каникулы денег, на которые он планировал поехать на олимпиаду по программированию, но тут своевременно вмешался Аарон и предложил отложить решение по этому вопросу до окончательных результатов семестра.
Выслушивая этот перечень, Адам всё глубже погружался в себя. К сожалению, внутри он не нашёл ни единого источника утешения. Там царил удушающий сумрак из остатков пережитого страха, убийственного ощущения непоправимости произошедшего, мучительных сомнений в правильности своих действий, робких подозрений, что часть вины лежит всё же на нём. Но самое главное – внутри ещё не закалённой сотнями жизненных неурядиц души плескалась едкая, как кислота, жгучая обида. За то, что никто не попытался его понять, разобраться, разговорить, обнять, в конце концов. Прижать к себе, утешить. Увы, но опыт Адама был крайне скуден, а нехватка навыков общения не позволила ему выплеснуть наружу боль, терзавшую его изнутри. Вместо этого Адам избрал привычный, но абсолютно бессмысленный и вредный вариант – конвертировал боль и обиду в злобу, отступил, забился спиной в привычный тупик, ощетинился и только что не зашипел, как уличный кот. Из этого молчаливого убежища он слушал свой приговор.
На кино и развлечения ему было, по большому счёту, наплевать. Консоль жалко, но утешало, что рано или поздно она вернётся. Скорее рано, поскольку Аарон сам был не прочь иногда вечером зарубиться в какое-нибудь игрище перед телевизором. За удаление игровых профилей с ноутбука было безумно обидно, потому как Адам рассчитывал до конца семестра пройти ещё несколько отборочных этапов в онлайновом турнире и, если бы повезло, в августе принять участие в финальных играх. Теперь же все потраченные за почти год усилия пошли насмарку. Опять никто не удосужился понять, насколько для него это было важно. Обида стала ещё горше.
В довершение озвученных репрессий мать объявила Адаму, что после консультаций с директрисой школы ему и оттуда прилетело наказание. В качестве общественных работ и для того, чтобы приучить его использовать полученные знания в созидательных, а не экстремистских целях, он должен был в течение ближайших дней после окончания уроков работать над оптимизацией локальной компьютерной сети школы. Вынося такой вердикт, миссис Рейнс надеялась подстрелить несколько зайцев сразу. Во-первых, загладить проступок Адама в глазах мистера Фаррела, преподавателя информатики, ибо совместный труд, как известно, сближает. Во-вторых, дать подростку возможность реализовать себя в любимой области. В-третьих, не позволить ему замкнуться в себе, вытащить под наблюдение в первые, самые тяжёлые после инцидента и наложенных наказаний дни. Всё-таки педагогический опыт подсказывал ей, что в случае Адама есть риск перестараться и просто сломать парня. С самыми непредсказуемыми последствиями. Конечно, после того, как под давлением общественности на федеральном уровне приняли ограничения на оборот гражданского оружия, число инцидентов со стрельбой в школах и колледжах пошло на убыль. Однако, всегда оставалась масса других способов выразить свою ненависть. Не запретишь же кухонные ножи, в конце концов!
В результате всего вышеперечисленного Адам во второй половине пятницы и оказался занят исследованием хаоса под названием «локальная сеть школы «Оак Маунтин Хай Скул». В то время, как его одноклассники жизнерадостно разбегались по домам, предвкушая радости наступающего уикенда, он вынужден был копаться в куцых записях и запутанных схемах под аккомпанемент недовольного брюзжания мистера Фаррела. Тот вовсе не пытался проникнуться сочувствием и симпатией к ученику, продолжая панически трястись при мысли, что тайные стороны его жизни ещё могут где-то всплыть благодаря вчерашнему инциденту. Этот страх он старательно превращал в ненависть по отношению к Адаму. Тот охотно её впитывал, смешивал со своими собственными раздражением, обидой и горечью и искал, на что бы выплеснуть получившийся ядовитый коктейль.
Ему страстно хотелось что-нибудь сломать.