– Вук! Наконец ты пришёл! – воскликнула девушка. Голос глубокий и яркий, он живо нарисовал в воображении Шикши полную девушку с рыжей косой и веснушками на вздёрнутом носике и щеках. – Уже все собрались. А то скоро обучение начнётся, а мы… И зачем ты её привёл?
Шикша услышала, что голос девушки стал твёрже, тише и настороженней, когда голова Кази, которая полезла сразу же следом за Вуком, словно боялась, что её тут под землёй оставят или сожрут, показалась по ту сторону лаза.
– Зачем нам ещё? Мы и так достаточно… Ох, и эта ещё!
Шикша знала её.
– У этой есть имя, – тихонько, но явно ответила Шикша, становясь на деревянный пол – лестница тут же пропала и лаз закрылся. В груди накалялось тепло и непонимание ситуации, и это самое тепло подпитывалось жаром, что начал возрастать в комнатке с печью.
Это была Ванка. Староста пятого года у стихийников. Мощная огненная, которую уважали и некоторые даже боялись. Добрая и мягкая нравом она была почти всегда, но в любой момент могла стать дикой, неукротимой стихией, которая если не каждого, но обидчика точно испепелит.
– И не только имя, да? – Ванка сжала руки. Шикша заметила, как у той на костяшках заплясали желтоватые, еле видимые в ярком рассвете огоньки. – Что, без своих чёрных травок храбреешь и выпускаешь острые кости?..
– Ванка, тише, – Вук встал перед Шикшей, закрыв собой. Она выдохнула ему в спину, поняв, что тело её напряжено до такой степени, что даже колени чуть подогнулись, словно перед прыжком. – Это я её привёл. Значит, вина на мне. Значит, мне получать взбучку.
– М-да, зря ты это, – уже спокойней сказала Ванка. Сбоку стояла Казя. Замершая от страха и с выпученными глазами, она как будто и не дышала вовсе. Ванка нервно усмехнулась. – Ну, не мне оправдываться перед Слудом. Сам напросился.
Шикша недовольно повела плечами: почему нельзя было просто рассказать, что у них за договор? зачем надо было тащить в это место?
Дверь слегка приоткрылась и в щель зашёл трёхцветный пушистый кот. Он лениво обозрел комнату зелёными глазами, задержался на Казе и Шикше, что до сих пор была запрятана за Вуком.
– Новенькие? – послышался глухой и мягкий говор откуда-то со стороны кота, но Шикша не видела, чтобы кто-то ещё заходил.
– Да-а, Вук притащил, – тяжело вздохнула Ванка и всплеснув руками почти полностью скрылась в горячей печи. И только тогда Шикша уловила горьковатый запах подгоревшей выпечки. – Ну вот, подкоптились, – обидчиво протянула Ванка.
– Ой, – воскликнула Казя, отпрыгивая от кота, который уже стоял возле неё. Когти его были выпущены и шерсть вздыборена, а на штанах Кази тем временем расплывалось красноватое пятнышко. – За что? Ведь я тебе ничего не сделала!
Кот уже потерял интерес к возмущающейся Кази и развернулся в сторону Шикши, двинулся на неё.
Шаг – ленивый и размеренный. Ещё. Шикша начала отступать.
– Не смей, – покачала она головой, пытаясь своим видом показать коту, что она не горит желанием получить непонятно за что царапину.
– Шикша, не бойся, – проговорил Вук. Шикша глянула на него и заметила, что тот улыбается. – Тут так принято. Это как посвящение.
Он пожал плечами: то ли извинялся, то ли сам не понимал, с чего вдруг такие правила у них. Но Шикша заметила это только краем глаза, потому что кот торопливо затрусил прямо на неё.
– Нет, не надо, – она подняла ладони, пытаясь остановить кота. И тот остановился.
– Это что с ней?
Шикша выдохнула – чудеса продолжались. Только теперь Шикша поняла, что этот мягкий, гортанный голос принадлежал коту. Не было видно, что говорит он, но по тому, как он заинтересованно наклонил голову, словно пташку рассматривал на заборе, как уселся на зад и стал пялиться, Шикша догадалась, что это всё же его голос.
– Больная, что ль? – послышался неподдельный интерес.
– Можно сказать и так, – не глядя, хохотнула Ванка, которая до этого молча выкладывала чуть подгорелые пирожки на блюдо. – Это башмачница.
– А-а, – протянул кот, поднимаясь и потягиваясь. Шикша вновь отступила, ничего не понимая и желая уже поскорей отсюда уйти. – Так вот какая она… Ну что ж, раз привёл, пусть проходит.
Кот неслышно вышел. Ванка подхватила блюдо с едой и тоже вышла.
– Это что, кот говорил? – прошептала Казя, одной рукой держась за сердце, словно оно у неё вот-вот убежит, а другой пытаясь что-то достать из поясной сумы, где Казя носила много и обережных трав, и каменьев на разные случаи, и даже веточки орешника, берёзы и прочих растений.
– Ага, кот, – Вук как-то озадаченно почесал затылок. – Он хранитель избы. И раной, первой кровью даёт добро на нахождение тут. Но тебя он… – Вук указал на Шикшу и удивлённо вытаращил глаза. – Тебя не тронул, но пропустил. Очень необычно. И подозрительно.
Шикша открыла было рот, чтобы ответить что-нибудь в духе: это разрешения у вас подозрительные, и коты. И то, что происходило. Но её перебила шепчущая Казя:
– Говорящий кот, – она неуверенно подошла к Шикше и зацепилась за неё. – Ша, ты представляешь?
В глазах Кази было неверие, была какая-то детская и наивная озадаченность, когда ребёнок видит что-то впервые и не совсем понимает этот мир, который держал что-то в тайне и поражал.
В памяти Шикши всплыли голубые глаза и белёсая чёлка, восторженный звонкий смех. И Шикша поняла, почему позволила себе хоть немного сблизиться с Казей: её напускная резкость с недругами и восхищённость миром, внезапная пугливость и преданность очень напоминали ту маленькую девочку, что потеряла Шикша, казалось, в прошлой жизни – Ергу.
– Представляю, – Шикша искренне улыбнулась Казе, видя, как та продолжает поражённо смотреть на приоткрытую дверь. – Он же хранитель дома, считай домовой, ему положено и говорить, и присматриваться к приходящим. Согласна?
Шикша попыталась отвлечь Казю. И немного получилось.
– Верно, – Казя встряхнула головой, как бы приходя в себя. Вук в стороне шаркнул и подошёл к железному листу с оставшимися пирожками. Глянув на неподвижную дверь, он схватил булку и целиком запихнул её в рот. И пожав плечами, быстро начал прожёвывать еду. Шикша облегчённо вздохнула, когда Казя нахмурившись спросила: – Но что за посвящение?
Шикша и Казя одновременно глянули на жующего Вука.
– Говорил же, – пробубнил он. – Разрешение на нахождение тут и…
Он ненадолго замолчал. Сделал вид, что дожёвывает. За дверью послышался топот, и Шикша поторопила его:
– И?..
Шагнула к нему, пытаясь… что? запугать? Точно нет. Но хотя бы схватить и встряхнуть, чтобы, наконец, закончил, пояснил.
– Чего застряли? – Ванка зашла уже без блюда. Неприязненно зыркнула на Шикшу и Казю, недовольно глянула на крошки у рта Вука. – Слуд уже ждёт вас.
Вук кивнул. И, призывая Шикшу и Казю следовать за собой, вышел из жаркой и светлой комнаты. Светлой? Шикша обернулась и заметила, что на двух стенах были окна, через которые пробивался яркий рассвет и за которыми виднелись серо-белые горы.
*
– Привёл башмачницу, – послышался грубый, тяжёлый голос из комнаты, в которую они направлялись по коридору. – Вот плут. Хоть предупредил бы.
В ответ мягко еле слышно замурчал кот.
– Хм, занятно. Что ж, посмотрим.
Когда они зашли, Слуд уже молчал, а Всецарап вылизывался.
Только тогда, когда Шикша увидела лицо Слуда, и сопоставила это с его блестящей от молодого солнца лысой головой, его мощными руками, рубашка на которых натягивалась и чуть не трещала, удлиняя синеватые обережные знаки, она вспомнила его. Его суровый вид даже не разбавляла небольшая серьга-колечко в ухе. Синий камень на его крупном пальце сверкнул как-то предостерегающе. Шикша замерла на пороге, закаменела, опасаясь идти дальше. Казя остановилась рядом, безмолвно поддерживая.
– Не пугайсь, башмачница, – усмехнулся Слуд. По-доброму, без той жестокости и злости, с которой он год назад с ней разговаривал. – Проходите, будьте гостями. Раз Всецарап вас пропустил, то я тем более не могу быть против.
Слуд привстал с лавки и махнул в сторону стола, который ломился от яств: запечённые в меду яблоки, пирожки, жаркое, фасоль и гречка, квас и кисель, пареная репа и щи.
Шикша до сих пор никак не могла привыкнуть, что в подгории такое изобилие еды, которой хватает на всех. Она даже с грустью и дрожью вспоминала своё одиннадцатое лето, когда началась засуха и жители Хотян ходили выкапывать утопленника, чтобы позволить ему напиться в реке, а не утолять жажду за счёт земли-матушки, забирая пропитание у колосков.
В коридоре послышался смех и весёлый говор. В комнату, резвясь и о чём-то упорно споря, вошли два парня и девушка, за которыми ещё виднелась макушка Ванки.
– А ну, разошлись! – прикрикнула она, когда те трое замолкли и удивлённо уставились на Казю, а потом на Шикшу.
– Что они тут делают? – сурово и недовольно спросил высокий и очень худой парень – Луня. Спросил и в тот же миг поднёс к носу мешочек, что висел на шее. И громко понюхал его.
Шикша вновь вздрогнула, увидев ещё не прошедшие синяки под глазами Луни, его болезность и дрожь в теле, словно он замёрз. А нечего было налегать на травы!
– Их привёл я, – выступил вперёд Вук.
– Тогда, может, и уведёшь их тоже ты? – скривилась пришедшая девушка. Сероватые распущенные волосы, карие глаза, что смотрели недобро, худая, но вся такая жилистая. Шикша глянула на её руку, заметила два кольца. Одно с голубовато-прозрачным камнем, другое – костяное: ох, замечательно, оборотень. И хоть девушка, вероятно, была старше Шикши, но даже старших оборотней старались не выпускать одних из подгория. Ванка начала что-то тихонько нарезать за столом. Казя вся скукожилась, видимо, опасаясь, что дело может дойти до нехилой перепалки. – Зачем нам проблемы? Пусть уходят и молчат о том, что видели, и все будут довольны…
– Они останутся, – раздражённо ответил Вук, косо глянув на Слуда, словно тот должен был одобрить слова. Шикша нахмурилась: очень уж загадочно и неприятно это всё было.
– Да кому они сдались!..
– Послушайте! – прикрикнула Шикша, хватая Казю за руку и сжимая её ладонь, пытаясь подбодрить и успокоить. Сердце и так стучало, ладони взмокли и было боязно даже слово вставлять поперёк, но молчать не было сил. – Мы сами уже не желаем тут находиться. Дайте добро, и мы исчезнем. Да я просто попросила рассказать, что за собрание у вас тогда было в передней, а вместо этого меня – нас! – приволокли непонятно куда. И ещё обругали. Обозвали. И чуть не отметелили.
Шикша заметила, как Ванка весело улыбнулась. Слуд же сложил руки на груди, внимательно слушая. И рассматривая.
– Присаживайтесь, не толпитесь на пороге, – он махнул головой в сторону стола, где еда до сих пор исходила теплом и паром. – И вы тоже проходите – мы всё вам расскажем.